Это наш дом, внучок

Труп лежал в ванне полной крови. Голова трупа была запрокинута назад, одна рука свешивалась с края ванны. Под ней на кафельном полу в окружении бисеринок крови валялся нож для резки бумаг. Кровавые разводы на кафеле тянулись в коридор.

Следователь Семенов какое-то время безмолвно взирал на место самоубийства. Все указывало на него, кроме разве что разводов на полу. Но Семенов не сомневался, что и этому найдется объяснение.

Его подняли ранним утром, и он был зол и небрит и хотел поскорей покончить со всем.

— Что думаешь? — сухо спросил следователь у криминалиста.

Тот оторвался от дактилоскопии.

— Ничего хорошего. Жертва вспорола себе живот, предположительно ножом для резки бумаг. Чужих отпечатков в квартире нет.

Семенов поморщился. Он и не заметил сразу как погиб этот несчастный. Впрочем, жалости он к нему не испытывал. Еще один отчаявшийся придурок в городе таких же как он. Семенов повидал много дерьма за свою службу и привык ко всему.

— Тогда вскрытие и закрываем, — отмахнулся он. — Порадуй Петровича, за него половину работы сделали.

Петрович был патологоанатомом.

Они приехали в коттеджный поселок на машине под вечер. Андрей и Настя — брат и сестра. Андрей заглушил мотор и взглянул на сестру. Странно, но она так ничего и не сказала в дороге, только курила. Как ему показалось нервно, и это озадачивало.

— Все в порядке? — на всякий случай спросил Андрей.

Она бросила на него быстрый взгляд.

— Конечно.

— Что, дед совсем плох?

Приехали они к нему. В сообщении было что-то обтекаемое про болезнь, Андрей до конца не понял. Зато сестра отреагировала быстро и буквально притащила его сюда. Ну, не то, чтобы он был против.

— Сам увидишь, — бросила Настя и вылезла из машины.

Он выбрался следом. Знакомый дом, в котором они уже много раз бывали. Сумерки, одинокий фонарь неподалеку. Далекий лай собак.

Они прошли несколько шагов, когда Андрей почувствовал какую-то перемену в сестре. Она нерешительно обернулась к нему, в глазах блеснули слезы.

— Да что ты? — оторопел он.

Но она быстро справилась с собой, как будто устыдившись. Затем отвернулась и произнесла сдавленно:

— Я люблю тебя, помни это.

И зашагала к калитке.

Андрей в изумлении смотрел ей вслед. Они были знакомы с детства, но такими излияниями Настя никогда не отличалась.

Дед уже ждал их у крыльца. И больным он не выглядел.

— Приехали? — произнес он, спускаясь.

Настя, не глядя на него, зашла в дом. Дед подошел к Андрею и посмотрел на него. Оценивающе.

— Пошли, внучок, прогуляемся.

— Куда это на ночь глядя? — с подозрением спросил Андрей.

— Да тут недалеко.

Они направились прочь из поселка. Но далеко не ушли. Дед все мялся, словно, не решаясь что-то сказать.

— Ну, в чем дело-то? — не выдержал Андрей.

Его уже начинало напрягать все это. Дед посмотрел на Андрея как-то по-особому.

— Видишь вон ту звезду? — показал он на небо. — Вон там, у созвездия Козерога.

— Ну.

— Это наш дом, внучок. Нам пора возвращаться.

Андрей дико уставился на деда.

— Чего?! Это что, шутка такая?

Дед вздохнул. Довольно тяжело.

— Ладно, пошли в дом. Ты только не пугайся. Понимаешь в чем дело, — начал объяснять он, — ты особенный среди нас. Только тебе не рассказали в детстве кто ты такой. Так было нужно. Ради эксперимента. Но теперь время пришло.

Они подошли к дому. Все это время Андрей смотрел на деда как на сумасшедшего. Походу, тот и впрямь был болен.

— Заходи в дом, — ласково сказал дед.

Андрею не понравился этот тон. Но он зашел.

В гостиной стоял полумрак, только горела тусклая лампа под потолком, дававшая совсем мало света. В центре гостиной на стуле сидела Настя. Почему-то голая.

Дед посмотрел на Андрея сочувственно, как бы жалея.

— Тебе лучше самому все увидеть, внучок. Потому, что объяснить этого я не смогу.

Он взглянул на внучку.

— Вылезай, Настенька.

— Ку… куда вылезай? — выдавил Андрей.

Но то, что он увидел потом…

Тело сестры дернулось, словно от судороги. Обмякло. Голова свесилась на грудь, как будто незримый кукловод разом отпустил державшие ее ниточки. От паха и до самой груди протянулся разрез. Идеально ровный, напоминавший черный рот. Разрез медленно раскрывался.

Из него показалось нечто. Продолговатое и маслянистое на вид, оно вылезало наружу подобно червяку из яблока. Нет, не червяку.

Андрею, еще чудом сохранявшему рассудок, пришла на ум другая аналогия. Сороконожка. Отвратительная трубчатая тварь с многочисленными ножками-члениками. С приплюснутой уродливой головой, увенчанной усиками.

Тварь выползла из тела, шлепнулась на пол и остановилась, как бы в нерешительности. Окрас ее туловища напоминал облупившуюся эмаль. На голове можно было различить четыре мутных глаза. Они уставились на Андрея.

Тот истошно закричал, чувствуя, как пол уходит из-под ног, а в голове все мутится.

Дед еще что-то говорил ему, дергал за руку, но куда там. Андрей уже ничего не соображал от ужаса. Он бросился к машине, распахнул дверь и запрыгнул в нее. Ключ, зажигание, газ. Мотор завелся в мгновение ока.

Куда угодно. Прочь.

Возможно, Андрей еще кричал, когда выруливал на грунтовку. Машина помчалась по дороге, набирая скорость.

Следователь и криминалист стояли у раскрытого окна кухни. К нему от самой ванны вели смазанные кровавые разводы.

Семенов затянулся сигаретой.

— Как думаешь, что это? — спросил у него криминалист.

Следователь нахмурился.

— Я вижу так. Он стоял у окна и собирался спрыгнуть. Возможно, порезал себя в процессе. Потом решил, что в ванне будет проще и пошел туда. Четких отпечатков ног нет, но крови не так уж много.

Криминалист с сомнение посмотрел на следы.

— Может, это кошка его вылезла? А до этого испачкалась.

— Ну, тогда она должна была сползти по стене, — хохотнул Семенов. — С пятого-то этажа. Ладно, пошли отсюда. Здесь дело ясное. Поверь моему опыту.