Ничего неожиданного в сюжете нет.
Разве что концовка. Рождественского тоже мало. И фантастика сведена до мизера. Зато очень хороший язык, добротная стилистика, богатые, без совы и глобуса, метафоры. Возможно, поэтому читалось легко и приятно, кроме того автор убедительно нарисовал типичную для многих семей картину.

Живописная модель странного общества, близкого к утопическому, которое оказывается не столько плодом богатой фантазии автора, сколь реальным миром псевдомутантов, стремящихся вернуться «назад в СССР» – в свой забытый рай. Хорошо, детально смотрятся птице-люди, особенно очаровывает второстепенный герой – Цыпля. В нем, в его образе, мелочах и акцентиках, связанных с его поведением и точкой зрения – контрольный пакет успеха всего произведения.

Противостояние двух рас (наций? народностей? популяций?), имеющих общих родителей и якобы поклоняющихся гуманизму…Чем волколюди отличаются от собратьев, почему их схватки и метания окаймлены церковной болтологией? Где кончается человек и начинается монстр? Здесь вопросов больше, чем ответов. А Высоцкий продолжает петь.

История спокойной, без стрельбы и чудовищ, приземленной мечты главгера. В целом получилась атмосферная вещица с таким щедрым эффектом печального оптимизма, что ты невольно втягиваешься в эту историю, и начинаешь пытаться сострадать и ждать развязки. Там есть изюминка, которая, как творческая медаль "За отвагу" – отвагу создания маленького рождественского ноктюрна.

Псевдолондонские ужастики в виде фрагмента повести. Впечатляет противостояние Песочного человечка, который почему-то оказывается не таким страшным и загадочным, как Доктор, и ребенка, заключенного в остроге одиночества.

Отрывок истории борьбы неких принципов со злом и ересью, определенный ракурс перестройки моральных устоев, как неплохой пример модели развития цивилизации. Заголовок лишен изящества, но удачно отражает скрытый смысл рассказа.

Спокойный камерный сюр. Персонификация луны в разрезе личности, «утонувшей» в море воспоминаний, причем положительных в большинстве (редкая характеристика главгера).

Написано бойко и красиво, но не исключаю, как читатель, что в погоне за красивостями автор выплеснул ребенка из тазика.
Если б это была аллегория или попытка артхауса, или пародия, или даже космоопера, то выглядело бы интереснее.
Есть некий рационализм в этом рассказе. Скажу о своем толковании текста, о странном сопоставлении, которое почти сразу же нарисовалось. По мере чтения я все чаще проникался воспоминаниями рассказа "Друг" Станислава Лема, где переданы мысли и тревога пришельца. В этой связи мне нравится восприятие композиции.

Здесь абсурд на грани черного юмора и крутосваренный социум бьют читателя влет! Недоумение, сарказм, наивная логика нашего сумасшедшего мира, – все модели выживания в условиях противостояния агрессивной среде. Как поступить? Правильно: забыть обо всем напрочь и возродиться фениксом, гоголем и прометеем. Мы, читатели, стали свидетелями бархатного апокалипсиса в рамках индивидуального ренессанса. К черту обиды, неудовлетворенность и сомнительные победы, если они мешают развитию личности, причем на благо семьи. Регенерация душевности должна начинаться с чистого листа. Кажется, схожая мысль мелькала в Хрониках Амбера и Молоте Валькаров. Оригинальная реализация этой идеи, на мой взгляд, удостоена столь высокой оценки.

Забавная ориенталистика, обрамленная мнемоприключениями. Круговорот вынужденных рождений обусловленных миров в рамках базовых характеристик пустоты, иллюзии, страдания. И еще: если есть возможность обрести позитив фабулы, то почему не воспользоваться? Тут Козьма наш Прутков хорошо заметил: «Благополучие, несчастие, бедность, богатство, радость, печаль, убожество, довольство суть различные явления одной гисторической драмы, в которой человеки репетируют роли свои в назидание миру».