Вся правда о вампирах

«Ненавижу понедельники», — голосом Антонио Бандераса заявил телефон. Эту фразу из мультфильма о ворчливом зелёном огре я никак не решался убрать с будильника. Не подумайте, что я дико фанатею по мультикам, просто чувствую себя по утрам не важно. На звонке у меня стояла одиннадцатая симфония Моцарта, и я подумывал на будильник поставить что-нибудь из творчества гениального австрийца, но руки так и не дошли.

«Ненавижу понедельники», — настойчиво повторил телефон.

«Ты чертовски прав, рыжий засранец», — согласился я с Котом-в-сапогах и наощупь отключил сигнал.

После вчерашней вечеринки болела голова и страшно хотелось пить. Слипшиеся веки отказывались открываться, но мозг уже пробудился и голосом моего начальника завёл шарманку о безответственности. Надо было вставать и приводить себя в божеский вид. Смутно припомнилось, что на работе меня ждёт выволочка за просраный дедлайн. Настроение от этого не улучшилось, зато ощутимо прибавилось бодрости.

Побрился, помылся, запил таблетку от головы кружкой кофе и вот я уже трясусь в автобусе по дороге к офису. Обнюханный в дверях бдительным охранником, я поднялся на верхний этаж.

— Вас уже ждут, — сквозь зубы процедила секретарша. — Телефон выключили?

— Оставил в кабинете, — соврал я.

Времени зайти в свой закуток, конечно же, не было.

Губы секретарши сжались в тонкую линию. Хищный взгляд проводил до дверей.

— Явились, наконец-то, Хорьков, — вместо приветствия произнёс начальник.

— Доброе утро, Владимир Иванович.

Хотя какое оно, к чёрту, доброе при таких обстоятельствах?

— В нашей компании, Хорьков, трудятся только самоотверженные работники. Они полностью посвящают себя поставленной задаче. Но только не вы. Ваше безответственное поведение на прошлой неделе поставило под угрозу выполнение годового плана. Постарайтесь объяснить, каким образом вы умудрились сорвать все сроки?

Состроив скорбную мину, я пустился в туманные объяснения. Изо рта непрерывным потоком лились оправдания в то время, как скучающий взгляд блуждал по комнате. На дверце зеркального шкафа он задержался.

Что-то с ней было не так.

В стекле отражалась лишь небольшая часть кабинета: краешек стола, стул, на котором понуро сидел я сам, и склонившийся надо мной начальник.

Стоп.

Но ведь начальник в этот самый момент сидел за столом и сверлил меня грозным взглядом. Он никак не мог находиться за моей спиной.

— Почему замолчали, Хорьков? Кажется, вы ещё не дали ни одного вразумительного ответа. Я уже подумываю лишить вас премии.

Угроза возымела эффект, и я поспешно продолжил:

— В добавок поставщик, у которого мы заказали материалы, позвонил за день до срока и отменил доставку… — тараторил я, но мой взгляд то и дело возвращался к отражению.

В нём я отчетливо видел начальника, склонившегося над моим левым плечом. Взгляд его был опущен, а кадык ходил ходуном, будто он что-то жадно пил. Я снова замолк. Начальник в отражении уставился прямо на меня.

От страха я вскочил, опрокинув стул.

— Что это вы творите? — процедил начальник из-за стола.

Но я смотрел в зеркало; отражение отпрянуло, пытаясь спрятаться от моего взгляда.

— Я хотел спросить у вас то же самое, Владимир Иваныч, — неспеша произнёс я.

В отражении бледный начальник утёр губы и злобно сверлил меня взглядом.

Быть может, у меня сорвало тормоза после вчерашнего веселья или неприязнь к начальству достигла критической отметки, но я схватил стул и запустил им в то место, где стояло отражение.

Стул с треском врезался в пустое место и разлетелся в щепки, обсыпав ими материализовавшееся существо. Краем глаза я заметил, что в тот же миг начальник за столом растворился в воздухе.

Появившееся существо лишь отдаленно напоминало человека. Бледное, с острыми клыками и горящими глазами, оно завизжало:

— Люба, зови охрану!

В кабинет вбежала секретарша. Её взгляд переметнулся с существа на меня, а затем обратно — и в нём не было ни капли удивления. Гадко ухмыльнувшись, секретарша исчезла за дверью.

— Кто вы такие? — просипел я первое, что пришло в голову.

— Хозяева, — глухо ответило существо. — А ты — еда. И еде не положено сопротивляться.

Упырь шагнул ко мне. Сейчас он ничем не напоминал одетого с иголочки начальника; из клыкастой пасти капала слюна, а взгляд принадлежал хищнику, загнавшему добычу в угол.

Обычно героям книг или фильмов, попавшим в западню, в критический момент приходит в голову гениальное решение. Но я не был героем фильма. И просто героем тоже не был, и потому не представлял, что мне теперь делать. Шаг за шагом я отступал, пока лопатки ни упёрлись в стену.

«Это конец,» — мелькнула паническая мысль.

Как вдруг в кармане заиграл телефон. Звуки «Турецкого марша» разнеслись по кабинету.

Умирать, так с музыкой.

Но монстр внезапно замер, по его лицу прошла судорога боли. Зажав уши, он выбежал из кабинета, а я лишь оторопело смотрел ему вслед. Телефон в руках продолжал вибрировать.

Звонила мой лучший друг, свой в доску парень, Милана.

Да я знаю, что вы подумали. Необычное имя ей дал дядя, пока родители выбирали между банальными Катями и Ленами. Он же привил ей любовь к автомобилям, трехэтажным ругательствам и неприязнь к любой форме подчинения.

— Мила, — закричал я в трубку. — Мой начальник — упырь!

— Тоже мне новости, — фыркнула она. — Я давно тебе говорила, вали ты с этой работы, ведь всю кровь из тебя выпьют. Я чего звоню-то, мне тут вчера предложили партию запчастей по дешёвке. Они не очень легальные, потому и отдают за бесценок, но решать надо быстро. А у меня, как назло, денег кот наплакал. Ты не займешь мне полтинник до пятницы? Я ж знаю, что у тебя есть.

— Он правда вампир. С клыками и всем таким. Мила, мне страшно. Он наверняка вернется с подмогой. Что делать-то, а?

— Так, — вздохнули на том конце провода. — Ты вчера что делал? Опять пил, что ли? Или колеса жрал?

— Нет. Да. Какая разница? Я серьезно не знаю, что мне делать!

— В общем, бери ноги в руки и дуй ко мне. Разбираться будем, что ли.

— А если они снова нападут?

— До сих пор же не напали.

— Так их Моцарт спугнул. Да ты не ржи, на звонке у меня одиннадцатая симфония стоит. Упырь как её услышал, сбежал сразу.

— Понимаю. Я тоже этих ваших Моцартов-Шмоцартов не очень, в детстве хватило, когда в музыкалку ходила. Значит, запускай своего Моцарта на полную громкость и дуй ко мне. Лишь бы только в психушку не успели загрести по пути.

— Уже бегу, — обрадовался я.

Мила была девушка башковитая и смелая. И почему я сразу о ней не подумал? Совсем отупел от испуга.

В прихожей навстречу мне с разных сторон шагнули секретарша и охранник. Но я был начеку, и тотчас включил музыку. От звуков оркестра охранник в панике кинулся прочь, но секретарша осталась на месте. В ушах у неё блестели беспроводные наушники, из которых доносились примитивные звуки популярной песенки.

— Куда это ты собрался, мясо?

Мгновенно оценив ситуацию, я ретировался в кабинет и запер двери. Створки вздрогнули под напором бестии, но удар выдержали.

Немного о музыке. Отличительная черта произведений Моцарта — их продолжительность. Знаете, сколько длится одиннадцатая симфония? Не знаете. Но я отвечу за вас — дольше среднестатистической попсовая песенки раза в два.

Я это знал, а вот вампирша — нет. И как только по моим подсчетам в плеере секретарши наступила пауза между треками, я прибавил громкость на полную катушку и выскочил в приемную. Словно распятием, я ткнул ей в лицо орущий телефон.

Вампирша бросилась наутек. Наверное, она потеряла способность трезво мыслить, иначе бы вернулась, как только снова заиграла её музыка. А может, болевой шок был слишком силен?

Едва вампирша скрылась из виду, я бросился к лифту и поспешно покинул офис. Вскоре автобус уже вёз меня к дому Милы. Забившись на заднее сидение, я крепко сжимал телефон. Но обошлось.

Искать Милу в квартире было бесполезно. Обогнув дом, я сразу направился к гаражам. Там, в тени диких яблонь средь зарослей лопуха, я узрел Милу. А точнее ее зад, торчащий из кузова проржавевшего пикапа.

— Твою ж мать, — ругалась девушка. — Они цемент возили, что ли? Уроды. Садисты.

— Милочка, родная, — в порыве облегчения я схватил её за талию и тотчас получил локтем по носу.

Из глаз брызнули слёзы.

— Больно, блин!

— Ты дурак, что ли? Подкрадывается он. Меня чуть инфаркт не хватил.

— Это меня чуть инфаркт не хватил, — прогнусавил я. — Ты бы только видела этих зубастых тварей.

— Ты про вампиров своих, что ли? Не надоело ещё?

— Да я правда их видел! Начальник мой в натуре упырь оказался. И секретарша с охранником тоже из кровососов.

Я рассказал ей всё, что со мной произошло. И с каждым словом её взгляд теплел, сменяясь с недоверчивого на участливый и понимающий.

— Ты вчера опять «просветлялся»?

— Что ли, — на автомате добавил я. — Да нет же! В смысле, «просветлялся», но не в этом дело. Не в таблетках. На этот раз я слабое средство пробовал. Никаких галлюцинаций, только мысли прочищает.

— Вот оно тебе мозги-то и прочистило вместе с извилинами. Бросал бы ты свои эксперименты, что ли, пока в психушку не загребли. Хотя уже поздно.

— Таблетки! — осенило меня. — Так вот почему я раньше вампиров не видел. Это в них всё дело.

— А я тебе о чём талдычу? Допрыгался, экспериментатор. Уехала крыша.

Я схватился за голову, но не чтобы проверить, на месте ли моя крыша, а от отчаяния.

Как ей доказать, что вампиры — не плод моего воображения?

Сам я нисколько не сомневался в реальности произошедшего. Таблетки на вечеринке не были галлюциногенами. В них содержался кофеин и ещё кое-что бодрящее, из-за чего я не мог уснуть до самого утра, но никаких психотропных добавок.

От необходимости убеждать Милу меня избавило появление парочки полицейских, смахивающих на бульдогов-переростков.

— Здравия желаем. Разрешите ваши документики? — лениво отсалютовал один из них.

— А в чём, собственно, дело? — спросила девушка. — Разве мы что-то нарушаем?

Она вынула из кармана огромный грязный платок и принялась оттирать руки от машинного масла.

Я медленно потянулся к телефону.

— А ну замри! — правый полицейский выхватил пистолет. — Медленно положи телефон на землю и толкни ко мне.

— Эй, вы с ума сошли что ли? — возмутилась Мила. — Это просто мобильник, а не граната.

Её вопрос проигнорировали.

Полицейские напряженно следили за тем, как я медленно опускаю телефон и толкаю ногой в их сторону. Одно движение, и экран хрустнул под каблуком тяжелого берца.

Вместе с телефоном сгинула наша надежда на спасение.

Гады! Твари продажные!

Оборотни в погонах довольно оскалились, обнажив нечеловечески длинные клыки. Они не учли лишь того, что моя Мила не станет стоять столбом. Всё это время под огромным платком она прятала гаечный ключ, незаметно вынутый из-за пазухи. Это был увесистый советский инструмент, и Мила со всей дури шарахнула им по руке с пистолетом. Оружие отлетело в лопухи. Мила, не теряя времени, врезала второму оборотню в челюсть и принялась по очереди охаживать обоих куда придётся.

Я тем временем кинулся подбирать останки телефона. Однако он оказался безнадёжно мёртв.

— В машину! — рявкнула Мила, оставив в покое корчащихся на земле оборотней.

Меня не надо было просить дважды.

Взревел мотор, и машина задом выехала на дорогу. Мила вжала педаль газа в пол.

— Что это было, твою мать?

— Вампиры или оборотни, я не знаю точно. Но они разбили телефон. Значит, тоже боятся Моцарта.

Я посмотрел на новенькую магнитолу, стоящую в пикапе.

— У тебя нет, случайно, его симфоний?

— Сам-то как думаешь?

Согласен, вопрос был глупый. Классическую музыку Мила переносила едва ли ни хуже, чем оборотни.

Внезапно заднее стекло разлетелось в дребезги и в салон просунулась клыкастая морда. От неожиданности Мила дернула руль, и автомобиль резко вильнул. Оборотень отлетел обратно в кузов.

— Телефон, быстро!

Я передал останки телефона Миле. Она одной рукой достала из бардачка шнур и присоединила их к магнитоле.

— Ты гений! Карта памяти ведь уцелела.

Из динамиков полились звуки «Турецкого марша». В унисон с ними тоскливо завыл в кузове оборотень. Бежать ему было некуда.

То есть это я так думал.

Машина вздрогнула; оборотень выпрыгнул из неё на полном ходу.

— Ни хрена себе, — прокомментировала Мила, убавив звук до предела. — Так и знала, что эти твари в погонах — не люди. Прости, что не поверила сразу.

— Прощаю. Но что мы теперь будем делать?

— Для начала уедем подальше. В деревню к моему дяде Абраму, например. Там заляжем на дно и подведём итоги.

Я поднял большой палец. Сил отвечать не осталось, сказалась бессонная ночь и насыщенное событиями утро. Глаза начали слипаться, и под мерное урчание мотора я уснул.

Очнулся я от внезапно наступивший тишины. Протёр глаза, и увидел, что мы стоим на просёлочной дороге где-то за городом. Двигатель был заглушен. Солнце клонилось к горизонту, а за окном оглушительно гудела мошкара.

Мила напряженно глядела в зеркало заднего вида.

— Чего встали? — сонным голосом спросил я. — Бензин кончился?

— Немедленно выходите из машины с поднятыми руками! — заорал мегафон за нашими спинами. — Одни лишнее движение, и вы — трупы.

Я повернул голову. Позади пикапа стояли три уазика, из которых выходили люди с автоматами.

— Приехали, — прокомментировала Мила. — Станция конечная.

Просторная комната была выкрашена в тошнотворно зелёный цвет. За столами и стульями, прикрученными к полу, сидели люди в больничных робах. От обычных пациентов их отличали пластиковые наручники на запястьях. Да и толстые решётки на окнах намекали посетителям на то, что заведение — скорее тюрьма, чем лечебница.

— Перед вами очень интересный случай паранойи, — пожилой главврач указал студентам на девушку, раскладывающую пасьянс. — Милана считает, что её окружают вампиры, которые питаются людской энергией.

Студенты заулыбались.

— Энергетические вампиры? — переспросил один из них.

— По сути да. Но не такие, как вы подумали. Вампиры Миланы в буквальном смысле сосут жизненные силы из людей, как кровь. К тому же они умеют превращаться в неуязвимых монстров с клыками, не боятся ни света, ни распятий, ни чеснока.

— Очень удобно, — заметил тот же студент. — Почему же они до сих пор не убили Милану? Сохранили бы свою тайну.

— Потому что незачем, — произнесла Мила.

Она прекратила раскладывать карты и уже некоторое время прислушивалась к разговору.

— Они засадили меня в психушку, где такое наивное мясо как вы будет надо мной смеяться.

— Успокойся, пожалуйста, — улыбнулся главврач. — Ты же не хочешь, чтобы я позвал санитаров?

Мила покорно опустила голову, а старик повернулся к студентам. Он продолжил описывать её болезнь, но внезапно замолк. По комнате разносилось тихое насвистывание.

— Моцарт? — удивился любопытный студент.

Но взгляды его товарищей были устремлены на главврача. Лицо эскулапа перекосило; из-под верхней губы появились клыки. Он зарычал и бросился вон из зала. Мила продолжала насвистывать. Но теперь она была не одна. С ней в унисон насвистывал тот самый студент. Нет, два студента. Три! Вскоре уже вся группа повторяла за ней. А охранники, в облике которых проступили звериные черты, корчились по углам.

— Помоги мне снять наручники и бежим, — под общий свист крикнула студенту Мила.

— Валим отсюда?

— Нет. Сначала заскочим в мужское отделение, — ответила она и сорвала с рубашки охранника пропуск. — Надо освободить моего друга.