Серый Тень Колонна и Портик Regendum Corporis
Оживут мертвецы Твои, восстанут мёртвые тела! Воспряньте и торжествуйте, поверженные в прахе: ибо роса Твоя — роса растений, и земля извергнет мертвецов. Когда по улицам стали гулять мертвецы, мне ...
ДЛ
07.04.2022 23:50
Отзыв из параллельной вселенной
Усталый Джон медленно брел по кольцу, прижимая заветную тетрадку к груди.
Впереди, за ползущей кишкой из машин, начинался киевский вокзал. Оставалось лишь нырнуть в переход на ту сторону и прыгнуть в бурный водоворот из живых людей. Чтобы открыть миру всю правду о мертвецах.
Под землёй, как всегда, воняет мочой, и ничего не видать под землёй. Лишь тележка скрипит, да бутылка звенит, да пакетик тихонько шуршит. Вдруг раздался протяжный собачий вой.
- Имеющий уши да услышит!
Джон застыл и кивнул, напрягая слух.
- Скажи прохожий, ты правда живой?
- Да, конечно, я не только живой, я имею с собой откровение. Это новое для всех людей знание. Понимаете, дело в то что Regendum Corporis…
- Он говорит, что живой!
Раздался противный колючий смех. Наступила мертвая тишина. Из темноты, на скрипнувшей доске, выехал безногий с коричневым пеньком вместо лица. Он протянул свою грязную руку и дотронулся до дрогнувшей руки Джона.
- Вот ты говоришь, что живой. Но ты не горяч и не холоден. О лучше бы ты был холоден или горяч…
И тогда Джон открыл глаза.
Он сидел у холодной мраморной стены. Рядом с ним сидела девочка. Она промычала, показывая на пакет. Джон вынул из него розовую пачку сухого киселя и сломал седьмую печать. Девочка радостно захлопала в ладоши. В час вечерней пудры она закатывала глаза и для неё начинались добрые мультики.
Раньше Доли была обычной девочкой и никогда не оставалась одна. Сколько она себя помнила, вокруг нее вечно сновали люди – плотной пахучей толпой. Однажды, бредя по кольцу со школы, она поняла, что больше не хочет возвращаться. Дома вечно плачет мертвая мама над куклой не родившейся сестры. А мертвый папа медленно сдирает обои с вопиющих от боли стен, чтобы облегчить их страдания, высушивая грибницу всеобщей ненависти под кварцевой лампой внешней терпимости.
В переходе киевского вокзала Доли открыла глаза и увидела, что вокруг неё двигаются не живые люди, а ходячие мертвецы.
Зомби просто двигались по инерции, так как двигались ещё при своей жизни. С работы домой, из дома на работу. У входа курилка, рядом столовая. Каждый час перекур, в час обед, в пять домой, или в семь, или в десять, кому как повезло ещё при жизни.
Иногда Доли замечала, как идущий перед ней зомби, терял руку или ногу. Если руку, то неловко сутулясь прятал её под мышку и торопился скрыться. А если ногу, то падал и отползал в сторону, чтобы не мешать другим прохожим. Такие безногие медленно ползли дальше по краю улицы. Кто на работу, а кто домой. Все они упорно продолжали выполнять свои прежние функции и не хотели признавать того, что для них уже давно всё кончено. Прежней жизни больше нет. Им бы лечь, закрыть глаза и застыть навеки. Но нет, это было бы слишком просто. Ведь так люди поступали из покон веков. Но однажды, после небывалой эпидемии насилия и лжи, людям просто запретили умирать. И с тех пор после смерти всем приказано не коченеть на месте, а продолжать двигаться. И делать вид, что ни чего такого не случилось. Всё нормально, я не умер, видите я иду, я стою, у меня все документы в порядке. Простите, что сползает лицо, не обращайте внимания, я как раз иду к барберу, там всё поправят. За собой лучше смотрите, почему ваши кишки выпали мне прямо на туфли. Сами вы мертвая. Шли бы вы уже на кладбище, куда же вы в таком состоянии?
Однажды к Доли подкатил безногий выживший, с пеньком вместо лица. Он положил шапку подле девичьих ног. Доли почти сразу услышала звон монет. Зомби, оставались сострадательны к чужому горю, и движимые первичными инстинктами, теряя руки, ноги, и головы, находили возможность хоть на мгновение проявить мертвую человечность.
Скрипела тележка, звенела бутылка, шуршал пакет под собачий вой.
Джон сидел в переходе киевского вокзала на цветной картонке из МакДональдса и дрожащими руками поджигал тетрадные листы своего откровения, чтобы самому согреться и согреть последних выживших - немую девочку, слепую собачку и скрипучий пенёк на колесах.
Джон замер над последним тетрадным листом и прежде чем его сжеч, ещё раз перечитал:
"Колонна и Портик, спасибо за ваш рассказ. Желаю вам успехов. Не судите строго, не обращайте внимания, это просто отзыв из параллельной вселенной."
Усталый Джон медленно брел по кольцу, прижимая заветную тетрадку к груди.
Впереди, за ползущей кишкой из машин, начинался киевский вокзал. Оставалось лишь нырнуть в переход на ту сторону и прыгнуть в бурный водоворот из живых людей. Чтобы открыть миру всю правду о мертвецах.
Под землёй, как всегда, воняет мочой, и ничего не видать под землёй. Лишь тележка скрипит, да бутылка звенит, да пакетик тихонько шуршит. Вдруг раздался протяжный собачий вой.
- Имеющий уши да услышит!
Джон застыл и кивнул, напрягая слух.
- Скажи прохожий, ты правда живой?
- Да, конечно, я не только живой, я имею с собой откровение. Это новое для всех людей знание. Понимаете, дело в то что Regendum Corporis…
- Он говорит, что живой!
Раздался противный колючий смех. Наступила мертвая тишина. Из темноты, на скрипнувшей доске, выехал безногий с коричневым пеньком вместо лица. Он протянул свою грязную руку и дотронулся до дрогнувшей руки Джона.
- Вот ты говоришь, что живой. Но ты не горяч и не холоден. О лучше бы ты был холоден или горяч…
И тогда Джон открыл глаза.
Он сидел у холодной мраморной стены. Рядом с ним сидела девочка. Она промычала, показывая на пакет. Джон вынул из него розовую пачку сухого киселя и сломал седьмую печать. Девочка радостно захлопала в ладоши. В час вечерней пудры она закатывала глаза и для неё начинались добрые мультики.
Раньше Доли была обычной девочкой и никогда не оставалась одна. Сколько она себя помнила, вокруг нее вечно сновали люди – плотной пахучей толпой. Однажды, бредя по кольцу со школы, она поняла, что больше не хочет возвращаться. Дома вечно плачет мертвая мама над куклой не родившейся сестры. А мертвый папа медленно сдирает обои с вопиющих от боли стен, чтобы облегчить их страдания, высушивая грибницу всеобщей ненависти под кварцевой лампой внешней терпимости.
В переходе киевского вокзала Доли открыла глаза и увидела, что вокруг неё двигаются не живые люди, а ходячие мертвецы.
Зомби просто двигались по инерции, так как двигались ещё при своей жизни. С работы домой, из дома на работу. У входа курилка, рядом столовая. Каждый час перекур, в час обед, в пять домой, или в семь, или в десять, кому как повезло ещё при жизни.
Иногда Доли замечала, как идущий перед ней зомби, терял руку или ногу. Если руку, то неловко сутулясь прятал её под мышку и торопился скрыться. А если ногу, то падал и отползал в сторону, чтобы не мешать другим прохожим. Такие безногие медленно ползли дальше по краю улицы. Кто на работу, а кто домой. Все они упорно продолжали выполнять свои прежние функции и не хотели признавать того, что для них уже давно всё кончено. Прежней жизни больше нет. Им бы лечь, закрыть глаза и застыть навеки. Но нет, это было бы слишком просто. Ведь так люди поступали из покон веков. Но однажды, после небывалой эпидемии насилия и лжи, людям просто запретили умирать. И с тех пор после смерти всем приказано не коченеть на месте, а продолжать двигаться. И делать вид, что ни чего такого не случилось. Всё нормально, я не умер, видите я иду, я стою, у меня все документы в порядке. Простите, что сползает лицо, не обращайте внимания, я как раз иду к барберу, там всё поправят. За собой лучше смотрите, почему ваши кишки выпали мне прямо на туфли. Сами вы мертвая. Шли бы вы уже на кладбище, куда же вы в таком состоянии?
Однажды к Доли подкатил безногий выживший, с пеньком вместо лица. Он положил шапку подле девичьих ног. Доли почти сразу услышала звон монет. Зомби, оставались сострадательны к чужому горю, и движимые первичными инстинктами, теряя руки, ноги, и головы, находили возможность хоть на мгновение проявить мертвую человечность.
Скрипела тележка, звенела бутылка, шуршал пакет под собачий вой.
Джон сидел в переходе киевского вокзала на цветной картонке из МакДональдса и дрожащими руками поджигал тетрадные листы своего откровения, чтобы самому согреться и согреть последних выживших - немую девочку, слепую собачку и скрипучий пенёк на колесах.
Джон замер над последним тетрадным листом и прежде чем его сжеч, ещё раз перечитал:
"Колонна и Портик, спасибо за ваш рассказ. Желаю вам успехов. Не судите строго, не обращайте внимания, это просто отзыв из параллельной вселенной."