Костяная нога

Лес на границе Заповедной чащи был самым обыкновенным. Среди берёз и осин густо рос дикий кустарник, зеленела высокая трава и звенели ручейки. Но стоило пересечь невидимый рубеж, как ягодные поляны и берёзовые рощи сменялись непролазным буреломом. Деревья словно мелкие князья боролись друг с другом за любой клочок земли. Редкому лучу солнца удавалось проникнуть сквозь их густые кроны, и обделенная светом трава быстро сменялась прошлогодней листвой и рыжей хвоей.

Среди могучих стволов петляла едва заметная звериная тропка. По ней с осторожностью пробирался молодой путник. Видавшая виды крестьянская рубаха, полотняные штаны да лапти составляли всё его одеяние, а небольшой топорик на поясе — вооружение. За спиной у него болтался холщовый мешок с пожитками.

Первый же встречный признал бы в парне бродягу, изгнанного из своей деревни за преступление. Однако жители окрестных деревень обходили Заповедную чащу стороной. Да и что было им делать в глухом буреломе, где не растёт ни грибов, ни ягод? Потому путник шёл спокойно, внимательно глядя под ноги, а не по сторонам. На ходу он насвистывал весёлую песенку, какую любили петь дружинники местного князя.

Попетляв среди поваленных деревьев и кустов, тропинка вынырнула на лесную поляну, окруженную сосняком. Посреди поляны возвышался частокол. На заострённых стволах, из которых он был составлен, белели черепа животных: лосей, кабанов, медведя.

Путник остановился, и песенка оборвалась. С одного из кольев зловеще ухмылялся человеческий череп.

— Эгей! Есть кто в избе? — крикнул парень.

Не получив ответа, он обошел частокол по кругу, но ворот так и не отыскал.

— Хозяйка, ты дома? — снова попытал счастья путник.

Из-за его спины послышался звук натягиваемой тетивы и спокойный женский голос произнёс:

— Ты чего глотку дерёшь, добрый молодец? Неужели меня ищешь?

Путник не спеша обернулся. Перед ним стояла девушка в охотничьей одежде: плотной рубашке, заправленной в кожаные штаны, и мягких сапожках. В руках она держала короткий лук и целилась в грудь незваного гостя.

— Тебя ищу, колдунья. Не со злом я пришёл, а по делу. Так что опусти лук, пока рука не дрогнула.

— За мою руку не беспокойся, гость дорогой. Лучше назовись сперва и скажи, зачем пожаловал. А потом я решу, что с тобой делать.

— Зовут меня Иваном. Был я дружинником, но рассердился на меня князь и выгнал, куда глаза глядят. Вот я и пришёл к тебе.

— Ты, видно, Иван совсем дурак, коли решил, что я князевых дружинников привечаю.

Девушка приподняла лук так, что костяное острие стрелы теперь смотрело путнику в лицо.

— Не гневайся, хозяюшка, — примирительно поднял руки гость. — Прослышал я, что в Заповедной чаще живёт колдунья Яга. Говорили, страшно эта колдунья князя нашего не любит. Я тоже его невзлюбил, и месть задумал.

— Отчего же решил у меня помощи просить? — спросила Яга, по-прежнему целясь в путника. — Я из своей чащи не выхожу и дел с князем не имею.

— Слышал я, стрелы ты умеешь делать заколдованные. Поранишь такой стрелой врага, и он умрёт на месте даже от малой царапины. Неужто обманули люди?

— Не обманули. Есть у меня такие стрелы. Одной, например, я в тебя целюсь, — ответила девушка. — Так за что тебя князь из дружины изгнал, рассказывай. Пьянствовал? Или распутничал? Парень ты видный, от девок, небось, отбою нет.

— Моя беда, что парень видный, — понуро ответил гость. — Через это и пострадал. Положила на меня глаз дочка князева, а я ей от ворот поворот дал. Она к отказам не привыкла, разъярилась и оговорила меня перед батюшкой.

— Отчего же отказал? Говорят, первая красавица князева дочка, — ухмыльнулась Яга, ослабляя тетиву.

— Какое там, красавица! — возмутился парень. — Страховидло редкое: нос картошкой, глаза косые. Лицом в батюшку пошла.

— Так ты, значит, убить князя задумал? Только за то, что выгнал он тебя. Не слишком ли сурово? Ведь поймают тебя, руки поднять не успеешь; там же и головы лишат.

— Не одного он меня выгнал, — нахмурился Иван. — А с матерью да с батюшкой больным. Мы сперва к родичам в соседнее княжество подались. Да не выдержал отец трудной дороги. Матушка сильно кручинилась и вскоре за ним последовала от горя и лишений. И остался я один на свете, гол как сокол.

— Чего ж к родичам не пошёл? Здоровый мужик, от такого хорошая помощь по хозяйству будет.

— Не умею я пахать да хлеб сеять, — пожал плечами Иван. — Другому ремеслу с детства обучался. А у родичей своих ртов полно, не больно-то я им нужен. Отомщу князю, а там будь что будет.

Девушка опустила лук и, не сводя глаз с гостя, подошла к частоколу. Прижав к шершавому бревну ладонь, она прошептала несколько слов. Брёвна дрогнули и открылся проход, шириной в одного человека.

— Чего встал столбом? — сказала она, засмотревшемуся парню. — Проходи, не бойся. Не съем я тебя.

— Я и не боюсь, — покраснел Иван и последовал совету.

Двор за частоколом оказался неожиданно просторным. Посредине стояла изба, срубленная из сосновых стволов. Слева от избы под навесом располагалась поленница, а справа лежала широкая колода с воткнутым в неё топором. Колода была бурой от крови, но висящие неподалёку шкуры указывали на то, что разделывали на ней туши животных. По крайней мере, Иван на это надеялся.

— Промышляю помаленьку в княжеских лесах, — проследив за его взглядом, пояснила охотница. — Сеять мне тоже несподручно. А так хоть мясо в хозяйстве всегда, да и одежда тёплая… Ты, стало быть, твёрдо решил князя убить, не передумаешь?

— Как замыслил, так и сделаю. Пристрелю собаку из засады и дам дёру. Стрелок я хороший и бегун неплохой, авось, не поймают.

— Хорошо. Жди здесь, — девушка зашла в избу и через минуту вынесла чёрную стрелу.

Древко у стрелы было идеально прямое, а наконечник отливал бронзой.

— Вот, бери. Даю тебе одну стрелу, потому что на вторую попытку у тебя времени не будет. Смотри, не промахнись, Иван.

— Спасибо тебе, Яга, — поклонился парень, принимая дар. — Какую плату с меня потребуешь?

— Никакой. Убьёшь князя — это и будет моя плата, другой не нужно.

— Может и луком снарядишь меня, колдунья?

— Сам лук отыщешь, — усмехнулась девушка. — А я не хочу ненароком получить свою же стрелу в спину.

— Да ты что? — с Ивана в миг слетела вся торжественность. — Ты меня за душегуба какого принимаешь что ли?

— Иди давай, Иван, — произнесла Яга, указывая на проход в частоколе. — Скоро темнеть начнёт, а путь тебя ждёт не близкий.

Парень послушно сделал два шага к частоколу, но внезапно схватился за топор. Между брёвнами стоял огромный кабан. Красные глаза смотрели прямо на охотницу, из пасти капала белая пена.

Яга не заметила зверя. При первом же движении Ивана она отскочила в сторону и схватилась за лук, но поднять его не успела. Бешеный зверь ринулся на неё и ударил в ногу.

Девушка взвыла, опрокинувшись на землю. Тут бы ей и пришёл конец, но подскочивший Иван со всей мочи обрушил топорик на голову кабана. Не издав ни звука, зверь рухнул рядом с охотницей, едва её не придавив.

— Теперь мы в расчёте, колдунья.

Иван протянул девушке руку и помог встать. Но Яга, сделав пару шагов, едва снова не упала. В последний момент она успела схватиться за гостя.

— Погань, — ругнулась она сквозь зубы.

— Чую, тебе не помешает помощь.

Девушка неохотно кивнула.

— Сильно он тебя боднул?

— Не знаю, — выдавила Яга. — Надо сперва осмотреть. Помоги дойти до избы, одна я не справлюсь.

Парень закинул её руку на своё плечо, обхватил за талию и не спеша повёл к избушке. Через тёмные сени, в которых сильно пахло травами, они попали в светлицу. Внутри царил порядок: белела свежей известкой печка, у окна стоял дубовый стол, к стенам прислонились широкие лавки, на одной из которых дремал чёрный кот. Угол за печкой был отгорожен занавеской.

— Усади меня вон туда, — указала на занавеску девушка.

За печкой стояла широкая койка с лоскутным покрывалом. Такие кровати Иван видел только в княжеских покоях. В деревнях же спали на лавках и палатях.

Парень усадил девушку и отошёл. Яга задернула занавеску.

— Кажется, повезло, — произнесла она через некоторое время. — Перелома нет, только синяк знатный.

— Хорошо, что зверь меня не учуял, — сказал Иван. — Как будто только за тобой пришёл.

— Может, и пришёл. Я его родичей немало в округе перебила. Слушай, Ваня, выручи меня ещё раз, принеси палку со двора покрепче. Посох надобно сделать.

Иван молча вышел во двор.

Начало смеркаться. Свет заходящего солнца ещё проникал на поляну с избушкой, но под плотными кронами было уже темно.

Подходящую палку Иван нашёл возле поленницы. Когда-то она была стволом молодой берёзки, и посох из неё должен был получиться знатный.

— Вот, принёс, — сказал он, вернувшись в избу.

Охотница успела переодеться в сарафан, и стояла у печи. В топке весело трещал огонь.

Иван замер, залюбовавшись девушкой.

— Ну чего встал? Доставай из-под печки котелок. Ужинать будем.

— Что ж ты, не выгоняешь меня больше? — спросил парень, склонившись к печи.

— Не стоит в темноте по Заповедной чаще бродить. Здесь водятся существа поопаснее кабанов. Переночуешь в избе на лавке.

— Стало быть, не ждёшь теперь стрелы в спину?

— Если ты меня от звериных клыков спас, то и во сне убивать не станешь.

На это Ивану возразить было нечего.

Пристроив мешок со стрелой у печки, парень взялся выстругивать посох.

Когда он закончил работу, на столе стоял дымящийся котелок с похлёбкой. Девушка, прихрамывая, скрылась за занавеской и вынесла каравай хлеба.

— Так ты, значит, не всё время в чаще сидишь? — спросил Иван.

— Хожу иногда в деревню. Меняю у людей шкуры и лесной мёд на муку и разные полезные в хозяйстве вещи. За одно узнаю, что там князь наш дорогой делает.

— Да что он может делать? Воюет да девок портит. Ой, извини, — Иван покосился на девушку, но та и бровью не повела.

— Не за что извиняться. Слышала я, какой он кобель. Сдается мне, мало кто по нему горевать станет.

Иван мрачно кивнул и зачерпнул ложкой варево. Похлёбка была отличной, приправленной терпкими травами и кореньями. Поужинав, парень поблагодарил хозяйку и лёг на широкую скамью у печки. Яга, пожелав ему доброй ночи, скрылась за занавеской.

В топке дотлевали последние угольки, снаружи завывал ветер, а в углу под половицей стрекотал сверчок. Чувствуя приятную сытость и покой, Иван уснул.

Проснулся он ночью от прикосновения теплых губ и нежного девичьего дыхания. За окном из-за туч выглядывала нарождающаяся луна, и в её свете Иван увидел стоявшую перед ним девушку. Она была полностью обнажена. Под полной грудью чернел заживший шрам и огромный лиловый синяк покрывал левую ногу.

— Ну что остолбенел? — улыбаясь, спросила она. — Идём в постель, пока я не передумала.

Парень судорожно сглотнул и последовал за охотницей.

Долго они не могли оторваться друг от друга. Иван старался не причинить девушке боль, случайно прикоснувшись к ушибу, но пару раз она всё же вскрикивала. От боли или наслаждения, он не знал.

В конце концов они насытились друг другом и откинулись на подушки. Голова девушки прислонилась к плечу Ивана.

— Как же получилось, что ты живешь одна в этой глухомани? — произнёс Иван, поглаживая мягкие волосы охотницы.

— Здесь мой дом, — коротко ответила она.

— Народ рассказывает страшные сказки про избушку, что стоит в самом сердце Заповедной чащи. Ты знаешь, что тобой детишек пугают, чтобы они далеко в лес не заходили? Мол, живёт там злая ведьма с бородавками на носу.

— И как тебе мои бородавки? — хихикнула девушка.

— Очень красивые, Яга.

Иван в темноте улыбнулся.

— Не Яга я вовсе, — в голосе девушки послышалась горечь. — Люд окрестный меня так прозвал. А мама с батюшкой нарекли Ярославой.

Парень привстал и удивленно посмотрел на девушку.

— Ярослава? Дочь прежнего князя и Василисы Прекрасной?

— Теперь ты понимаешь, почему я скрываюсь в лесу? После того, как сгубили мою семью, мне не место среди людей.

— Как же ты спаслась?

— Меня сберёг наш стрелец. Когда прилетел голубь с вестью о набеге, батюшка позвал Федота и наказал увести меня в лес и там спрятать, пока всё не закончится. У старика была изба в лесу, вот эта самая, откуда он ходил бить зверя. С весны до осени и с осени до весны мы прятались здесь. Федот учил меня охотиться, собирать травы, грибы с ягодами и варить отвары. А весной на наше укрытие набрёл разбойник. Он напал на старика со спины, решив, что тот живёт один. Меня не было рядом. Но как только я вернулась, то отправилась по следу и пронзила стрелой его чёрное сердце. Вот только разбойник успел сильно ранить дедушку, через седмицу он умер.

Ярослава замолчала и отвернулась.

— Смелости тебе не занимать, — осторожно произнёс Иван. — Тем чуднее, что ты так и не решилась отомстить другому душегубу.

— Князю? Народ давно свыкся с ним. Теперь его они называют благодетелем. И что я могу поделать, одинокая лесная сирота, против княжьей дружины? Разве что дать тебе отравленную стрелу и молить лесных духов, чтобы ты сумел подобраться поближе.

Парень в темноте закусил губу и промолчал.

Проснулась Ярослава поздно. За окном пели птицы. Солнце уже давно взошло над лесом и согревало его ласковыми лучами.

Улыбаясь, девушка потянулась и обнаружила, что в кровати рядом с ней никого нет. Место успело остыть, как будто тот, кто на нём лежал, ушёл уже давно.

— Ваня? — позвала она.

В ответ тишина. Лишь черный кот трётся о ногу, выпрашивая еду.

Мешок Ивана со стрелой по-прежнему лежал у печки, но его самого в избе не было. Предчувствие беды окутало девушку от макушки до пяток. И всё же она решила сперва проверить, не вышел ли он во двор.

— Иван! — крикнула она, выглянув из сеней.

Ответом ей был обычный лесной гомон.

Ярослава, прихрамывая на левую ногу, вернулась в избу и первым делом заглянула под кровать. Ларец её матери Василисы пропал! В нём хранилось то немногое, с чем послал её в дорогу батюшка: мамины драгоценности, серебряное зеркальце и обручальные кольца. Это были единственные вещи, которые могли подтвердить, что она — дочь законного хозяина этих земель.

Стон боли и гнева вырвался из её груди. Ему вторил волчий вой.

Иван пробирался через лес с ларцом под мышкой. Дорожный мешок он оставил в избе Ярославы, но всё равно изрядно вспотел. Лес словно пытался ему помешать: корни деревьев цеплялись за ноги, кусты перегораживали дорогу, но он не сбавлял шага. Нужно было успеть покинуть Запретную чащу до того, как охотница проснётся и обнаружит пропажу.

Вскоре начало светать. Угрюмые сосны сменились осинами, а бурелом вдоль тропинки поглотили высокие травы. До опушки было рукой подать, когда из кустов навстречу Ивану выскочила волчица. Наклонив голову, она оскалила пасть и зарычала.

Иван остановился и медленно потянулся к поясу, на котором висел топорик. Но как только он коснулся древка, волчица набросилась на него. Челюсти сомкнулись на запястье парня, и тот закричал от боли, повалившись наземь.

Волчица не отпускала. С трудом вытащив топорик другой рукой, Иван принялся бить что было сил. Замаха для настоящего удара не хватало, но на шкуре волчицы начали появляться раны.

Человек и зверь катались по земле, пачкая её кровью. Иван пытался стряхнуть с себя волчицу, но та лишь сильнее впиваясь в его руку. С каждой секундой жизнь покидала её; и вскоре звериная хватка начала слабеть. Как только Иван это почувствовал, он умудрился оттолкнуть волчицу и со всей силы обрушил обух топора на её голову. Взвизгнув, зверь упал замертво.

Некоторое время парень лежал на земле и пытался прийти в себя. Ярко светило солнце, в траве жужжали мухи. Рваные раны в руке пульсировали болью. Наконец Иван собрался с силами и, шатаясь, встал на ноги. Ларец Ярославы лежал неподалеку. Ругаясь сквозь зубы, он нагнулся; и в то же мгновение просвистела стрела.

Иван закричал. Чёрное древко торчало из его плеча.

— Зачем ты это сделал? — раздался позади голос Ярославы.

Девушка стояла, прислонившись к сосне, и смотрела на Ивана. Её глаза блестели.

— Я поверила тебе, а ты оказался обычным ночным татем. Заморочил голову, обворовал, а под утро исчез как морок. Зачем?

Холодный пот прошиб Ивана. Плечо онемело, и защемило в груди.

— То была воля князя, — хрипло произнёс парень. — Он прослышал, что в Запретной чаще живёт колдунья, и послал меня разузнать, кто ты и откуда. О правде он и не догадывался, но ларец бы узнал сразу.

— Стало быть, ты верный княжеский дружинник?

Ноги Ивана подкосились, и он опустился на колени.

— Сколько мне осталось жить, ведьма?

— Отвечу, если ты ответишь мне.

Превозмогая дурноту, парень усмехнулся.

— Я не дружинник. Я — главный воевода князя, и его сын. Так сколько?

Ярослава отшатнулась от умирающего. В её глазах застыло отвращение.

— Недолго, — ответила она. — Ты удачлив, Иван-царевич. И умрешь слишком быстро.

Судорога прошла по телу княжьего сына. Он завалился набок. Его челюсти сжались, лицо посинело, и через секунду на опушке леса лежало два хладных трупа — волчицы и человека.

По щеке Ярославы скатилась слеза.

— Прощай, Ваня, — прошептала она. — Никто больше не услышит о княжне Ярославе. Отныне княжьи прихвостни станут бояться чащи, в которой живет Яга Костяная нога.

И девушка, опершись на берёзовый посох, похромала в лес.