Боги этого мира

На небе не было видно ни звездочки. Павел поморщился и ускорил шаг.

Лесная дорожка должна была вывести прямо к дому, но его все еще не было видно.

«Сейчас комарьё налетит», — со вздохом подумал он, но фонарик все-таки включил. Не хватало еще споткнуться о какую-нибудь корягу и лицо себе разбить.

Желания идти прямиком в дом не было никакого. Но так была выше вероятность найти его сразу, без приключений. Павел заметил первого комара и отмахнулся. «Надо бы поспешить».

Минут через двадцать он уже подходил к дому. Над ним вилась пара-тройка насекомых, но кусать его пока никто не собирался. «Хорошо, хоть плащ надел», — подумал Павел, потянув на себя ручку тяжелой двери.

— Витя, ты тут? — крикнул он в темноту. Ответа не последовало.

«Ну, да. Было бы слишком просто», — усмехнулся Павел и пошел вперед по коридору.

В доме было смертельно тихо. Как будто здесь давно уже никто не бывал. «А может и правда никого здесь нет?», — мелькнуло в голове у Павла. Однако он все-таки запер дверь в подвал, когда проходил мимо него.

— Нечего чертей бередить, — тихонько сказал он вслух.

Зайдя в кухню, он щелкнул выключателем. Ничего. Дом остался в кромешной тьме. Только свет от фонарика рассеивал темноту, заставляя ее прятаться по углам. «Значит, его тут не было, раз электричество не подключил, — подумал Павел. — Не мог же он две недели в темноте сидеть».

На кухне было пусто. Никаких признаков человеческой жизни, ни еды, ни мусора, ни ножей на видном месте. Зачем-то Павел заглянул в холодильник. Тоже пусто, как он и предполагал.

Наверху послышался приглушенный звук. Не придав ему значения, Павел пошёл через кухню в гостиную. Сложно было сказать, был ли здесь кто-то недавно. Гостиная была неуютная, на узком диване, стоящем посреди комнате, лежать было невозможно — не то, что спать. Логичнее было бы устроить ночлег в спальне наверху. Словно в подтверждение его мыслям на втором этаже послышался скрип двери.

По спине пробежали мурашки. Да и в горле как-то заметно пересохло. С трудом сглотнув, Павел громко сказал вслух, почти крикнул:

— На золотом крыльце сидели! Царь, царевич! Король, королевич! Конюх, портной! Кто ты будешь такой!

Последняя фраза прозвучала скорее утвердительно, а не как вопрос из детской считалочки.

Павел дернул плечом и стал подниматься по лестнице.

Скрип ступеней разрезал звенящую тишину спящего дома. Павел практически взбежал наверх, так невыносимо было слушать этот плач рассыхающейся древесины.

На площадку выходило три двери. Все они были закрыты. Павел наугад повернул ручку одной из них.

Комната была пуста. Двуспальная кровать была затянута тяжелым розовым покрывалом. Если Виктор тут и спал, то застелил ее снова. Не зная его привычек, Павел осмотрелся по сторонам, в поисках чего бы то ни было. «Стоит проверить ванную», — подумал он. Направившись к приоткрытой двери, он услышал медленные крадущиеся шаги в коридоре и замер. Кто-то стоял позади него и старался скрыть свое дыхание. Холодная капля пота скатилась по шее Павла. Он резко обернулся и посветил телефоном в дверной проем.

— А ну! — выкрикнул он.

Этого было достаточно. Кто-то с топотом бросился бежать прочь. Хлопнула дверь.

Все стихло. Павел так и застыл посреди спальни. Он вытянул телефон вперед, словно пронзая световым мечом пространство перед собой. Он тряхнул головой, прогоняя испуг.

— Я же сказал! На золотом крыльце сидели! Царь, царевич! — Павел размахивал телефоном вправо-влево, освещая углы комнаты. — Король, королевич! Конюх, портной, кто ты будешь такой!

Его голос быстро смолк в темноте, дом словно бы поглотил его.

— Ну вот, другое дело, — ухмыльнулся Павел.

И тут в глазах у него потемнело. Две ледяные руки опустились ему на лицо, закрыв глаза. Он почувствовал холодное прикосновение всей спиной. Кто-то стоял сзади. Но явно не шутил.

— Сапожник, — раздался шепот у него над левым ухом. — Не конюх. Там был сапожник, дубина!

Две руки с силой толкнули Павла вперед, повалив с ног. Раздался взрыв детского хохота, и маленькие ноги убежали прочь, громко топая по деревянному полу. Снова хлопнула дверь.

— Чертовы дети! — выругался Павел. — Сапожник!

Отыскав телефон, который он обронил, он громогласно повторил считалочку в третий раз, но употребив правильное слово.

— Черт знает что! — снова выругался он. Страх отступил.

Быстрыми шагами он зашел в ванную, которая так же ничем ему не помогла, и вышел на лестницу.

— Я все сказал правильно, вы меня слышали? — крикнул он в сторону закрытых дверей. — Не смейте меня трогать!

Нахмурив брови, он резко открыл дверь соседней комнаты.

Это была детская. С оборванными обоями и пустыми кроватками, без белья и матрасов. Только деревянная игрушка-конек медленно раскачивалась у окна.

Виктора здесь не было.

За третьей дверью была кладовка. Павел смело рванул на себя ручку двери, готовый к чему угодно. Никаких детей там не было. Зато была какая-то огромная швабра, которая пребольно стукнула его по лбу, когда он распахнул дверь. Павел в гневе пнул ее ногой в сторону и стал спускаться по лестнице.

«Виктора здесь не было, — думал он под скрип дряхлых ступеней. — А может, его вообще тут и не было? Неужели я ошибся?»

Отогнав эту мысль, он вышел на задний двор.

На улице было светлее, чем внутри. Павел посмотрел в сторону леса. В десяти минутах ходьбы в глубине находился центральный пункт управления. Виктору нравились громкие названия, поэтому он называл его ЦУП — как центр управления полетами. «Мы словно управляем своим собственным космосом!», — гордо говорил он. Так и повелось.

Короткий путь к ЦУПу вел от заднего крыльца сразу в лес, но там была комариная стая, и Павел двинулся в обход. Нужно было пересечь задний двор и пролезть через щель в заборе. И только потом пройти через лес. Главное не наткнуться на медведицу.

На заднем дворе стояла ржавая «Волга». Иллюзия побега. Виктор считал, что она дает ложную надежу на спасение, а по сути — отнимает кучу времени. Пока залезешь в нее, найдешь ключ под козырьком, попробуешь завести. Конечно же, она была не на ходу. Но Витя что-то подкрутил в ней, и «Волга» навзрыд тарахтела при повороте ключа, делая иллюзию еще слаще. И приближая конец.

Павел прошел мимо «Волги», невольно поддавшись воспоминаниям. Он не сразу заметил человеческую фигуру у забора. Пока Паша с грустной улыбкой оглядывал машину, некто тихо выпрямился в полный рост и медленно подался вперед. Хромающей кривой походкой фигура двинулась на Павла. Тот все еще ничего не замечал. Шаг, еще один. И тут их взгляды встретились. Фигура застыла. Павел тоже остановился. Он узнал Резчика. Секунда. Другая. Незнакомец медленно поднял руки над собой. В них был топор. И тут он резко кинулся в сторону Павла. Их разделяло всего несколько шагов. И только когда топор завис над головой Павла, тот произнес, не сходя с места:

— Яблочный пирог с корицей!

Фигура рухнула вперед. Топор рассек воздух и зацепил Павла за плечо. Тот вскрикнул и запоздало отшатнулся.

— Чтоб тебя! — заскулил он, хватаясь за раненую руку. Топор соскользнул в руках хромого и только распорол рукав куртки. Пальцы нащупали порез. Кровь намочила одежду.

Павел обернулся. Резчик повалился на землю после неудачного удара.

— Яблочный пирог с корицей! — громче крикнул Павел.

Чуда не случилось. Хромой медленно, но настойчиво поднимался. Подобрал топор.

— Какого черта… Код не сработал…

Озадаченный Павел уставился на Резчика. Неуместная, казалось бы, фраза про пирог должна была выключить хромого, это был его «код остановки». Но этого не произошло. Резчик встал и снова занес свой топор над головой. И внезапно…рванул в сторону Павла.

Второго предупреждения не потребовалось: Павел побежал назад к дому.

Резчик неловко повернулся, но все же кинулся вслед за Павлом. «Да что же это такое?!» Дверь, ручка, захлопнуть за собой, вот еще одна дверь, ванна, закрыть щеколду… Успел! Как только Павел щелкнул задвижкой, на дверь с обратной стороны навалился Резчик. «Шустрый, гад!»

Надо было действовать еще шустрее. Павел скинул рюкзак и достал ноутбук. Инстинктивно отодвинувшись подальше от двери, он сел на кафельный пол, облокотившись на ванну. В грязной чугунной ванной что-то булькнуло. Павел не обратил на это внимания. Свет монитора больно резанул по глазам. Нужно зайти в программу и переписать код Резчика. Похоже, Виктор внес в него свои правки.

И тут в дверь вонзился топор. Павел вздрогнул. «Это прямо «Сияние» какое-то», — невольно подумал он и откинул ненужные мысли. Действовать как можно скорее.

Изначально Резчик задумывался как смертельно опасный персонаж, единственной целью которого было найти и зарубить. Однако хромота делала его невероятно медлительным, что давало шанс без труда ускользнуть от его топора. К тому же он принадлежал к «уличному типу» и не мог входить в помещения.

Теперь же все изменилось.

«Ну давай же, давай», — торопил Павел программу. Наконец все подгрузилось, и Павел забарабанил по клавишам. Чтобы Резчик не разнес дверь, для начала Павел решил направить его обратно на улицу. А уже потом покопаться в его смертоносных навыках.

В ванной снова забулькало, на этот раз сильнее. Внезапно в плечо Павла вцепились чьи-то костлявые пальцы. Кто-то вытащил свою руку из ванной и вслепую шарил в темноте.

— Привет, Мэри! Лежи спокойно, — не моргнув глазом бросил Павел и продолжил работу.

В этой комнате обитала Кровавая Мэри, любимица Павла. Так он прозвал мертвую даму в длинном платье викторианской эпохи, которая по легенде была утоплена в ванной собственным мужем и после обезглавлена. Абсолютно безобидная, она только булькала под водой и хватала все подряд своими цепкими пальчиками, пока не почувствует…

— Кровь! — сердце Павла ухнуло вниз. Но было уже поздно.

Сильная рука отшвырнула в сторону ноутбук, он с грохотом отлетел в стену. Павел вскочил и обернулся. Перед ним во весь рост стояла Кровавая Мэри. Вода с шумом стекала по ее платью. Она чуть наклонилась вбок и опустила руку в воду. Через мгновение она выпрямилась, держа в руке собственную голову. Эффектно и жутко… Жутко, потому что Павел сам писал ее код. Потому что он знал, что натворил. Мэри оставалась безобидным аксессуаром дома ужасов, пока не чувствовала кровь. А он сам подставил ей свое окровавленное плечо, травмированное топором Резчика. Сам закрылся тут с ней, в глухой ванной без окон и запасных выходов. «Вот дурак…», — пронеслось у него в голове, — «Своими же руками подписал себе приговор…»

Резчик продолжал выламывать дверь. Павел маленькими шагами пятился назад, подальше от жуткой леди. Она же кокетливо приподняла платье и осторожно ступила из ванной на пол. Голова болталась у нее в руке и смотрела куда-то в сторону. Павел выставил вперед руки.

— Мэри, послушай, давай договоримся, — проговорил он, заранее понимая, что это не сработает.

Женщина застыла. Но уже в следующее мгновение ее тело озарилось багряно-красным светом, страшное лицо повернулось прямо к Павлу. Кровавая Мэри подняла вперед руку со своей головой. Глаза ее вспыхнули как прожекторы, ослепив Павла. Изо рта полилась вода, а затем демонический визгливый голос прокричал:

— Это ты, мой любимый?

— Нет, нет, Мэри, твой муж повесился сразу же!

— Это ты отрезал мне голову? — с последним словом Мэри тряхнула рукой, как бы показывая Павлу, что он наделал.

— Мэри, твоего мужа уже нет в живых!

Ужасное лицо на мертвой голове на мгновение исказилось, словно вспомнив былую боль.

— Я знаю, что это сделал ты, — Мэри словно бы смотрела своими пустыми глазницами в его глаза. — А не мой муж.

Павел похолодел. «Что это значит?», — мелькнуло в его голове.

И тут он понял, что дверь больше никто не выносит. Похоже, он все же успел переписать часть кода Резчика, и тот отправился на улицу. Павел быстрым движением отпер замок и распахнул дверь. Не глядя назад, он опрометью бросился на задний двор, а оттуда через лес, напрямую к ЦУПу.

Узкая тропинка утопала в густой куще леса. Павел бежал со всех ног. Ветки цеплялись за одежду, норовя стянуть с него куртку. Медлить было нельзя. Он больше не знал, чего ожидать от этого места. Ноутбук остался во власти Кровавой Мэри, возвращаться за ним было бессмысленно. Единственный шанс на спасение — попасть в ЦУП и отменить все, выключить всех персонажей и сматываться отсюда. Их с Виктором аттракцион ужаса работал во всем своем великолепии.

Что-то пребольно вонзилось Павлу в щеку. И в бровь. «Комары!», — с отвращением подумал он и замахал руками.

Комары были детищем Виктора. Отвратительные насекомые размером с пчелу выкусывали кусочки кожи, оставляя на теле кровоточащие ранки. Не смертельно, но довольно неприятно. «Лишь бы в глаз не попали!»,— пронеслось у Павла в голове.

Пятнадцать минут — это много или мало? Пятнадцать напряженных минут бега. Пятнадцать минут болезненных укусов в шею, голову, лицо. Пятнадцать минут страха погони. Спотыкания о корни деревьев. Хлестания веток по лицу. Метания луча фонарика по кустам, каждый из которых — новый призрак во тьме. Павлу они показались вечностью, эти пятнадцать минут. Но любое старание вознаграждается свыше, так и он был счастлив увидеть небольшую хижину посреди чащи.

Это был тот самый ЦУП. Деревянный домик снаружи и цифровая крепость изнутри — вот что являло собой это строение. Похожий на лесничий дом с завалившейся крышей и заколоченными окнами, ЦУП внутри был оборудован как бункер. Редкий путник заходил так далеко в лес, а если все же случайно набредал на этот сарай, то его ожидала весьма неприятная встреча. Ее-то так предвкушал и боялся Павел.

Не заставляя себя долго ждать, в ночной тиши раздался рев медведицы. Она всегда была настороже. Она и ее материнский инстинкт, который денно и нощно — в их случае только нощно — стерег двух маленьких медвежат. Медведица была очень реалистична. Она выглядела как настоящий разъяренный зверь, да и вела себя точно так же. У нее не было стоп-слова. Стандартный протокол предписывал ей только запугивание. Максимум как она могла навредить — это укусить за руку или ногу, и то скорее просто сжать своими стальными челюстями как тисками. Каждый, кто сталкивался с ней и на кого она набрасывалась, расценивал эту схватку как чудесное спасение. Были даже те, кто уходил в религию. Впрочем, страх неминуемой смерти и спасение даровали людям исключительно благие настроения.

Однако у Павла не было уверенности, что сейчас работает стандартный протокол. После ситуации с Резчиком он мог ожидать от медведицы чего угодно. И нужно было держаться осторожно.

Замедлив наконец свой бег, Павел подобрался к лесничему домику. С обратной стороны дома тут же показалась она. Медленно и мягко ступая косолапыми лапами, она водила носом из стороны в сторону и нервно порыкивала. Павел замер. Сделав еще несколько шагов, медведица подняла голову и уставилась прямо на него. Душераздирающий вопль вырвался из ее пасти. У Павла побежали мурашки по спине. Он словно врос ногами в землю. Как же она была ужасна… обворожительно ужасна. Ее мех выглядел совсем как настоящий — а может он и был настоящим, Павел не знал деталей ее изготовления. Налитые кровью глаза сверкали в луче фонарика красным блеском. Из пасти капала слюна. Рычание раздавалось точно из ее глотки, эффект полного погружения. И даже зная, что перед ним анимализированный робот, начиненный винтиками и шпунтиками, Павел не мог унять своего страха перед ним. Животная мощь исходила от медведицы. Завороженный, он так и стоял, ожидая ее следующего шага.

Медведица подошла почти вплотную. Она снова понюхала воздух между ней и Павлом и встала на задние лапы. Душераздирающий протяжный рык практически оглушил его. Она размахивала передними лапами. От нее пахло зверем. А может…

Павел не мог сглотнуть от ужаса. Ведь перед ним и был настоящий зверь! «Что?! Как … как это возможно? Не может быть…», — обрывки мыслей мелькали в его голове. Он судорожно пытался шевельнуть хоть пальцем — и не мог. Словно кто-то прописал в его коде «замри». Словно кто-то ожидал от него неподвижности и страха.

Вскоре этот кто-то появился на пороге. Виктор открыл дверь ЦУПа, осветив пространство напротив домика.

— А вот и наш герой! — радостно выкрикнул он. — Настасья, милая, фу! Давай-ка топай к Мишутке!

На последнюю фразу медведица отреагировала сдержанным рыком, встала на четыре лапы и ушла обратно в лес.

— Ну, красный молодец, отомри! — это уже он сказал Павлу.

И тут Павел почувствовал, как силы возвращаются к нему. Оцепенение спало словно по волшебству. Он переступил с ноги на ногу и тряхнул плечами.

— Виктор… Как?..

— Годы дрессировок, метод кнута и пряника — и она слушается меня беспрекословно! — с гордостью сказал Виктор. — Впечатляет?

— Впечатляет… не то слово! Но постой, ты сказал годы?

Виктор повернулся к нему спиной.

— Да какая разница. Так, к слову пришлось, — он сел на ступени на пороге, достал сигареты закурил. — А как тебе Резчик?

— Ты переписал его код! Опрометчиво! Он ведь мог…

— Убить тебя? Да брось, ты же юркий парень, — Виктор выдохнул облако дыма. — Я знаю, ты бы увернулся.

Павел стиснул кулаки и подошел ближе.

— Мэри ты тоже переписал? И что бы она сделала дальше?

— Хочешь узнать — вернись к ней в ванну! — усмехнулся Виктор и махнул рукой с сигаретой в сторону дома. — Смелости хватит?

— Виктор, какого черта ты делаешь? — Павел с негодованием встал перед ним. — Это что, шутка такая? Или месть?

— Месть? Что ты, какая еще месть, — протянул он и опустил глаза. — Уже нет сил для мести…

Виктор стрельнул пальцами окурок на землю и потянулся за пачкой.

— Здорово ведь мы все придумали, а, Паш? — с грустью в голосе сказал он и поднял голову.

Он посмотрел в глаза Павлу усталым и печальным взглядом. И хоть улыбка все еще скользила на его губах, весь он излучал крайнее отчаяние. Только теперь Павел увидел, как сильно сдал его товарищ. Лицо осунулось, щеки впали, губы нервно подергиваются. Стал курить, но не бросил надежды. Иначе зачем он здесь?

С тяжелым вздохом Павел сел на крыльцо рядом с другом. Рядом с одногруппником, единомышленником, с братом по духу.

— Вить, двадцать лет уже прошло…

— М-да уж…

— Дай закурить.

Виктор протянул ему пачку. Павел зажег сигарету, неумело затянулся, закашлял.

— Ты так и не научился курить, — со смехом сказал Виктор, стуча его по спине.

— Есть такое, — согласился Павел, улыбаясь уголком рта.

Посидели, помолчали. Павел вспомнил, как еще в студенческие годы они с Виктором задумали этот проект — аттракцион страха. Они тогда были первыми в своей группе айтишниками, лучшими студентами на потоке, и — как это водится — самыми замкнутыми и отстраненными. Идея была в расширении виртуального мира и перенесении его в реальность. Буквально за год они построили это место, заброшенный дом ужасов, прописали всех персонажей-страшилок, заказали их модели, макет медведицы и комаров, прописали коды. И презентовали на защите диплома.

Проект провалился. Замдекану тогда Резчик отрубил палец. Нелепая случайность! Размахивающий топором хромоножка воткнул свое орудие убийства в дверь дома, которую с обратной стороны подпирал перепуганный преподаватель. Шуму было… Родителям Павла тогда чудом удалось «договориться» с кафедрой, и Павел успел быстренько переписать дипломную работу, а вот Виктор не смог так просто отступиться. Он пытался защитить их хижину, писал бумаги во все инстанции, до суда довел. Закончилось все исключением Виктора из университета, выговором и огромным штрафом для обоих. Тогда-то друзья и рассорились.

Павел злился на вспыльчивого глупого Виктора, что тот готов зарубить их карьеру на самом начале пути. Виктор же называл Павла трусом и говорил, что он сам испугался их дома ужасов.

Они не виделись 20 лет.

Павел занимал не последнее место в одной крупной айти-компании, которая разрабатывала игры. Виктор же не добился ничего. Вчера утром, когда обеспокоенная супруга Виктора звонила Павлу с мольбой вмешаться, он узнал, что все эти годы Виктор пытался исправить их проект, постоянно переписывал одни и те же коды, ездил на место, сам собирал и пересобирал роботов.

— Паш, я не верю, что он вернется оттуда, — тихонько плакала Лена в трубку. — Я не стала бы тебе звонить, не будь это срочно… Он такой подавленный в последнее время, записки странные пишет и потом все их сжигает. Я боюсь, как бы он не сделал ничего с собой…

Поначалу Павел не хотел даже ее слушать. Да какое ему дело до этого жалкого типа? Не может справиться с собой — пусть идет к психологу, в конце-то концов. Но тут Лена неожиданно сказала:

— Видимо прав был Витя, что кишка у тебя тонка туда вернуться…

Старая обида застелила ему глаза, и Павел уже собирал рюкзак и покупал билет на электричку.

В крайнем раздражении он шел десять километров от станции до этого места. Ноги не забыли этот путь. И вот снова они сидят плечом к плечу, как будто и не было этих двадцати лет.

— Впечатлила тебя Настенька? — внезапно спросил Виктор.

— Кто? — не сразу понял Павел.

— Медведица.

— А. Да. Не знал, что у нее есть имя.

— Да, как у мамы-медведицы. Ведь это та самая наша старушка, из первой редакции. Другие плохо приживались, одна мне ногу чуть не откусила, но это мелочи, — затараторил Виктор. — Ты видел, как реалистично? Скажи ведь, как живая? У меня таких еще три в загоне, но то ее детки. Не рискнул опять за крупную браться, от этих проще отбиваться.

Павел открыл было рот, но Виктор не дал ему сказать.

— Я всех докрутил, всех, Резчика в первую очередь. Теперь у него восемнадцать протоколов концовок. Тут кому как захочется, — Виктор подскочил и встал напротив Павла. — Можно совсем легкий уровень сложности выбрать, а можно и хардкор, когда все опасны, даже дети! И это зависит от подготовки пользователя…

— Вить! Погоди…

— Ты послушай! Когда мы запустим проект, мы пойдем сами с первой группой, чтобы не было осечек. Только тайно, чтобы не создавать ощущения безопасности. Вот увидишь, мы прославимся!

— Нет, это ты послушай! — Павел резко встал перед товарищем. — Ничего этого не будет. Мы все давно закончили, слышишь? Нет никаких мы и нашего проекта! Ты и так все чуть не испортил! Я не буду в твоих безумиях участвовать.

— Я чуть не испортил? — Виктор осел и посмотрел Павлу в глаза. — Я? Я был с ними до конца, я их не бросил! Они все это время были здесь, а ты ушел!

— Они роботы, Витя! Машины!

— Они — это наше детище! — хрипло проорал Виктор. Его глаза стали мутными и немного вылезли из орбит. — Мы создали идеальную машину убийства, как ты не понимаешь. Это же так легко — послать сюда человека якобы для игры, он подписывает отказ от любых возражений и прочее, а потом поминай как звали, нет его! Ушел на высоком уровне сложности! Ха, тут еще не то устроить можно!

Павел заметил, как слюна брызнула у Виктора изо рта. Насторожившись, он молча наблюдал за ним. Горячась все больше и больше, тот сбросил кепку на землю, обнажив голову с проплешинами. Она была вся в красноватых ранах. С отвращением Павел понял, что волосы были вырваны самим Виктором, причем недавно.

Виктор загоготал. Ничего не могло испугать сильнее, чем смех обезумевшего человека. Даже дрожь перед медведицей уже казалась пустячным мгновением. Липкий страх схватил Павла за горло, он тряхнул головой, словно высвобождаясь.

— Мы же с тобой боги, Пашок, боги этого мира! — Виктор растопырил руки в разные стороны, словно намереваясь обнять Павла. Тот ужаснулся от одной мысли об этом и незаметно отступил назад, ближе ко входу в ЦУП. — Мы можем здесь делать все, что захотим! И ничего нам за это не будет!

Краем глаза Павел заметил движение на поляне у домика. Сделал еще полшага назад.

— Первым делом я бы выписал сюда того светоча науки, ах-ха! Как бишь его, Егорыча… Ах-ха! Вот бы он поплясал в обнимку с Кровавой Мэри!

Возникшая сзади Виктора фигура неумолимо приближалась.

— Я бы такую ему накатал рецензию тогда, ах-ха! — Виктор захлебывался слюной. — Целый некролог!

Павел отступил еще немного. Он уже видел кривые плечи хромого. И вот блеснул в ночи топор.

— Витя, прости меня, — тихо сказал Павел.

На секунду лицо Виктора изменилось. Он словно пришел в себя.

— За что простить? — он напряженно уставился в лицо Павла.

— За идею создать свой собственный мир.

Тишина повисла в воздухе.

Резчик замахнулся.

Не дожидаясь ответа, Павел захлопнул дверь.

***

Лучи рассветного солнца впервые за двадцать лет коснулись хижины в лесу. Защитный купол пал. Неуверенные отсветы появились на телах двоих, что лежали на пороге. Вот уже виден топор, торчащий из головы человека, навзничь повалившегося на крыльцо, видна багровая лужа под ним. Другой рухнул тут же, в неестественно прямой позе, плотно прижав руки к телу и вытянув ноги. За домиком угадывается небольшой загон, где распластались четверо животных. Ни единого признака жизни в этом злачном местечке. На узкой, нехоженой тропе разбросаны небольшие механизмы, размером с пчелу или комара. Тишина. Молчит и старый ветхий дом чуть поодаль. Все будто вымерло.

Вымер целый мир, который свел с ума одного своего создателя, поглотив его вместе с собой. Ушел целый мир, не оставив и тени жалости в сердце другого создателя, быстром шагом покидающего его навсегда.