Страх вины

Первое, что вспомнилось, это чувство боли, пронизывающее все тело. Особенно плохо было ногам, которые практически полностью онемели. Вернулся слух: ветер шелестел листвой рядом с лицом. Холод проник под тонкую кофту — ощущения тут как тут. Последними соизволили открыться глаза. Хоть и сразу же закрылись вновь. Явно висел в перевернутом состоянии на каком-то дереве, внизу видел лишь темень. Не тот подступающий мрак, накрывающий с головой, а глубокий и бездонный.

Ветер как будто знал о моем страхе высоты, стараясь раскачивать и тело, и ветку максимально. Но все, кто сталкивался с подобной ситуацией знают: мозг будет держать подвластный организм до последнего на спасательном круге. Ноги накрепко вцепились в ветку, обвивая ее как змея. Усталость? Нет уж, ищи другой сосуд.

Свыкшись с обстановкой, даже начала нравится подобная необычная атмосфера, состоящая из одного дерева, непонятного светила и ущелья под головой. Осмелев, и по большей части от скуки, начал пререкаться с ветром за его действия и пытаться подняться в сидячее положение. В одну из таких попыток над самым ухом послышался короткий то ли смех, то ли всхлип. Ветка немного дернулась, будто кто-то прыгнул, и треснула. Пришлось замереть, в надежде, что та не сломается. Но было поздно, процесс начался, дерево обломилось, обнажая внутренности. Собственный крик заполнил нагнетающую тишину.

Падать долго не пришлось на самом деле. Всего несколько секунд и спина приложилось о что-то довольно твердое. Что интересно, боль почувствовалась только позвоночником. Оказывается, я упал прямо на металлическую балку не больше двадцати сантиметров в ширину. Сесть здесь удалось без всяких трудностей. Наконец-то ноги могут отдохнуть, свисая вниз. А вот руки напряглись максимально, пытаясь держать скользкий от пота металл.

Взглянув ненароком вниз, уже не увидел той родной тьмы. Подо мной, в сотнях метров ниже, оказалась вполне естественная земля, из которой торчали острые высокие колья. Падать расхотелось вдвойне.

Опять тот самый смешок. Металл будто намазали маслом. Руки и тело скользили. Я совершил роковую ошибку: убрал руку и попытался ее вытереть о футболку. Вторая конечность не выдержала нагрузки и соскользнула, уводя тело в сторону за собой. Ногами удержаться, как на лошади, не удалось. В это падение я молчал. Не из-за привычки падать. Все тело онемело, не смелясь шевелиться и произносить звуки. Внизу меня ждала неизбежная смерть.

На отголосках сознания послышался противный крик, переходящий в плач. Один из кольев стал резко значительно выше, будто кто-то вытащил его из земли. Прямо подо мной. Удар пришелся раньше, чем я думал. Боль пронзила живот, а тело повисло где-то на середине орудия смерти. Вот и все, кровь быстро стекала на промёрзлую землю.

Веки не закрывались, будто кто-то насильно их держал. Даже моргнуть было сложно. Мир стал меняться на глазах. Колья на мгновение поплыли, а потом вновь собрались, больше походя на горки жуков. Я упал наземь слишком резко, ударившись лбом. Смертельная рана совершенно не болела. Только… Одно мерзкое ощущение заставило насторожиться в неверии. Что-то шевелилось. Шевелилось внутри меня. Будто органы решили взбунтоваться против хозяина и покинуть старое жилище. Но нет. Они спокойно лежали на своих местах, насколько это возможно с раной в животе. Шевелилось нечто. Большое множество этих «нечто». Сглотнув и сжав кулаки максимально сильно, я посмотрел наконец в сторону живота.

Знаете, что может быть хуже невероятной высоты и падения? Ползающие и поедающие тебя насекомые. Не просто миленькие майские красавцы, а самые неприятные из представителей: тараканы, мелкие мокрицы, бледные опарыши… Это все, что успел разглядеть, пока мозг не решил отключить здравомыслящую часть, уступая место чистейшей истерике. Судорожно руки стали выгребать из дырки заползших тварей. Не попали практически ни разу — слишком трясло от страха. Лицо полностью окаменело, не способное больше выражать эмоции. Волосы давно приобрели седой блеск. Рот открылся в беззвучном крике.

Чей-то голосок промямлил непонятную фразу. Насекомые сразу же остановились и побежали прочь от трапезы. Я даже не успел спокойно выдохнуть, как понял все превратности моей судьбы: жучки решили остановится в полуметре от меня, образовав ровнейший кружок. Толпа была настолько плотной и огромной в размерах, что конца их сородичам со своего места, даже кое-как встав, увидеть не удалось. Они противно двигали усиками, у кого те имелись в наличие, будто намекая, что проходу нет. Затопчешь одного — сожрут остальные.

Тело ныло от усталости и просила крепкого сна. Страх был против. Кто побеждал? Думаю, очевидно. Глаза не хотели закрываться, желая до последнего следить за прожорливыми созданиями. Вспомнился старый, но действенный метод. Раз жучок… Два жучок… Три жучок… Четыре жу… Змея?!

Пальцы впились в землю. Голова крутилась в стороны, не успевая запечатлеть все изменения. Каждый жучок медленно превращался в змею: вытягивался ввысь, осыпались лапки, тело стало плавным и гибким, зрачки сузились, а язык раздвоился.

Будто в каком-то танце, змеи сдвинули с места круг. Первый ряд в одну сторону, второй — в другую, и так по очереди. Гипнотическое действие усиливали еще и движения ближайших рептилий: по очереди высовывая максимально далеко свою голову ко мне, но не достигая цели, шипели у самого уха, иногда даже щекоча высунутым языком. Я попытался закрыться руками от подобного шума, но разозлил этим змей сильнее. Шипение нарастало в многотысячной толпе. Легкое царапанье обожгло кожу. Все тело теперь было в мелких ранках и одной большой старой — на животе. Неприятно, противно, отдаленно больно, но не более. Такое вполне могло бы озадачить, но подобное просто не шло в сравнение с окружающими событиями.

Пока в тщетных попытках я пытался придумать выход из змеиного логова, они все подступали. Ближе и ближе. Сантиметр за сантиметром. Мгновение за мгновением. Одна из них сначала не так уж смело, а потом с особой жестокостью обхватила ногу. Скорость существа развивалась слишком быстро. Моей панической реакции ноль. После своей сестрицы, змеи уже без стеснения полезли на меня, закручивая в кокон. Единственное, что соизволили оставить открытым — кончик носа и один глаз. К сожалению, рот прикрыла какая-то из змей, и крик не оглушил ни меня, ни мучителей.

Лучше бы уж лишил зрения полностью. Перед единственным свободным глазом повис… Человек? Наверное, да. Все-таки что-то человечное в нем было: остатки темных волос, слипшиеся немного глаза, потекшая кожа, линия рта. Не походило подобное на змей или насекомых. Одна глазница была абсолютно пуста, а вот более-менее живой глазик рассматривал с каким-то презрением мое существо. Небольшая головка наклонилась в сторону, оценивающее посмотрела еще раз и недовольно цокнула, после растворившись в тумане. Змеи наконец ослабили хватку. И причем очень-очень зря. Для себя. Рвавшийся наружу комок ужаса наконец достиг своей цели и отразился в невероятно высоком скорее даже писке, чем крике. Змеи прямо-таки опешили от столь сильных вибраций.

Тысячи глаз удивленно уставились в мою сторону, тельца приподнялись над землей и задвигали головами. Меня уже давно отпустили и отползли чуть подальше. Больше не хотелось рисковать и пугать таких опасных хищников. Желтые глаза-огоньки манили к себе. Увлекали в глубину огня и жары. Цвет кожи начал меняться от оттенка к оттенку, переходя из грязно-зеленого в нежный бежевый. Зрачок расширился до привычных круглых размеров. Голова стала больше, обросла короткими темными волосами. Фигура приобрела пышные формы и округлости в двух местах. Из тела появились ручки, сначала маленькие, словно детские, но растущие с завидной скоростью до правильных размеров. Ноги также не заставили себя долго ждать. Несчастный тонкий хвост вроде как исчез в районе копчика.

Существо, уже практически идеально походившее на здоровую девушку, не отрывало взгляда с меня. Будто следила, а вдруг убегу. Красота вороных волос вместе с золотистыми глазами слишком заворожили душу, даря абсолютное спокойствие. Такое желанное за последнее время. Секунда. Две. Давно не было такого долгого счастья. Наконец решился нарушить тишину:

— П-привет. Кто ты? — девушка удивленно выгнула тонкую бровку. И оскалилась. Зубы в мгновение стали гнилыми и чуть ли не черными, вместо аккуратных белоснежных. Видимо кто-то сверху решил, что хватит баловать несчастного, а потому дальше стало только хуже. Кожа милого создания решила вновь изменить окрас. Собственно, и состояние тоже. Красный и черный стали преобладать над пастельными цветами. Стала сползать, образовывались небольшие дыры в теле. Словно зеркально отразившись от меня, одно отверстие перекочевало на девушку. Только становясь шире, выпуская кишки и органы наружу. Губы отвалились, обнажая изуродованную челюсть. Сбежать подальше от такого зомби — отличная идея. Была бы. Только вокруг застыли с изучающим взглядом, кое-где даже пустых уже глазниц, тысячи трупов-скелетов. Вонючая скользкая от крови плоть застелила всю землю. Будто помня о прошлой жизни и скидывании кожи, все монстры решили скинуть собственные телеса.

В остывших от короткой жизни глазах читалась лишь одно — явное желание преобразить и меня тоже, максимально жестоким образом. И желательно смачно закусить потом остатками. Глаза самовольно закрылись, а тело было готово принять мучительную смерть. Послышался недовольный рык. На ноги больно что-то упало. Удивленно посмотрев, я даже сначала не поверил в происходящее: в ногах валялись массивный боевой топор на длинной ручке и какая-то игрушка в виде йога. Кинул последнее прямо в лоб черноволосой. Перехватил, на удивление, легкий топор поудобнее и с максимально жутким криком первобытного кинулся на мерзких существ. Застывшая прежде толпа будто очнулась от гипноза и поддержав злобным рыком, тоже кинулась в бой.

Раскручивая как умалишённый, свое оружие, я сначала отлично сносил головы острозаточенным лезвием. Адреналин и страх хорошо помогли в физической активности. Удалось даже прорубить себе путь вперед. Туда, где начали показываться деревья. Залезть на одно и уже будет хорошо. Лишь бы хватило сил. И мощи топора. С каждым «мертвым» трупом железо тупилось, застревало на мгновения, пока лишь на мгновения, в телах. Бежать. Рубить. Спасаться. Не смотреть.

Безысходность — вот, что пугает по-настоящему. Когда еще тлеющая надежда на жизнь и счастье заливается постепенно водой. Причем каждая капля становится все больше. И самое ужасное — хоть залей водой до краев, фитиль не погаснет полностью. Этот маленький огонек уже не будет помогать, скорее медленно убивать, жечь. Так и сейчас, ясно понимая, что добежать точно не успею до небольшой точки на краю, все равно двигал ногами и топором. До последнего. Пока оружие уже не начало конкретно так застревать, пока ноги не стали абсолютно ватными.

Мерзкие скользкие руки схватили за запястье, за лодыжки, за пояс. Острые, будто наточенные и вовсе не гнилые ногти вцепились в кровавые раны от змей. Стали тянуть на себя, каждый в собственную сторону. Не такими уж сильными оказались зомби: оторвать кусок сразу не получилось. Но попытки не прекращались, а количество рук только увеличилось. Топор уже давно плавал где-то в крови под ногами. А толпа уже сдавила со всех сторон.

Кто-то только схватился за самое сладкое — череп с мозгом, как в небе грянул гром, столп воздуха окружил меня со всех сторон, отрезая навязчивые руки. Потом и вовсе поток сильного ветра уложил толпу на землю, оставив так и валяться. Подивившись такому способу спасения, я задрал голову вверх и так и остался стоять столбиком.

Надо мной нависал мой… Точно, ведь у меня когда-то был сын. Болезненные воспоминания едко напомнили о себе. Та ночь… Тот день…

Будто призрак, больших размеров чем в жизни, мальчик странно посмотрел и вошел в меня. Вокруг исчезли все монстры, исчез мир, оставив только свет и какого-то счастливого парня. Он радостно и тепло смотрел прямо в глаза. Лукаво подмигнул и словно из воздуха появилась милая девушка, любовно сжимающая руку незнакомца. Грянул протяжный человеческий вой. Человек передо мной сразу же уменьшился, появилась странная прическа с длинной челкой, несколько прыщей на лице. Эмоции слишком сложно было понять: то ли грусть, то ли веселье. То ли первое замаскированное под второе. Мальчишка держал в руках гитару и перебирал несколько аккордов раз за разом, излучая всем своим видом надежду о своем будущем счастье. Прогремел всхлип, начало рыданий. Подросток стал еще меньше, милее и озорнее, возрастом не превосходя пятилетнего ребенка. Он держал в руках гелиевый воздушный шарик с нарисованной на нем мордашкой собачки. Подошел мелкими решительными шажками, потянул, как сумел, за руку и аккуратно привязал золотистую нитку ко мне. Захлёбывающиеся рыдания поглотили весь этот маленький мирок. Опять уменьшившись, передо мной уже лежал младенец. Плачущий. Орущий. Не такой приятный, как личности до этого. Его тело постоянно расплывалось, собиралось, менялось. С каждым мгновение добавляя ужасные детали: красную кожу, черные участки, волдыри, синяки, ушибы, вытекший глазик.

Отвращения абсолютно не было. Скорее жалость, обида на самого себя, даже скорее бескрайная злость. В тот роковой день, сильно напившись, я нечаянно толкнул ребенка на батарею, он потерял сознание и так и остался лежать на горячей, раскаляющейся поверхности. Заметил бы сразу — спас бы дитя даже от сильных увечий. Но именно тогда лишь завалился крепко спать. Минуты шли, маленькая жизнь уходила. Что было после? Не помню. В голове в принципе не было ни одного воспоминания, кроме единственного слишком болезненного, чтобы забыть.

Почувствовав вину и желание хоть сейчас помочь сыну, я взял того аккуратно на руки, чтобы не задеть ни одну ранку. Укачивать пришлось долго, слишком долго. Собственные слезы остужали жар ребенка. Мои тихие всхлипы действовали как колыбельная. Спустя несколько часов он заснул. И только я обрадовался, как тот начал растворяться в воздухе на сотни маленьких огоньков. Попытался поймать хоть один, но они ловко находили возможность сбежать подальше, улететь от чудовища.

Когда наконец даже самая последнее искорка растворилась, я увидел перед собой рослого взрослого парня. Опять.

— Перунов, вставай. Сегодня тебя наконец освободят, — глаза открылись далеко не с первого раза, потому догадки о том, кто такой Перунов и что за освобождение терзали все больше. Наконец вышло поднять веки и осмотреться. Я находился в какой-то странной палате, рядом на тумбочке лежал странный шлем с кучей проводов, неизвестно куда тянущимися. Надо мной нависал, судя по одежде, врач и обеспокоено водил глазами по всему телу, — Вставайте, Перунов. Память сейчас быстро вернется.

И правда, только коснулся пальцами ног холодного пола, как чуть опять на свалился от тяжести воспоминаний. Жизнь, любовь, алкоголь, суд… Точно, Перунов это я. Перунов человек, убивший собственного сына. Осужден на страхи и максимальное число повторов преступления до полного признания и исправления.

— Напоминаю подписанный контракт: рассказывать о процедуре нельзя, о ваших видениях тоже, о приборе тем более, — врач кивнул в сторону шлема, — вы полностью свободны, исправившийся гражданин.

— Да, точно, свободен…

Мысли кидали из стороны в сторону, от былой жизни к страшным кошмарам. Даже когда оказался в родной маленькой однушке, страхи не хотели исчезать, напоминая о пережитом. В темноте ночи казались те танцующие змеи, насекомые внутри меня, готовые напасть зомби и что самое ужасное — детский плач, иногда переходящий в смех.

Наутро дежурный врач, проверяющий всех только освободившихся преступников, долго стучался в дверь. Когда наконец полиция помогла открыть входную, в комнате обнаружили труп: парень пытался повеситься, но что-то пошло не так, он упал и сильно ударился головой о батарею.