Slomy поселокгрехов
*изъято*
AS
28.05.2025 19:59
Рассказ написан очень красиво. Я бы, наверное, так не смог — слишком высокая плотность образности, пластика языка, богатство лексики. Читаешь, и просто поражаешься: как можно так накрутить фразу, чтобы она при этом оставалась внятной, живой, атмосферной. Это действительно сильный текст — на уровне языка он работает почти безупречно. Но при этом всё время хочется чего-то большего. Такое ощущение, будто он обращается к тем, кто уже когда-то пережил нечто подобное, кто потерял что-то невосполнимое, и теперь узнаёт в этих водах, в этих тропах, в этих искажённых цветах собственную память.
Майя иллюзия? Из буддизма?
Тропа, которую залило водой, — это, конечно, очень сильный образ. Герой вроде бы туда идёт, но то, куда он попадает, — уже не мир, а отражение: со сдвинутыми красками, с неузнаваемыми знакомыми, с растянутым временем. Всё напоминает, что путь назад невозможен. Всё пропитано тоской по утраченному и невозможностью признать это окончательно.
И всё-таки мне в этом рассказе не хватило опоры. Какой-то точки устоя, как каркаса, который позволяет всему этому образному великолепию не рассыпаться в дрожащий туман. Я вспоминал Набокова и его «Приглашение на казнь» — там тоже всё сюрреалистично, как во сне, непредсказуемо, но при этом есть камера, в которой сидит герой. Мы знаем, кто он. Мы не теряем ощущение, что перед нами человек, и нам есть за что ему сочувствовать. Да, в «Казни» почти ничего не происходит в привычном смысле, но хотя бы понятно, куда всё движется. Здесь — меньше ясности, меньше очерченности. Я весь рассказ ждал, что сейчас начну понимать — не буквально, но хотя бы интуитивно. А в итоге так и не почувствовал, что нащупал, к кому я прикасаюсь.
Это как смотреть на картину Пикассо: фонари, глаза, собаки, поезд — всё очень архетипично, но в какой-то момент всё-таки хочется не просто признать аллюзии, а зацепиться. Это же не живопись. Понять, кто он, этот Марек. За что он борется, чего боится. А здесь он всё время растворён, он — среда, а не герой. И в этом, наверное, прелесть и слабость текста.
Мне вспомнился другой рассказ, с прошлого конкурса, где парень с девушкой ехали на машине — там тоже особо ничего не происходило, просто дорога. Но в конце был один-единственный вопрос, и от него шли мурашки: «а куда мы едем? а кто мы?» Вот это зацепило. А здесь — всё фантасмагорично ушло, и дрожь не наступила.
Майя иллюзия? Из буддизма?
Тропа, которую залило водой, — это, конечно, очень сильный образ. Герой вроде бы туда идёт, но то, куда он попадает, — уже не мир, а отражение: со сдвинутыми красками, с неузнаваемыми знакомыми, с растянутым временем. Всё напоминает, что путь назад невозможен. Всё пропитано тоской по утраченному и невозможностью признать это окончательно.
И всё-таки мне в этом рассказе не хватило опоры. Какой-то точки устоя, как каркаса, который позволяет всему этому образному великолепию не рассыпаться в дрожащий туман. Я вспоминал Набокова и его «Приглашение на казнь» — там тоже всё сюрреалистично, как во сне, непредсказуемо, но при этом есть камера, в которой сидит герой. Мы знаем, кто он. Мы не теряем ощущение, что перед нами человек, и нам есть за что ему сочувствовать. Да, в «Казни» почти ничего не происходит в привычном смысле, но хотя бы понятно, куда всё движется. Здесь — меньше ясности, меньше очерченности. Я весь рассказ ждал, что сейчас начну понимать — не буквально, но хотя бы интуитивно. А в итоге так и не почувствовал, что нащупал, к кому я прикасаюсь.
Это как смотреть на картину Пикассо: фонари, глаза, собаки, поезд — всё очень архетипично, но в какой-то момент всё-таки хочется не просто признать аллюзии, а зацепиться. Это же не живопись. Понять, кто он, этот Марек. За что он борется, чего боится. А здесь он всё время растворён, он — среда, а не герой. И в этом, наверное, прелесть и слабость текста.
Мне вспомнился другой рассказ, с прошлого конкурса, где парень с девушкой ехали на машине — там тоже особо ничего не происходило, просто дорога. Но в конце был один-единственный вопрос, и от него шли мурашки: «а куда мы едем? а кто мы?» Вот это зацепило. А здесь — всё фантасмагорично ушло, и дрожь не наступила.