Здесь водятся змеи

К полудню воздух над Сонорой сгустился, стал вязким, как сироп. Руль обжигал пальцы, раскалённая пыль летела в окно. Вместе с пылью летели жуки — с треском бились в ветровое стекло, лопались жирными кляксами и тут же засыхали коричневой коркой. Можно было остановить машину и счистить жучью коросту, но мне в этот раз не платили за красоту. «Главное — быстро. Остальное не важно», — так сказал нанявший меня мужчина. Его спутница ничего не сказала, молча юркнула на заднее сиденье.

Чёртовы гринго! Сидели бы себе в Гуаймасе — экскурсии, девочки, пляж… Я кинул взгляд в зеркало заднего вида: пассажирка закрыла глаза, но длинные ресницы подрагивали, губы шевелились… Шлёп! Очередной жук влетел в стекло.

— Смотри на дорогу, мучачо, — проговорил мужчина.

И снова лишь пыль, пустыня со скудными островками травы и горячий ветер в окно.

К вечеру вдали показались очертания Сьерры — над скалистыми вершинами клубился туман, тьма наползала с востока, догоняя солнце.

— Здесь! — девушка вдруг подала голос. — Сворачивай прямо тут!

Я съехал на просёлочную дорогу и повёл машину меж невысоких унылых холмов. Слева и справа многорукими истуканами высились кактусы сагуаро.

— Стой. Приехали.

Я выскочил из машины, чтобы открыть заднюю дверь, но пассажирка уже выбралась без моей помощи. Они с мужчиной тут же уткнулись в экран своего навигатора, а я осмотрелся: вокруг высились однообразные холмы, над которыми клубились тучи, захватившие уже треть неба. Я подошёл к клиентам:

— Эй, мистер, здесь не самое туристическое место, к тому же, скоро будет гроза.

Мужчина окинул меня задумчивым взглядом:

— Мучачо, пойдём с нами. Ты ведь говоришь по-индейски?

— Да, мистер.

Мы обогнули ближайший холм, и тропа сошла на нет, а потом впереди внезапно появился посёлок: несколько покосившихся хижин, хилые грядки с кукурузными стеблями и коновязь под прохудившимся навесом. Коновязь пустовала, зато рядом на земле расположились два индейца: на одном были роскошные мокасины, другой нацепил шляпу с пером времён Команчерии и войны за Техас. Эти двое сидели на корточках и старательно хмурили брови — вид у них был настолько бутафорский, что меня разобрал смех.

— Спроси, где найти шамана, — сказал мужчина.

Я подсел к индейцам.

— Где ваш курандеро?

Те не двигались, глядели исподлобья.

Я повторил вопрос по-испански — без результата. Обернулся к клиентам и развёл руками:

— Нужно дать им денег.

Мужчина усмехнулся и протянул ближнему индейцу сотню мексиканских песо. Краснокожий колоритно сплюнул, и тогда мужчина вытащил вторую бумажку — с Франклином, а девушка зашептала на непонятном языке.

— Что-что? — переспросил я.

— Она говорит — эти люди похожи на наших с ней соотечественников, которых зовут «gópniki», — пояснил мужчина.

В это время появился третий индеец и знаком пригласил следовать за ним — мы двинулись вперёд через заросли чапараля. Тропа вела вверх по склону, солнце слепило глаза — в какой-то момент я понял, что мы возле вершины, увенчанной грудой камней. Булыжники в три обхвата больше походили на обломки скал, они вздымались аккуратной пирамидой с широким плоским валуном наверху.

Наш провожатый махнул рукой и сказал что-то про змей. Я опустил глаза и вздрогнул: у подножия пирамиды лежали несколько гремучников — мёртвых и выпотрошенных.

— Здесь много змей, — повторил индеец.

— Спроси, где шаман? — потребовал мужчина.

Я перевёл вопрос. Индеец медлил, разглядывая небо.

— Мы спешим, — проговорила девушка. — Скажи ему, что мы от Суареса.

Она протянула какую-то бумажку, но индеец лишь скользнул по ней взглядом и снова уставился вверх.

— Мы договорились в Мехико. Нас прислали сюда… Спроси его, где обещанный артефакт?

— Они хотят видеть магический предмет, — перевёл я индейцу.

Тот глянул задумчиво и наконец заговорил. Я перевёл его слова:

— Он спрашивает: «Трубка мира или топор войны?»

— Иной раз трубка похлеще топора, — усмехнулся клиент и изобразил ладонью рубящее движение: — Hacha de guerra!

Индеец кивнул и указал на вершину: над иссечёнными временем глыбами ползли чёрные тучи — они были очень близко, и я невольно вжал голову в плечи… Вспышка! И гром — совсем рядом, над застывшими в ожидании валунами. А потом снова, и ещё раз! Молнии засверкали безостановочно… Прошла минута, а может — час, и я вдруг осознал, что лежу у подножия пирамиды, а где-то там, посреди вспышек и упавшего неба, танцует человек: его тело движется в такт грозе и кажется, будто свет исходит из воздетых ладоней, а гром — из ступней, бьющих в каменную твердь.

Я повернулся к девушке — она лежала рядом — и закричал:

— Это шаман! Он призвал грозу!

Моя пассажирка что-то крикнула в ответ, и я заметил в её глазах неподдельный детский восторг…

А затем всё кончилось.

Гроза стихла, и хлынул дождь — вокруг потемнело, и не было больше человека на вершине, вспышек света и танца посреди туч.

— Ваш топор войны! — донёсся голос проводника.

Он снова указывал на вершину:

— Там.

Девушка бросилась вверх по мокрым камням. Я устремился следом, но мужчина остановил меня окриком:

— Стоять! Жди нас тут.

Он полез за девушкой, а я остался внизу.

Дождь быстро сошёл на нет, и на западе проступила разноцветная полоса в полнеба: капли заискрились на траве, вода ручьями хлынула с камней, омыла тушки гремучих… змей! Индеец сказал, что их тут много! Я беспомощно уставился вслед девушке — она уже почти достигла верха, мужчина немного отстал. Похоже, эти гринго совсем не разбирались в змеях и не смотрели под ноги!

Я сорвался с места и полез на пирамиду.

Пыхтя и срывая ногти, добрался до края верхнего камня. Замер, собираясь с силами перед последним рывком, и в этот миг услышал голоса…

— Подлинник? — девичий шёпот.

— Да, это он! Вот следы крови на рукоятке.

— Он ведь хранился в музее после убийства? Я не верила, что мы достанем…

— Отставить причитания! Вот ледоруб, а вот календарь — осталось начертать новые вехи, и ритуал будет завершён: кровь Льва Давидовича послужит ещё раз… Выполняйте свою работу, младший лейтенант.

Послышался скрежет — кто-то царапал металлом по камню. Я приподнялся над краем площадки — девушка старательно выдалбливала что-то на гладкой плите. Инструмент в её руках походил на томагавк, но лезвие было повёрнуто плашмя…

Меня схватили и вытянули наверх — мужчина стоял рядом и в усмешке кривил рот.

— Осторожно, — пробормотал я, — здесь водятся змеи… я хотел предупредить!

Девушка глянула на меня — в её глазах было… сожаление? испуг?

— Спасибо, — усмехнулся мужчина.

Потом он скомандовал что-то на своём языке, и металл снова заскрежетал по камню.

Я сделал шаг вперёд.

На плите проступали древние символы, рядом детскими каракулями было дописано несколько знаков — девушка выцарапывала эти каракули, старательно углубляя штрихи.

— Это календарь древних индейцев, — пояснил мужчина. — Его уже продлевали после двенадцатого года, теперь мы продлим ещё раз.

Он кивнул на инструмент в девичьих руках и добавил:

— А это — магический артефакт, связанный с нашей страной. В нём достаточно силы, чтобы дополнить календарь…

— Я закончила, — прошептала девушка. — Срок продлён на шесть лет. Если повезёт — на двенадцать.

Мужчина молча развернулся и полез вниз. Я улыбнулся девушке, и она протянула мне руку, а потом вдруг толкнула изо всех сил — я потерял равновесие и полетел вниз… удар! Темнота.

— Я же говорил, что здесь много змей.

Знакомый голос.

Я с трудом открыл глаза и увидел индейца-проводника — он сидел рядом и жарил что-то на костре. Внезапно я понял, что это и есть шаман — тот самый, с вершины.

— Хочешь? — он протянул кусок, — это мясо гремучей змеи.

Боль в голове постепенно утихла. От огня исходило тепло, вершина пирамиды терялась в ночной тьме.

— Где… эти…

— Кто знает, — бросил шаман. — Они сделали своё дело — так им кажется.

— Кажется? Но ведь календарь настоящий? Я видел древние знаки…

— Календарь — настоящий. Он появляется тут раз в год.

— А томагавк…

— Ты имеешь в виду ледоруб? — улыбнулся шаман. — Мы покупаем их в штате Чиуауа по дюжине за сотню. Они удобнее, чем топоры…

— Но на нём была засохшая кровь!

Шаман засмеялся и показал на ближайший валун — там лежали две свежеубитые змеи, а рядом валялся окровавленный ледоруб.