«A Momentary Lapse of Reason»

Сергей Викторович Дьяков, со вкусом одетый невысокий мужчина в самом расцвете сил, выбрался из своего обсидианово-черного «Майбаха», небрежно кивнул охранникам у крыльца, поднялся на второй этаж, открыл ключом-картой большую серую дверь, прошёл по короткому коридору и очутился перед своим кабинетом. Этот кабинет он с любовью обставил несколько лет тому назад, когда фирма переехала в новый офис в отдельно стоящем здании. Тогда пришлось посидеть над каталогами и напрячь воображение, чтобы понять, чего ему хочется. Но результат всегда поднимал Дьякову настроение. Приятно, когда ты можешь себе позволить элегантный комфорт. Заслуженный и честно заработанный.

Распахнув дверь, Сергей Викторович направился к столу-бюро. Его столешница из полированного бокоте с почти чёрными прожилками и замысловатыми «птичьими глазами» текстуры заставляла вспомнить о старинных картах-портуланах. Вглядываясь в естественный рисунок, созданный матерью-природой, Дьяков почти всегда подсознательно искал контуры островов и материков. А как замечательно играла эта редкая древесина в электрическом свете!

Упав в большое, чрезвычайно удобное кресло со встроенным массажёром, Сергей Викторович вдруг заметил, что шкафы из резной бубинги, стоящие у противоположной стены, разбиты. Рядом валялось орудие преступления, золотистая напольная вешалка с пятью рогами на верхнем конце. Это немыслимое варварство так поразило Дьякова, что поначалу он окаменел в кресле с раскрытым ртом, не в силах что-либо предпринять, и лишь несколько минут спустя, когда в висках запульсировало, а кровь прихлынула к голове, схватил трубку телефона.

— Лена! Ко мне!

Вскоре по коридору зацокали каблучки, и в кабинет влетела старшая секретарша, высокая молодая женщина приятной наружности. В Ленины блестящих умных глазах читались страх и любопытство.

— Сергей Викторович! Что случилось?

Дьяков указал на мебельную стенку. Лена ахнула и схватилась провой рукой за спинку гостевого кресла, выронив ключ-карту.

— Ужас! Кто это сделал?

— Вот и я бы хотел узнать то же самое.

К Дьякову вернулось обычное самообладание. Он угрожающе запыхтел и спросил тоном инспектора из полицейского сериала:

— Ты когда у меня в кабинете убиралась?

— Вчера вечером.

— Сегодня не заходила?

— Нет. Вы же сами просили «не отсвечивать без надобности».

— Помню, было дело. Ключи от наших кабинетов где держите?

— В тумбочке.

Дьяков поморщился, помассировал пальцами лоб и распорядился:

— Тогда посмотри в журнале охраны, кто оставался в офисе после тебя, и кто брал ключи утром. Но про это, — он указал рукой на разгромленную стенку: — Ни-ко-му!

Лена охнула, кивнула и побежала исполнять приказ руководства. Вскоре выяснилось, что рано утром в офис заходил Вадим Петров, заместитель главного инженера. Он брал ключи от своего кабинета и от секретарской, но ненадолго, и через полчаса ушёл. В кабинете секретарей стоял холодильник, поэтому доверенные сотрудники нередко захаживали туда, когда засиживались на работе дольше обычного. Вот и Петрову охранники выдали ключи без лишних вопросов.

Всё это Дьяков припомнил мгновенно, но удивило его другое:

— Петров? Я же позавчера отправлял его в Питер, на «Универсалмаш». Он разве не уехал?

— Уехал. Билеты я ему отдавала и гостиницу забронировала.

Говоря о Петрове, Лена чуть запнулась. Дьяков отметил, что щёки женщины чуть порозовели. Но комментировать это не стал.

— Так какого же… Ладно, вызови Кузьмина.

Начальник охраны, пожилой мужчина с незапоминающейся внешностью, начинавший службу ещё в КГБ, провёл дознание и выяснил, что заместитель главного инженера позавчера действительно выехал в Санкт-Петербург ночным поездом, но на «Универсалмаше» не появлялся. По своим каналам Кузьмин даже разузнал, что человека, похожего на Вадима Петрова, вчера видели на тренировочной базе «Зенита» в Удельном парке. Этот человек приставал с расспросами к охранникам базы и к персоналу. Сегодня в пять утра Вадим вернулся в Москву, доехал до фирмы, где, с большой долей вероятности, учинил акт неслыханного вандализма, после чего скрылся. На звонки Петров не отвечал. Чуть позже Кузьмин доложил, что злоумышленник купил билет на поезд до Кировокамска и в данный момент выезжает из Москвы.

Дьяков нахмурил брови и опустил голову. Ситуация ему очень не нравилась, поскольку не просчитывалась, а такого он не выносил. Сергей Викторович имел первый разряд по шахматам и привык всегда анализировать всё происходящее, как по работе, так и в личной жизни. Но сейчас никакой анализ не работал.

Подумав, Дьяков приказал проверить служебный компьютер Петрова. Начальник охраны вместе с сисадмином добросовестно изучили содержимое жёсткого диска Вадима, но никакого криминала там не обнаружили. Многочисленные каталоги со служебными проектами, несколько подборок личных фотографий, пара игр. Хотя в папке «Путевые заметки» отыскался файл «Чердак.docx», который последний раз редактировали как раз позавчера. В этом документе ушлый Кузьмин сразу узрел ценные сведения и тут же переслал файл руководству.

Сергей Викторович слегка помедлил, даже пару минут поразмышлял об этике, откинувшись в кресле. Но потом, глянув в очередной раз на разбитую стенку, сжал челюсти и пододвинулся к компьютеру…

 

Чердак

(записи Вадима Петрова)

С некоторых пор меня одолевают беспокойство и смутное предчувствие чего-то плохого, что неминуемо произойдёт. По ночам снятся жуткие сны, содержание которых я большей частью забываю сразу по пробуждению. Помню только, что они меня до одури пугали, и что в них появлялись высокие существа с огромными нечеловеческими глазами, вестники грядущих страшных бед.

А ведь ещё несколько месяцев назад я жил простой и приятной жизнью обычного преуспевающего человека, которого не мучают странные думы, и сон для которого является естественным физиологическим процессом, подкрепляющим жизненные силы. Эх! Где оно, то беззаботное время?

Приятель посоветовал описать все жизненные события, которые происходили со мною перед тем, как начались кошмары, и далее, со всеми остановками. По его словам, такая процедура должна «навести порядок на чердаке, расставить всё по нужным полкам». Подумав, я решил, что это не самый худший вариант.

 

Пожалуй, началось всё с неожиданной командировки, в которую меня отправили в пятницу. Та пятница не была тринадцатым числом месяца, но именно она стала триггером для того, что случилось потом. Именно она запустила процесс, изменивший моё состояние. Но давайте всё по порядку. Утром на работе я успешно разгрёб всю текучку, скопившуюся за неделю, и даже смог заняться перспективным проектом, до которого обычно не доходили руки, и так увлёкся, что чуть не остался без обеда. Когда в животе заурчало — глянул время и понял, что нужно срочно бежать в столовую.

В тот день давали харчо, фирменное блюдо нашей поварихи Назели, и кюфту с зеленью и домашней лапшой. Завершал трапезу вкуснейший домашний пирог гата. Мацун для него трудолюбивая Назели заквашивала собственноручно, муку ей привозили какую-то особенную, правильного помола. Наверное, поэтому от выпечки в нашей столовой невозможно было оторваться. Сожрав три солидных куска и запив их чаем, я в сытой неге откинулся на спинку стула, благодарно улыбаясь хрупкой невысокой женщине средних лет, наводившей порядок на раздаче. Назели улыбнулась в ответ и начала рассказывать про своих родственников.

Эту идиллию нарушил писк служебного телефона. Звонила Лена, старший секретарь. Томно вытягивая некоторые гласные, она проворковала:

— Вадим Георгиевич! Вас просил зайти Сергей Викторович.

— Как срочно?

— Прямо сейчас!

Пришлось, чертыхаясь, отрываться от стула и тащится к начальству. Когда фирма только въехала в новый офис, три её акционера обустроили себе кабинеты в изолированном секторе второго этажа. Генеральный занял самую большую комнату и обставил её с максимально возможным шиком. Стенка во французском стиле из резной бубинги на левом краю, диван и большие кресла, обитые натуральной кожей, по центру, а главное — огромный стол-бюро с полированной столешницей из какой-то очень редкой древесины, название которой я так и не смог запомнить, со стороны правой стены. Как-то Лена наводила порядок в кабинете главного босса и случайно уронила хрустальную вазу, стоявшую на столе. Сергей Викторович даже не ругался. Он лишь сказал:

— Осторожнее, Лена! Этот стол стоит столько, что тебе не заработать на него за всю свою жизнь…

 

Наш Генеральный — та ещё штучка. Может прикидываться чуть ли не Котом Леопольдом, но горе тем клиентам или сотрудникам, которые в это поверят. В глубине души Дьяков совершенно безжалостен. Он — настоящий хищник, который, не задумываясь на ни мгновение, свернёт шею любому, кто окажется на его пути. Какие-то принципы, безусловно, у него есть, но если нужно будет выбирать между моралью и прибылью, Генеральный без малейших колебаний выберет второе.

Босс восседал за своим необъятным бюро и разглядывал что-то на мониторе. Подозреваю, что он высматривал на интернет-аукционах свои любимые антикварные географические карты. Сорокавёрстка XIX века, отображающая Кавказ, Малую Азию и Персию, украшала правую стену кабинета. А самые ценные экземпляры своей коллекции Дьяков держал дома, в специально сделанном для этого шкафу.

Когда я вошёл, Генеральный не поздоровался, не предложил мне присесть, а сразу спросил:

— Отчёт для Рыбинска отправил?

— Да.

— С Каспийском разобрался?

— Да. Всё, как обычно. По логам видно, что они левую оснастку приспособили, сэкономить пытались. Вот линия и остановилась.

— Понятно. У тебя ничего сверхсрочного не осталось?

— Да вроде нет. А что?

— Двигай домой, собирай вещички. Вечером сядешь на поезд и поедешь в Кировокамск. У них там ЧП, завод стоит, что-то с главной линией.

— А, может, не сегодня? Пятница ж! Выходные на носу!

— Именно сегодня! Мне очень важно, чтобы в понедельник там всё работало! А за выходные мы тебе заплатим по тройному тарифу. Давай, в темпе! Билеты и командировочное у Лены. Гостиницу она тебе заказала. Вопросы?

Я грустно помотал головой и поплёлся к выходу. Спорить с Генеральным не имело смысла — он всегда добивался своего. Речь шла лишь о том, сколько моей крови он выпьет перед этим. Кто ж знал, что долгожданная пятница будет испорчена неожиданной командировкой?

 

В Кировокамск мы ездили на поезде. Дорога занимала сутки с лишним, но даже так получалось удобнее, чем самолётом, поскольку ближайший аэропорт находился в Перми, а из неё добираться до нужного места было непросто. Генеральный не пожадничал, и я с комфортом расположился в двухместном купе спального вагона. Второго пассажира волею случая там не оказалось, так что после того, как проводница проверила билет и расстелила постель, меня больше никто не беспокоил.

Достав ультрабук, я глянул служебную документацию, но усталость уже давала о себе знать и голова соображала плохо. Перед сном посмотрел новости спорта. Питерский «Зенит» с крупным счётом выиграл у московского «Динамо». Журналист написал, что лучше команда с берегов Невы играла только тогда, когда в её составе блистал Борис Калинин. Я вспомнил этого колоритного нападающего. Он вспыхнул на спортивном небосклоне, подобно метеору, а потом исчез, вызвав массу слухов и спекуляций.

В 20** году в кировокамский «Химик» перешёл из Четвёртого дивизиона молодой нападающий. Эту информацию тогда не отметил ни один из спортивных экспертов. В ПФЛ играет более полусотни клубов, хоть как-то известных лишь в своих регионах, поэтому сведения о трансфертах на этом уровне мало кто отслеживает.

Год спустя «Химик» завоевал путёвку в ФНЛ, сотворив сенсацию в отечественном футболе и вызвав немалый интерес среди специалистов. А когда скромный клуб из маленького уральского городка дошёл до полуфинала Кубка России, о перспективном нападающем из Кировокамска заговорили в каждом спортивном издании.

Впервые я увидел Калинина на экране, когда в следующем сезоне его перекупил питерский «Зенит». Новоявленный форвард высшей лиги выглядел странновато, так, как будто на футбольное поле зачем-то выпустили баскетболиста. При этом пропорции тела были у Калинина нормальные, как у обычного человека, и если камера показывала его одного, принимающего мяч, или готовящегося к удару, то из картинки невозможно было сделать вывод о его громадном росте. Но стоило попасть в кадр кому-то из других игроков, как ты начинал задумываться, зачем на поле с подростками выпустили Гулливера…

Играл Борис невероятно эффектно и эффективно. Это особенно бросалось в глаза на фоне неторопливого отечественного футбола. Калинину хватало доли секунды, чтобы оценить ситуацию на поле; получив мяч, он начинал действовать, чаще всего — единственно верным и правильным способом, и нёсся к воротам соперника по оптимальной траектории. И количество защитников в чужой штрафной площадке особого значения не имело. Гигант-нападающий шутя обегал их, почти не вступая в единоборства, после чего очень точно бил или отдавал на редкость умную передачу. Его рейды к вражеским воротам чем-то напоминали слалом: Борис со своими нешуточными габаритами мог на полной скорости просочиться там, где футболист обычного роста натыкался на оппонентов, при этом Калинин исхитрялся ещё и никого не задеть. Игроки соперничающей команды, конечно же, пытались его остановить, зацепить, уронить, но мало кому это удавалось…

Надо ли говорить, что вскоре Борис сделался любимцем не только околофутбольного Питера, но и всех болельщиков страны. Буйные парни из «Фратрии» и их соперники из красно-синей «конюшни» никогда не освистывали его. Невероятная техника Калинина завораживала даже ультрас.

Журналисты уже рассуждали о неминуемом, с их точки зрения, приглашении «уральского гиганта» в сборную, и прикидывали, что с таким нападающим шансы на выход из отборочной группы для нашей команды достаточно велики. Но никто из них не подозревал, что этим надеждам не суждено было сбыться…

 

Утром в воскресенье я сошёл с поезда. Завод по производству газотурбинных силовых установок располагается возле станции Кировокамск-Товарная, в нескольких километрах от центра города. На платформе меня поджидал водитель Володя. Мы заехали в гостиницу «Кама-Экспресс», где я поселился и оставил лишние вещи в номере, потом направились на производство.

В поезде я хорошо отоспался и заранее наметил план инспекции, выбрав сегменты, где нужно искать технические проблемы, поэтому работа спорилась. Вместе с Сомовым, главным инженером завода, мы обошли цеха, сверили телеметрию промышленных роботов главной линии. Я быстро нашёл и показал коллеге участки с некондиционной оснасткой и контрафактными контроллерами, и по выражению лица главного инженера попытался понять, делалась ли эта «оптимизация» с его ведома, или же являлась самодеятельностью на местах. Отвисшая челюсть Сомова и расширившиеся глаза вроде бы как свидетельствовали в его пользу. А потом я вживую наблюдал «Юпитера-громовержца», сошедшего на грешную землю. Металлические фермы громадного цеха звенели от затейливой ругани, не уступавшей по изобретательности «Большому загибу Петра Великого». Подчинённые, срочно вызванные из дома, бесшумными тенями сновали по бетону, пропитанному полимерными смесями. Никто не роптал, не возмущался. Все понимали, что, если спорить — будет только хуже.

Несколько раз звонил Генеральный, узнать, как дела. Сомов похвалил мой музыкальный вкус — для Дьякова у меня стоит «Танец рыцарей» из балета Прокофьева «Ромео и Джульетта». Мне казалось, что эта тема лучше всего передаёт характер босса. Ближе к вечеру злосчастная линия заработала.

Главный инженер крепко жал мне руку и обещал, что теперь у меня в Кировокамске появился самый верный и преданный друг. После этого он предложил поужинать вместе в лучшем ресторане города. Вспомнив подсохшие бутерброды из заводского буфета, которыми мы перекусывали на обед, я тут же согласился.

 

Трактир под звучным названием «Демидов» отыскался в невзрачном одноэтажном домике с жёлтыми белеными стенами и зелёной двускатной крышей. Внутри он выглядел почти так же непритязательно, как и снаружи. Но почти все столы в большом зале были заполнены. Сомов шепнул что-то официанту на ухо, тот кивнул и повёл нас в уютный закуток возле окна, отделённый от основного помещения перегородкой. Мы уселись, и коллега на правах хозяина заказал еду.

На столе быстро появился чуть запотевший графинчик с водочкой, блюдо с пирожками и две больших керамических кружки с бульоном.

— Посикунчики, — пояснил главный инженер. — Для разгонки. С куриным бульоном будет самое оно.

Опрокинули по стопочке за знакомство. Маленькие сочные пирожки с мясом оказались на диво хороши. Мы не заметили, как опустошили блюдо, и его тут же сменили два горшочка с уральскими пельменями. Вкуснейшими! Соотношение толщины теста и количества начинки оказалось оптимальным! От пельмешек ручной лепки невозможно было оторваться. Нежные и сочные, они, казалось, ласкали пищевод, а попав в желудок, вызывали гастрономический экстаз. Справившись с ними раньше, чем ожидал, я понял, что насытился, и с грустью успел перехватить довольный взгляд официанта, который побежал за следующим кушаньем. Стало ясно, что для продолжения банкета требуется срочно прогуляться.

Стену холла украшали фотографии знаменитостей, которые побывали в трактире. Рассмотрев лица артистов-гастролёров, я приметил портрет Калинина в рамке с надписью: «Самый известный уроженец Кировокамска». Нападающий глядел со снимка строго, как директор школы на провинившихся учеников. Шрам в нижней части лица, заработанный в том самом полуфинальном матче Кубка России, придавал Борису солидности. Короткая стрижка позволяла оценить ширину лба. А ещё было хорошо заметно, какие у футболиста огромные глаза. Нечеловечески огромные!

Вернувшись за стол, я спросил у Сомова:

— А что с Борисом Калининым? Он же вроде как из Кировокамска. Куда он пропал? Почему не стал играть за сборную?

Сомов как-то странно посмотрел на меня, потом на жаркое с рыбой в горшочке. Рука главного инженера потянулась к графинчику.

— Давай сначала ещё по стопочке…

Мы выпили, закусив маринованными рыжиками, которые принесли, как и жаркое, за время моего отсутствия. Грибочки так аппетитно похрустывали на зубах, что ко мне вернулся энтузиазм гурмана. Я пододвинул к себе горшочек, снял крышечку и насладился волнующим ароматом горячего кушанья. Сразу потекли слюнки, а рука потянулась к вилке. Потом спохватился:

— Так что там с Калининым?

Сомов насадил на вилку кусочек форели и поднял его над горшочком.

— Видишь ли, Вадим, Борис Калинин не местный. Он не из Кировокамска, и даже не из ближайших окрестностей.

В тот момент я высмотрел последний маринованный рыжик и попытался его поддеть. Маленький грибок отскакивал от вилки, как живой, и упорно не желал оказаться съеденным. Слова Сомова заставили меня забыть об охоте:

— Как не местный? Тут же в трактире в холле на фотографии написано «Самый известный уроженец Кировокамска».

Главный инженер хмыкнул:

— Ты же понимаешь, что в провинции очень трепетно относятся к знаменитостям, и, если таковых не находится среди местных уроженцев, власти испытывают комплекс неполноценности. А тут Калинин очень вовремя подвернулся. Откуда он — никто до сих пор не знает, но нашему мэру нравится, когда Бориса считают кировокамским. Всегда можно намекнуть, под чьим чутким руководством вырос такой талантище.

— Откуда же он взялся? С Луны прилетел?

Сомов отправил кусочек форели по назначению, отложил вилку, взял ложку и, наклонив горшочек, уделил заслуженное внимание ароматному бульону. Запив и прожевав, задорно глянул на меня:

— А может и так. Не самая худшая версия. Документы он получал у нас, это мне сам начальник паспортного стола рассказывал. Кировокамск небольшой город, тут все про всех знают. Так вот, за Калинина мэр лично просил, чтобы ему паспорт сделали. Хотел «Химику» помочь. И ведь сработало! Вышли в ФНЛ. А откуда взялся этот человек — кому какое дело? Наш — и всё!

Я, наконец, поймал последний маринованный гриб с блюдца и, с аппетитом хрустнув им, заметил:

— Ну ладно. Борис появился ниоткуда. Но куда же он делся потом? Без него наша сборная никому забить не может, а выручить некому! Разве что ещё пару бразильцев натурализуют…

У Сомова почему-то дёрнулся глаз и дрогнула рука. Коллега попросил меня наполнить стопочки. После того, как мы выпили за отечественный футбол, главный инженер неуверенно произнёс:

— Знаешь, с тем, куда девался Калинин, вроде как ещё веселее получается. Я давно хочу кому-нибудь рассказать, но всё боялся, что засмеют…

Я заверил Сомова, что буду самым внимательным и деликатным слушателем. Это чуть приободрило коллегу, и он продолжил повествование.

— Наш завод делает не только газовые турбины, но и кое-что для космоса. Это другой цех, ты там не был. В подробности вдаваться не буду, но вещицы — первоклассные! Это я тебе как главный инженер говорю! Наши вещицы ставят на «Орла», поэтому мне иногда приходится мотаться на «Восточный». И вот когда началась «астероидная гонка», я как раз был там. Помнишь «астероидную гонку»?

Я покивал. Эти события хорошо отпечатались в памяти, хотя мы и не работали на космос.

Первым межзвёздным объектом, который пролетал через Солнечную систему и был обнаружен астрономами, стал Оумуамуа, обломок странной формы, похожий то ли на громадную сигару, то ли на вытянутый эллипсоид из камня и льда. Открыли его 19 октября 2017 года. По гигантской гиперболе этот объект приблизился к Солнцу, почти на такое же расстояние, как Земля в перигелии, а потом отправился к далёким звёздам. Кто-то из пишущей братии даже признал его инопланетным кораблём, но астрономы отвергли такую гипотезу.

После Оумуамуа отыскались и другие гиперболические астероиды. Тринадцатый из них получил название Умикумаколу. Этот космический странник очень долго летел через пустоту, прежде чем проник в центр нашей системы и стал доступен для наблюдений. Особенного внимания открытие Умикумаколу не вызвало. Тринадцатый — не первый. Лишь научные сотрудники проекта Pan-STARRS на Гавайях, да работники обсерваторий в горах Чили периодически публиковали новые данные об этом объекте.

А потом вдруг в жёлтой прессе появилась очень странная фотография Умикумаколу, которую якобы сделали с использованием VLT ESA, «Очень большого телескопа» на горе Серро-Параналь. На этом снимке можно было различить что-то похожее на размытую из-за сильного увеличения картофелину с пятнышком на шкурке. При дальнейшем увеличении пятнышко превращалось в подобие штрихкода. И вот этот самый «штрихкод» и вызвал ажиотаж у журналистов. Множество газет поместили на первой странице фотографию астероида под броскими заголовками типа «База пришельцев?» или «Мы не одиноки в этой вселенной!» Официальный представитель VLT ESA выступил с опровержением, из которого, однако, нельзя было понять, подлинный этот снимок, или же подделка.

Американский предприниматель-шоумен Брэд Мерин, прославившийся умением держаться на гребне волны общественных настроений, почти сразу же выступил с заявлением о том, что ракета Eagle-12 с новым космическим кораблём Nomad-A, созданным его компанией Weltraum, готова стартовать с космодрома на мысе Канаверал во Флориде через две недели. Речь Мерина сопровождалась эффектной видеопрезентацией от Weta Digital, явно готовившейся по другому поводу, но оперативно перемонтированной к выступлению. Пятиминутный ролик показывал старт Eagle-12 с площадки, окружённой лагунами, болотами и лесистыми островами, разделение ступеней ракеты, выход Nomad-A на околоземную орбиту, стыковку с топливно-двигательной секцией Kick-9, полёт к астероиду и спуск астронавтов на его поверхность.

Менее чем через сутки провёл брифинг представитель Китайского национального космического управления Лю Чжипэн. Он раскритиковал Мерина за авантюризм, не совместимый с научным подходом, и объявил, что миссия CNSA к астероиду Умикумаколу стартует на следующей неделе. Журналисты заговорили об «астероидной гонке»…

 

Сомов тем временем продолжил, дожевав жаркое:

— Наши тоже решили отправить «Орла» к Уми…, вот же ж назвали, фиг выговоришь, но объявлять об этом не стали. «Роскосмос» при Рогозине не пинал за пустозвонство только ленивый, поэтому следующий руководитель, отставной генерал-ракетчик, не разбрасывался громкими заявлениями. Ближайший запуск «Ангары» для военных отменили, а с площадки 1А за сутки до китайцев должна была стартовать совершенно секретная миссия Космос-3210.

Понятно, что такие импровизации нарушают все планы, программы, регламенты и протоколы безопасности. Чтобы выполнить распоряжение генерального, на «Восточный» пришлось пускать всех, кого попало, невзирая на уровни допуска. Мы несколько суток провели безвылазно в техническом корпусе, проверяя и перепроверяя сборку изделия. И вот тогда мне первый раз показалось, что там присутствовал Калинин. Громадную фигуру Бориса трудно не заметить. Но работы было столько, что даже перекусывать приходилось на ходу, мы и спали-то там урывками, поэтому подходить к «земляку», чтобы поздороваться и взять автограф, я не стал.

В день запуска на «Восточном» царила немыслимая суета. Как говорили древние, vanitas vanitatum et omnia vanitas. Я многое повидал за свою жизнь, но с таким бардаком столкнулся впервые. Между командным пунктом и площадкой 1А сновали патрули, катались взад-вперёд разномастные транспортные средства, бегали монтажники и технический персонал. Как будто кто-то муравейник разворошил! В человейник астероидом ткнули! Когда, наконец, прозвучала команда «Ключ на старт», мне показалось, что Рогов, заместитель руководителя полётов на космодроме, немного не в себе. Он нервно переговаривался с человеком в военной форме, очень похожим на космонавта Столярова, который должен был пилотировать «Орла», и удивлённо глядел на большой экран с циклограммой, схемой выведения КА на орбиту и изображениями со всевозможных камер. Наверное, ему пришла в голову та же мысль, что и мне: если Столяров здесь, то кто же находится в кабине «Орла»?

Прозвучала команда «Пуск», потом «Зажигание». Под «Ангарой» вспыхнуло пламя, и эта тысячетонная громада плавно оторвалась от стартового стола. Услышав слова «Есть контакт подъёма», почти все в командном пункте радостно захлопали в ладоши, и лишь Рогов со Столяровым тупо разглядывали видео с «Орла». Посмотрев туда же, я увидел лицо Бориса Калинина в гермошлеме.

Картинка была не слишком чёткой, с помехами, но вполне позволяла рассмотреть нападающего «Зенита». Я увидел даже шрам чуть ниже рта и остолбенел. Что делает футболист в кабине космического корабля? Кто его туда впустил? Как он поместился на ложементе, подогнанном под Столярова? И откуда взялся скафандр, рассчитанный на гиганта-нападающего?

Вскоре всех посторонних попросили покинуть командный пункт. Чоповцы в чёрной форме и плечистые парни в штатском довольно бесцеремонно выталкивали нас на улицу, где проверяли документы и раздавали вводные. Через час я уже сидел в длинном брюхе военного Ил-76 и дожидался взлёта. О запуске Космоса-3210 не сообщали в СМИ, и чем закончилась та миссия — я не знаю. И теперь даже начинаю сомневаться в том, что видел. Но ведь была же моя командировка на космодром! Я специально проверял в заводском архиве. Не могло же это всё мне присниться?

Сомов смотрел на меня взглядом студента, который ответил по билету и теперь с волнением ждал вердикта сурового преподавателя. А я даже не знал, что сказать. История казалась правдивой и бесхитростной, но, в то же самое время, невероятной. Не может посторонний человек угнать в нашей стране космический корабль! Нереально это! А вот рассказывать за столом что-то этакое, из ряда вон выходящее, свидетелем чему якобы являлся сам рассказчик, любят многие. Особенно под водочку.

Но Сомов не был похож на фанфарона: не того калибра личность. За день, который я провёл в Кировокамске, у меня сложилось вполне определённое мнение об этом человеке. И кивнув ему самым ободряющим образом, я спросил:

— Вы же на «Восточный» не в одиночку летали? С другими людьми с завода не обсуждали этот случай? Или пришлось давать подписку о неразглашении?

Сомов махнул рукой:

— У нас с завода кого попало туда не отправляли. Всегда был отбор, и болтунов отсеивали первыми. К тому же народ прекрасно понимает, о чём не стоит трепаться. Плавали, знают, выучились уже. А подписку в тот раз ни с кого не брали. Наверное, решили, что всё слишком похоже на анекдот, чтобы кто-то в это поверил…

 

В поезде и позже в Москве я долго раздумывал над словами Сомова и решил, что главный инженер рассказал мне правду. Заодно поискал информацию об американской и китайской миссиях к Умикумаколу. Как известно, эти экспедиции закончились безрезультатно. Причиной неудачи чаще всего называли тот факт, что межзвёздный объект разрушился раньше, чем до него добрались аппараты с Земли. Но только сам коллапс Умикумаколу никому наблюдать не довелось. И вообще данное название напрочь исчезло из отчётов астрономических обсерваторий Земли, как будто и не было его никогда.

Этот факт показался мне странным, и, в конце концов, я решил поговорить с бывшим одноклассником Николаем. Он работает в ГАИШе, в отделе небесной механики, и занимается естественными спутниками планет Солнечной системы. Дождавшись удобного повода, я напросился к нему в гости, а после того, как у нас завязалась доверительная беседа за столом, спросил про Умикумаколу.

Николай моему вопросу не удивился и выдал с места в карьер мини-лекцию о гиперболических астероидах, об особенностях их наблюдения и о значении для астрономии. Рискуя навлечь на себя гнев одноклассника, я довольно невежливо прервал поток его красноречия и спросил в лоб:

— Скажи, Коля, куда он всё-таки делся, этот астероид? Почему про него теперь никто не пишет? И почему до него американцы с китайцами не добрались? Может, скрывают? Долетели, нашли там базу «зелёных человечков», получили по мордасам и драпали оттуда без задних ног?

Николай рассмеялся и хлопнул меня по плечу.

— А тебя трудно заболтать! Чувствую хватку акулы капитализма!

— Да какая из меня акула? Ты шефа моего не видел! Вот он — настоящий мегалодон! А я так, сомик аквариумный. Но кой-чему тоже научился. Покатайся с моё по стране, посмотри на разных чудаков, которые вытворяют с оборудованием такое, что волосы на голове дыбом встают, а потом на голубом глазу тебе рапортуют, что ничего не трогали… Ну так что там с Уми…, как его там по батюшке?

Одноклассник посерьёзнел.

— Да в том-то и дело, что никто ничего не знает! Был объект, предположительно межзвёздного происхождения. Он двигался по орбите, которую рассчитали по данным инструментального наблюдения. Вроде точно рассчитали, дальнейшие наблюдения подтверждали. А потом этот объект пропал. Исчез бесследно. Там, где он должен был находиться по расчётам, ничего не наблюдается. Ни астероида, ни обломков. И во всех смежных секторах тоже. Как такое может быть? Я не знаю. И никто из астрономов не знает. Такого не может быть в принципе, современная физика этого не позволяет. Законы сохранения, небесная механика и всё прочее. Но, сам понимаешь, признаваться в этом никто не хочет. Репутацию можно испортить раз и навсегда. Вот и молчим в тряпочку. А ведь самим интересно, что там произошло! Может, существует неизвестный нам закон природы, новый вид физического взаимодействия? Или же произошла череда ошибок наблюдения, как когда-то с марсианскими «каналами»? Может, помнишь, в законах Мэрфи было: «Никогда не приписывайте злому умыслу то, что вполне можно объяснить глупостью». Но первый, кто полезет разбираться, почти наверняка похоронит свою карьеру…

 

После разговора вечером я размышлял об этом астероиде и о происшествии на «Восточном». Картина вырисовывалась донельзя странная и полностью в голове не укладывалась. Чтобы помочь утомлённому мозгу осознать все детали и нарисовать что-то более или менее правдоподобное, я включил музыку, тринадцатый студийный альбом Пинк Флойда «A Momentary Lapse of Reason». Когда-то в студенчестве, если я засыпал под него, то снились мне фантастические сны, а моё состояние при пробуждении оказывалось восхитительно неопределённым, и всякая связь с реальностью ненадолго утрачивалась.

Побродив по квартире минут двадцать и не додумавшись ни до чего стоящего, я выключил музыку и отправился в кровать. В ту ночь мне в первый раз и приснился кошмар. Помню, что проснулся, дрожа от страха, дотянулся до выключателя трясущейся рукой, а потом сидел в неярком пятне света от ночника, не поднимая головы, пытаясь унять взбесившееся сердце. Коснувшись лба, почувствовал, что он весь мокрый от испарины. Потом я снова замер, ощущая близкую неведомую опасность. Показалось, что если не шевелиться, то нечто, напугавшее меня во сне, не заметит и пройдёт мимо. Так и сидел, как суслик у норки.

Минут через двадцать паническая атака прошла, и я отважился подняться с кровати и осмотреть комнату. Конечно же, никого кроме меня в ней не оказалось. Только штора колыхалась от ветра из раскрытой форточки. Может, это меня напугало? От сердца сразу отлегло. Попив водички, я даже смог заснуть. Крепко, без сновидений.

Днём на работе, во время совещания у генерального, меня почему-то очень беспокоила мебельная стенка из резной бубинги. Я старался не смотреть на неё и не поворачиваться к дорогущим шкафам лицом. Казалось, что там прячется кто-то высокий, большеглазый и невероятно опасный. Его незримое присутствие отзывалось болью в затылке и холодком в области позвоночника. При первой же возможности я удрал из кабинета шефа, двигаясь бочком, чтобы не смотреть на стенку. Но позже обычная рутина дел помогла обрести покой, вечер я провёл спокойно и спал ночью сном младенца…

 

Пару недель спустя мне на электронную почту пришло письмо от Сомова. Главный инженер кировокамского завода сообщал, что нашёл виновных в остановке главной линии и принял все необходимые меры, чтобы исключить подобные эксцессы в будущем. Далее следовали стандартные фразы о надеждах на плодотворное и взаимовыгодное сотрудничество и прочие условности, диктуемые деловым этикетом. Но в самом конце письма, в постскриптуме, Сомов написал: «Возможно, вам будет интересно ознакомиться с документом, который я прицепил к письму».

К е-мейлу прилагался скан газетной вырезки. В статье из «Труженика Камы» за позапрошлый год рассказывалось об аномальных зонах Урала. Там упоминались Молебский треугольник, Таганай, Уктус, озеро Иткуль и многие другие места, про которые люди рассказывают разные странные вещи. Но жёлтым маркером были отмечены несколько абзацев про Гать Шишиги, расположенную недалеко от Кировокамска.

 

«К югу от города начинается Барагозов лес, но стоит дойти до Варнаковой заимки, как пихты и ели уменьшаются в высоте, а их стволы становятся на редкость искривлёнными, как будто неведомая сила пыталась вязать из них узлы. Одно хвойное скрутило так, что получилась спираль. И вот от этой-то живой спирали местность плавно понижается, переходя в гать через болото, которое местные жители считают проклятым. Птицы облетают его стороной, животные туда не заходят. Если провести возле Гати Шишиги хотя бы четверть часа, то у большинства людей начинаются сильные головные боли, сопровождаемые аритмией и повышением давления. Многие испытывают внезапные приступы страха и желание немедленно бежать отсюда.

Почти всегда над Шишиговым болотом стоит туман. Говорят, что в нём пропало несколько людей, которых нужда заставила идти по гати. Скорее всего, они сбились с пути и утонули в здешней топи. Но когда во время поиска пропавших местность прочёсывали, ничьих тел обнаружить не удалось.

Ещё рассказывают, что в начале 1917 года по Гати Шишиги вышел из болота странный человек очень высокого роста. Выглядел он необычно и вызвал подозрения у местного лесника. Тот сообщил о нём полицейскому стражнику. Великана доставили к уряднику и провели дознание. Выяснилось, что странник не мог назвать ни своей волости, ни даже уезда, вида на жительство не имел, а о себе рассказывал такое, что урядник счёл необходимым доставить незнакомца к исправнику. Из уездного города великана повезли в Петроград под охраной двух стражников, а исправник повелел держать сведения об этом случае в секрете. А вскоре началась Февральская революция. Рапорты полицейских обнаружили в уездном архиве после Гражданской войны и опубликовали в сборнике «Жертвы проклятого царизма в Пермской губернии».

 

Прочитав заметку, я долго не мог успокоиться. Мне казалось, что я уже видел Гать Шишиги. Но когда? При каких обстоятельствах? А ночью снова одолевал кошмар. Проснувшись в холодном поту, я даже смог вспомнить, что бежал во сне по гати, настланной хворостом поверх полусгнивших брёвен и досок. Валежник под ногами трещал и ломался, но я не слышал ни звука. Наверное, всё поглощал туман, плотный серый клочковатый, похожий на ужасную биомассу из старинных фантастических фильмов. А ещё мне казалось, что в этом тумане прячутся высокие большеглазые фигуры. Я оглядывался по сторонам, рискуя свалиться в болото, но не мог ничего различить в сером клубящемся мареве.

Потом впереди посветлело, так, будто кто-то распахнул дверь в ярко освещённую комнату. И сквозь туман я увидел контуры очень высоких людей. Или не людей? Это привело меня в неописуемый ужас, прервавший сновидение…

 

Такое продолжалось несколько ночей подряд и порядком меня измотало. Попробуйте не спать хотя бы пару суток! Чтобы справиться с кошмарами, я решил действовать так же, как Алан Шор из сериала про бравых бостонских юристов. Я договорился с Леной, старшим секретарём, что она будет спать вместе со мною и будить, когда почувствует, что мне снится страшный сон.

Идея — безумная! Заговорить об этом с молодой женщиной было непросто. Я несколько раз прокрутил в голове сценарий предполагаемой беседы, прежде чем заставил себя подойти к дверям секретарской. Потом ещё пришлось ждать, когда моя предполагаемая няня останется одна в своём кабинете. Вы бы видели Ленины глаза, когда она выслушивала мои слова! Такую смесь ужаса с восторгом нечасто показывают даже в кино! Но когда секретарь узнала, что никакого интима не подразумевается, и что я заплачу ей за такую услугу, она тут же согласилась, попросив, однако, никому про это не рассказывать.

Лена оказалась прекрасной компаньоншей (если можно её так назвать). Благодаря её присутствию, ко мне вернулся нормальный сон. Лена безошибочно определяла, что мне начинает сниться чертовщина и трясла за плечо или гладила по голове. И это срабатывало! Никаких туманных болот! Никаких большеглазых гигантов! Неужели ночные кошмары остались позади?

 

Через неделю в Москву прилетел мой бывший однокурсник Ринат Бачурин. Он перебрался в Штаты четверть века назад, работал там в разных компаниях программистом, получил диплом «Архитектора программного обеспечения», после чего удачно пристроился в Weltraum Брэда Мерина.

Мы встретились в ближайшие выходные в центре и замечательно побродили по столице. Ринат мало изменился с последней нашей встречи, разве что отрастил брюшко, да в волосах его стало больше седины. Сначала Бачурин держался чуть высокомерно и скептически оценивал современный облик Москвы, но Сан-Франциско, в котором он часто бывал и по работе, и на отдыхе, доставалось больше. По словам моего бывшего однокурсника, там уже стало невозможно ходить по некоторым улицам из-за отходов жизнедеятельности бомжей и огромного количества мусора, который никем не убирался. Ринат ругал демократов, из-за которых город у залива превращался в большую помойку, и рассказывал про них довольно злобные анекдоты.

На Пушечной мы зашли в грузинский ресторан и удобно расположились у окна на диванчиках с высокими спинками. За стеклом сновали пешеходы и редкие автомобили. На правах хозяина я заказал хачапури от шефа, ассорти из кутабов с различной начинкой, рулетики из жареных баклажанов с орехами и сыром и ассорти грузинских сыров. Под бутылочку Мукузани беседа приобрела особенно доверительный характер. Ринат признался, что давно уже не ел таких интересных кушаний, и что американский фаст-фуд ему надоел до чёртиков.

Пока вспомнили общих знакомых — пришлось заказывать под шашлык вторую бутылку вина. Только что снятая с шампура баранина на блюде источала тонкий нежный аромат. Мой бывший однокурсник осторожно вдохнул его — и совсем оттаял душой. Передо мною уже сидел не снисходительный американец, а старый добрый друг, с которым так приятно было увидеться.

Когда шашлык на блюде закончился, и мы выпили за щедрый солнечный Кавказ, я спросил про полёт корабля Nomad-A к Умикумаколу. Ринат безнадёжно махнул рукой:

— Дохлый номер! И дёрнул же чёрт Брэда в это ввязаться! Пиара хотелось, а теперь не знает, куда от журналистов прятаться…

— Что так?

— Да сам посуди! Астронавт после приземления сидит в психушке, хотя официально он отдыхает на Гавайях. Что он увидел во время полёта — узнать не получается. Но, видимо, зрелище было незабываемым, раз у бывшего военного лётчика крыша поехала. Аппаратура в тот момент отключилась, так что можно только догадываться. На Землю Nomad-A сажал автопилот. Телеметрию миссии засекретили, фото и видео — само собой, тоже. Теперь придётся кого-нибудь на Марс отправить, чтобы про этот треклятый астероид забыли.

Я удивился:

— Да что же там такое произошло?

Ринат печально усмехнулся:

— Думаю, что журналисты оказались правы, и мы действительно не одиноки в этой Вселенной. А на астероиде и в самом деле была база пришельцев. Вот только признавать это все боятся…

 

Через три дня мой бывший одноклассник Николай прислал е-мейл с гиперссылкой. В комментарии к ней он написал: «Кажется, у китайцев нашёлся смельчак!»

Ткнув в эту ссылку, я перешёл на сайт с иероглифами. Включив автоматический перевод, прочитал короткую заметку. В ней говорилось, что видео, приложенное к тексту, сделано на основе снимков камеры космического корабля Чанъэ-15.

А потом я несколько раз подряд просмотрел этот короткий чёрно-белый ролик. К небольшой светлой горошине с тёмным пятном в центре приближалась искорка. Подлетев, искорка описала вокруг горошины два оборота и слилась с нею. После чего горошина стала ярче, а тёмное пятно — резче. На дальнейших кадрах уже не наблюдалось ни горошины, ни искорки: они просто пропали…

 

Беседа с Ринатом и письмо от Николая позволяли сделать определённые выводы, какими бы фантастическими они не казались. Это наводило на мысли о Калинине. Откуда же он взялся и зачем явился в наш мир? Неужели только для того, чтобы попасть на Умикумаколу? Тогда что же такого ценного скрывал этот гиперболический астероид?

К счастью, эти думы не привели к новой серии ночных кошмаров. Вероятно, Лена повлияла на меня так благотворно, что никакие сведения, даже такие сенсационные, больше не могли испортить мой сон.

 

Но теперь всё чаще меня занимают другие темы. Например, какого цвета Ленины глаза? Раньше я не обращал внимания, но теперь, когда эта очаровательная женщина проводит со мною каждую ночь, глупо не выяснить. Оказалось, что данный вопрос не так прост, как кажется. Иногда Ленины глаза выглядят серыми, с небольшим желтоватым ободком вокруг зрачка. Но порой их цвет становится зелёным, загадочным, как у кошки. И не дай бог кому-нибудь эту кошку рассердить! Пару раз, неудачно пошутив, я видел такой огонь в её глазах, что не знал, куда деться, чтобы не стать мишенью для Лениного гнева. К счастью для меня, она отходчива и незлопамятна.

Я удивляюсь, что такая умница и красавица до сих пор не замужем. Порою думаю, что, может быть, это мой последний шанс на семейное счастье. Уже который день при взгляде на пухлые губы Лены меня одолевает желание поцеловать мою прелестную компаньоншу. А её фланелевая пижама в цветочек… Так хочется расстегнуть её маленькие пуговки!

 

 

На этом записи Петрова обрывались.

Дьяков вздохнул, побарабанил пальцами по драгоценной полированной древесине и вызвал к себе Лену, Кузьмина и сисадмина. Когда все трое явились в кабинет, Сергей Викторович произнёс:

— О Петрове — никому ни слова! Для остальных сотрудников он уехал на Дальний Восток получать наследство. Скажем, троюродная тётя у него померла: отбивала свою пасеку у амурского тигра, надышалась его шерстью и схлопотала отёк Квинке.

Лена возразила:

— Но у Вадима нет троюродной тёти! У него родители на Дальнем Востоке и сестра во Владимире...

— Это не важно! Хочешь — сама придумай что-нибудь поубедительнее… раз такая информированная.

Затем, оставшись наедине с начальником охраны, Дьяков предложил тому съездить в Кировокамск и убедиться, что Петров не сотворил там чего-нибудь ужасного. А заодно и оценить степень вменяемости ценного сотрудника, если представится подобная возможность. Кузьмин кивнул и тут же вышел, оставив босса в глубоких раздумьях. Сергей Викторович предчувствовал, что Вадима они уже больше никогда не увидят. А интуиция Дьякова ещё никогда не подводила. И он взялся за личные дела сотрудников, прикидывая, кого можно будет перевести на должность заместителя главного инженера.

Лена с того самого дня ходила по конторе печальная. Один раз Дьяков даже увидел её в секретарской с мокрыми покрасневшими глазами. Сергей Викторович захотел сказать что-нибудь ободряющее, но, подумав об этичности этого шага в связи с прочитанными записями Петрова, передумал.

 

Через пять дней Кузьмин вернулся, с вокзала прикатил сразу в офис и явился к боссу с чемоданом в руке. Упав в кресло, усталый дознаватель доложил, что на заводе по производству газотурбинных силовых установок Петров не появлялся, и в Кировокамске его найти не удалось. Чуть помедлив, бывший кэгэбэшник добавил, что последний раз Вадима или кого-то на него похожего видели в Барагозовом лесу, недалеко от Варнаковой заимки, а потом выложил на стол генерального телефон.

— Лесник нашёл это возле Гати Шишиги.

Дьяков взял в руки китайский смартфон, подключил питание, дождался, когда загрузится MIUI, и посмотрел, какое приложение запускалось последним. Оказалось, что владелец телефона слушал музыку, «A Momentary Lapse of Reason», тринадцатый студийный альбом Пинк Флойда. Сергей Викторович вздохнул, отложил чужой аппарат в сторону, вытащил свой и набрал номер Петрова. Китайский смартфон на столе заиграл «Танец рыцарей» из балета Прокофьева «Ромео и Джульетта» …