Безымянный становится героем рассказа именно благодаря своей чужеродности, он другой, он мыслит и действует в разрез системе. И побеждает благодаря тому, что способен видеть дальше своего рыльца.

Безымянный палец буржуям, наши победили! Вэлком ту раша. Побег из свинарника наш ответ Побегу из курятника. Рассказ злободневный как памятник Белке и Стрелке, а тема животноводства вот сейчас, в наше время, когда людей за просто так не сажают, а потом никуда не отправляют умирать за жирные жопы гос шлюх, вот сейчас тема животноводства конечно самый топчик! Спасибо, что просветили! Теперь я знаю за что переживать! Свободу Свинкам! (Я так на ваш рассказ набросился, а не на другие, потому что все элементы вашего текста работают как триггер, только ваш рассказ навевает тревожные мысли о политике).

В этой номинации тот, кому пальцы рубили, изначально подозрительный, но стал своим, потому что ему больно, а потом стал своим среди монстров, потому что ему не больно, и это очень крутая трансформация - удачный приём перевертыша.

Да прикольная трансформация, как и рассказ в итоге, что там по номинации, типа рассказать кто и почему чужой. Ну конечно чужой тот кому пальцы рубили по локоть, он как заржёт, я кирпичей наложил в этот момент ей богу, оч страшная кульминация, а катарсис я такой словил, что неделю потом ходил со стояком.

Да это лучший рассказ, не важно на каком он месте у меня, в моём сердечке он навсегда останется первым, я бы поставил его самым смешным, ведь он на юмор писан, но там уже засел кузнечик, в котором тоже смешного мало, но там хотя бы социалочка вылезла, а здесь попроще с вечными темами, настолько, что их как бы нет. Зато! Тарантину напомнило! Во! Думаю с чем же сравнить. А почему бы и нет? И бар как в "Криминальном чтиве" и "От заката", и хладнокровное членовредительство, и палец рубят, как в "4х комнатах". А вот это: "Давай ещё руби, чтоб наверняка проверить" - это же писечка всего текста и она у вас очаровательна!

Главный Герой(далее гг) стал для шароидной секты своим, когда ему объяснили, что он теперь во'да - кто последний тот и папа.
Ребёнок из параллелья стал своим, когда гг понял-принял. Барыга стал своим, когда прописался у гг и приготовил поесть, став родителем номер два. Бабушка так и не стала своей, "живой мир для живых, квартира не резиновая!"

Бабушка так и не стала своей, а почему смотри в другом отзыве.
Посторонний для гг барыга становится причиной его сиротства, такое принять в сожителе не легко. Ребёнок, которого гг собрался выращивать, в конце предстаёт олицетворением всего человечества, врят ли такой гигантский малыш назовет гг папой, и такой подкидыш всегда будет для гг гипертрофированной обузой. А всё таки каюсь, даже умершая бабушка, всё равно родная бабушка, а значит не может быть чужой, поэтому в самом конце этого отзыва она стала своей. Будет помогать с "внуком". В общем, теперь здесь все чужие кроме бабушки.

У меня возникло то самое шаровидное (шизоидное) ощущение, будто это мой рассказ, кому знакомо это чувство поймёт "яжотца". Игры с параллельем, ребёнок, масштабирование и эпичность, всё это делает меня не посторонним к рассказу, для полного катарсиса не хватает гибели героев и слёз.

Своим для пацана становится добрый советский пришелец Пукл, как и советский мальчик для Пукла становится своим, история трогательной дружбы заканчивается похищением пришельца иноагентами, но торжественная клятва юного пионера неуловимо мстить погани вселяет в советского читателя оптимизм и горячую веру в торжество жаренной картошечки с огурчиком.

Чужой это прежде всего пришелец. Он хоть и стал своим, но он же всё равно пришелец. Но если подумать как следует, то настоящй чужой это дед. Он напевает день победы, как это делал ежедневно любой советский человек, а сам слушает зарубежное радио, как враг народа, ибо противно советскому человеку всё зарубежное. (Господи, как мне теперь развидеть вашу брюкву, аж челюсти сводит. Юрий Кун Пикула: "Легенды и мифы древнего сэсэра") да но при этом рассказ цепляет, ибо поймать частоту пришельцев это то о чем я сам в детстве мечтал. И даже ловил не раз. Своим воображением.