Своим для пацана становится добрый советский пришелец Пукл, как и советский мальчик для Пукла становится своим, история трогательной дружбы заканчивается похищением пришельца иноагентами, но торжественная клятва юного пионера неуловимо мстить погани вселяет в советского читателя оптимизм и горячую веру в торжество жаренной картошечки с огурчиком.

Тут всё очевидно. Чужой для города грехов стал своим, когда забухал. Эт мамент оч сильный. Прям оч. (На параллельном конкурсе мирф20 в отзывах так общаются, думаю они не тупые, просто шутят, ща тож буду так угорать)
"Чувак респ те за деда - тусофщика, это кул, дед мой краш! С ним угарно флексить! Я ору

Тут тоже очевидное, чужой это солнечный поп, все падшие а он один святоша. Вот только своим он так и не стал, потому что умер от передоза.

Мощный рассказ, тема классическая, вечная, библейская, мировая. Мораль и воздержание, грехи - пороки, да воздаяние за слабости, эх душевно то как. Пойду за вас свечку поставлю. (Это Люба говорит. Люба бумер, она респектует свечами).

Безымянный палец буржуям, наши победили! Вэлком ту раша. Побег из свинарника наш ответ Побегу из курятника. Рассказ злободневный как памятник Белке и Стрелке, а тема животноводства вот сейчас, в наше время, когда людей за просто так не сажают, а потом никуда не отправляют умирать за жирные жопы гос шлюх, вот сейчас тема животноводства конечно самый топчик! Спасибо, что просветили! Теперь я знаю за что переживать! Свободу Свинкам! (Я так на ваш рассказ набросился, а не на другие, потому что все элементы вашего текста работают как триггер, только ваш рассказ навевает тревожные мысли о политике).

Да это лучший рассказ, не важно на каком он месте у меня, в моём сердечке он навсегда останется первым, я бы поставил его самым смешным, ведь он на юмор писан, но там уже засел кузнечик, в котором тоже смешного мало, но там хотя бы социалочка вылезла, а здесь попроще с вечными темами, настолько, что их как бы нет. Зато! Тарантину напомнило! Во! Думаю с чем же сравнить. А почему бы и нет? И бар как в "Криминальном чтиве" и "От заката", и хладнокровное членовредительство, и палец рубят, как в "4х комнатах". А вот это: "Давай ещё руби, чтоб наверняка проверить" - это же писечка всего текста и она у вас очаровательна!

Бабушка так и не стала своей, а почему смотри в другом отзыве.
Посторонний для гг барыга становится причиной его сиротства, такое принять в сожителе не легко. Ребёнок, которого гг собрался выращивать, в конце предстаёт олицетворением всего человечества, врят ли такой гигантский малыш назовет гг папой, и такой подкидыш всегда будет для гг гипертрофированной обузой. А всё таки каюсь, даже умершая бабушка, всё равно родная бабушка, а значит не может быть чужой, поэтому в самом конце этого отзыва она стала своей. Будет помогать с "внуком". В общем, теперь здесь все чужие кроме бабушки.

Чужой это прежде всего пришелец. Он хоть и стал своим, но он же всё равно пришелец. Но если подумать как следует, то настоящй чужой это дед. Он напевает день победы, как это делал ежедневно любой советский человек, а сам слушает зарубежное радио, как враг народа, ибо противно советскому человеку всё зарубежное. (Господи, как мне теперь развидеть вашу брюкву, аж челюсти сводит. Юрий Кун Пикула: "Легенды и мифы древнего сэсэра") да но при этом рассказ цепляет, ибо поймать частоту пришельцев это то о чем я сам в детстве мечтал. И даже ловил не раз. Своим воображением.

Ваш рассказ навёл меня на мысли о написании своего рассказа, поэтому моя вам ответная благодарочка в виде троекратного номинирования. Осенние пришельцы - это очень красиво, это как "осенние визиты", хотя я не помню о чём там, помню только что это пластилиновый Лукьяненко, но само словосочетание "осенние пришельцы" душевно как вино из Бредбери и вместе с тем по детски как у Кира Булычёва. Поэтому 13 летний пацан тоже на своём месте. Ему бы велик и в "очень странные дела", ибо клюквы у вас не меньше.

Что говорить, рассказ цепляет и запоминается, даже через месяц, когда я решил составить топ, то богомолиха стояла в памяти не на последнем месте. Ибо здесь сюрреализм, театр абсурда, фантасмагория и ужасы - всё что я сам от души юзаю, включая трагедию вокруг ребёнка, ещё один рассказ, написанный как бы мною, настолько он мне близок своим бредом между сном и явью. Да и весьма удачный ход: богомол призывает молиться богу - филологично и остроумно, я бы даже продолжил - философично и зотерично.
Чужая богомолиха становится своей по ходу диалога, до финального твиста с ребенком.