Перевал Винмаль

Проехав по арочному переходу меж двух огромных башен, они выехали из замка Лоарре, и теперь спускались по склону. Дорога усыпана гравием, обочины выложены валунами, по бокам вырыты канавы для стока воды. Этот путь был проложен ещё римлянами, больше полутора тысяч лет назад. Герцог Генрих де Гиз во главе небольшой конной колонны наслаждался нарастающим утром этой тёплой поздней осени. Вокруг расстилались недавно убранные поля, между которыми росли уже тронутые увяданием фруктовые рощи. Солнце обманчиво нехотя вставало, пронзая лучами туман над сжатой пшеницей, падая на стены замка, как будто высеченного прямо из вершины известнякового холма. Вершины стен окрашивались сперва нежно-розовым, затем охряным, коричневым, и наконец золотом, поток которого заструился к подножиям мощных укреплений. К полудню они будут блистать ослепительно белым, как ангел, как ледник, или как соляная пустошь в яркий день. Генриху случалось видеть и то, и другое.

Встреча в замке прошла превосходно. Он въехал через восточные ворота, покинул — через Дверь Королей. Планы понятны, поддержка обещана, люди назначены, дорога впереди чиста. В Испании Де Гиз и его спутники под защитой. Через несколько дней они вернутся во Францию для триумфального возвращения в Париж. Однако всё путешествие обязано быть тайным. Поскольку внезапная поездка человека, изгнавшего этим летом самого короля Генриха III из столицы, фактического правителя центральной Франции, за границу и невероятна, и опасна. Встреча в Лоарре была необходима, но ехать пришлось бы либо во главе армии, что рушило все тайные планы, либо рисковать небольшим отрядом, не выдавая себя. И вот он и его одиннадцать спутников, все опытные воины, прошедшие с ним не одну войну, возвращались домой с огромной важности миссией. Старшина Годард, который с ним рядом всегда, с жизни в доме его отца Франсуа. Учил его держать шпагу и саблю, стрелять из длинного ружья и мушкетона, драться на ножах, участвовал в каждом его сражении, за исключением только поездки в Венгрию. При Дормансе они даже были ранены вместе, но Генрих оправился гораздо быстрее, несмотря на гораздо более тяжёлую рану, и помогал ухаживать за старшим, которого никогда не видел слугой, но другом и помощником. С ними проводник из местных, Аснар, коренастый крепыш с уверенным взглядом, которого ему придал Бернардино де Мендоса, один из участников встречи, доверенный испанского короля Филиппа II и посол Испании во Франции. «Этот хитрец знает все входы и выходы в этих местах. Мы заплатили ему втрое больше обычного, чтобы он провёл вас быстро и незаметно.» — так охарактеризовал его Бернардино. Сабли раскачивались у всадников на поясах, из чехлов виднелись приклады мушкетонов и тромблонов. Но не развевались плюмажи на шляпах, не реял ничей флаг во главе процессии, и возможному случайному встречному никак нельзя было угадать по одежде странников, кто же из них главный.

— Прошу меня простить, сир, — безмятежность предводителя прервал проводник. — Будем ли мы у подножия холма, для завтрака в таверне приюта Святого Мартина, или продолжим путь? Следующий раз мы сможем остановиться только в эль Центенеро, перед закатом.

— Мы едем без остановок.

— Благодарю, сир. Также хотел уточнить, возможно мы пойдём через перевал Ронкаль? Это будет стоит лишних три дня пути, но зато переход намного надёжнее.

— Мы пойдём через Формигаль, как и было обсуждено перед выходом с господином Бернардино. К чему эти дурацкие вопросы?

— Сеньор де Мендоса поручил мне сделать наиболее быстрый и безопасный переход, сир. Но Вы — глава отряда, и решаете, что именно считать безопасным, и насколько при этом надо быть быстрым.

На этом Аснар поклонился. Генрих знаком руки отпустил его, и тот отправился во главу колонны. Двенадцать путников и приданный им проводник. Впереди ещё была дружелюбная Испания, Арагон, но за ним располагалось вражеское королевство Генриха Наваррского, за которым никому не преданная Гасконь и наполовину протестантская Аквитания. Они ехали то по дорогам, иногда древним римским, которые, казалось, не то что не могли размыть зимние шторма и ливни, но и стереть само время. Но всё же чаще по натоптанным домашней скотиной фермеров, или вовсе по тропинкам. Следовало избегать широких магистралей и больших поселений. Поля расстилались между холмами, их пересекали реки, какие-то из них можно было пересечь, не намочив сапог, не слезая с лошади, но через некоторые Аснару приходилось долго искать брод. По сторонам частенько виднелись руины сложенных из булыжников зданий, ферм, церквей, даже замков. Над немногими из них струился дымок и рядом в загонах гуртовались козы и овцы. Последние тысячу лет в этих местах войска разных народов и государств постоянно стремились пройти, кто на юг, кто на север. Вестготы, арабы, франки, мавры, арагонцы, англичане, наваррцы, французы. И всегда грабили тех, кого встречали на пути, разрушая их собственность. С появлением пушек маленькие замки перестали быть укрытием для хозяев. Сейчас шла “война трёх Генрихов”, двух королей и одного претендента. И этот претендент, герцог де Гиз, в простом плаще без знаков различий стремился на север через горы, понимая, что его миссия принесёт новые сотрясения и этой земле, и его родине. Цель того стоила: на месте вечно воюющих государств с разными верами и конфликтующим династиями скоро должна была возвыситься единая католическая империя, превосходящая державу Карла Великого. Совсем не то лоскутное одеяло из княжеств и конфессий, в которое превратилась Священная Римская Империя ко времени Рудольфа. Где каждый лендлорд сам решает, во что должны верить его подданные.

 

Они ехали к западу, затем повернули на север, под вечер солнце светило им в спины, а затем оказалось слева. В сумерках заморосил дождь, а издалека перед ними послышался глухой вой, как если гигантская стая волков загоняла добычу, рассеявшись по горизонту от края до края. «Чёртова трамонтана», — пробормотал проводник. Пошёл мокрый снег, хлопья залетали под капюшоны, слепили, вперёд было видно не далее вытянутой руки.

— Стойте! — спереди раздался возглас Аснара, — будьте осторожны, мы на краю крутого склона, на дне ручей Фанло, но за ним нас ждёт надёжный дом, жаркий очаг и подогретое вино.

Все спешились, повели лошадей в поводу, скользя по мокрым камням спустились к ручью и пересекли его, погружаясь по пояс в бурную ледяную воду. В сгустившейся тьме еле различались соседи по переправе, и все ориентировались на оклики проводника, раздававшиеся спереди. Большая часть отряда уже выбралась на другой берег и стала выстраиваться для продолжения пути. Аснар встречал всех на берегу. Вдруг с ближнего пригорка раздался пронзительный вой, резанул по ушам. Сверкнули огнём глаза, пронесся вихрь снега и палых листьев вниз к ручью, раздалось рычание, от которого невольно дрожь пробрала каждого. Тень, выделившаяся на фоне сумерек, прыгнула на Аснара. Тот вскинул руки, отшатнулся назад и упал на последнюю из переправлявшихся лошадей. Та вздыбилась, ведущий её не удержался, отпустил повод, поскользнулся и боком рухнул в бурную воду.

— Спасайте его! — рванулся вниз проводник.

В темноте лошади и путники натыкались друг на друга, кто-то пытался зажечь факел, от вспышки яркого пламени вблизи от глаз лошади вставали на дыбы, опрокидывая всадников, ржали, вращая глазами.

— Стоять всем! — рявкнул де Гиз. — Держать лошадей! Зажечь больше факелов!

Они спустились к берегу. У кромки воды стоял, понурив голову, выискивая жухлую траву, конь. Его наездник недвижно лежал ногами на земле, головой в воде.

— Должно быть конь, выбираясь на берег, поскользнулся и лягнул его, — предположил проводник, — а он опрокинулся навзничь и ударился головой.

Генрих наклонился над безжизненным телом, осветил факелом.

— Возможно, — произнёс он, — но как объяснить это? Рукой в перчатке герцог взялся за подбородок лежавшего и повернул голову вбок. На шее его видна рваная рана, из которой медленно и неотвратимо вытекала тёмная кровь.

Аснар зашёл в воду, наклонился к павшему и вынул из ручья валун с неровным краем, острие которого, по видимости, и послужило причиной смерти их товарища.

— Что ж, быстрее в дом. Беднягу Лорента с собой. Похороним утром.

 

Дом был пуст. Путники нашли дрова, разожгли камин, растопили печь и нагрели воду.

— Почему хозяева нам не оставили даже немного еды, Аснар? Ты обещал вино, а здесь и уксуса нет, — поинтересовался один из участников отряда.

— Наверное, непогода задержала их, или они заблудились во тьме. Я должен пойти, найти их, встретить.

— До утра все останутся здесь, — распорядился герцог, — нам не нужны новые потери. На карауле: четверо по сторонам дома, двое бодрствуют внутри. В середине ночи меняемся.

Расположились, не гася светильники. Генриху казалось, что он никак не может заснуть, ожидая своей очереди быть на страже. Десятилетия войн научили его принимать внезапную опасность как неизбежность. Но сейчас, закрывая глаза, он словно слышал сквозь ночь чей-то зов. Шорохи сквозняков по стенам и мышей в углах, серые отсветы слабого пламени, закрытые темнотой дубовые потолочные балки. Двое спутников на страже, он знал их. Аднет и Коломб, оба были с ним в битве при Дормансе, и при Оно. Надёжные. О чём они думают? Если бы сейчас он не спал, то подошёл бы и спросил их, и услышал ответ.

— Как дожить до утра, сир. И как вернуться во Францию.

— Я ни о чём не спрашивал вас.

— Но мы слышим Вас. Мы знаем Вашу тайну, и пойдём за Вами повсюду, даже за край света. А Вам нужно проснуться, сир. Вас предали. — Оба стражника подошли к нему совсем близко, один протянул руку к его плечу. Прозрачные тени на потолке заколыхались. Генриху стало холодно. — Проснитесь, сир!

Де Гиз открыл глаза. В комнате было совершенно темно. На ресницах он почувствовал иней.

— Подъём! — рявкнул герцог. — Зажечь свет!

Кто-то чиркнул огнивом, разыскали погасшие светильники, осмотрели комнату. Аднет и Коломб сидели у запертой на засов двери, как будто прислонились отдохнуть, но горло каждого было обагрено кровью. Между ними валялась кожаная фляга, которую предыдущим днём видели у проводника. Из неё на пол вытекли остатки вина.

— Где проводник?!

Аснара нигде не было.

— Должно быть, мерзавец продал нас наваррцам и завёл в ловушку! — заключил Годард, — Если так, то скоро они будут здесь. Он рассчитывал застать нас до перемены стражи. Проверьте тех, кто снаружи.

Через распахнутую дверь дохнуло холодом. Ясное небо распростёрлось над домом, мерцали неисчислимые звёзды, в долине меж холмов звучала невообразимая тишь. Все четверо были на месте. Ничего особенно они не заметили. Только одинокий пиренейский волк крутился вокруг дома, очевидно ожидая объедков от появившихся постояльцев. Из дома немедленно вышли. Погибших товарищей пришлось оставить.

Если мы в приюте Центенеро, то к западу от нас река Гальего, если пойти вдоль которой на север, выйдем к монастырю Святого Иоанна. За ним — дорога на перевал, — распорядился Годард.

Действительно, совсем скоро путники вышли на берег потока и повернули направо. Поток, однако, совсем скоро иссяк, превратившись в свой исток, выходящий из-под заросших кустами валунов.

— Мы не знаем, где мы. А проклятые наваррцы с каждой минутой всё ближе, — подытожил Годард.

Лошади начали тревожно всхрапывать и прядать ушами. Одна взбрыкнула, за ней и другая.

— Что за чёрт?

Из кустов метнулась тень, лязгнули зубы. Лошадь под Ренодом взбрыкнула и понесла, ему с трудом удалось удержаться в седле и остановить её. Раздался протяжный вой. Лошади дрожали, насторожив уши. Пронзительное завывание далеко с юга, затем ближе с севера, и наконец внезапно прямо перед ними. Рыча, из кустов на ближайшую лошадь ринулся огромный волк, вцепившись ей в шею. Лошади обезумели, и не слушая седоков, ринулись прочь. Отряд сбился в кучу, нёсся вперёд, не разбирая дороги, всадники отчаянно старались не упасть, только чтобы не сломать себе шею. Вой не ослабевал, нагонял их, иногда отдаляясь, а если сбавить темп — опасность совсем близко. Вдруг всё прекратилось. Они вылетели на дорогу. Взошла уходящая луна, осветив белое дорожное полотно. Впереди мост через реку, а на другой стороне селение. Маленькие деревянные домики, и каменные побольше, шпиль и крыша церкви, отражавшие лунный свет. Никаких волков.

 

— Сабиньяниго, так называется это место, — сообщил Годард герцогу за завтраком в общей комнате гостиницы. — Вот только чтобы пройти через перевал незамеченными, видимо придётся забыть. Когда-то я бывал здесь, возможно, что-то припомню, чтобы вывести нас куда надо.

Ночью им не пришлось долго колотить по воротам. Хозяин как будто ждал их. Вооружённые люди входили во двор, затем в дом, и каждому нашлось место, где спать, отдельная комната герцогу, и стойло для всё ещё взволнованных лошадей. Утром каждому по миске похлёбки, куску хлеба и кружке вина. Дверь со двора открылась, впуская радостные лучи восходящего солнца. Вместе с ним зашёл юноша в охотничьей куртке, шерстяном берете и с кнутом за поясом.

— Господа, если вы направляетесь к горам, то возможно вам будет полезен проводник? — обратился он к герцогу.

Де Гиз переглянулся с Годардом.

— Не слишком ли молод для такой работы?

— Я исходил здесь всё. И прекрасно знаю эти края, и горы, и равнины за ними. Надо вам пройти быстро, или это следует сделать незамеченными, я смогу провести вас.

— Молод? Пожалуй, — усмехнулся старшина, — главное, чтобы мы пересекли горы и очутились в одном из прекрасных французских католических поселений.

— Например, Гаварни? — предложил парень.

— Гаварни сойдёт.

К ним подошёл слуга хозяина забрать миски, и предложил ещё вина. Путешественники отказались, но попросили наполнить в дорогу фляги водой, а мешки — овсом для лошадей.

— Дружище, спроси у хозяина, хорошо ли он знает этого парня, можно ли ему доверять? — наклонился Де Гиз к своему помощнику. — И будь добр, рассчитайся с ним, не скаредничая.

Старый соратник вернулся скоро:

— Владелец постоя доволен, приглашает заезжать ещё. Что до парня, то говорит, что знает его с малых лет и верит ему как самому себе.

— Решено. Выходим немедленно.

— Выходим ребята, поживее. — принялся распоряжаться старшина.

— Как тебя зовут, новый проводник? — обратился Де Гиз к юноше в шерстяном берете.

— Вифред, господин.

 

Дорога вдоль реки была ровной и спокойной. Они уже не ехали просёлками, и старались успеть за день проехать как можно больше. «К вечеру мы должны быть у перевала», — заявил Вифред. И все как будто услышали это как приказ. Они обгоняли телеги фермеров, повозки торговцев, других всадников, тоже вооружённых, расталкивая и оттесняя их с дороги, понимая, что следом за ними торопятся люди решительные и целеустремлённые.

— Они не будут открыто нападать в Испании, чтобы Наварра не получила обвинение в нарушении перемирия, — заметил Годард на привале.

— Согласен. Значит нам надо как можно больше увеличить дистанцию от них, потому что в горах уходить будет гораздо труднее.

Осенний день был прекрасен. Жёлто-зелёные склоны холмов, фермеры, собиравшие сено, старые церкви, голубая река вдоль пути. Дорога медленно, но неуклонно повышалась, с каждым шагом они становились всё выше и выше по сравнению с пройденным. Проехали мимо двух огромных валунов, поставленных столбами, на которые сверху положен третий. «Дьявольские ворота», — пробурчал Годард. «Дверь ангелов», — сообщил Вифред.

К монастырю Святой Елены они добрались уже в середине дня. Белоснежные стены церкви сверкали на солнце. Генрих опустился на колени перед алтарём и ушёл в молитву. Господь, который видел всё, должен был слушать, вспоминать, делать выводы, и, как надеялся Де Гиз, помочь. Он напомнил Богу про Васси, когда его отец случайно обнаружил незаконную службу протестантов, и по его приказу были наказаны и убиты сотни людей. Про то, как позже, при осаде Орлеана, отец был застрелен предателем, которого нанял подлец адмирал Гаспар де Колиньи, протестант. Как подростком Генрих поклялся своей матери перед портретом отца отомстить за него. И как отомстил, наняв убийцу. Вспомнил, как в ночь перед днём Святого Варфоломея к его ногам из окна упало тело Гаспара, а затем он шёл по улицам Парижа, спотыкаясь о трупы, скользя по крови, как танцевали на мёртвых пьяные от безнаказанности горожане. Он благодарил Бога, что тот помог ему тогда спасти от расправы свою бабушку-протестантку, и ещё два десятка человек, случайных, которых он вывез в каретах со своим гербом за пределы города. Чтобы всё это закончилось, — молился он, — ради этого жизнь и жертвы, чтобы все стали едины, и не было нужды мстить. Когда это всё закончится, Господь?

Выйдя из церкви, он обратился к проводнику:

— Давай-ка заберёмся на этот холм, и посмотрим на дорогу, по которой мы только что приехали.

С вершины они прекрасно видели долину вдоль реки Гальего, небольшие речушки и ручьи, маленькие церкви, деревеньки, замки и сторожевые башни. Напротив башни д’Эскуер, по дороге, которой они приехали сюда, скакал отряд, два или три десятка всадников. Над ними не было знамени, и отсюда было не различить, есть ли у них эмблемы на плащах или куртках. Но в их устремлённости не приходилось сомневаться.

— Они ближе, чем я рассчитывал, — прошептал Генрих, — нас разделяют всего два-три часа, не более. Мы не успеем доехать до перевала.

— Сир, значит мы выберем другой путь, он есть, и намного короче. Но и препятствия там иного рода. Ваши преследователи уверены, что вы поедете дорогой налево, на Формигаль. Мы же свернём в другую сторону, выиграем ещё время и расстояние.

Они спустились к церкви, и герцог приказал Годарду собрать отряд для распоряжений.

— Мы не пойдём через Формигаль. Мы пройдём Габардинским ущельем, и далее через Винмаль, — заявил Вифред.

— Это безумие, сир! Склоны Винмаля непроходимы для лошадей! — Годард был поражён.

— Лошадей мы оставим в конце ущелья. Там двор у господина Пантикоса, он позаботится о них до нашего возвращения.

— Откуда нам знать, что там вообще кто-то есть? И с чего бы нам возвращаться? Лошади нужны нам ещё для пути во Франции.

— Старина, до Франции ещё надо добраться. Пока наши преследователи поймут, что мы не пошли на Формигаль, мы выиграем время. Причём добраться надо до нашей Франции, избежав сначала наваррцев одного Генриха, а затем гасконцев другого. Я слышал, он набрал себе гвардию исключительно из нищих гасконских дворян. Их целых сорок пять, и они спят по очереди, чтобы кто-нибудь всегда был при короле. Надо же, настолько бояться коварных братьев Де Гизов! — заключил Генрих.

— Будь по-вашему, сир. Но мне это не нравится. Будто на каждом шагу у нас нет выбора. Чтобы спастись, мы обязательно должны делать что-то одно.

Вдоль реки Кальдерса в ущелье Годард рос прекрасный еловый лес. Заходящее солнце поигрывало на кончиках игл, превращая их в изумруды, золотило водяные перекаты горной речки, ложилось алым оттенком на снежные вершины, которые уже проглядывали между верхушек стройных деревьев. В воздухе главенствовал густой дурманящий хвойный дух. Журчание потока, бегущего по камням, успокаивало. Природе были чужды беспокойства путешественников. Но путники торопились, погоняли лошадей насколько это возможно, когда бредёшь по узкой лесной тропке, пересечённой мощными корнями и рытвинами, проточенными речными разливами.

В вершине ущелья они нашли просторный каменный дом с высокой крышей, широким двором и большим загоном для животных. Рядом с воротами стоял вроде бы совсем не старый, но уже совершенно седой мужчина. Его длинные серебристые волосы перехвачены ремешком на лбу и заплетены в косу на спине. Внимательные глаза цепко осмотрели прибывших.

— Я услышал вас ещё от входа в ущелье. Кого это ты привёл сюда? — обратился он к Вифреду.

— Мы хотели бы получить запас воды и еды для перехода.

— И поручить Вам присмотреть за нашими лошадьми какое-то время, — сообщил ему Годард.

— Воды кругом сколько вам угодно. Найдётся и еды немного. Да вам много и не понадобится. Я дам вам кое-что полезнее. — Хозяин внимательно осматривал спешивающихся солдат. — Пройдите в дом, по-моему, вам надо что-то обсудить.

— Он прав, — подтвердил герцог, — давайте обсудим план действий.

Было решено разделиться. Четверо из отряда: Де Гиз, Годард, Дамиен и Обен отправятся дальше через перевал. Оставшиеся пятеро: Тьери, Коум, Госс, Ренод и Филберт останутся здесь, чтобы встретить и задержать преследователей, которые рано или поздно из расспросов по дороге поймут, что ищут отряд не по той дороге. Седой хозяин на удивление спокойно принял сообщение о том, что в его доме расположится вооружённая засада.

— Я доверяю духам здешних мест. Они защищают, когда это требуется, и ничего не происходит без их позволения. Верно я говорю? — он глянул на Вифреда.

— Да это язычество! — возмутился Де Гиз. — Только Господь распоряжается нашими душами, даёт жизнь всему и решает, когда её прекратить.

— Ну так и Господь, о котором Вы говорите, Ваша милость — Дух, не так ли? Вдохнул в нас жизнь, и делится Своим Святым духом с теми, кто предан Ему. И разве Ангелы — не духи на службе у Бога, которых он посылает служить тем, кто получит спасение? — усмехнулся седой. — А Вы о чём подумали, Ваша светлость?

— Как видно, ты много читал, или от кого-то слышал. Благодарю за кров и помощь. Дай вам Бог удачи!

Генрих резко развернулся и зашагал вперёд. Остальные последовали за ним. Вифред недолго задержался, что-то обсуждая с седым, но быстро догнал их. Они взбирались по крутому скальному склону, цепляясь за уступы и оскальзываясь на мокрой земле. Солнце склонялось всё ниже, камни и кусты отбрасывали багровые тени. С вершины утёса они видели невдалеке водопады, неутомимо гремящие с острых обрывов. Продвигались по маленьким долинкам между скал, что были усеяны обломками камней и острыми валунами, между которыми прибивались редкие кустики и немного травы. Прямо перед путниками уже нависали снежные гиганты. Во многих долинках были небольшие чистые озерки. «Когда-то вся эта земля была покрыта льдом. Когда лёд спустился с вершин, то разломал скалы, раскрошил камни, поэтому их так много вокруг. А потом ушёл, растаял, оставив за собой ямы. Но немного льда осталось, и теперь он питает эти озёра», — рассказал Вифред. Никто ничего не ответил. Небо потемнело быстро, заволокло тяжёлым серым покрывалом, заморосил дождь.

— Остановимся здесь, — предложил Вифред, — это наша последняя ночь перед перевалом, а тут ещё есть немного кустарника для огня.

— Стоять! Дамиен, Обен, соберите ветки для костра, — скомандовал Годард.

Они расположились под скальным навесом, заслонявшим от северного ветра. Достали куски вяленого мяса и хлеб, открыли фляги с водой.

— Как там наши ребята? — начал Дамиен, — Нашли их уже наваррцы или нет?

— Если они и будут атаковать, то, наверное, рано утром. Так всегда начинаются сражения, — предположил Обен.

— Много ты знаешь! — заворчал Годард, — Под Жарнаком мы и не думали ложиться спать, ночью заново выстроили разрушенный гугенотами мост и застали их войска на другом берегу врасплох. Хитрый лис Колиньи увёл своих немецких наёмников и тысячу мушкетёров за стены города. Но всю кавалерию принца Конде мы изрубили. И его самого тоже. Не успели ещё колокола зазвонить, всё было кончено. Помнишь, Генрих? — обратился он к герцогу.

— Помню. Славная и умная победа, немногие наши погибли. Тогда нынешний король, вернее подобие короля, был ещё принцем Анжуйским, и мы воевали вместе. Как ни странно, что он, что его сестра Маргарита, в молодом возрасте любили протестантскую веру. Потому он сейчас так нерешительно защищает католичество.

— То его мать, Екатерина Медичи. Если бы она не перевоспитывала его так усердно в ревностного католика, то, может быть, он бы и стал им в конце концов. — усмехнулся Годард.

— Не могу поверить, что это великий воин. Говорят, он ходит в кружевах и носит по две серьги в каждом ухе? — поинтересовался Обен.

— А сколько серёжек должны носить в ушах великие воины, по-твоему? — поинтересовался Годард, — Мы воевали вместе, убивали вместе, теперь воюем против него, а потом, возможно, снова окажемся на одной стороне. Это всё.

— Зачем ваш поход? — спросил Вифред.

Повисла пауза. Дамиен подкинул веток, которые весело затрещали. Пламя взмыло и немедленно опало, огонь сочно поглощал толстые стебли. По ним бежали языки пламени, будто не повреждая, затем вдруг кора заморщилась, чернела, лопалась, обнажая сердцевину, что немедленно обугливалась, отдавая накопленную годами влагу.

— Мы вышли, чтобы закрепить свои намерения вечной клятвой, — начал герцог.

— Сир, Вы уверены, что мы должны это слышать? — забеспокоился Годард.

— Трое уже отдали свою жизнь. Ещё пятеро поставили свои жизни, чтобы прикрыть нас. И неизвестно, доведётся ли нам снова увидеть Париж. Есть смысл узнать, ради чего. Хотя бы немного.

Спутники молча смотрели на него. Он продолжал:

— Как вы знаете, со Дня баррикад в мае, католики Парижа взяли власть в столице. Король Генрих III, о ком мы только что вспомнили, бежал.

— Да, сир! И все мы были готовы провозгласить королём Вас! — воскликнул Обиен.

— Я помню. Но власть должна быть признана всей страной. Иначе гражданская война пришла бы в самое сердце страны, Париж бы оказался в осаде, и, конечно бы, сдался, потому что есть хотят все. Король подписал наши требования о запрещении протестантской ереси в стране, но ничего не предпринято до сих пор. Если у страны один король, то должна быть и одна вера, только тогда государство сохранит единство. Кто-то из наших сторонников опасался нового вторжения англичан, у которых своя вера, но они заняты войной с нашими братьями и союзниками, испанцами. Генрих III должен собрать всеобщий совет государства, Генеральные штаты. Там мы либо заставим его принять условия Священной католической лиги, либо отречься.

— Вы ездили в Лоарре, чтобы договориться об этом? — с сомнением спросил Вифред.

— Мы ездили в Лоарре, чтобы дать клятвы и принести жертву во имя новой католической Империи, от Северного моря до Сицилии и Гибралтара, а затем далее, до Святой земли. — сообщил Генрих, наблюдая за всполохами на углях.

— Надо же, новость. — Годард исподлобья наблюдал за реакцией Димиена и Обиена. — Весь Париж об этом песенки слагает.

— Верно. Но теперь эту песню спели не только я и король Испании Филипп, готовый поддержать нас силой, но и папский посланник, и представители королей и Сицилии, и Неаполя, и Сардинии.

— Прибежали драные собаки загонять раненого кабана. — пробурчал Годард. — Из Милана, Генуи, Венеции, Тосканы никого не было.

— У нас есть надёжный могущественный союзник. Мы принесли клятву.

— Это меняет дело. Правда, сир, мы верим Вам, и готовы умереть за Вас и Ваше дело, каким бы оно ни было.

Все трое смотрели на Генриха.

— Я слышал, что в этих горах до сих пор водятся древние чудовища из сказок, — сообщил Обиен.

— Ты, вроде, солдат… Сколько лет тебе, всё в сказки верить? — возмутился Годард. — О чём ты?

— Драконы, огромные змеи, и гарпии тоже. — настаивал Обиен. — А упрекать меня не в чем, здесь всюду чертовщина творится! От чего, по-вашему, погиб Лорент, а за ним Аднет и Коломб? Почему потом мы от волков спасались, которые пропали вдруг? Здесь водятся оборотни, это точно! А если они, то и все остальные тоже.

— Малыш, возможно, прав. — Вифред усмехнулся.

— Бред, сказки. Вон, Дамиен храпит уже, и правильно делает, — сердился Годард.

— Давайте все спать. Я буду на страже, — предложил Вифред.

— Покараулю я, — заявил Годард, — затем будет тот, кого разбужу первым.

Герцог не мог заснуть. Серая пелена забытья накатывала на него, но не могла закрыть с головой. Жар от углей был приятен, на каменных стенах плясали причудливые отблески.

— Вифред, зачем ты спросил меня?

— Я должен быть знать, ради чего веду вас, и ради чего все мы рискуем жизнями.

— Ради мира.

— Нет сир, ради клятвы. И, возможно, не одной.

— Ты говорил об опасностях на этом пути.

— Не обязательно, что мы встретимся с ними. Но если это и случится, то уже завтра.

 

Еще до первых лучей рассвета его разбудил Вифред:

— Генрих, старина Пантикоса обещал вам кое-что, возьми, раздай остальным, это поможет одолеть путь.

Он протянул ему четыре фляги.

Когда Годард поднял отряд, Де Гиз выдал их каждому.

— Это благословение и поддержка на нашу дорогу, чтобы мы достигли цели!

Он первый сделал глоток залпом, все повторили. Напиток жидким золотом заструился, заполняя каждую часть тела, проник до кончиков пальцев, и появилось чувство, что всё тело окружил прозрачный белый защитный кокон, а изнутри тело наполнилось силой.

Седые угли костра оставлены позади. Они шли горными склонами и ущельями, взбирались на кручи, скользили по осыпям. Часто встречались маленькие озерки, набрав воды из которых, было невозможно пить сразу, зубы сводило от холода. Маленький отряд продвигался между двумя высокими осыпями, когда их настигли. Первая пуля просвистела у головы Генриха, когда он чуть отклонился, чтобы рассмотреть навес ледника прямо над собой. Пули защёлкали по камням, Дамиен пошатнулся, припадая на правую ногу. Перепрыгивая по камням ущелья, к ним приближались преследователи в серых плащах, вооружённые длинными кинжалами и тромблонами, которые сейчас заряжали на ходу, наверное, с десяток.

— Развернуться, встать в строй! — скомандовал Годард. — Сир, Вам лучше продолжать путь, — прошептал он Генриху.

— Думаю, нет. Мы или отразим нападение, или не спастись никому.

Отряд герцога укрылся за валунами, и начал ответную стрельбу. Один или два выстрела достигли целей. Нападающие поняли, что поспешили, и тоже заняли позиции в укрытиях.

— Мы не можем тут долго находиться, — сообщил Генриху Вифред, —мы уже должны миновать Винмаль до темноты.

— Хорошо, что предлагаешь? — раздражённо ответил герцог.

Ответом стало завывание, раздавшееся сверху по ущелью. Сперва далёкое, нарастающее, охватывавшее края обрывов, отражавшееся между склонами, оно набирало силу, становилось мощным рёвом, от которого задрожали камни, и, наконец, обрушилось ураганом на головы путников и их преследователей. Мелкие камни взмыли с земли и полетели как пёрышки. Валуны, за которыми прятались люди, покачнулись. Бешеный ветер нёсся через ущелье, радуясь своей силе и свободе, прижимая ничтожных людишек к низу. Обе стороны оказались в одинаково ужасном положении, поскольку ветер бил в лицо нападавшим, делая невозможной атаку, но и защищавшиеся не могли продолжать путь.

— Что это за чертовщина? — заорал Генрих сквозь вой ветра.

— Трамонтана, сир! — прокричал проводник, — Ледяной воздух с вершин стремится в тёплую долину вниз.

— Собраться, отходим! — властно прорычал Годард.

Весь маленький отряд подчинился, цепляясь за камни, пригибаясь, ползком навстречу невероятному ветру, в направлении ледяной вершины. Генрих и Годард впереди, Обиен и Дамиен чуть приотстав. Наваррцы изредка показывались из-за каменных укрытий, но идти вслед пока не решались. Сверху послышался пронзительный клёкот. Над ущельем появились огромные птицы. Они снижались, и было видно, что у них под крыльями ещё по паре человеческих рук и большие выразительные человеческие глаза.

— Гарпии! — заорал Обиен. — Я говорил вам, они есть здесь!

— Молчи, дурак! Это обычные орлы-змееловы, иди дальше, пока нас всех не перестреляли!

Одна из гарпий уселась на склон прямо над линией, на которой укрылись преследователи. Яростный ветер трамонтана, похоже, вовсе её не беспокоил. Обиен остановился и выстрелил по ней из мушкетона. Та лениво взмахнула крыльями, но не покинула своего места.

— Нет, идиот, прекрати! — закричал Годард.

Но тот сделал своё дело. И Дамиен помог ему. Двойной залп вышиб камень из-под лап чудовища, и гарпия взмыла в ясную синюю высь. А валун из-под неё покатился вниз, увлекая за собой всё больше и больше обломков, нарастая грохотом, расширяясь и набирая мощь. Под осыпью оказались нападавшие. И Обиен с Дамиеном тоже.

— Об этом ли ты предупреждал, Вифред?

— Не только, сир.

Генрих извлёк из своей сумки что-то. Это оказался колокольчик, как церковный колокол, только крохотный, и Генрих стал им звонить, морщась как от большой боли.

 

Весь день они пересекали ледник. При обвале камнем у Годарда повредилось колено, он еле шёл сам. Генрих вёл его, обхватив за плечи. Вифред надолго уходил вперёд, разведывая дорогу. Ледяная пустошь, изредка покрытая каменной крошкой, с неожиданными расщелинами, которые не заметишь, пока нога не провалится в пустоту. И тогда молись, чтобы она оказалась не широкой, или её край не подтаял, и рука не скользнула по нему вниз. Солнце палило нещадно, впереди не были видно ничего, потому что лучи отражались от ледяного зеркала. Но лёд снизу дышал могильным холодом. Они шли, пока солнце снова не стало клониться к закату.

— Всё, — сообщил Генриху Вифред, — за этим склоном долина, в которой поселение французов. Я покажу вам дорогу, но вы спуститесь сами.

— Ты бросаешь нас?

— Я пропускаю вас. Но не могу идти с вами.

Де Гиз опустил Годарда, который без сознания, и присел на камень. Вифред подошёл к старшине, взял его фляжку, полученную от старика из ущелья, и влил в него добрый глоток.

— Ты спрашивал, зачем наш поход.

— Да, почему бы не рассказать сейчас.

— Ради клятвы.

— Вы говорили об этом.

— Нет, я про другой. При рождении меня назвали Анри. Дом моих родителей был добрым и радостным. Пока нам не встретились те протестанты в Васси. Мы просто ехали, обычное путешествие, и тут колокольный звон на службу, которой отец не давал разрешения.

— На службу надо получать разрешение?

— Да, если ты другой веры. Мы въехали в селение, и они стояли там. Сотни людей мрачно смотрели на нас, будто мы враги. А мой отец был владельцем этого поселения и заботился о них. Но их беззаконный священник дал знак продолжить колокольный звон. А мой отец скомандовал разогнать их.

— Многие погибли?

— Очень. Мужчин сначала били кнутами, затем рубили саблями и кололи пиками. Женщины и дети гибли под копытами или в давке. Но незаконные протестантские службы прекратились. Все вернулись к своим праведным делам и счастливым семьям. На следующий год моего отца убил наёмный убийца, все говорили, что в месть за Васси. И я дал клятву отомстить. Но я не знаю, в чём месть. Я убил того, кто заказал убийство отца. Я добился, чтобы слабый король признал католичество единственно правильной верой во Франции. Но месть не утолена. Я договорился с королём католической Испании. Мы принесли жертву. И дали новую клятву. Мы поклялись, что наведём порядок во Франции. Никчёмный король Генрих III будет низложен, еретические службы прекратятся, и настанет мир.

— Также, как было в Васси?

— Да.

— Есть некая тайна, которая помогает Вам на этом пути. Что-то, что помогает жить и побеждать.

— Ты точно подметил. Впервые я узнал об этом в Венгрии, мне было ещё пятнадцать, я уезжал сражаться с турками. Меня ранило стрелой, я лежал на поле, но когда османы прервали сражение ради намаза и зазвучало пение муэдзинов, то моя рана затянулась. И позже, в сражении при Дормансе. Ты не поверишь, Вифред, но мне снарядом оторвало руку! Но стоило зазвучать церковному колоколу, и колокольчик монахов, собирающих раненых, зазвучал рядом со мной. Моя рука нашла меня.

— Как так?

— Обрубок устремился ко мне, присоединился, прижился, когда ещё не успел отзвучать колокольный звон. В той битве я получил удар копьём в лицо, но, как ты видишь, эта рана тоже зажила, ни малейшего следа не осталось. Меня стали называть «меченым», но никакой метки на мне нет. Я не могу умереть. И меня нельзя ранить до смерти. Потому что у меня есть священная цель. Вся моя жизнь со дня клятвы подчинена этому.

— Пока звучит колокол! Вы сказали достаточно, сир. Вы многое сделали ради своей клятвы за отца. Много жертв, годы войн и крови. И готовы сделать ещё гораздо больше. Это в Ваших воспоминаниях и молитвах. Вам решать, стоит ли продолжать дальше.

Они встали, глядя в долину внизу. Там было селение, над церковью возвышались шпиль и колокольня. Годард очнулся.

— Боже мой, Генрих! Мы почти добрались! Вот только куда мы вышли? Католическое это селение или протестантское, что с нами будет?

До них донесся звук звонящих колоколов — к утренней службе.

— Ну что ж. — Вифред развернулся к Де Гизу, всадил ему нож под рёбра, полоснул по щеке, улыбнулся, — Скоро узнаете.

 

— Годард, где мы?

— Гаварни, сир. Как мы и хотели. Чудом вышли, при том, что даже местные не знают пути через Винмаль в это время года. А Вы видать, поранились слегка, но раны уже почти затянулись.

— Нас вывел Вифред. Где он?

— Не знаю, сир. То есть, не знаю, о ком это Вы.

— Выведи меня, дай посмотреть на горы.

Старшина обхватил герцога, вывел из дома. Над ними высился снежный великан в лучах восходящего солнца. Долина приветливо расстилалась, искрилась речка, текущая с гор. Внимание Де Гиза привлёк ближайший холмик. Кусты на его вершине колыхнулись, на мгновение показалась серая пёсья мордочка.

— Что там, Годард? — щурясь, спросил Де Гиз, и показывая на кусты.

— Пиренейский волк. Бродит тут, настырный, не отгонишь. Видать, объедки ищет.

 

Примерно через месяц, в день перед Рождеством, ранним утром Генрих шёл по коридору дворца в Блуа на встречу с королём Генрихом III. Шрам на левой щеке ещё давал о себе знать. И сегодня с утра носом шла кровь. Он покашливал. Через несколько часов на собрании Генеральных штатов будет решено, какой будет Франция, с каким королём и какой верой. Он покинул безопасный Париж. Шёл коридорами, в которых для раннего утра было многовато солдат. Шаги раздавались мерными ударами, отражались от стен. Вот несколько мушкетёров делают вид, что играют в шахматы. Неверно расставив фигуры. В семь утра. Он раскрыл двери в приёмную короля.

— Доброе утро, герцог, — приветствовал его Генрих III Валуа, король Франции, король Польский, Великий князь Литовский и Русский.

«Действительно, по две серёжки, — подумал Де Гиз, — раньше не обращал внимания.»

— Этим утром я молился Господу о чуде, — продолжал Валуа, — и вот Вы пришли. Но это не всё. Давайте чуть подождём. Я хочу видеть чудо своими глазами. — Он замер, приподняв руку. Издалека донесся колокольный звон, и нарастая, охватил комнату. Глаза монарха зажглись. Начинайте! — скомандовал он.

Стражники сзади, охранники, спрятанные за шторами, ложные шахматисты — все принялись пронзать Де Гиза кинжалами, шпагами, стилетами. Кто-то вытянул саблю, но не сумел протиснуться к жертве.

— Остановитесь, разойтись! — воскликнул король, придвинувшись к Генриху.

Тот лежал на полу, истерзанный клинками. Колокол ещё звонил, но кровь толчками исходила из раненого тела. Жизнь покидала его. Валуа резко повернулся, прижал платок к лицу.

— Какое разочарование!

Умирающий что-то прошептал, один из убийц склонился над ним.

— Что он сказал?!

— «Какое предательство».

— Что-нибудь ещё?

— «Прости меня, Господи».