Вообрази драконов

За окном пели птицы и золотилась в лучах солнца осенняя листва. На детской площадке шумно резвились малыши, штурмовавшие горку в виде ракеты. Курильский бобтейл по кличке Север забрался на дерево, пытаясь добраться до вороньего семейства на верхних ветках берёзы. В какой-то момент под лапами у домашнего хищника хрустнуло, и кот запаниковал, не решаясь куда-либо двигаться. Снизу его подбадривали оба хозяина, молодые мужчина и женщина, регулярно вместе выгуливающие своего бесхвостого питомца.

На шум из ближайших кустов подошли тёмно-коричневый вельш-корги-кардиган Феня и алабаиха Сара, белая с коричневыми пятнами. Сара подняла массивную голову и звучно басовито рявкнула на кота. Тот нервно дёрнул хвостом и покрепче вцепился когтями в сероватую бересту.

Семён Долгов, наблюдавший за всем этим из окна, вздохнул. В детстве он очень хотел собаку, но родители не разрешали её завести. Однажды сестрёнка где-то раздобыла щенка овчарки и целый вечер семья Долговых наблюдала за проделками неуклюжего, но крайне симпатичного и обаятельного увальня. А наутро выяснилось, что щенка Ленка взяла без спроса и родителям пришлось долго извиняться перед неулыбчивым мужчиной, спозаранку позвонившим в дверь. Мужчина забрал пёсика, Ленку наказали, а всякие разговоры о собаке после того случая пресекались в семье, как нечто совершенно неуместное. Бывшая жена Семёна, Света, не любила домашних животных.

Сзади чуть слышно булькнуло. Долгов вздохнул ещё тяжелее и отошёл от окна. В Скайп пришло новое сообщение. Начальник отдела попросил проверить очередного клиента.

На удалёнку их перевели в начале весны. Семён сначала обрадовался: не нужно было каждый день тратить час на то, чтобы добраться до офиса, а потом ещё столько же на обратную дорогу. Никто больше не ругал за нарушение правил пожарной безопасности (т.е. за то, что сотрудники в рабочее время баловали себя чайком с печеньками). Да и требования к внешнему виду персонала отпали за ненадобностью, а то ведь Семёна уже порядком утомил процесс чистки и глажки костюмных брюк, пачкающихся после любого дождя, даже самого мелкого.

Но вскоре выяснилось, что при дистанционной работе некоторые вопросы, которых ты раньше просто не замечал или на решение которых в офисе уходили считанные минуты, теперь утрясались часами. Из-за этого приходилось тратить на служебные дела и два часа, сэкономленные на дороге, и даже больше. Вдобавок из-за сложной экономической ситуации всем сотрудникам срезали бонусы. Семён чувствовал себя обманутым.

Клиент попался сложный. Его финансовая отчётность, на первый взгляд, выглядела неплохо, но при дальнейшей проверке выяснилось, что в неё безосновательно заложены результаты неоконченных судебных тяжб. Картотека арбитражных дел барахлила, выдавая данные с большой задержкой. Иски были замысловатыми, в каждый приходилось вчитываться, чтобы понять, кто с кем судится и зачем, заключили ли стороны мировое соглашение, и нет ли кассаций или апелляций.

После тридцатого дела Семён затосковал. Сумма, которую насчитал он, расходилась с данными Контур-Фокуса, а уж с финансовой отчётностью клиента и рядом не лежала. Как назло, начальник отдела попросил ускорить процесс. А как его ускоришь, если всё так нескладно? Конечно же, можно было сыграть в угадайку и написать от балды отрицательное заключение. Но вдруг клиент окажется знакомым кого-нибудь из Правления? Потом же его, Долгова, боссы заклюют, заплюют, запинают ногами, да ещё и оштрафуют…

 

Вечером Семён вспомнил, что в холодильнике шаром покати. Надо было заказать продукты в каком-нибудь «Утконосе», а он, поглощённый работой, забыл это сделать. Доставка готовой еды решала проблему, но прибегать к этому способу каждый раз не стоило: получалось слишком дорого. Да и с курьерами не всегда везло, могли пообещать приехать к восьми и опоздать на пару часов, а то и вовсе утром.

Глядя через стекло на полутёмный двор, Семён убеждал себя прогуляться до ближайшего «Перекрёстка». Идти-то всего пятнадцать минут. Правда, в это время в супермаркетах всегда очереди и с ассортиментом не слишком хорошо. Но, представив себе холодное пшеничное нефильтрованное, пенящееся в высоком бокале, и горячие пузатые сардельки, приправленные горчицей, Долгов пошёл одеваться.

Солнце село и на улице быстро похолодало. Поёжившись и застегнувшись, Семён прибавил шагу. На бульварчике, что был устроен вдоль панельных двадцатитрёхэтажек, его окликнул пожилой мужчина в старомодном тёмно-синем плаще, наброшенном поверх измятого костюма.

— Слышь, командир! Можно к тебе обратиться?

Обычно Семён в подобных ситуациях проходил мимо, не поворачивая головы и не отвечая на дурацкие вопросы, но тут он внезапно дал слабину и остановился. А мужчина продолжил:

— Понимаешь, командир, мне на пузырь не хватает. Двести рубчиков. А у меня книга есть, старинная, иностранная, с картинками. Вот, — и он протянул Долгову томик в потрёпанной красно-коричневой кожаной обложке.

Семён, сам того не ожидая, взял книгу в руки и прочитал название, оттиснутое большими буквами со следами позолоты: «GRIMOIRE». Ниже было написано что-то ещё, но различить почти стёртые слова не получилось. Раскрыв томик посередине и увидев загадочные диаграммы, сопровождаемые надписями на непонятном языке, Долгов заинтересовался и пролистал несколько страниц. Книга была написана на латинском. Повернувшись к мужчине, он неуверенно сказал:

— Я в латыни не силён. Зачем мне это? — и попытался вернуть томик.

Мужчина энергично замотал головой:

— Не, командир! Возьми! Купи! Я много не прошу: она жуткие тыщи стоит, а мне всего двести рубчиков не хватает.

Семён хмыкнул и спросил:

— Откуда же у вас эта книга?

— От деда, царствие ему небесное. Он в университете профессорствовал, а как на пенсию вышел — начал такие гроссбухи собирать. А мне они без надобности, я не профессор. Мне бы на пузырь собрать!

— И за сколько отдадите?

— А сколько не жалко!

Такого рода ответы всегда возмущали Долгова, ибо заставляли раздумывать, сомневаться, бороться одновременно с собственной скупостью и неоправданной щедростью. «Сколько не жалко!» Да у него каждый рубль на счету, чтобы до зарплаты дотянуть! Но руки уже потянулись за кошельком, а пальцы сами отсчитали три тысячных бумажки.

Мужчина выхватил их, коротко глянул, восхищённо ухнул, сунул в карман плаща и воскликнул:

— Спасибо, командир! Спасибо, благодетель! Читай, просвещайся! А я выпью за твоё здоровье! Зуб даю! — и побежал к ближайшему продуктовому.

Любимого Долговым сорта пива в «Перекрёстке» не оказалось. Сардельки в витринах-холодильниках мясного отдела не внушали доверия. Семён выбрал пару копчёных куриных окорочков, скумбрию холодного копчения без головы, упаковку сосисок, потом прошёл к стеллажам с пивом и, с тоской глядя на баварскую продукцию, поставил себе в тележку три бутылочки чешского, сваренного в Екатеринбурге. Он направился к кассе, но, спохватившись в последний момент, ещё сбегал за картошкой, макаронами, яйцами, сливочным маслом и йогуртами. Отстояв очередь в кассу, расплатился карточкой.

Уже дома, утолив голод курятиной с макаронами, Семён вспомнил про книгу. Достав её из наплечной сумки, брошенной в прихожей, прошёл в большую комнату, плюхнулся на диван и открыл титульный лист. На нём под большим словом «GRIMOIRE» можно было прочитать: «Hoc opus creatum ab eodem reverendo domino Abul-Ibn Qasim Khaldun Abu-s-salis fuit translata…» Место, где была напечатана книга, и год издания различить не удалось, поскольку нижняя часть листа оказалась запачкана чем-то чёрным.

Текст на латыни Семён даже и не пытался прочитать, а вот картинки и странные диаграммы рассматривал. Особенно Долгову понравилась серия гравюр, на которых изображался мужчина средних лет, постепенно изменявший внешность. На первой иллюстрации этот господин стоял нагой, разведя руки в стороны, в позе Витрувианского человека, только без дополнительных пар конечностей и без вспомогательных круга и квадрата, определявших его пропорции. На следующей тело мужчины покрывала чешуя, состоящая из неоднородных ячеек, похожих на кожу крокодила, но лицо и кисти рук оставались человеческими. Третье изображение показывало метаморфоз головы: пышная шевелюра исчезла, обнажив пятнистый череп; глазные впадины углубились, дополнившись остроконечными бороздами, уходящими выше исчезнувших ушей; снизу эту борозду окаймлял костный выступ, придавший черепу треугольную форму.

Семён отложил книгу и сходил на кухню за пивом. Отечественное «Крушовице» достаточно охладилось, чтобы температура могла скрыть все огрехи пенного напитка. Забравшись с ногами на диван, Долгов уселся по-турецки и положил фолиант на свои скрещенные голени. Отхлебнув из бутылки, он уставился на четвёртую гравюру. На ней нос существа, которое уже нельзя было назвать человеческим, сильно выдвинулся вперёд, а из задней части черепа, прорвав кожу, выступили остроконечные костяные отростки.

Следующие два рисунка показывали, как завершается превращение. Господин, бывший когда-то мужчиной в самом расцвете сил, становился неотличимым от дракона, а на седьмой гравюре он открывал когтистой лапой дверь, висящую в воздухе в центре овальной котловины с водопадом на дальнем краю.

Допив пиво, Семён отложил книгу в сторону и включил телевизор. Последние несколько дней Долгов смотрел сериал про бравого аналитика ЦРУ, который боролся с коварными террористами, лихо перебираясь по ходу дела из Лэнгли то в Йемен, то в Париж, то в Турцию, и раскрывал коварные преступные замыслы главгада. Но сюжетная канва в этот вечер пролетала мимо сознания, совершенно не задерживаясь в нём. Семён всё время возвращался мыслями к фолианту и гравюрам в нём. Неужели кто-то верил, что и в самом деле человек может превратиться в дракона? Неужели средневековые алхимики и натурфилософы не понимали тщетность подобных замыслов? Или же это сказки? А может автор этой книги намекал на что-то другое, а дракон является лишь метафорой?

Ох уж эти люди прошлых времён! Понять их нам, вечно куда-то спешащим и не желающим вдаваться в долгие размышления и рассуждения, почти невозможно. Средневековая замысловатость сейчас не в чести. Ныне чем короче — тем лучше.

Глянув на часы, Семён отправился в спальню, но заснуть сразу не получилось. Ему всё время мерещились то Витрувианский человек, стреляющий из пистолета с глушителем, то дракон, сидящий за компьютером и изучающий подозрительные финансовые документы. А когда Долгов несколько раз перевернулся с бока на бок, перед внутренним его взором возник посол Нарна Г’Кар из сериала «Вавилон-5». Г’Кар глядел на Семёна красноватыми глазами с золотистым отблеском и прижимал к груди кисти своих рук, затянутых в чёрные перчатки. А потом руки посла вдруг поднялись вверх и превратились в огромные кожистые перепончатые крылья…

 

Проснувшись утром, Семён долго с отупением смотрел на будильник, пытаясь понять, который час. Мысли путались, в голове стоял лёгкий туман. Без аппетита съев клубничный йогурт, Долгов с сожалением вспомнил, что вчера забыл купить хлеб. Сразу захотелось бутерброда со сливочным маслом.

Рабочий сервер ночью упал. Технический директор разослал всем сотрудникам по Скайпу уведомление, что нужные люди в курсе проблемы и скоро её решат. Пока же он рекомендовал не волноваться и спокойно попить чайку. Семён так и сделал. Потом Долгов прикинул, что ещё успеет сбегать в соседний дом за батоном и выпечкой. Но в ближайшем продуктовом не оказалось свежих булочек, а в следующем плюшки и слойки выглядели так, как будто по ним проехал маленький трактор.

В результате, перебираясь из магазина в магазин, Семён добрёл до супермаркета у дальней станции метро и уж там закупился всем необходимым. На обратном пути пришлось задержаться на автостоянке, помогая молодой маме загрузить в багажник машины пакеты с продуктами, усадить в автокресла двоих малышей-годовасиков, подмигнуть им и разобрать коляску. Долгов был отзывчивым человеком, добросердечность читалась на его лице и многие этим беззастенчиво пользовались.

Вернувшись домой и сев за компьютер, Семён узнал, что на работе давно всё починили. Начальник отдела накидал новых клиентов, которых требовалось проверить. А ведь были и другие срочные дела. Короче говоря, в этот день тоже пришлось трудиться без обеда, чтобы хоть как-то управиться с накопившейся текучкой…

 

Вечером, поужинав картошкой в мундирах и скумбрией, он включил сериал про борьбу с террористами, уселся на диване перед телевизором и вдруг затосковал, увидев на экране горы. Горы и море — вот чего ему всегда не хватало в суматошном мегаполисе. А ещё — тропинки, по которой можно было бы подняться на самую кручу; площадки, продуваемой всеми ветрами, с которой бы открывался лазурный залив, окаймлённый лесистыми мысами или островами, стайки белоснежных яхт в акватории и аккуратные домики под черепичными крышами на берегу.

А здесь… Семён окинул взглядом свою малогабаритную двушку. Пусть его нора и была уютной и вполне обжитой, но, зажатый между бетонными стенами, он порой ощущал себя бройлером на птицефабрике. И от дней, похожих один на другой, как два откормленных цыплёнка в соседних клетках, хотелось выть по-волчьи.

Конечно, в выходные можно погулять в парке. Если прийти туда рано утром, то не придётся каждую минуту жаться к обочине, чтобы не столкнуться с поклонниками бега или не попасть под колёса очередной ватаги велосипедистов. Но пруды или даже река не идут ни в какое сравнение с морем, таким безбрежным и многоликим, а холмики в парках — это вам не горы. Ставить их в один ряд — это всё равно, что соизмерять рекламный слоган и толстенную книгу.

Вспомнив про фолиант, Долгов выключил телевизор и взял в руки том в красно-коричневом переплёте. Раскрыв наугад, увидел гравюру, изображавшую почти то же самое, о чём он только что мечтал. На переднем плане — волны с коротенькими, но многочисленными щупальцами барашков, изрезанная береговая линия, изобилующая утёсами. В средней части картинки поднимались округлые лесистые возвышенности, сменявшиеся остроконечными горами вдалеке. И над всем эти великолепием парили драконы.

Семён вздохнул. Позапрошлым летом, после развода со Светой, он ездил в отпуск в Доломитовые Альпы и там в один из дней решил испробовать полёт на параплане. Пришлось отдать немалые деньги, подписать какие-то бумаги, потом выслушать инструктаж на ломаном русском от поляка средних лет, осевшего в Тироле. А когда всё это, плюс подъём на гору в кабине микроавтобуса, плюс новый инструктаж на точке запуска, осталось позади, и их тандем оторвался от края бугра, поросшего яркими полевыми цветами, Семён испытал невероятный, просто фантастический восторг. Паря в восходящих воздушных потоках, он ощущал себя вольной птицей. Их жёлтый параплан, похожий на слишком большую шкурку от банана, поднимался по плавной дуге над покатым изумрудно-зелёным склоном горы Сечеда, окаймлённым остроконечными клыками группы Одле. Повернув голову, Долгов увидел впечатляющую стену группы Селла с почти ровной линией светлых осыпей, делавшей этот массив похожим на исполинскую высокогорную крепость. А чуть южнее показался невероятный Сассолунго, король близлежащих долин. В какой-то момент пики этой группы напомнили Семёну драконов, ведущих неспешную беседу…

Ночью Долгову приснилась громадная гора, окружённая темными грозовыми тучами. И в отблесках ярких молний, зигзагами прорезавших мрак, скалы и осыпи этой вершины приобретали сходство с фрагментами туши исполинской рептилии, притаившейся во тьме. И когда внезапно налетевший ветер разорвал в клочья облака, выпустив на волю блестящий диск Луны, в её полночном серебристом свете гора и в самом деле превратилась в колоссального спящего дракона…

 

Следующий день выдался ещё более суматошным. Пытаясь не утонуть под девятым валом служебных дел, Семён лишь изредка повторял волшебное слово «пятница», да поглядывал на часы в правом нижнем углу монитора. Ближе к вечеру это слово странным образом трансформировалось в «Pain», а Долгов обнаружил, что напевает припев из суперхита группы «Imagine Dragons»:

 

Pain!

You made me a, you made me a believer, believer

Pain!

You break me down, you build me up, believer, believer.

 

И эти строки странным образом придавали ему сил. Впрочем, после ужина и очередной серии сериала Семён даже не заметил, как уснул, крепко и без сновидений.

Утром Долгов поднялся рано, позавтракал омлетом с жареными сосисками и выглянул в окно. Всю неделю стояла прекрасная солнечная погода, а к субботе небесная канцелярия зачем-то подогнала тучи. На улице сразу стало серо и уныло. Даша, хозяйка Сары и Фени, нарядила своих собак в комбинезоны, из-за чего четверолапые издали напоминали маленьких детишек.

В эту субботу Семён обещал Свете, что поможет ей с домашним ремонтом. Точнее, не он пообещал, а бывшая жена в своей обычной безапелляционной манере потребовала, чтобы Долгов явился к ней к одиннадцати часам. За семь лет супружества он достаточно наскандалился с этой женщиной, чтобы не спорить по мелочам. Но сейчас в душе поднялась упрямая холодная волна злости, и Семён решил, что ни к какой Свете не поедет. Перед внутренним взором появилась гигантская морда дракона, приоткрывшего левый глаз. Семён так отчётливо увидел радужку цвета расплавленного золота, в центре которой чернел вертикальный зрачок, что по спине пробежали мурашки.

Что это было? Наваждение? Подумав, Долгов решил, что сидение в четырёх стенах порядком утомило его за неделю, да и вообще организму требовалась небольшая физическая нагрузка. В парк! Это не горы и не море, но там хотя бы можно прогуляться не среди бетонных коробок, а на природе, пусть и порядком затоптанной. Одевшись так, чтобы не промокнуть под дождём, Долгов ещё захватил на всякий случай зонт. Он давно заметил, что этот аксессуар, носимый с собой, почему-то сильно понижает вероятность атмосферных осадков.

В цветнике возле дверей подъезда возилась консьержка, Марина. Заметив Долгова, она разогнулась, прижимая левую руку к пояснице:

— Здравствуй, Семён! Поможешь мне?

Обычно Долгов всегда отзывался на просьбы консьержки и в этот раз даже сделал шаг по направлению к цветнику. Но тут в голове раздался звук, похожий на отдалённый рёв колоссального существа, и Семён, сам не ожидая такого от себя, ответил:

— Здравствуй, Марина! Извини, я занят.

Потом достал из кармана наушники, подключил их к телефону и поставил песню «Imagine Dragons». В ушах загремели барабаны и высокий голос Дэна Рейнольдса затянул:

 

First things first

I'mma say all the words inside my head

I'm fired up and tired of the way that things have been, oh woo

The way that things have been, oh woo

Second thing second

Don't you tell me what you think that I could be

I'm the one at the sail, I'm the master of my sea, oh ooh

The master of my sea, oh ooh.

 

Шагая по заасфальтированной дорожке, Семён чувствовал, как понемногу уходит напряжение рабочей недели и как очищается от ненужных мыслей голова. Он — повелитель своего моря. Он устал от того, как всё было раньше. Давно пора всё изменить. Под чеканный ритм шагалось легко и приятно.

Внезапно музыка прервалась — кто-то звонил. Приняв вызов, Семён услышал голос Светланы:

— Долгов, привет! Ты проснулся?

— Да.

— Не забыл, что обещал ко мне приехать?

— Да.

— Приедешь?

— Нет.

— Почему?

— Не хочу.

— При чём тут «не хочу»? Ты же обещал! Давай, кончай придуриваться, Семён! Собирайся и дуй ко мне! Ты понял, Долгов?

— Я не приеду, — сказал Семён и добавил, чуть ожесточившись: — Ты сама захотела, чтобы мы расстались.

И ткнул пальцем в красный значок на экране телефона, разрывая соединение.

Света тут же позвонила второй раз, третий, четвёртый, но Долгов больше не реагировал на её звонки, а потом и вовсе отключил связь.

Когда-то ради этой женщины он был готов на любые безумства. Потакать её маленьким прихотям казалось таким естественным и приятным: ведь он любил её, как никого в этом мире. Им было так хорошо вдвоём! Но время шло, Светлана со всех сторон обставляла его красными флажками своих требований и запретов, а сама не желала обуздывать собственных демонов: зависть, трусость и вспыльчивость. И любовь ушла, как будто и не было её никогда…

 

Уже в парке Семён обратил внимание на двух раскрашенных гипсовых драконов, водружённых на высокие каменные постаменты по обе стороны от дорожки к прудам. Ему показалось, что чудовища смотрят на него с одобрением. Выйдя к Шибаевскому пруду, Долгов окинул взглядом серую гладь воды, отражавшей свинцовые небеса, уток, жмущихся к берегу, деревья с желто-бурой листвой, и вдруг представил себе, что за полуоблетевшими купами и кронами поднимаются остроконечные горные вершины. И тут Семён, наконец-то, понял, чего желает, и что ему требуется предпринять, чтобы эти желания сделались явью. Он снял с себя куртку, убрал её в рюкзачок к зонту и побежал по тропе вокруг пруда. Дышалось легко, организм работал, как хорошо отлаженная машина. Вперёд! Движение — это жизнь, а жизнь — это есть движение.

Два нижних водоёма быстро сменились дамбой. На бегу Долгов бросил взгляд на Конный двор, творение Доменико Жилярди, на бронзовых юношей, укрощающих коней. В голове вновь раздался звук, похожий на рёв дракона, и на этот раз казалось, что рептилия находится гораздо ближе, чем раньше. Семён подумал, что зверя внутри него слишком долго усмиряли и обуздывали, и что пора бы выпустить его на свободу. От этих мыслей, а также от бега, по телу разливалось приятное тепло…

 

Ночью Долгову снова снились горы и гигантский дракон. Чудовище проснулось. Громадные веки приподнялись, открыв золотистые глазищи. Но рептилия не двигалась, наблюдая за Семёном, и тому показалось, что на жуткой морде промелькнула хитрая полуулыбка.

В воскресенье последовала расплата: встав с кровати, Долгов почувствовал, что все мышцы, все связки болели. Даже просто ходить оказалось неприятно. Вот что значит малоподвижный образ жизни, который Семён вёл с весны. Когда-то в студенческие годы одногруппник уговорил Долгова пойти заниматься в секцию у-шу. После первого занятия в четверг самочувствие было нормальным. К субботе многочисленные интенсивные упражнения на развитие растяжки, которыми загружал их молодой безжалостный тренер, начали давать о себе знать. Преимущественно, в области поясницы и тазового пояса. А после утренней тренировки в воскресенье следующие трое или даже четверо суток Семён с трудом ходил, морщился при каждом движении, и не мог найти такой позы, в которой бы что-нибудь не болело. Он ощущал себя деревянным стулом, который пытаются распрямить.

Вот и сейчас было что-то в этом же роде. Сделав шаг, Долгов кривился, сделав другой — постанывал. Вот же, дурак, драконом себя возомнил. Да он в лучшем случае домашний хомячок-джунгарец, который сидит в своей уютной клетке и на волю не просится. А перед внутренним взором снова возникла драконья морда, и чудовище на этот раз смеялось над страданиями Семёна, обнажив разнокалиберные зубы и сузив жёлтые глазищи.

«Глумишься надо мною? А вот фиг тебе!» — подумал Долгов и поплёлся разминаться. Это было больно, очень больно, но Семён терпел, сжав зубы. И лишь когда одеревенение мышц и связок прошло, он позволил себе завтрак.

Свинцовые тучи, оседлавшие вчера небосвод, за ночь никуда не делись. Более того, они сгустились и начали орошать грешную землю мелким противным дождём. В такую погоду хочется сидеть дома у телевизора, укутав ноги теплым пледом и попивая глинтвейн. Но Семён оделся и направился на пробежку. В ушах гремели барабаны, а он наматывал круги по дорожкам микрорайона. В голове снова прояснилось: стало, наконец, понятно, что если не браться за вёсла, то ты так и будешь плыть по течению, провожая печальным взглядом интересные пейзажи, исчезающие за спиной.

И в понедельник Семён сделал то, чего сам от себя не ожидал. Утром он позвонил генеральному директору и попросил объяснить, когда сотрудникам их фирмы вернут бонусы. Шеф даже опешил от такой наглости и не сразу смог сказать что-либо вразумительно. Но когда Долгов настоял на прямом и честном ответе, признался, что о бонусах сотрудникам пока придётся забыть. Тогда Семён проинформировал генерального, что увольняется. Шеф уговаривал остаться, напоминал о сложной ситуации на рынке труда и намекал на ожидаемые райские кущи в следующем году, когда окончится бардак с этой дурацкой эпидемией. Убедившись, что все его аргументы не подействовали, директор попросил Долгова отработать не две недели, положенные по КЗОТу, а месяц. И лишь на это Семён согласился.

 

В тот же вечер Долгов купил билет на самолёт до Адлера. Куда конкретно и зачем он туда отправляется — Семён ещё не знал. Но судя по довольному рычанию, что прозвучало где-то внутри его сознания в момент покупки, он всё делал правильно.

Позже Долгов снова разглядывал гравюры той странной книги на латыни, а ночью ему снилось, что это он сам превращается в дракона, открывает дверь, висящую в воздухе, и улетает в далёкие края, где над остроконечными горами кружат целые стаи гигантских крылатых рептилий.

Месяц пролетел незаметно, так, будто дни, как листву, срывал с древа жизни крепкий ветер перемен. Не давая себе поблажек, Семён бегал при каждой удобной возможности, занимался с гантелями. Квартиру продавать не решился, договорился с дальним родственником, что тот будет жить у него, оплачивать все квитанции и каждый месяц перечислять на счёт Долгова небольшую сумму.

Светлана звонила несколько дней подряд и, наконец, даже приехала, чтобы понять, что произошло с бывшим мужем. Но, увидев, что никакой соперницы на горизонте не возникло, успокоилась, решив, вероятно, что Семён скоро перебесится и всё вернётся на круги своя. А Долгов не захотел её разубеждать.

За неделю до вылета он купил себе крепкие горные ботинки, термобельё, флисовые кофту и штаны, мембранную штормовку, коврик, спальник и рюкзак на пятьдесят литров. К снаряжению Семён тоже присматривался, но выбирать наугад не решился.

 

Улетал из аэропорта Внуково утренним рейсом. Салон новенького «Боинга» был заполнен от силы на два трети, но стюардессы всё равно не разрешали пассажирам рассесться посвободнее. С обеих сторон от Долгова расположились пожилые женщины. Со стороны прохода восседала седая, с аккуратной короткой причёской и ухоженным бледным лицом, одетая со вкусом в дорогие шмотки. У иллюминатора примостилась бабушка в тёмном домотканном платье. Её волосы скрывал чёрный платок с золотыми цветами. Чуть позже Семён разглядел смуглое морщинистое лицо с очень выразительными и живыми глазами.

Когда самолёт набрал высоту, женщины начали разговор, постепенно втянув в него и молодого соседа. Седая разглядела у Долгова светлую полоску на безымянном пальце правой руки и стала допытываться, почему такой симпатичный мужчина в разводе. Потом она вспоминала знакомых девиц на выданье, и с простодушной улыбкой предлагала устроить семейное счастье Семёна.

Смуглая бабушка слушала её слова и беззвучно посмеивалась. Когда элегантная дама понялась со своего кресла и направилась в хвостовую часть самолёта, женщина в платке обратилась к Долгову:

— Не слушай её, сынок. Не жена тебе сейчас нужна, по глазам твоим вижу.

Говорила она с лёгким акцентом, чуть растягивая гласные и причудливо путая ударения. Её голос, утративший с годами звонкость, обрёл невероятную теплоту. Слушая эту женщину, Семён вспоминал любимую бабушку Ларису, мамину маму.

— В сердце твоём зверь дремлет, и ярмо тебе без надобности. А что нужно зверю?

Семён посмотрел в агатово-чёрные глаза женщины, и вдруг разглядел там бездонные колодцы, на дне которых притаилось что-то таинственное и невероятно древнее, как сама мать природа. Пытаясь отвести взгляд, Долгов понял, что не может это сделать. Как будто тело ему не повиновалось, находясь под властью странных чар. А смуглая бабушка тем временем продолжала:

— А зверю нужна свобода, леса и горные луга, где он мог бы охотиться, один, или со своей стаей. Ты, сынок, ещё не понял, где твоя стая?

Лишь после этих её слов Семён смог моргнуть и шевельнуть головой.

— Н-н-н-нет. Я пока не знаю.

Бабушка улыбнулась.

— Ничего. Тот, кто сидит внутри тебя, скоро даст понять. И если нужен будет совет — приходи. Я живу в Ахштыре. Спрашивай Тамару Оздан, меня там каждый знает.

— А как вас по отчеству?

— Тамара Лориковна.

Тут на своё место вернулась вторая бабушка и продолжила неуклюжие попытки сватовства. Порой они выглядели так забавно, что Семён едва сдерживал смех…

 

При заходе на посадку Долгов увидел в иллюминаторе море. Оно было спокойным, лазурным, искрящимся в лучах высокого солнца. Ближе к берегу вода приобрела лёгкий коричневатый оттенок. Особенно это было заметно перед молом яхтенного порта. Семён ещё разглядел ослепительно белые сферические крыши спортивных сооружений, многоэтажки олимпийской деревни и лесистые горы с седыми вихрами кучевых облаков.

Приземлившись, самолёт долго катался по аэродрому, прежде чем остановился на площадке в стороне от терминала. Потом пришлось ждать, пока к трапу подъедут автобусы. Так что на поезд-экспресс до Красной Поляны Семён не успел. А ходил тот лишь один раз в сутки. Чуть в стороне от новенького терминала обнаружилась остановка рейсового автобуса. Белый «МАЗ» с номером «105» на электрическом табло подошёл примерно через четверть часа. Народ брал его штурмом, наплевав на всякие очереди. С трудом втиснувшись в переполненный салон, Долгов пристроился где-то в середине. Через головы многочисленных пассажиров не было видно ни дороги, ни окрестностей.

Минут через двадцать в мерном рокоте двигателя вдруг прорезались тревожные нотки. Мотор взвыл, закашлялся и затих. Водитель очень громко выругался не по-русски и выскочил наружу. Послышался душераздирающий скрежет, грохот и глуховатые звуки ударов мягким по твёрдому. Вернувшись на своё место, шофёр объявил, что машина сломалась.

Семён выбрался из автобуса, с наслаждением вдохнул свежего воздуха и огляделся. С их стороны дороги виднелся приземистый стеклянный павильон с белой надписью «Магнит» на красной крыше. На противоположной стороне шоссе за основательными заборами примостились частные владения, чуть облагороженные пластиковым сайдингом.

Семён обратился к парню, вышедшему из автобуса покурить:

— А где мы сейчас?

Парень заглянул куда-то за спину Долгову и ответил:

— Походу, у форелевого хозяйства.

— А что тут есть ещё кроме форелевого хозяйства и «Магнита»?

Собеседник почесал в затылке:

— Мост подвесной. А дальше — Дзыхринское ущелье. Водопад.

Это звучало многообещающе. Долгов решил не ждать, пока подадут другой автобус, вместо сломавшегося, а прогуляться. Он прошёл вдоль грязно-серого бетонного забора, спустился к реке и вскоре действительно приметил висячий мост. Сооружение выглядело не слишком надёжным, но кто-то по нему шёл. Забравшись на пригорок, Семён пролез между ржавыми арматуринами и очутился на дощатом настиле. Мост держали два толстых стальных каната, переброшенных между берегами Мзымты. Канаты соединялись металлическими П-образными полосами, на которых лежали в три ряда крепкие деревянные брусья. А уж поперёк брусьев были уложены доски, почерневшие от времени и кое-где полусгнившие.

Пройдя по качающемуся мосту, Семён остановился на середине, полюбовался крутым слоистым тёмно-серым утёсом, отвесно поднимающимся над рекой, глянул на серые воды Мзымты, несущиеся к морю, и после этого почувствовал где-то внутри себя барабанную дробь и довольный рёв колоссального существа. Перед внутренним взором возникли хитрые глазищи на скалящейся морде дракона. Видение было столь ярким и отчётливым, что у Долгова даже закружилась голова, и чтобы не упасть, ему пришлось ухватиться за канат.

Переправившись на другой берег, Семён зашагал по тропинке через лес. Дорожка была хорошо натоптана и поднималась всё выше и выше. А потом вдруг открылся край обрыва и запыхавшийся Долгов понял, что стоит на том самом утёсе, которым любовался с моста. В душе всё пело. Семёну казалось, что так великолепно он себя не чувствовал уже очень давно. Пожалуй, с тех пор, как уехал из Доломитовых Альп. Ему захотелось кричать от восторга. Вот где жизнь! Там, где горы, с которых сбегают бурные реки; там, где ущелья, поросшие тисом и самшитом и скрывающие внутри себя водопады.

Водопад он тоже нашёл, хотя для этого пришлось немного поблуждать по странному мшистому лесу и спуститься по осыпающемуся склону. Белопенные струи стекали в укромную овальную котловину, напоминающую торт Наполеон, укушенный остромордой лисичкой. Только в роли заварного крема выступали зелёные кусты, лианы и мхи, облепившие слоистые известняковые породы.

И тут у Семёна защемило в груди. Местность напомнила то, что он видел на гравюре из книги «GRIMOIRE». Той самой, где человек, превратившийся в дракона, открывал дверь, висящую в воздухе. В мозгу молнией вспыхнула странная догадка: а что, если фолиант на латыни не сборник сказок, не мистификация, не чьи-то выдумки, а руководство к действиям? Неужели отсюда можно попасть в другой мир?

Сердце вдруг забилось быстрее, а дыхание — участилось. Колени задрожали, и Семён медленно осел на ближайшую каменную глыбу. Может, и в самом деле стоит помахать ручкой нашей грешной Земле и уйти навсегда? Но готов ли он к этому? Всё-таки здесь его родной дом, а что будет там? Сможет ли он понять чужих, и захотят ли они понять его?

 

Погружённый в свои мысли, на обратном пути Долгов заблудился в лесу и дорогу к подвесному мосту отыскать не смог. Проламываясь через мшистые ветви, он несколько раз находил что-то похожее на тропинки, но те либо подводили к отвесным обрывам, либо исчезали бесследно среди деревьев. Семён уже прикидывал, есть ли шансы выбраться к обитаемым местам до темноты и готов ли он к ночёвке посреди дикой природы. От такой перспективы становилось немножко не по себе, почти как от размышлений о портале в другой мир. Но ему повезло. Вдалеке послышался собачий лай, и, подбежав к просвету между древесными стволами, он увидел двоих верховых на тропе внизу. Долгов отчаянно закричал, замахал руками. Всадники направились в его сторону.

Оказалось, что Семён наткнулся на спасателей из местного центра МЧС, выезжавших служебных лошадей. С собой они брали поисковых лабрадоров. Вот их то лай и услышал Долгов. Склонившись к чуть рыжеватой морде дружелюбной Ирги, Семён осторожно погладил лобастую голову:

— Спасибо тебе, собака!

А Ирга лизнула его в нос и в ухо. Светловолосая спасательница в сине-оранжевом форменном комбинезоне засмеялась:

— Вы ей понравились!

Женщину звали Анастасией, мужчину — Иваном. Вместе они дошагали до ближайшего села, именовавшегося Ахштырь. Услышав это название, Долгов вспомнил свою соседку в самолёте.

— А вы не знаете Тамару Оздан?

— Да кто ж её не знает! — улыбнулась Анастасия: — Она здесь и доктор, и психолог, и семейный терапевт. Если бы не Тамара Лориковна, я и не знаю, как бы тут люди жили.

Спасатели проводили Семёна до ограды беленого домика, крытого шифером, и распрощались. Им ещё нужно было расседлать и почистить лошадей. Долгов помахал рукой вслед и прошёл через открытую калитку. Постучав в дверь, он прислушался — из домика доносились едва слышные женские голоса.

Что-то мягко ткнуло Семёна бедро. Оглянувшись, он увидел очень лохматую серо-белую собаку. Долгов протянул ей раскрытую руку:

— Привет! А я тебя и не заметил. Ты здесь живёшь? — и когда его обнюхали и признали неопасным, осторожно почесал за висячим ухом. Собака зажмурилась от удовольствия, повела головой, потом подставила копчик. Семён провёл рукой по пушистой спине и поскрёб пальцами возле хвоста.

Заскрипела дверь и проёме показалась тоненькая темноволосая девушка. Быстро окинув незнакомца взглядом чёрных глаз, она спросила:

— Вы к бабушке?

— Да, — ответил Семён и для гарантии добавил: — К Тамаре Лориковне.

Вскоре он уже сидел за столом и уплетал за обе щеки горячую мамалыгу, захватывая ложкой из одной миски отварные каштаны, сдобренные аджикой и ореховым маслом, а из другой — акуд, блюдо из тёртой и давленной фасоли. Ещё на столе были домашний сыр и зелень. И Долгов признал эту трапезу восхитительной.

Тамара Лориковна ни о чём его не спрашивала, а когда он порывался что-то объяснять, остановила:

— Не сейчас. Завтра с утра всё расскажешь. Утро вечера мудренее.

Спать его уложили в маленькой комнатке без двери, где помещались только узкая кровать, да стул у окна. Когда хозяйка закрыла снаружи ставни, сразу стало так темно, что Семён не смог рассмотреть даже собственную руку, которой помахал у лица. Откинувшись на подушку, Долгов моментально уснул.

 

И приснилось ему, что это не подобие Витрувианского человека с гравюры превращается в дракона, а он сам. И это его кожа покрывалась чешуёй, и его голова вмиг облысела, и его череп удлинился и обзавёлся острыми выступами на затылке. Семён стонал, когда кисти рук становились когтистыми лапами, а руки вытягивались в крылья: он испытывал ни с чем не сравнимую боль.

А потом вдруг что-то ударило его в голову, затрещали доски и посыпались вниз щепки и обломки шифера. Оказалось, что это он так увеличился в размерах, что беленый домик оказался слишком мал для его нового тела. Выбравшись из-под обрушившейся крыши, Семён заревел и расправил кожистые крылья. От его громогласного голоса обвалились и шлакоблочные стены.

Подпрыгнув, он замахал передними конечностями и неуклюже взлетел, натыкаясь на деревья. Ветви хлестали его по носу и по глазам, и тогда Семён выдохнул из пасти пламя. Огненная струя моментально превратила зелень в пепел, который серым снегом закружился на ветру.

Набирая высоту, он сделал пару кругов над селом, а потом полетел вдоль реки. Зрение теперь позволяло видеть даже во мраке. Различив внизу подвесной мост, Семён обогнул утёсы и спикировал в узкое ущелье, отходившее вправо от широкого. Едва показалась котловина с водопадом, он так громко заревел, что заходили ходуном и тисы, и самшиты. По воде в озере разошлись круги.

Его невероятно чувствительные глаза узрели нечто в самом центре котловины. Сферу из воздуха, который был вовсе не воздухом, а чем-то другим. Облетев эту сферу, Семён понял, что вход располагается сверху. Несколько взмахов мощными крыльями, вираж, разворот — и крутое пике, чтобы войти в сферу под правильным углом.

Тьма моментально сменилась таким нестерпимо ярким светом, что пришлось зажмуриться. А когда он открыл глаза, то увидел берег моря, но не лазурного, а скорее зелёного, с полосами красноватых оттенков. Волны со светлыми барашками набегали на тёмно-серые слоистые береговые утёсы с пятнами изумрудной зелени наверху. Далее понимались округлые лесистые возвышенности, а над ними вздыбливались остроконечные пики, похожие на зубы. Самые высокие вершины окутывало рваное снежное покрывало.

Прислушавшись, Семён уловил мерный рокот прибоя, который иногда перекрывал чей-то рёв. Чей? Над ним пронеслась громадная тень, потом другая, третья. Его окружали крылатые собратья.

Вскоре показался синий дракон гигантских размеров. Он виртуозно поймал нужное воздушное течение и почти застыл в воздухе, рассматривая гостя своего мира. Через мгновение Семён уловил его мысленный зов:

«Лети за мной!»

Они пересекли цепь лесистых холмов и попали в широкую горную долину. Местный дракон скользнул на крыло и ушёл ниже и левее. Последовав за ним, Семён увидел огромное полукруглое отверстие в неровной толще камня. Именно в эту естественную арку и направился провожатый. За аркой открылся громадный пещерный зал полуцилиндрической формы. В исполинском помещении сидели и летали драконы всех мастей.

Приземлившись рядом с провожатым на площадке, отделённой от остального зала колоннадой сталагнатов, Семён осмотрелся. Пещера напомнила ему вокзал, но какой-то совсем уж циклопический. Из отверстий по бокам свода поступало достаточно света, чтобы разглядеть сложную архитектуру невероятного помещения. Очевидно, что над естественной пустотой в горе поработало не одно поколение здешних инженеров, и теперь это логово драконов больше походило на город будущего, чем все постройки Сантьяго Калатравы вместе взятые.

Тем временем синий дракон начал беззвучную беседу.

«Приветствую тебя в Драх’Кхарне, главной обители нашего славного племени! Давно уже здесь не появлялось никого из вашего мира. Я рад видеть, что у вас ещё не перевелись дерзкие и отчаянные».

Семён не нашёлся, что на это ответить и лишь выдавил из себя неуверенное «Здрасте». Провожатый продолжал: «Вновь прибывшие должны пройти карантин и заполнить подробные анкеты по формам «Д», «Кха» и «Рах» в мнемоническом кристалле», — после этой фразы дракон извлёк непонятно откуда прозрачный шарик, подбросил его левой лапой, поймал правой и протянул Семёну.

«Будь уверен, что в Драх’Кхарне оценят твои способности по достоинству. В управлении финансового контроля всегда нужны толковые специалисты. Но сначала — маленькая проверка на лояльность».

Синий дракон сделал быстрые жесты крылом и лапой. Перед Семёном повис в воздухе металлический диск, накрытый прозрачной колеблющейся полусферической крышкой. Долгов предположил, что это силовое поле. А под крышкой поскуливала дрожащая лохматая собака, напоминающая бобтейла со спутавшейся и свалявшейся шерстью.

«Ты должен съесть её, сейчас же. Во славу Драх’Кхарна!»

Семён с недоумением посмотрел на синего дракона, потом — на несчастную собаку. Ему стало невероятно жалко несчастное животное.

«Но я не ем такое! И вообще, я люблю собак! Люблю их живыми и счастливыми. Мне нравится их гладить, чесать, играть с ними».

Синий дракон заревел: «Безумец! Замолчи! Отрекись от своих слов немедленно! За такое можно попасть в Бездну!»

Семён без раздумий ответил: «Ни за что!» — и почувствовал, как каменный пол под ним провалился, а сам он полетел вниз. Долгов пробовал махать крыльями, но это не помогало. Его неудержимо тянуло в бездонную пропасть, где не существовало ничего, даже света и тьмы.

Последнее, что успел подумать Семён, была мысль: «Так вот куда делся Моргот-Мелькор!»

 

А потом он почувствовал, как что-то мокрое коснулось его носа. Открыв глаза, Долгов увидел лохматую собаку. Ту самую, с которой он познакомился вчера вечером.

— Ну, здравствуй! Ты здесь и будильником работаешь?

Собака радостно взвизгнула и лизнула его ещё и в ухо. На пороге показалась тоненькая девушка и запричитала:

— Ала! Перестань! Как тебе не стыдно! А вы идите за стол, бабушка уже всё приготовила.

На завтрак Долгова угощали акурчачей, яичницей с сыром, зеленью и тёртыми грецкими орехами, и ачашем, очень напоминающим хачапури, только вынутым из печи. Запивая эту вкуснятину ароматным свежезаваренным чаем, Семён едва успевал переводить дух от удовольствия.

Когда он насытился, внучка хозяйки быстро убрала со стола и исчезла из комнаты. Тамара Лориковна уселась напротив Семёна.

— Ну что, сынок? Удалось тебе понять, где твоя стая?

Долгов, не раздумывая, ответил:

— Да! Вы не знаете, здешним спасателям не требуются стажёры?

На морщинистом лице появилась тёплая добрая улыбка:

— От чего ж не знать? Конечно, знаю! Заур Царгуш собирался весной на пенсию. Говорит, что стар уже по горам бегать за собаками. Пойдёшь к нему в ученики?

Перед уходом обрадованный Семён осведомился:

— Тамара Лориковна! А вы не знаете, в Дзыхринском ущелье действительно есть портал в другие миры?

Смуглая бабушка вздохнула и ответила:

— Про портал ничего не скажу, а вот про ущелье… У абхазов есть много сказок про героя Сасрыкву, непобедимого витязя, закалённого в кузнечном горне и потому — непобедимого. Этот герой родился из камня, в который вонзилась стрела. Ну, там всё сложно… Говорят, что именно в Дзыхринском ущелье Сасрыква проник в подземный мир, когда братья столкнули его в пропасть. И тогда он победил дракона…

 

С севера пришли тяжёлые тёмные тучи. Они висели свинцовым пологом со вчерашнего утра, будто зацепившись за хребет Аибга, а когда стемнело, просыпались миллиардами снежинок. Семён и Настя, проведшие большую часть дня в патруле, с трудом добрались до базы. Тропу замело, и лошадки хакасской породы передвигались медленно. Пришлось даже усадить в сёдла собак, а самим идти рядом, чтобы хоть немного ускориться.

Расседлав и вытерев насухо лошадей, Долгов отвёл их в тёплые денники с автопоилками. Сам же направился в дежурку. Настя стояла у стены и озабоченно глядела на Ивана: тот говорил по рации. Когда женщина увидела коллегу, она выпалила:

— Группа пропала, пятнадцать школьников. Позавчера спустились с Каменного Столба. С тех пор на связь не выходили. Скорее всего заблудились по такой метели.

— А куда они шли?

— В нашу сторону.

Семён глянул на карту: по прямой от них до этой вершины, самой высокой точки хребта, не более двадцати пяти километров. Если группа двигалась в правильно направлении — то будет даже меньше. Но в такую погоду найти их очень трудно. Разве что собаки найдут след.

Иван оторвался от рации:

— Вы как, сможете ещё раз выйти? Понимаю, что устали. Всех, кто оставался на службе, я уже отправил прочёсывать лес. Больше просто некому.

Настя со вздохом кивнула. Половина спасателей конно-кинологического центра МЧС уехала в Москву на соревнования. Хорошо, что они взяли с собой голштинских и ганноверских лошадей, бесполезных в такую погоду. Но как же не вовремя разразилась эта метель!

Семён же просто сказал:

— Сейчас, только переоденемся в сухое. Свежие лошади ещё есть?

Иван посмотрел на бумажку перед собой:

— Можете взять Тумана, Агата, Вассу и Дайну, — потом ткнул в карту: — Первая группа направилась в этот квадрат, вторая — в этот, третья — сюда. Можете самостоятельно выбрать район для поиска.

Долгов кивнул, продолжая грустно рассматривать карту. Даже если поднять весь Ахштырь, в такую метель это не поможет. Слишком большая получается площадь поисков, а в условиях низкой видимости это всё равно, что искать иголку в кубанских полях перед жатвой.

Что же делать? И тут у Семёна зародилась безумная идея. Он сначала потряс головой, чтобы от неё избавиться, но потом решил попробовать. А вдруг? Чем чёрт не шутит?

Он зашёл в первый попавшийся пустой кабинет, не включая света уселся на стул и попытался вызвать в памяти начало того странного сна, что привиделся ему более года назад в домике Тамары Лориковны. С первого раза ничего не получилось. Вздохнув, Долгов достал из кармана наушники и поставил на телефоне суперхит группы «Imagine Dragons». Загремели барабаны и под их звук Семён начал вспоминать гравюры из книги «GRIMOIRE». Через несколько томительных минут перед внутренним взором возник Витрувианский человек с лицом Долгова и начал постепенно изменять внешность.

Когда воображаемые руки превращались в крылья, сердце Семёна на пару секунд замерло, но болевых ощущений, как во сне, не последовало. Зато упоение свободой, когда воображаемый дракон-Долгов поднялся в воздух, восхищало не меньше, чем давешний полёт на параплане. Он кружил над горами и лесами, пытаясь даже не увидеть, а угадать, где могут скрываться пропавшие дети. И к западу от села Аибга, между реками Псоу и Мзымта, нечеловеческими чувствами ощутил коллективный страх.

Дракон-Семён начал снижаться, и в долине небольшой речушки различил занесённый снегом палаточный лагерь у скалы, хоть немного прикрывающей от ветра. Долгов попытался запечатлеть в памяти местность, потом вскочил и побежал в дежурку. Глянув на карту, увидел название: река Арква. Обратился к Ивану:

— Берём этот квадрат.

Тот присвистнул:

— Далековато, — но возражать не стал.

Настя повела первый вездеход, Семён — второй. В свете фар снежинки казались стаями бабочек, летящих на огонь. Медленно двигаясь по колее, Долгов думал о заблудившейся ребятне, о том, как они мёрзнут в своих палатках. Синоптики обещали, что тучи уйдут в лучшем случае через три дня. А выдержат ли дети столько?

Примерно через час Настя отыскала удобное место для разгрузки. Лошадок вывели из крытого кузова по пандусам, навьючили служебными термосами с горячим чаем, сухими пайками и прочей поклажей, необходимой в таких случаях. Максимально утеплившиеся Настя и Семён позвали Иргу и Самсона. Собаки привычно расположились на сёдлах, и четвёртая группа спасателей отправилась в путь.

Метель не утихала. Казалось, что природа решили отомстить легкомысленным людям за всё то зло, что они приносили ей изо дня в день. Лошадки медленно брели по сугробам, нараставшим на грунтовке каждое мгновение. Люди старались не отставать.

Через четверть часа сделали первый привал. Настя дважды свистнула и собаки с лаем умчались в лес. Пока лошади отдыхали и жевали свой нехитрый корм, люди вслушивались в отдалённый лай, пытаясь понять по его тону, не нашли ли кого лабрадоры. Но тщетно. По прикидкам Семёна они ещё даже не добрались до речной долины Арквы. Но вдруг он ошибается, и его «драконье чутьё» — всего лишь самообман? Лучше перестраховаться и искать детей везде, где можно.

А потом они снова брели по снегу, сделавшемуся таким глубоким. После высадки первым шёл Туман, на втором участке его сменил Агат, но дальше Настя меняла ведущего гораздо чаще. Лошадки подустали.

Когда дорога резко отвернула на север, а по ощущениям Долгова им следовало идти на юго-восток, Семёна вдруг осенило. Он коснулся Настиного плеча в форменной зимней куртке и прокричал:

— Слушай! Тут недалеко есть скала, к которой иногда заходят группы. Давай проверим! — и указал на едва заметную тропу.

— Ты уверен? — Настю сильно утомил этот марш-бросок, поэтому ничего кроме усталости в её голосе не читалось. Семён кивнул, взял под уздцы Тумана и завёл его под деревья. Напрямик через лес они двигались совсем медленно. Долгов уже начал проклинать себя за глупость и авантюризм. А вдруг из-за его бредней они и сами замёрзнут в лесу?

Но тут за деревьями показалась тёмно-серая каменная глыба. Поросли мха, присыпанные снегом, казались рваным плащом, в который кутается могучий великан. Сердце Семёна заколотилось, как бешенное. Вот она, скала. Значит, детишки уже рядом. Он свистнул собакам. Ирга и Самсон тяжело спрыгнули в снег, отряхнулись, и побежали, временами проваливаясь почти с головой. Их верные лабрадоры тоже устали. Долгов тяжело вздохнул, зачерпнул ладонью пригоршню снега и потёр им горячий лоб. А если он ошибся?

Томительное ожидание прервал радостный лай собак. Настя встрепенулась:

— Нашли! Идём скорее!

А Семёна так измотали волнения и переживания, что он даже не смог ничего сказать. Ведя под уздцы Тумана, Долгов мысленно повторял про себя «Отче наш», единственную молитву, слова которой он знал. Возле самого склона Васса оступилась и упала. Пришлось поднимать уставшую лошадь и заново закреплять на ней вьюки.

Но вот, наконец, опасный спуск позади. Перед глазами Семёна мелькали рыжеватые пятна: это Ирга и Самсон носились от спасателей к засыпанным снегом палаткам и обратно. Ближайший к ним полог откинулся, и из-под него выглянуло испуганное лицо девочки-подростка. И Долгов с радостью наблюдал, как на этом побелевшем от холода веснушчатом лице появляется улыбка, сначала неуверенная, но потом всё более широкая и счастливая…