Артур
Вчерашняя битва ещё стоит перед глазами. Мелькали тени, гремела сталь, истошно орала полоумная баба, выбежав перед конём Артура. Помню, как взметнулись её тёмные волосы. Артур поскакал дальше, а она ещё долго скулила на камнях — смятая, перекрученная. Я слез со своего мула, чтобы её добить. В глазах бабы уже не было разума.
Сегодня я снова пел. Пел о великом Артуре с неимоверно тяжёлым мечом, неподвластном руке смертного. Меч высекал искры из шлемов врагов, разрубал до седла, сверкал в ночи. Артур мчался впереди войска и трубил в рог. Под знаменем дракона люди-волки шли следом.
Это мой хлеб. Я больше ничего не умею. Мои руки слишком слабые, чтобы и о них слагали песни. Меня усаживают за стол. Посреди зала пылает очаг. Пахнет жаренной свининой и жжённой щетиной. В отсветах пламени видны багровые лица господ.
— О, Артур, Золотой Меч! Славься до конца времён!
Артур поднимает кубок. С краёв кубка почти облезла позолота. Внутри плещется омерзительно пахнущая кислятина. Лицо господина, выбритое и чистое словно у юноши, ещё не приобрело свойственный пьянчугам красноватый цвет. О, скольких же девиц оно свело с ума! Вот и моя глупая Брюна пала от его копья.
— Златоуст, — окликает меня госпожа. — Расскажи, как всё было.
Дамам не место на пиру воинов. Но это не настоящий пир. Настоящий был вчера в замке предателя. Артур почти ослеп от спёкшейся на глазах крови. Дочка бывшего эрла оттирала ему кровь краем своей нижней юбки:
— Ты ведь не убьёшь маму? Ведь не убьёшь?
Её груди — чуть заострённой формы — просвечивали сквозь тонкую ткань. Артур не хотел расстраивать девочку раньше срока. К тому же лично он её маму действительно не убьёт.
— Ваш муж, — говорю. — самый великий человек из ныне живущих. Он лично сразил эрла и перебил двадцать телохранителей, прежде чем мы доскакали.
— Артур, — нарочито плаксиво тянет слова госпожа. — Мы же договаривались, чтобы больше такого не было.
Госпожа стягивает браслет с руки и дарит мне. Знаю эту вещь — хорошая бронза, южная работа. Артур снял его с одной романской шлюхи. Теперь браслет достанется моей Брюне. Вечером я буду смотреть на её округлившийся живот. Ревность — это плохо. Жена — не моя собственность. Так говорил Свинья. Свинья жил в хлеву. Его слушали дворовые рабы и колоны. Люди его не уважали, а за его жизнь никто не поставил и отрез ткани. Зато он говорил, что думал. Я и сейчас его слышу.
— Эй, Придаток, небось опять всё набрехал? — На карачках он сидит рядом с псами и гложет кость.
Свинья слишком много говорил. Не надо об этом думать на празднике. Артур взял замок эрла. Любой предатель трижды подумает, прежде чем переметнётся. Эх, успеть бы спалить поля соседям до сбора урожая! К весне колоны передохнут или сбегут к Артуру. Артур поднимется, а вместе с ним и я. Но почему я слышу, что говорит Свинья? Уйди, зловредный дух!
— Эй, Придаток! — Свинья зовёт меня из тёмного угла.
Придаток. Я позволял ему говорить, что угодно, но лишь до тех пор, пока не услышал, как перешёптываются за спиной солдаты. Мол, придаток пошёл. Не вовремя об этом думать! Сегодня праздник. Я взберусь на Брюну и постараюсь не упасть как можно дольше.
Артура я люблю больше всех на свете. Больше, чем мою Брюну. Брюна всего лишь женщина, а он — герой и кормилец. Без него бы я до сих пор ковырял землю со своим папашей. Раньше все великие воины были певцами. Сначала они бранили своих врагов, а потом сносили им головы. Я не такой. Мои руки слабы, а ум медленен.
— Спой! Спой! — кричат господа. Встаю из-за стола, стараясь не потревожить призрак Свиньи.
Господам нравится думать, что они рыцари света. Благородные, неподкупные, отважные. Впрочем, в отваге им действительно не откажешь. Вчера в капусту порубили мальчишек из ополчения эрла. Трупик здесь, трупик там. Бедные дети, заигравшиеся во взрослых. Свинья-то бы сказал. Артур — узурпатор! Я — мошенник. Наш замок — лачуга! Все господа — разбойники! Не надо бы об этом думать!
— Зачем ты это сделал? — снова и снова спрашивает Свинья.
Хотелось бы сказать, что я защищал честь Артура. Нет, Артур и так чист. Я навсегда обелил его имя своими песнями. Просто я не хотел слышать этот мерзкий голос. Только всё чаще я смотрю на мир глазами Свиньи. Обычно это заканчивается беспамятством. Я знаю, что ждёт меня в конце, но не хочу об этом думать.