Жизнь без страха
Дмитрий неспешно шёл по маленькому залу прилётов владикавказского аэропорта.
По сравнению с огромными воздушными гаванями Москвы провинциальный аэропорт казался маленьким, словно игрушечным. А ещё очень старым, если не сказать древним. Советская архитектура, мрамор на полу и совковая учтивость персонала. Уборщица неторопливо мыла пол не обращая внимание на гостей горной республики ровно до тех пор, пока они не наступили на «помытое», за что сразу получили нагоняй.
Багаж пришлось ждать не меньше получаса. Такое ощущение, что из самолёта чемоданы носили вручную.
А ведь ещё думал не сдавать рюкзак в багаж, но тот не пролез в размерную рамочку.
Дмитрий чертыхнулся и взъерошил кудрявые каштановые волосы у себя на голове.
Возле входа толпились таксисты. Они вразнобой уверяли, что только у них лучшая цена. Хотя каждый минимум втрое завысил её.
Отбиться от них оказалось сложнее, чем в одиночку пересечь Большой Кавказский хребет.
Немного поодаль нашелся встречающий с табличкой, на которой маркером наспех написали его имя.
Табличку держал седой осетин в джинсах и клетчатой рубашке. Одежда простая, но опрятная, и даже выглаженная.
Дмитрий поморщился. Он с утюгом не дружил, а поскольку гладить оказалось больше некому, то так и полетел в не глаженных.
Осетин оказался приветливым. Его звали Аланом. Это показалось символичным. Алан из Алании, звучит как средневековое имя.
Он взял увесистый рюкзак и закинул его в багажник.
Дмитрий отошел покурить.
Никотин убивает, но это уже не имело значения. Для него не имело.
Засовывая зажигалку в карман ветровки, случайно задел рукой записку…
Вика…
Они поженились три года назад. Эталон счастливой семьи. И безумная любовь, и достаток, и планы на будущее. Через год — свой дом за МКАДОМ. На зарплату биржевого трейдера он мог себе это позволить, как сейчас позволял снимать шикарные апартаменты в центре Москвы. Через два — малыш. И так далее — лет на тридцать вперёд. Все рухнуло в один миг.
Дмитрий развернул записку и ещё раз перечитывает прощальные слова всё ещё любимой жены:
«Дима, я так не могу. Мне больно видеть, как ты угасаешь. Думала, что смогу, но я не такая сильная. И не такая смелая как хотелось бы, поэтому пишу, а не говорю тебе в глаза. Прости и прощай навсегда».
Хотелось её обвинить в предательстве, но какой в этом смысл? Вика и так была рядом первые два месяца после того, как нашли опухоль. Поддерживала как могла. А потом начались приступы. Переносить их оказалось безумно болезненно. Смотреть на мучения иной раз ещё сложнее, чем ощущать самому. И они оба понимали, что в последний из трех отведенных для жизни месяцев, будет ещё хуже.
Пепел упал на потрескавшийся от жары асфальт. Что стоит поднести листок к тлеющему огню сигареты и сжечь последнюю связь с прошлым?
Дмитрий затушил сигарету об урну. Аккуратно свёрнутая записка снова отравилась в карман.
Алан проявлял удивительное мастерство управляя легендарной для Кавказа «Ладой Приорой» и рассказывая о достопримечательностях Владикавказа.
В реальности город выглядел не столь привлекательно как в речах горца. Несмотря на свою уникальность и правильность с точки зрения градостроительства, большинство зданий построили уже в советское время, и сейчас они выглядели удручающе. Временами попадались даже полуразрушенные дома.
Обычные туры предусматривали сразу переезд в грузинский посёлок Степанцминда, где туристов ждали гостевые домики, но Дмитрий не хотел делать восхождение в толпе радостных отпускников. Он искал персональный тур. Вышло дороже, но деньги уже не имели значение.
— Почему решили подняться на Казбек? — Неожиданно спросил Алан.
— С женой планировали. Она любит такие путешествия.
— А она же что?
— Не смогла. Поэтому — сам по себе.
— Решили не менять планы?
— Что-то вроде того.
Дмитрий сам не знал, почему оказался в Осетии.
Пока остатки здоровья позволяли, не хотел бросать работу. Деньги Вике пригодились бы, когда его не станет. Вчера, как ни в чём ни бывало вернулся домой после очередного тяжелого трудового дня, а вместо ужина на столе ждала прощальная записка.
В тот миг казалось, что мир рухнул.
В памяти всплыло как они планировали летний отдых в горах. Как смотрели фотографии и мечтали, как будет чудесно оказаться на одной из самых высоких вершин Кавказа. Маленький осколочек рая.
Врач не советовал ехать. Могло стать хуже от перепада высот и нагрузок. Но в тот момент, когда записка выпала из обессиленной руки на стол, всё это перестало иметь значение.
Вечером написал на тот номер, которым хотели воспользоваться для поездки с Викой. А ещё письмо начальнику — заявление по собственному. Купил билет во Владикавказ, собрал рюкзак и утром садился в самолёт.
— Знаете, есть древняя легенда, — неожиданно заговорил Алан. — Про двух братьев-великанов. Одного звали Эльбрус, а другого Казбек. Оба слыли добрыми воинами, и никто не мог их сокрушить. Тогда враги сговорились и оклеветали старшего Эльбруса в глазах младшего, сказали, что он смеется над Казбеком у того за спиной и похваляется, что все их победы только его заслуги. Зло поселилось в душе юного воителя, и он отдалился от брата. Так и остался один-одинёшенек, гордый и непреступный.
— Грустная легенда, — Дмитрий тяжело вздохнул. Под стать его собственной.
Алан жил в небольшом доме. Именно в нем он и разместил дорогого гостя.
На пороге встречали полноватая хозяйка Алана и дочка Лали с непривычными для горянок голубыми глазами. Дмитрий ожидал увидеть молодую стройную горянку, но подтянутое и накачанное тело девушки говорило о том, что она знала о нагрузках не понаслышке. Да и краткой назвать её язык не поворачивался. Темпераментная даже в жестах.
Сытный кавказский стол встречал диковинной для столицы едой. В центре ароматно пахли традиционные осетинские пироги.
— Жил однажды в горах маленький, но гордый народ, — Начал очередную историю Алан. — Но погода в горах не радовала. Стихии обрушивали одну беду за другой. То дождь и град уничтожали посевы, то солнце их выжигало, да и земля не радовала плодородием. Тогда они взмолились Богу. Он предложил людям сделать подношения стихиям огня, воды и земли. Вот и сделали они три пирога. Стихии приняли подношение и смилостивились над горцами, а пироги стали символом трёх основ мироздания: Солнца, Земли и Воды.
После еды стали обсуждать маршрут. Варианта было два. Первый — северный — долгий и опасный через Кармадонское ущелье, большая часть которого — отвесный подъем. Второй — южный, от Степанцминда. Менее сложный, но в разы более живописный, если верить Алану.
Сложный маршрут Дмитрий не осилил бы.
На отдых отвели четыре часа, после чего они выехали в Грузию, чтобы выйти на маршрут рано утром.
В машине ехала и Лали. Она оказалась проводником. Это объясняло её отличную форму. Алан полпути сожалел о том, что уже слишком стар для восхождений, но горд, что его дочка пошла по его стопам, и лучше неё никто не знает как провести людей на Урсхох, как осетины называли Казбек.
Военно-грузинская дорога поражала свой красотой. Не сама дорога, разумеется, а виды вокруг.
Всё утопало в зелени. Густая трава ковром лежала на каменистых склонах. Рисунком на нём природа раскидала узоры из разноцветных горных цветов. Одинокие облака цеплялись за отроги скал. Дмитрий виде такое только в Альпах.
Дорога петляла серпантином, время от времени словно прорубалась сквозь горную породу. Внизу в ущелье журчали бурные воды Терека.
В Казбеги, как называл Алан Степанцминду прибыли ночью. Остановились у друзей осетина, а утром, Лали и Дмитрий с тяжелеными рюкзаками за спиной отправились в путь. Самые тяжёлые вещи, включая палатку достались московскому гостю на правах мужчины. Он не стал отказываться, хотя и не знал, сможет ли выдержать такую нагрузку.
Горная тропа, утоптанная туристами, не доставляла проблем пока светило солнце. Но погода на высоте переменчивая. Дождь налетел внезапно, пронзая одежду влажными каплями-пулями. Не прошло и десяти минут, как куртка и футболка под ней промокли насквозь.
Лали тоже вымокла, но не подавала виду. Девушка большую часть пути молчала, лишь изредка давая указания по маршруту. Дмитрия это устраивало. Его не интересовали переживания других. Прежде всего потому, что не хотел делиться своими.
По пути они заглянули в каменную Гергетскую церковь, полюбоваться фресками XIV века. С возвышенности, где стоял храм, открывался завораживающий вид на Дарьяльское ущелье.
Дмитрий смотрел и думал о бессмертии. Словно жизнь здесь не менялась от сотворения мира.
Спустя час спустился густой туман, сокрывший величественные вершины белесой пеленой. Осетинка сказала, что пора ставить палатку.
Едва рюкзак казался на земле, сама же и принялась за сборку. Девушка не привыкла полагаться на мужчин.
Дмитрий почувствовал, что подкатывает очередной приступ. Под предлогом нужды он поспешил отойти подальше от лагеря. Не разбирая дороги, шёл лишь бы никто не увидел его слабости, пока мозг не пронзила острая боль. Зрение и слух отключились, оставив одного в пустоте и безмолвии туманной бездны.
Нога поскользнулась на мокром камне. Сколько он покувыркался вниз по склону, Дмитрий не знал. Он упал на дно расщелины и отрубился.
Спасительная темнота…
Очнулся от того, что кто-то поливал лицо водой из ручья и бил по щекам.
Веки не хотели слушаться, в глазах всё плыло. Когда зрение вернулось он увидел перепуганное лицо Лали.
— Какой черт тебя сюда понёс! Пошевели руками и ногами! — Кричала девушка, ощупывая при этом его конечности, проверяя, нет ли переломов.
Дмитрий ничего не ответил, только исполнил просьбу.
— Слава Богу! У тебя кровь.
Мужчина провёл рукой по лицу. Кровь текла из носа.
— Нос разбит и возможно сотрясение. Вернемся в лагерь, переночуем и вернемся.
— Нет, это пустяки. Я хочу дойти до конца.
— Сотрясение — это не пустяки. В другой раз поднимешься.
— Другого раза не будет, — Дмитрий с трудом приподнялся и сел. — Кровь не от сотрясения. От приступа, у меня опухоль мозга. Другого раза не будет потому, что жить мне осталось около месяца. Это мой последний подъем.
Девушка опешила. Необузданное пламя в глазах потухло. Сменилось взглядом полным боли.
— Не надо.
— Не надо чего?
— Жалеть меня. Я знаю на что иду, чем рискую. Это мой выбор. Но мне потребуется твоя помощь.
— Это слишком большая ответственность…
— Я заплачу вдвое.
— Дело не в деньгах…
— Лали, — Дмитрий взял осетинку за руку. — Помоги мне, пожалуйста.
— Это так для тебя важно?
— Всё, что у меня осталось в жизни. Последняя мечта.
Девушка колебалась. Потом встала, у посмотрела на спутника.
— Идти можешь?
— Да, только дай мне минуту прийти в себя, — Дмитрий попытался улыбнуться. Затем посмотрел по сторонам. — Но без понятия, куда идти.
— Тут не ты проводник, — теперь улыбнулась Лали. Едва ли не впервые за всю дорогу. — Духи гор подскажут.
— Ты веришь в духов?
— Я верю в то, что есть. Думаешь, как тебя нашла. Они всегда помогают путникам, если у них чистое сердце и добрые помыслы. Но можешь считать это ещё одной здешней легендой.
До лагеря шли медленно. Пострадавшее от падения тело ныло от боли. Лали это понимала и не торопила спутника.
Ночевали в палатке, предварительно приготовив на горелке еду.
Утром разбудило пение дивных птиц. Быстрый завтрак, и ещё до рассвета путники тронулись на штурм вершины.
Дорога преобразилась. Поросшие травой и мхом склоны, сменяются мёртвой каменной мореной, плавно переходящей в ледник. Иногда лёд пронзают русла небольших ручейков.
Следующая стоянка на высоте трёх с половиной тысяч метров. Здание старой метеостанции тридцатых годов прошлого века служило пристанищем для альпинистов.
Дмитрий назвал её Фортом Бойярдом. Здание не было столь огромным, но издали очень походило на французскую крепость.
Надолго останавливаться тут не стали. Лали заверила, что совсем немного до другого места, которое им обязательно нужно посетить.
На высоте четырёх тысяч ста метров над уровнем моря, если верить GPS осетинка остановилась возле очередной скалы.
— Нам наверх.
Дмитрий посмотрел на скалу.
— Не похоже на пик Казбека.
— А это и не он. Альпинистским снаряжением пользоваться умеешь?
Мужчина кивнул.
Лали взбиралась первой. Вбивая клинья, и крепя веревку. Старик Алан действительно научил её многому.
Они поднялись более чем на триста метров, когда уступ, на который только взобралась осетинка обвалился. Девушка полетела вниз.
Дмитрий среагировал мгновенно. Ледоруб впился в породу, а он покрепче схватился за верёвку. Рывок, не застал его врасплох. Лали пролетела мимо него и повисла в десятке метров ниже. От удара о скалу она отключилась.
Метрах в двадцати выше виднелась площадка. Снова стал накатывать приступ. На спуск времени не было. Привязав верёвку с девушкой к себе, Дмитрий полез вверх. Боль уже колола иглой в мозг. Решение пришло быстро. Остаток пути он карабкался без страховки. Забравшись на уступ, затащил наверх девушку и отрубился.
Когда сознание вернулось, Лали сидела рядом. В глазах читалась благодарность. Она поняла, что он сделал и каких усилий это стоило.
— Зачем мы сюда лезли? — просто спросил мужчина.
— Это скала Мкинваи, а место называется Бетлеми. Пошли.
Идти пришлось не так далеко. Они подошли к пещере с куполообразным сводом.
— Мы в монастырском комплексе. — Осетинка подошла к чему-то напоминающему христианский церковный престол. — Местные считают это место пределом святого Георгия. Они же рассказывают о легенде, что праведный человек, помолившийся в храме получит благословение Господа и исполнение своего самого заветного желания.
— Ты в это веришь?
— Важно не во что верю я, а во что хочешь верить ты. Помолись.
Лали вышла из пещеры, оставив спутника в одиночестве.
До вершины добирались уже с трудом. Медленный темп негативно сказывался на запасах кислорода, но измученные подъемом тела уже не так слушались своих хозяев. Однако, ни у кого и в мыслях не было отступить.
Дмитрий тяжело упал на снег и смотрел с пятитысячной высоты на мир внизу.
— Зачем тебе всё это на самом деле? — Лали села рядом и устало опустила голову ему на плечо.
— Нельзя жить в страхе перед смертью. Ты словно становишься пленником в клетке. Вроде и свободен, но каждый раз ограничиваешь себя во всем, опасаешься потерять то, что есть. Забиваешься в раковину собственного ужаса. Это не жизнь. Раньше думал, что жизнь, но не сейчас. Мне немного осталось, и я не хочу встретить конец своего пути трусом, прячущимся от большого и опасного мира. Не хочу жить мертвецом. Предпочитаю умереть живым. По-настоящему живым.
Лали улыбнулась и неожиданно поцеловала спутника в щёку.
Дмитрий достал из кармана промокший листок бумаги и бросил его вниз.
Группа оказалась разношёрстной. Опытные альпинисты мирно общались с явными новичками.
Девушка-проводник, стала рассказывать о маршруте, опасностях и том, как себя вести в пути. Люди слушали, стараясь запомнить каждую мелочь.
Потом заговорил мужчина.
— Урсхох любит смелых и помогает чистым сердцем. Он подскажет путь, если собьётесь с горы, и защитит от непогоды и лавин. Но карает тех, кто не относится к нему с уважением. А самым отчаянным, он даже исполнит их сокровенные желания.
— Вы верите в эти старые легенды? — спросил юноша лет двадцати пяти с селфи-палкой в руках.
— Верю, — коротко ответил Дмитрий и обнял Лали. — С Богом! Вершина ждёт нас.