Забытое желание
— Ну всё, я поскакала!
Чмокнув жену в щёку, Виктор закрыл за благоверной дверь и развернулся. Семён стоял посреди коридора и смотрел на отца большими серыми глазами. В правой руке мальчик держал сине-оранжевый бластер «Нёрф», в левой — нескольких игрушечных человечков «Лего».
— Па! А давай что-нибудь построим!
Нина каждый год во второй половине декабря встречалась с подругами. Мужей туда не брали, что, в общем-то, было и неплохо. Сидеть за столом в компании злых на язык дамочек — то ещё удовольствие. Гораздо приятнее провести вечер с сыном.
— Давай! Какие есть идеи?
Семён положил человечков на стеклянную полку в коридоре и прицелился из бластера во что-то в зале. Щелчок, едва слышный свист и лёгкий звук удара. Поролоновый снаряд с резиновой головкой попал в фигурку Деда Мороза, что стояла возле ёлки. Белобородый волшебник в красной шубе удержался на ногах, но включилась музыка, наполнив комнату приятным голосом Бинга Кросби, поющим про колокольчики и про то, как весело ехать на одноконных открытых санях.
Виктор хмыкнул, подумав о том, что образ сказочного существа, сложившийся в Российской империи во второй половине XIX — начале XX веков, был через сто c лишним лет воплощён в пластике людьми, чьи верования так причудливы и разнообразны; и дополнен песней, сочинённой к празднику, который не имеет никакого отношения к Деду Морозу. И никого такое положение вещей не удивляет!
Но вслух Виктор сказал другое:
— А ты не боишься, что Дед Мороз на тебя рассердится?
Семён перезарядил свой верный «Нёрф» и прицелился в рождественский венок на двери в квартиру. Плавно нажав спуск и попав точно в середину кольца из пластиковых веток и украшений, он опустил бластер и укоризненно произнёс:
— Па! Ты думаешь, что я не знаю, кто кладёт мне подарки под ёлку?
От недетской рассудительности сына Виктору порой становилось не по себе, так что в этот раз он решил немного заняться воспитанием.
— Одно дело положить подарок под ёлку, и совсем другое — почему это делается.
— В смысле, почему? — не понял Семён и даже опустил бластер. Мимикой сын пошёл весь в маму, любые эмоции с такой лёгкостью читались на его лице, что мальчик иногда даже обижался и обвинял родителей в том, что те читают его мысли. — Ну, принято подарки дарить… приятное люди хотят сделать друг другу.
— Это-то понятно, но вот смотри. Мы с мамой находим, покупаем и кладем под ёлку подарок. Так? — прищурился Виктор и улыбнулся.
— Ну…
— Но ведь это не отрицает существования Деда Мороза, поскольку делаем-то мы это по его воле. А иначе как объяснить эти толпы людей, мечущихся по магазинам весь декабрь и сметающих всё с полок. Разве есть в этом какое-то рациональное зерно? Разве не разумнее дарить что-то небольшое или не дарить вовсе в день ничем не отличающийся от всех остальных дней с точки зрения науки?
— Вроде и впрямь не логично, — пробормотал Семён.
— То-то и оно. Вот и выходит, что только благодаря Деду Морозу и появляется у людей вот такое особое желание что-то подарить. А магазины им пользуются. Смотри, — сказал Виктор и показал на бластер. — Кто его сделал?
— «Нёрф», если не подделка, конечно.
— Ага, но ведь кто-то придумал технологию создания пластика, кто-то разработал сам бластер, кто-то додумался делать такие вот пули, а были ещё и те, кто создавал станки и пресс-формы для производства, настраивал их, и те, кто собирал бластеры. Выходит, что они его сделали?
— Ну они ж по договору с «Нёрфом». То есть без него и не сделали бы ничего.
— Вот так и мы. Не будь Деда Мороза и его волшебства, то и мы бы ничего не сделали. Так бы и остались все без подарков.
Среди фигурок «Лего» в закромах Семёна обнаружился Санта-Клаус в традиционных красном полушубке и штанах того же цвета. Мальчик предложил построить доброму чудотворцу самолёт, при этом предусмотрительный ребёнок сразу добавил, что Дед Мороз тоже может пользоваться этим аппаратом. На провокационный вопрос отца, есть ли разница между Дедом Морозом и Санта-Клаусом, Сёма ответил, что разницы нет, просто их клоны работают в различных регионах планеты, потому и одеваются по-разному.
Соорудить из «Лего» самолётик, когда у вас дома четыре коробки с этими добром — сущие пустяки. Виктор сперва выискивал детальки красного цвета, но Семён почти сразу предложил не заморачиваться внешним видом, сосредоточившись на функциях. Поэтому в ход шли запчасти любых оттенков, главное — чтобы подходили для сборки. Через полчаса Санта-Клаус уже сидел за штурвалом разноцветного агрегата.
И тут вдруг произошло нечто странное: пропеллер самолётика сам по себе закрутился, аппарат сдвинулся с места, разгоняясь по паркету, и минуту спустя Виктор с сыном ошеломлённо наблюдали, как биплан поднялся в воздух.
Виктор точно помнил, что в этот день ничего не пил, но, на всякий случай, ущипнул себя за мочку уха. Самолётик продолжал свой полёт. Тогда Виктор с надеждой глянул на Семёна: может тот решил подшутить над отцом и вот-вот начнёт громко смеяться, держась за живот? Но мальчик глядел на самолет, разинув рот от удивления.
Если бы Виктор увидел этот самолётик один, он бы, возможно, предпочёл бы заползти в уютную раковину повседневности, махнул бы на всё рукой, счёл увиденное навязчивым бредом, окатил бы себя холодной водой в душе, растёрся насухо полотенцем и попытался забыть о произошедшем, включив телевизор и окунувшись в бредовые реалии взбесившейся планеты. Но рядом стоял восхищённый Семён, эмоции которого, как обычно, легко читались на лице. Мальчик верил в происходящее целиком и полностью.
— Па, открой скорее форточку! — прокричал сын и рванул к окну, не дожидаясь, пока Виктор наконец-то придёт в себя. — Ему ведь надо развозить подарки по всему свету!
— А где он их возьмёт? — спросил Виктор, сумевший, наконец, сдвинуться с места.
— Ну как… — задумался Семён и тут же улыбнулся. — Папы и мамы купят.
Виктор остановился, глядя попеременно то на сына, то на биплан. А самолётик, совершив круг по комнате, вылетел на улицу через открытую Семёном форточку.
Из зала послышалось многозначительное покашливание. Временно утративший способность удивляться Виктор на негнущихся ногах проследовал туда и увидел возле ёлки здоровенного деда в красной шубе с белой меховой оторочкой. Седая борода до середины груди и ледяной посох в правой руке делали образ старика таким узнаваемым, что сердце заныло от потрясения. Тело Виктора снова оцепенело.
Тут в зал влетел Семён и тут же устремился к нежданному гостю.
— Здравствуй, Дедушка Мороз. Извини, что стрелял в тебя из «Нёрфа». Я просто хотел убедиться, что ты отключил защитное поле.
Старик повернулся к мальчику и погрозил ему пальцем.
— Тебя что же не учили родители, что старших уважать надобно? — спросил старик голосом все того же Бинга Кросби.
Семён невозмутимо ответил:
— Я не нарочно.
Виктор почувствовал, что сходит с ума и уже находится в доме для умалишенных. Он совершенно не понимал, что происходит в квартире. Виктор захотел сказать все что думался, но тишину в зале нарушил лишь его нечленораздельный слабый вскрик.
— Чегой-то ты шум наводишь? — приподнял бровь Дед Мороз. — Негоже. Али забыл меня, Витя? Забыл, как двадцать лет назад…
У Виктора кругом пошла голова, перед внутренним взором замелькали какие-то воспоминания. Тусклые вспышки. Обрывки эмоций. Запах мандаринов и… овечьей шерсти? Вот точь-в-точь, как от рукавиц этого подозрительного деда.
— Эх, Витя-Витя… А ведь ты тогда так сильно в меня верил, да так помог, что я согласился любое желание твое выполнить. А ты так его и не написал.
— Па? — Семён с удивлением посмотрел на отца. — Так ты знаком с Дедом Морозом?
Виктор пожал плечами и покраснел.
— Вспомнил, значит, — покачал головой Дед Мороз. — Эх, только напомню, что просить можно только для себя. А мы с твоим сыном пока делами займемся.
— В смысле с сыном? — насторожился Виктор, — Ничего не понимаю, о чем…
— Погоди, не шуми, Витя, — пробасил Дед Мороз, — Скажи лучше, где Санта Клаус, что у вас недавно завёлся.
— В окно вылетел на нашем самолетике! — радостно выпалил Семён.
— Вот жеж, для конкурентов заморских они самолёты строят, а родному волшебнику даже присесть не предложили, — вздохнул дед.
— Так ты… вы… это… садитесь, — пододвинул ему стул Виктор.
— Нечего засиживаться, мил человек. Санту искать надо, а то кто знает, куда он там улетит, пропадёт же совсем. Он же на нашем ни бум-бум.
Не успел Виктор что-либо возразить, как старик взмахнул посохом. Вокруг него заискрились снежинки, задул холодный ветер. Виктор потянулся к Семёну, чтобы прижать его к себе и немножко согреть, но тот уже шагнул навстречу Деду Морозу. И тут же повалил такой снег, что дальше вытянутой руки ничего не было видно. Виктор попробовал сделать шаг, но едва смог сдвинуться с места под напором колючего ветра. Ещё полшага, ещё четверть.
Всё исчезло так же быстро, как и появилось. Пропали ветер и метель, но кроме них из зала куда-то улетучились Семён вместе с Дедом Морозом. Единственным напоминанием о том, что здесь побывал волшебный старик, был самый настоящий сугроб на паркете. Возможно его стоило поскорее убрать, чтобы не испортить пол, но Виктор первым делом бросился искать сына. Семёна не оказалось ни в его комнате, ни в их с Ниной спальне, ни где-либо ещё. Мальчик пропал из квартиры!
В отчаянии Виктор открыл балконную дверь, подбежал к ограждению и прокричал в снежные сумерки:
— Семён! Ты где? Немедленно возвращайся домой!
Но в ушах только издевательски свистнул ветер, а в лицо ударило колючим снегом...
В отчаянии Виктор вскочил на ноги и принялся ходить по квартире из комнаты в комнату. И когда в пятый или в шестой раз зашёл в их с Ниной спальню, его взгляд вдруг остановился на полочках, висевших над прикроватной тумбой.. Повинуясь внезапному импульсу, Виктор достал небольшую коробку из-под конфет и осторожно открыл крышку.
Внутри лежали старые письма и открытки от родителей. Высыпав их на кровать, Виктор стал судорожно рассматривать их, пока не увидал лист голубого картона, на который была приклеена ёлка, вырезанная из зелёной бумаги. Чуть ниже неровными красными буквами было выведено «С Новым годом!»
На глазах помимо воли выступили слёзы — эту открытку когда-то сделал он сам. С обратной стороны ёлки кривилась надпись: «Паздравляю с празником. Хочу пажелать всем бо…» Вот этим самым «бо» всё и заканчивалось. И что это было? «Бо»льшого счастья? Скорее всего. А, вдруг, недосказанность превратилась во что-то иное? Например, в «бо»ль. А ведь и впрямь тот год выдался сложным. В стране творилось не пойми что, а уж в семье — и подавно. Отец потерял работу, сбережений хватило на пару месяцев, дядя попал в больницу, мама стала совсем грустной и почти не улыбалась несколько лет подряд.
А может?.. Бред, конечно. Но все же…
Виктор побежал в комнату Семёна, раскрыл ящик стола и отыскал в груде бумажек, фантиков и тетрадей красный фломастер. Сел за стол, замер с раскрытым фломастером в руках. Как продолжить, он никак не мог придумать. Пожелать что-то семье? Или чтобы Семён вернулся? А, может, чтобы проект на работе наконец-то завершился или… Точно!
Когда он закончил, то на лице уже не осталось ни малейшего волнения и даже появилась улыбка. Вдруг подул ледяной ветерок, и сзади раздался знакомый звонкий голос:
— Па! Мы нашли его! Представляешь! Мы…
Виктор уже толком ничего не слушал, а развернулся и рванул к сыну, который держал в руках самолётик с Сантой внутри. Семён ещё что-то увлеченно рассказывал, а Виктор крепко его обнимал, улыбался и плакал.
Позади, со стороны стола, снова потянуло холодком. Виктор оглянулся и увидел, что самодельная открытка пропала, а не её месте лежала небольшая горка снега.
Когда Семён узнал об отложенном пожелании, то спросил:
— Так что же ты там дописал?
Виктор улыбнулся, собрался было ответить, но замер, уставившись на тающий на столе снег. Нахмурился, почесал в затылке, даже потряс головой для верности, но ни одно из тех слов, что он дописывал, так и не вспомнилось. Слишком много удивительного для одного вечера, даже если вспомнить улетевший самолётик из деталек «Лего» с Санта-Клаусом на борту и появление Деда Мороза в зале. Всё это было странно и невероятно, но вот чтобы Виктор, ещё со школы отличавшийся отличной памятью, позволявшей учить стихи за два прочтения на перемене, вот так забыл несколько только что написанных слов? Немыслимо!
Он попытался справиться с накатывающим ужасом. Вдохнул и выдохнул, как можно спокойнее. Подсчитал по памяти, сколько деталек они использовали в самолёте Санты, и тут же для верности перепроверил, взяв биплан из рук ничего не понимающего Семёна. Всё сошлось. У-ф-ф-ф-ф! С головой у него всё в порядке! Но вот вспомнить пожелания на самодельной открытке по-прежнему не получалось.
Чем дольше Виктор об этом думал, тем больше воспоминаний всплывало из памяти. Он не понимал, как маленький кусок голубого картона мог вызвать такую лавину чувств, видений и ощущений из далёкого прошлого.
Он заново пережил прикосновение тёплой бабушкиной руки. Вся в белой муке, потемневшая и морщинистая, но такая мягкая и родная. Бабушка только что лепила его любимые пирожки с густым малиновым вареньем.
Он снова услышал шелест вишнёвых листьев, через которые едва пробивались тёплые лучи летнего солнца. Лёжа под деревом, он наощупь брал из ведёрка самые крупные и упругие из только что собранных вишен, отправлял их в рот и улыбался, ощущая на языке терпкий кисло-сладкий вкус. А косточки потом зажимал между пальцев и выстреливал ими в забор. Чуть подгнившие вишни кидал туда же. И они лопались, расплываясь красными пятнами по штакетинам, покрытым чешуёй растрескавшейся салатовой краски. Потом дедушка заставил мыть этот забор, но от этих воспоминаний тоже потеплело в душе.
Он снова увидел натужную, но искреннюю улыбку на ужасно бледном и истощённом лице Нины, по которому тонким ручейком катились слезы, смешанные с потом. Схватки начались неожиданно, они едва успели доехать до клиники. Роды шли тяжело, и врачи утверждали, что выжить и матери и ребенку в такой ситуации почти невозможно. Но Нина не соглашалась отказаться от первенца, а Виктор поддержал её решение. И у них всё получилось!
А вот и неуверенный, как у начинающего канатоходца над обрывом, первый шаг Семёна. Тут же из глубин памяти появилось и первое его слова. Врачи наперебой пророчили, что слабый недоношенный ребёнок не сможет нормально развиваться физически и умственно. Столько месяцев в больницах, столько ночей без сна и дней, когда сил ни на что не хватало. Но сын опроверг все прогнозы, радуя родителей каждый день.
И тут Виктор ощутил, что в пожелании нашлось место самому главному, о чём в ежедневной спешке забывают, считая ненужным, странным или просто избыточным. Всё пожелание и было этим самым: большой, искренней и настоящей благодарностью за всё то волнующее и неповторимое, что случилось в его жизни. Не только за приятные мгновения, но даже и за то, что хотелось забыть, но без чего не состоялся бы настоящий Виктор, как человек. Признание и благодарность за каждый миг жизни и одно единственное, самое настоящее и полноценное желание — желание ничего не менять в прошлом.
— Па, а чего ты всё стоишь и улыбаешься?
— Просто я научился говорить спасибо, сынок, — сказал Виктор и потрепал Семёна по его густой шевелюре.