Письмо

Меня зовут Петя, недавно мне исполнилось двенадцать лет. Взрослые люди попросили рассказать мою историю с письмом Деду Морозу. Просто им ничего не понятно, этим взрослым. Особенно — маме Алёне и моей сестре Ане. Они говорили и говорят до сих пор :"Фантазёр ты, Петька, весь в папку!" И правда, весь в папу Сергея, непризнанного писателя фэнтези и фантастики. Трудится на хлебобулочном заводе, монотонно перебирает и упаковывает хлеб на ленте. Круглосуточно, сменами. Говорит, когда руки заняты, тело расслаблено, мозг совершенно свободен в полёте мысли. Библиотеку дома он собирал всю жизнь: полки шкафа заставлены в три ряда книгами по философии, зарубежной и русской фантастикой, научно-популярными журналами. Ранним утром по выходным, пока все спят, разноцветные корешки иных миров, созданных печатными буквами, притягивают на несколько заветных часов. Иногда папа встаёт раньше меня  и садится на кухне за ноутбук, реже — блокнотом. Печатает и пишет часами, пока рассветные лучи солнца не польются через окно и не коснутся его щеки. Заглядываю и улыбаюсь самому себе: когда же роман будет дописан? Папа ловит мой взгляд, подзывает к себе. Его лицо бледно, задумчиво и подёрнуто творческой грустью. Он часто говорит, что ловит ритмы начала дня для рождения истории.

Поднявшись на рассвете тридцатого декабря, выхожу на улицу. Спешно иду к лесу, на тропе кладу конверт под своего снеговика. Из головы не выходит сестра, накануне она заболевает гриппом и попадает в больницу. Замечаю на ветках сосны двух белок. Чёрные глаза-бусинки глядят на меня под дрожание лапок и пышного хвоста. По моим щекам текут слёзы — колючий ветер замораживает их в льдинки.

Вернувшись домой, вспоминаю написанный текст и ловлю себя на краткости. Да, я маловат для сочинений с внятной мыслью, но никогда не поздно учиться.

Утром первого января разгулялся крепкий мороз, сизые улицы, треск снега под ногами и сонное подмигивание гирлянд в окнах высоких домов.

Письмо исчезло вместе со Снеговиком. Ступаю по тропе и сворачиваю, не зная для чего, на узкую тропинку в глубину леса. Тишину прорезает хруст веток, вой ветра. Неосторожный шаг и — проваливаюсь по колено в снег. Рывком выбираюсь из плена и сглатываю слюну от подступившего к горлу комка, ибо возношусь над тропой , выше и выше. Лёгкость и ноющая боль в висках. 

Сижу на ветке, надёжно. Оглядываюсь: рядом внюхиваются в меня две белки. Одна начинает трещать зубами, шуршать хвостом. Прислушиваюсь и понимаю: "Петя, твоё письмо не дошло! Птицы сказали, Снеговика остановили карлики, они охраняют лес от незваных гостей. Просто письмо принёс поздно, лес одну ночь в году очищается и выстаивается для новых чудес."

Вижу, как рот белки открывается и закрывается. Осматриваю себя — вместо рук лапки с когтями, тело покрыто шерстью и за спиной торчит оранжево-чёрный хвост, подёрнутый тонким слоем снега. 

— Не бойся, — говорит вторая белка. — Мы на время превратили тебя в нашего друга. В тебе есть сила, редкая среди подростков. Всему виной твоё воображение, оно дало нам надежду, что письмо всё же дойдёт до Деда Мороза.

— Как я стал белкой? — не нахожу ничего лучше с ответом.

— В Новый год жители леса становятся немного волшебниками. Многие наши поколения выросли в вековом лесу, но мы в первый раз используем свои способности. Зови меня Анди, — говорит первая белка.

— Я Ирри, — вторит другая. — До седьмого января лес живёт, становится дремучим и странным. В его дебри и пошёл Снеговик. Там ветер и стражи новогоднего покоя. Одному Морозу известно, что могло случиться со Снеговиком.

— Как же Дед Мороз ушёл так далеко?

— Он был с нами накануне праздников, выходил в город. Побывал даже в нескольких квартирах, но взрослые и подростки перестали верить в него. Своим отношением они заражают малышей, решают за них. ОН возвращается в свой сказочный дом для планов на следующий год. И появляешься ты, Петя с письмом, светясь всеми цветами радуги веры. Снеговик решил тебе помочь, пошёл один и пропал. Сотни лет никто не видел трогательных историй и — свершилось.

Вдыхаю полной грудью и сам не замечаю, как перепрыгиваю на ветку соседнего дерева. Полёт замедляет время. Когти входят в кору дерева, как в масло, чувствую себя частью леса, незаменимой. 

Анди прыгает к нам со словами: "Знавала белок и бродячих собак, не вернувшихся из этой части леса."

Не жду действий от собеседниц, разворачиваюсь к ним спиной и двигаюсь с ветки на ветку. Позволяю себе обернуться спустя час, два или намного больше. Идди пытается меня остановить.

— Дальше Анди ведёт.

— Значит, она не только была знакома с пропавшими животными в лесу?

— И с теми, кто вернулся. Просто не люблю об этом говорить, — добавляет Анди. — Без меня вы останетесь здесь навсегда. Волшебная часть леса бесконечная.

— И куда нам? — раздражаюсь я.

Анди боязливо сморит на снежные бугры под соснами и прыгает по веткам вдоль них.

— Смотрите, — в голосе Идди прорезаются нотки надежды.

Я вижу холмики, непохожие на остальные сугробы. Вот оно, мы нашли, нашли Снеговика. Лечу вниз и слышу писк негодования от моих спутниц. Останавливаюсь в трёх метрах от холмиков. Под снегом угадываются очертания ведра, рядом виден кончик морковки. Нежданные ветер налетает из глубин леса и сдувает тонкий снежный слой. Уголок письма затуманивает взор — прыгаю в снег, но лапки не дотягиваются до заветного уголка считанные сантиметры. Плюхаюсь в белую перину человеческим телом. Встаю и пытаюсь прочистить нос, рот от забившегося снега. Ощупываю вокруг себя, но письмо заветным образом не ложится в ладонь. Зато снежные холмы приподнимаются и рассыпаются, открыв сутулые спины морщинистых и носатых существ. пропахшие сыростью и поросшие грибком руки тянутся ко мне. Писк белок нарастает, соображаю в последние мгновения и прыгаю на ствол сосны. Хватаюсь когтями за кору, намертво прижимаюсь к спасительной шершавой "коже" дерева. Взбираюсь выше и застываю в немом ужасе. Белки верещат, машут лапами, хвостами. И не просто так — внизу карлики взбираются наверх, хватаясь жёлтыми когтями не хуже моих подруг.

— Не спрыгивай с дерева, — слышу отчаянный крик Идди. — Стражи леса питаются нашим волшебством.

Образ письма растворяет последние волны страха, смотрю на карлика, перебирающего короткими руками и ногами по стволу. Суженные глаза его расширяются, оскал — застывает, существо издаёт протяжный вой и падает в сугроб. Слышу, как белки запрыгали от радости.

Комки снега, возгласы удивления и проклятия сыпятся из снежного вороха по сосной. Спускаюсь ниже, пытаюсь что-то понять. Вижу белую руку с письмом, половину лица Снеговика. Остатки моего друга.

В три прыжка настигаю дрожащую руку Снеговика и тянусь к письму. Ветер опережает — подхватывает моё послание и уносит к соседним сугробам, где просыпаются другие карлики. Чёрными глазами они глядят на незваных гостей и склабятся. Ветер поднимает письмо выше и уносит к тёмно-синему небу.

— Доберитесь до послания, друзья, — кричит Снеговик. — Карлики устроили ловушку и разрушили меня. Простите! Идите к закату, не сворачивайте.

Морщинистая рука выныривает из снега, ложится на целую часть лица и рассыпает одним нажатием.

Анди перепрыгивает на соседние ветки, мы с Идди спешим за ней, стараемся не смотреть вниз. Ветер качает сосны, сбрасывает белые шапки и рукавицы на шевелящиеся сугробы. Стражи дают тревогу, их сон нарушен в этом году. Успеваю подумать о десятках, сотнях карликов и едва не сбиваю застывшую на верхушке высокой старой сосны Анди. Идди поспевает через три секунды.

Перед нами открывает просторы поляна, устланная девственным снегом. Пустынная, но богатая молодыми елями по окраинам.

— Лихой ветер, странник волшебной части новогоднего леса, — говорит Анди, — не бросай нас, не играй и не прячь письмо. Лучше изучи его, пойми наше бравое дело, стоящее человеческой жизни.

Ветки трещат, стволы скрепят от силы ветреной. Слышим зычный голос, звучащий со всех сторон: "Растворил я письмо в своих вихревых недрах, изучил. Желание ваше сильно, трогательно, поэтому и забрал послание."

— Спасибо, странник, — отвечает Анди.

— Вы нарушили покой новогоднего леса, навсегда смахнув с него чистоту перед началом года. Как же быть? Зачахнет его волшебная часть, поскуднеет на сказочные и волшебные дела.

— Прости нас, — продолжает Анди. — Не было выбора, стражи не виноваты. Редко случается, что желание спасти близких людей рушит вековые правила.

— Вижу я человека, силу его воображения, мощь желания познать мир, не только помочь другим. Вы, жители леса, готовы пожертвовать своей свободой?

 — Если мы помогаем Пете, значит, готовы.

— Лес закрыт для вас. Придётся вам искать другой.

— Согласны.

— Удачи!

Письмо падает на нас, я успеваю его подхватить и прижать когтистыми лапками к барабанящему из груди сердцу. Пристально гляжу вдаль, благодарю про себя ветер, небо, Господа Бога и всех, кто слышит мои мысли в суровый зимний вечер. Наслаждаясь секундами победы, пропитываясь волнами гордости за самих себя, идущих от белок, смахивая пыль грусти с соседних веток, замечаю струящийся дымок над лесом, за поляной.

— Скажите, что мы нашли домик Дедушки? — спрашиваю спутниц.

— Похоже, да, — отвечает Идди без тени сомнения и сожаления, что лес она видит в последний раз.

Я и сам её не осуждаю, лишь зарываюсь, захлёбываюсь благодарностью в мыслях.

Домик выглядит призёмисто, уютно и сказочно без малейшего преувеличения. Избушка с промёрзшими окнами, крыша — под толстым слоем зимних сливок, застывших в немом наблюдении. И ветхая дверь, приоткрытая для гостей. Письмо заметно дрожит у меня в лапках, смотрю на него и — никаких лапок. Я человек, как только оказываюсь на пороге домика, похожего на избушку. Белок рядом не видно, как же так?! Чья-то рука ложится на плечо, легонько сжимает. Русая девушка лет двадцати с синими глазами заглядывает в душу. Рядом — вторая, рыжеволосая, с глубоко голубым взглядом и приятными, нежными чертами лица. Улыбки украшают их тонкие губы, щёки, припудренные румянцем, у краев губ углубляются ямочками.

— Идди, Анди? Вы же белки или я чего-то не знаю?

— У дедушки Мороза мы стали изгнанниками в твоём обличье. Лес так решил, значит, тому и быть.

— Вы помогли мне лучше многих людей.

— Люди, животные, существа из твоего мира и мира сказочного — братья. Мы все помогаем друг другу в беде. Просто память на чужие беды коротка.

— У кого беда в Новый год?

Дверь стонет и ноет под весом руки в красной варежке. Из пушистой бороды валит пар неспешного дыхания, из-под шапки цвета праздника детей и взрослых смотрят глубокие карие глаза. Плотная шуба, яркая, как цвета заката и восхода в волшебном лесу. Голос звучный, пышущий силой мороза и крепостью характера в переломный день наступившего года.

— Всем вам рад, но утро сегодня выдалось ветреным и морозным, как никогда волшебным.

— Простите нас, Дедушка, за беспокойство, — говорит Идди, шагнув к хозяину дома. — Добрались мы до вас с приключениями, нашли Снеговика, отдавшего жизнь за письмо Пети.

Добрые карие глаза перешли на меня.

— Надежда угасает с каждым днём.

Дедушка покачал головой со словами:

— Я прочту письмо при тебе, Петя.

Кладу письмо в ладонь в варежке. Она исчезает в кармане шубы. От волнения хочется уйти, но девушки касаются моего плеча, как бы прося терпения.

— Будь моим гостем на сегодня, — говорит Мороз. — За время не переживай. В твоём мире оно не изменится, ты вернёшься обратно ровно в час, минуту и секунду, как вошёл в утренний лес.

Внутри нас ждут чай и имбирное печенье.

— Вы создаёте праздник всему миру даже в трудные времена, — говорит Анди.

— Создаём, но я верю, что можно лепить праздник из деталей повседневности. Всего-то постараться, а мы подскажем и покажем.

— Говорят, — начинаю я, — вы посетили жилые квартиры с детьми, но не увидели настоящего праздника.

— Почему же, видел. У маленьких детей он всегда есть, праздник-то, его никто не отменял. После новогодней ночи я ухожу в лес и становлюсь его частью в минуты волшебные и чистые.

Я смотрю на своих спутниц и киваю. Похоже, Дедушка не лукавит. Он слушает нашу историю о краже письма, карликах-стражах, ветре и Снеговике.

— Правила, правила, знаю я. Всё равно что вымыть дочиста комнату, как входная дверь отворяется и кто-то в грязных сапогах шагает из угла в угол. Одни грязные следы, эх. Скажу я, что строгость здесь лишняя. Идди, Анди, в следующий Новый год я верну вас в родной лес, а с ветром и карликами поговорю, наставлю их и пожурю. Нельзя же так злобу проявлять! Негодники!

Под утро я смыкаю веки и просыпаюсь в мягком кресле, укрытый шубой Мороза. Через окно поливает золотом и карамелью стынущее солнце. Осматриваюсь, никого. Подхожу к столу, снимаю разноцветные полотенца с тарелок. Горячий завтрак. наскоро ем и выхожу в стянутое цепями утро. Зажмуриваюсь о снежной белизны и ступаю наугад, привыкаю к свету.

Стою на тропе у леса, в месте, где оставлял письмо. Утро первого января. Касаюсь пушистого снега, шмыгаю носом и ловлю себя на послевкусии во рту. Кусочки пищи на зубах, тёплое молоко ещё на языке — приятное и нежное. Я не сплю, Дедушка где-то там, в невидимой для взрослых части дремучего леса.

Дома родители проснулись, ждут сына с нетерпением в выражениях и напряжением в глазах. Нет. они не ругаются, просто я добавляю им волнения.

На следующий день мама звонит в больницу, говорит с врачом, с каждым словом её лицо разглаживается, взгляд яснеет.

— Аня, ей лучше! она в безопасности, — говорит она, переполняемая чувствами благодарности.

Сестрёнку выписывают после праздников, здоровую и свежую, даже румянец  на щеках проступает. Вместе ходим н горку в лес, прихватив санки и ледянки.

Каждое утро, собираясь в школу, нахожу папу на кухне. пальцы бегают по клавиатуре, взгляд напряжён. 

— Доброе утро, — говорит он и целует меня лоб.

— Привет, пап, ловишь новые ритмы?

— На удивление. Дописываю роман о приключениях Дела Мороза, вслушиваюсь в рождение ритма наступающего дня, словно обрёл третье ухо. Текст получается трёхмерным, всякий раз свежим и новым, как  будто пишу не я, а другие люди через меня. — Папа ловит мой внимательный взгляд. — Неужто ты загадал желание?

— Написал письмо с просьбой вылечить Аню, вдохновить тебя на творческие идеи и подарить веселящий пропеллер, чтобы улететь к домику Деда Мороза в трудные дни от проблем. Отдал Снеговику и пошёл за ним вместе с белками. Сам стал белкой и спас письмо из лам злобных карликов. Отдал в руки Деда послание и переночевал в его избушке с очеловеченными белками.

Папа слушает и заливается смехом, поглаживает меня по спине. Вместе мы порезвились от души. Я не стал ему говорить о припрятанном в шкафу моей комнаты пропеллере. Коробка лежала под ёлкой в доме среди других подарков.

В школе дела идут напряжённо, но не без волны праздника. Учёба забивает голову знаниями, поэтому домой иду хмуры и смотрю себе под ноги. С прохожим касаемся плечами. Поднимаю голову и ловлю подмигивание от Идди и Анди. Они машут мне рукой и скрываются за поворотом. Спешу к ним, зову по имени, но они исчезают из поля зрения. Они напоминают о себе и выглядят счастливыми. Значит, вернулись домой. Да, они снова в лесу. Я верю.