Я есть
Бог был стар. Давным-давно он был велик. Сотни храмов стояли во имя его, а тысячи — десятки тысяч! — людей молились в них и приносили жертвы. Дым от подношений и хор голосов взмывали ввысь, даруя богу силу. Жрецы в золочёных одеждах просили о дожде или солнце, победах над врагами или о скорой смерти правителей, исцелении или карах. Он был сразу в тысячах мест: всюду, где звучало имя его.
Бог был справедлив. Он знал, что нельзя давать людям слишком многого: получив всё одним днём, они станут ленивы подобно скотам, перестанут бояться, благодарить и почитать. Но и забывать о верующих опасно: бог, не слышащий молитв — мёртвый бог.
Бог был мудр. Люди во все времена хотели благ, но если жилось им слишком привольно, то они забывали бога, и тогда он слабел. Потом бедствия настигали паству: неурожай, трясение земной тверди, мор. И снова в храмах звучали гимны, и снова вздымался жертвенный дым.
***
Бог был стар. Давно уже миновал зенит его могущества: огромные колонны, что держали своды храмов, покрылись плющом и трещинами. Гигантские статуи рухнули от времени и собственной тяжести, лики стёрлись, как и его имя из человеческой памяти. Пришли новые боги, которым молились новые люди. Уже они карали и миловали, они вкушали жертвы и дары, слушали и отвергали мольбы. Так сотни и десятки тысяч поклонников превратились в просто тысячи, потом в небольшую общину, бежавшую от молодых богов и их последователей. От былого величия остался один лишь грубый идол высоко в горах — поближе к небу. В нём сегодня и жил бог, некогда прославляемый в храмах, дворцах и хижинах.
Ныне всего один человек помнил о нём. Сначала юноша, потом зрелый муж, а теперь дряхлый старик, опиравшийся на крепкую палку, чтобы не упасть, поднимался по узкой тропе, дабы оставить подношения. Добравшись до цели, он переводил дыхание — недолго, чтобы не прогневить покровителя.
Встав на колени, старик очищал камень, служивший алтарём, от остатков вчерашних даров и сора, скопившегося за день. С почтением, стараясь не глядеть в вырезанные в камне глаза идола, он разворачивал яркую — лучшую в его доме — ткань, в которой лежали простые кушанья: хлеб, мёд, иногда — рыба и мясо. Бормоча молитвы, старик клал дары на алтарь, простирался ниц, ждал так некоторое время. Затем, медленно поднявшись с помощью посоха, пятился несколько шагов, всё так же вполголоса взывая к богу своих предков. И лишь после этого отворачивался и уходил. Чтобы вернуться на следующий день.
Несколько раз старик приводил к идолу детей: сначала своих сыновей и дочерей, затем уже их отпрысков. Он рассказывал им о чудесах прошлого, которые даже сам бог успел забыть или не знал вовсе. О том, как пали враги и святотатцы, а верующие были вознаграждены. Но каждый раз дети только смеялись и убегали играть. И каждый раз старик молил простить их.
***
Бог помнил. Давно, когда храмов и статуй ещё не было, его лики вырезали прямо на стволах живых деревьев. Однажды около такого лика один человек молил о знаке. Он вопрошал, покинуть ли ему и его людям место, где они жили — в поисках более плодородных земель и щедрых лесов, — или ждать. Бог не отвечал. Бог не мог знать, что ждало их впереди.
Но тут сидевшая на дереве птица встрепенулась, взмахнула крыльями и сорвалась в полёт. Кружась, спустилось на землю и легло перед стоявшим на коленях просителем перо. Одно перо, не очень чистое, потрёпанное, но отчётливо различимое на земле.
Радость озарила лицо молящегося. Он жарко возблагодарил бога, бережно поднял перо и отнёс своим людям. Им он сказал, что это — знак свыше. Что как птица летает с места на место, так и им велено искать новый дом. Некоторые возражали, что птицы вьют гнёзда, в которые всегда возвращаются, а потому это знак, что бог повелевает оставаться. Но тех, кто хотел уйти, было больше. Многие погибли на том пути, но поход их обернулся к лучшему.
Новое поселение быстро разрослось, а слава о добром и всеведущем боге полнила окрестные земли. Тот, кто вёл свой народ стал зваться пророком, а перо стало символом его правоты. И власти. Когда же оно истрепалось от времени и частого использования в спорах, его заменили выкованным из самого ценного металла, что был у них.
История обретения пера передавалась в поколениях: было сказано, что "гигантский орёл заслонил тогда само солнце, спустился перед пророком, лично вынул и передал перо из крыла своего". Вскоре каждый, кто верил в бога, носил на шее металлическое или деревянное подобие пера, вешал его над порогом дома, держался за него во время клятв. Жрецы украшали свои золотые перья драгоценными камнями, рисовали их на теле багряной краской.
Теперь же, спустя много лет, старик, что приходил к богу, поправлял шнурок, на котором висел треугольный камешек с несколькими выцарапанными чёрточками, лишь слегка напоминающий видом перо. Если бы бог умел, он бы рассмеялся.
***
Подношения неизменно съедали птицы и дикие звери, а богу оставалось ждать. Его сил — которые питала лишь вера единственного старика — не хватало на былые свершения. Постаравшись, бог смог бы ненадолго разогнать тучи или навести искателей воды на подземный источник. Но на большее он был уже не способен. Впрочем, иногда он радовал своего одинокого посетителя: развеивал дурные мысли, унимал боль в старых коленях и пояснице, прогонял с пути случайную змею или дикого зверя. Нечасто. Но старик каждый раз улыбался и благодарил, вне зависимости, было ли это чудо или просто совпадение.
Оставшись один, бог вспоминал. Былые величие и могущество казались сном, подёрнутым золотой дымкой. Эти мысли были приятны, но потом приходило то, что у людей зовётся тоской. Но чаще всего бог возвращался в тот миг, когда старик — тогда ещё совсем мальчик — впервые пришёл к нему.
Робко коснулся он алтарного камня, со страхом, благоговением и надеждой посмотрел в истёртое непогодой лицо идола. Перевёл неуверенный взгляд на отца и старшего брата. Брат улыбнулся, отец, хмурясь по обыкновению, кивнул. Дрожащей рукой достал мальчик нож и провёл лезвием по свободной длани: алые капли упали на алтарь. Редко бог получал человеческую кровь. Гораздо реже, чем века назад. Она давала силы, много сил — гораздо больше, чем кровь животных. Но желающих пролить её во имя его уже не было.
***
Бог вспоминал битвы. Самые первые начались, когда люди ещё толком не знали речи, а в руках держали камни и палки. Но уже тогда они просили бога о победе над соседями, взывали к нему танцами, криками, жертвами. И бог помогал. Делал их глаза зорче, а руки крепче. Его люди возвращалось с победой и дарами, а в новых местах появлялись камни, на которых было грубо намалёвано подобие божественного облика.
Спустя много людских жизней, когда на смену палкам и камням пришли острые мечи и тугие луки, а утлым хижинам — огромные дворцы, враги пришли из-за моря. Их жрецы стояли на носах кораблей и взывали к своим покровителям. Бог же слушал мольбы своего народа и ждал. Ждал, когда корабли приблизятся к самому берегу, где сила его была велика. И тогда он явил им истинное чудо — поднялась волна выше самых больших дворцов и поглотила она корабли. Она унесла и многих последователей бога, но радость победы затмила горечь потерь. А новые люди рождаются очень быстро.
***
Старик не приходил уже несколько дней. Звери и птицы давно доели крохи подношений. Если бы бог умел, то непременно начал бы волноваться о судьбе своего единственного почитателя и жреца. В былые времена ему достаточно было лишь захотеть и его око оказалось бы в любом месте, где веровали в него.
Но сейчас ему едва доставало сил, чтобы цепляться за своё пристанище — камень с грубо высеченными чертами лица. Бог знал, что человек, приходивший к нему, стар и болен. И знал, что рано или поздно этот человек покинет этот мир. Так было всегда. Так было правильно. Что случалось с людьми после смерти бог не знал — он правил живыми. Он мог исцелять, но делал это нечасто и лишь для особых людей: великих воинов, правителей, тех, кто называл себя «святыми» — это увеличивало людскую веру.
Также бог знал, что люди часто оказываются крепче, чем кажутся. Сколько раз взывали они к нему находясь на смертном одре — от войн или болезней, но спустя некоторое время снова возвращались к обычному своему существованию. И славили своего бога за чудесное спасение, хотя он предпочитал не вмешиваться. Лишь со старостью они не могли совладать. Быть может, старик тоже выживет. Бог ждал. Бог был терпелив.
***
Прошло ещё несколько дней. Силы покидали бога, а старик так и не появлялся. Но бог почувствовал. Почувствовал, что кто-то молится ему издалека. Об исцелении. Неумело, путаясь, но этого хватило, чтобы вдохнуть в древний идол немного жизни. Собрав те крохи, что ныне составляли всё его могущество, бог полетел на зов.
Он оказался в небольшом жилище, где толпилось множество людей. На лежанке под разобранной крышей он увидел того, кто приходил к нему все эти годы. И без того худое лицо старика словно стало бледной маской, он тяжело дышал — тяжелее, чем после любого из подъёмов к идолу. Глаза, казалось, перестали видеть и бесцельно блуждали по маленькой комнате. Старик умирал. Бог наблюдал.
Но вот взгляд умирающего остановился. Ему показалось, он увидел того, кому он поклонялся всю свою жизнь. Слёзы скатились по высохшим щекам. С усилием он протянул руку, растворил губы и произнёс: «Благодарю… тебя…». Родные решили, что умирающий бредит: они не видели никого в том месте, куда был направлен взор старика. «Прощай», — молвил бог. Он не знал, слышал ли его покидающий этот мир последний последователь, но губы старика тронула улыбка. Рука безвольно упала. Он тяжело вздохнул несколько раз и замер.
Богу больше нечего было делать среди скорбящих. Ему самому предстояло забвение. Оставалось недолго.
***
Бог умирал. Он не знал, что случается с забытыми богами. Мог ли он умереть. И жил ли он? — это слово придумали люди. Даже если через множество лет кто-то найдёт его последнее пристанище, они не будут знать его имя и его дела. Его место займёт кто-то другой. Бог не знал, сколько дней — часов? — ему даровала последняя благодарность старика. Недолго.
***
Бог услышал. Кто-то поднялся по узкой тропе. Бог почувствовал. Кто-то очистил камень, служивший алтарём, от скопившегося сора. Бог не поверил. Кто-то развернул яркую — лучшую в доме — ткань, в которой лежали простые кушанья: хлеб, мёд, немного рыбы и мяса. Девочка, маленькая девочка, не старше 7 человеческих зим, стояла перед ним на коленях. А позади неё — мальчик, ещё моложе.
«Здра… здравствуй», — сказала девочка, робко глядя на идола.
— «Возьми это… пожалуйста… Для дедушки».
«По-пожалуйста…», — повторил мальчик.
Бог почувствовал, как возвращается жизнь.