Отгрызи себе хвост

Оцарапав притолоку, лохматое существо занесло ящик в прихожую. Ухнуло, осклабилось. Экспедитор в фирменной бейсболке протянул прозрачный бланк:

— Приложите ладонь сюда и сюда.

— Я лучше распишусь.

— Как угодно.

Я расписался. Плевать.

Экспедитор кивнул и покосился на окурок.

Хлопнула дверь.

Ящик загромождал коридор. Деревянная обшивка. Допотопная, как сигареты и флоппи-диски. Плохо оструганные доски. Кусок бечевки. Погнутый гвоздь. Внутри кто-то шевельнулся.

А?

Нет, показалось.

Мешает проходу. Втянув живот, протиснулся в комнату. Прошлепал по пыльному полу лаптями: шлеп, шлеп… Лапти сам сплел. А что, нельзя?

В углу нашел молоток и острую железку. Вернулся к ящику. Примерился. Бах, бах! С двух ударов оторвал доску. Еще оторвал. Еще.

Вот оно, чудо. Эталон прогресса. Забытая сенсация, ширпотреб эпохи.

Металлопластиковый бокс. Кубик с ребром восемьдесят сантиметров. Задняя стенка из цельного листа. Боковые — с решетчатыми окошками. Карцер для колобка. С моими габаритами туда залезть почти нереально. Первая модель. Неуклюжая, экспериментальная. Успешно забытая.

Купил это барахло с дикой скидкой. Обеспечивает всего три сеанса проецированного эффекта воспоминаний.

Божешш, как там, наверное, тесно. Эргономика отрицательная, комфорта ноль. Попробуй залезть в эту конуру. Не собака же. Впрочем, дело добровольное. Захочешь — впихнешься.

А, плевать. Три сеанса восстановленной памяти. Мне они сейчас…

Помогут?

Днище с приваренным картриджем затянуто дешевым ковролином в цветочек. Наверное, чтобы народу внутри было веселее.

Веселее? Я осмотрелся, словно впервые попал в свою комнату. Диван. Кресло. Торшер. Хоть сейчас снимай ретрофильм. Стол, скатерть, остатки обеда. Вчерашнего. Под столом йокки с вечно голодной физиономией. Чихающий ворчливый йокки, достойный спутник одинокого пенсионера.

Единственное сокровище — инкрустированный аметистами хвост на стене. Пятьсот лет назад вешали фамильные мечи и булавы.

Ёкала печень. В правом боку словно включили маленькую лампочку. Или зажгли церковную свечку. Слева не зажигали никогда. Только если быстро бежал. Но я уже несколько лет не бегал.

Постоял возле серванта. Посмотрел на кувшин с остатками медовицы. Почесался. Прошел к компу. Это настоящий пэка раритет. Смешно. Я его раз шесть или семь раз ронял, как-то сам на него свалился. Обвязал кейс капроновым шнуром. Ничего, работает.

Не удержался, набрал шифр своей империи. Акции клана Безоса поднялись на восемь процентов. Продать к черту! Инвестиционный фонд освоения космоса требует пятнадцать миллиардов. Отказать к черту! Правнучка основателя L'Oreal Франсуаза Бетанкур-Майер устраивает благотворительный пикник на Байкале. Я подумал и зарезервировал гидросамолет.

Что еще? Племянник бога Антарктиды вызывает на дуэль. Щенок. Я его левой ногой в лед вколочу! Разозлился и купил бриллиантовый гарнитур из уэльской коллекции. Вот так, нажатием клавиши компа взорвал аукцион. Двести семьдесят лямов, как одну копейку.

Слегка успокоился.

Ладно, больше не хочу тянуть время.

Пора лезть в чертову конуру. Были когда-то в Азии такие «тигриные клетки» для пыток. Пленник в них едва помещался и мог лишь сидеть, прижав подбородок к коленям.

Сейчас в моде элегантные кэш-шлемы и роскошные мнемокапсулы. Бешеная популярность. Но очень дорогие. Говорят, что в них заключен дух отца-основателя. Ха!

У каждого из нас есть свободная ячейка памяти, портал возвращенной реальности.

Насколько умело и грамотно мы их используем? Используем ли вообще?

Согнулся, встал на четвереньки, йокки недоуменно пискнул под столом.

Ворочаясь и мыча, вполз, втиснулся в ящик. Скелет протестующе скрипел.

Устроился, согнув колени.

Вздохнул, глупо зажмурился и нажал кнопку.

Дззынь!

Звонок заверещал, как птенцы в гнезде.

— Ай!

— Гу-у!

— Ой!

Кто там кричит в прихожей?

Я рассержено вышел в коридор и застыл при виде мохнатого урода, обнимающего мою маман. Похож на йети. Ну и плечи! Набедренная повязка, лапти, яркие бусы. И как это понимать?

Мама растерянно вчитывалась в гербовый лист.

— Это твой брат!

— Передача «Не ждали»? — хмуро поинтересовался я.

— Ээ… настоящий!

— Спасибо, мамуля, порадовала!

— Прости! — она всхлипнула.

— Что ты! С детства мечтал о младшем братике. Общие игры, радостные шалости, липкая конфета на двоих…

— Это старший! — пролепетала ма и разрыдалась.

Мы с чудищем невольно подались к ней. Добрые сыновья, ха!

— Двадцать лет… — роняла слезы маман. — Распределение. Чувашский заповедник. А там... шурале. А мне двадцать. А он стихи читал…

Слыхал об этих лешаках. Хм, они, оказывается, ловеласы.

Она лепетала про выкидыш, амнезию, шок. Ладно уж, не мне осуждать. Спасибо сервису поиска родных по хромосомному коду. Слава демократии энд толерантности.

Здоровяк отстранил мамашу, что-то прорычал и с явным достоинством мне поклонился. Видать, почуял, плебей, превосходство. Я немедленно возгордился. Амбиции диванного лидера. Кланяйся, старшой. Признавай хозяина, почему бы и нет? Ладно уж, я добрый лорд. Вот, даже великодушно решил показать этому гибриду свою мансарду. Гнездо нового сапиенса, 4D стены, экран, свечи, бар и витраж. Го-о: восторг примата! Традиционно инкрустированный аметистами хвост, горный хрусталь с каплей крови кобольда, портрет Джужу-Вий еще больше восхитили родственничка. Увидел жемчужную статуэтку космонавта: га-га? Взял томик Гумилева: гу-у! Ну и ну, буквы знает?

Потом он спустился к маме. Гукает, урчит. Вот чучело.

Я задумался. Если его обучить простейшим командам. Тренировать, как шимпанзе. Он ведь здоровяк. Это хорошо.

Я дважды ломал ребра; он сможет хватать меня за ногу, когда я срываюсь с крыши в кульбитах паркура. И будет стоять рядом у норы, когда из нее вылезет самец степного кошмарника. И станет трубить в День медовухи, когда я буду пить из ледяного жбана. И разорвет ручного волка наглого Ахиллеса. Мой чумовой домашний монстр Гугу.

Я теперь смогу участвовать в «Ликовании холмов», когда миллионы икариад июньским полднем взмывают к солнцу, чтобы в жаркой синеве лишиться восковых надкрылий и осыпаться пылающей тучей. А ты стой, да подставляй лицо и руки, чтобы они покрылись пигментами драгоценных панцирей.

Мы с ним поднимемся на базальтовые скалы, где среди кристаллов халцедона можно поймать эффект «лучевого бумеранга». Прыгая через трещины, важно оказаться в точке пересечения танцующих лучей, чтобы на мгновение ощутить отчаяние смерти и восторг воскрешения. Так любители острых ощущений едят ядовитого фугу в японских ресторанах.

А когда я вольюсь в безумный марш толпы торжествующих «гончих псов», шурале будет шагать за мной, волоча рюкзак с шутихами, стеклянными факелами, бычьими мослами, разорванными журналами и мазью… много мази от царапин и укусов болотных котов.

Он поможет и защитит в поисках гиацинта-невидимки.

И при спуске в котлован слепых зубастиков.

И во время олимпиады лунного затмения.

И мы попадем… я попаду в рейтинг индустрии «Лучших Развлечений Планеты»!

И напишу гипер-эссе о приключениях и счастливых победах!

Всегда, везде, бессменно рядом со мной будет вышколенный слуга: помогать, упреждать, страховать, охранять, тот, кто готов сложить голову за любимого хозяина.

Любимого. Хм-м…

Он прибавит мне значительности пребывания в этом мире. Этот Гугу. Или Паспарту?

Хлопнула дверь. За окном прожужжал таксолет.

— Ма! А где…

— Сынок…

— Восемнадцать лет «сынок»! Где этот… мохнатый?

— Их выпускают лишь на день. Национальная традиция шурале: «Поклонись брату».

Этот урод свалил обратно в свою резервацию?!

Вот я сижу и думаю: как это несправедливо. В одночасье обзавестись крутым чудищем, отвергнуть, принять и …потерять его. И зачем я живу на свете весь такой современный, гордый и независимый? Я пью хитрый мед и слушаю «Рёв Зубата», курю сладкую травку и трусь пупками с Лягухой. Имею гиперсвязь, кибертранс и маскарад оборотней. У меня есть будущее.

Но брата нет.

И я готов плюнуть в мантикору, и не играть в кости под кости, и даже пришить обратно свой хвост… но только… не могу вернуть поклон старшему брату.

Ему что, дикий лес дороже семьи?

Вот гад!

Дззынь!

Стих метроном. Растаял сон. Эффект чуда обнулился.

Сопя и дергаясь, я вылез из клетки. Оцарапался. Прищемил палец. Скривился, выругался.

Осмотрелся. Диван, кресло, торшер, грязная скатерть.

Прошел на кухню. За мной плелся йокки. Тихо рычал. И я тоже.

Зачем ОНИ продают этот хлам? Я уперся в подоконник. Им проще сжечь весь склад, нежели развозить единичные заказы. Странная политика, странная экономика. В чем выгода?

Опять проснулся правый бок. Наверное, от сидения в тесноте.

Мама давно умерла. Или только кажется, что давно? Не в прошлом году?

Были две жены. Были да сплыли.

Этапы жизни, как череда замкнутых пространств. Мы попадаем из клетки в клетку, оказываясь в непредвиденных ситуациях. Вся моя жизнь — коллекция клеток бунтующего неудачника, мечтающего о подвигах.

Он там как? Живет в лесу? Наверное, совсем одичал. Или… умер.

Я потер бок. Поморщился. Закурил, выпуская дым в треугольное оконце.

Три сеанса. Один прошел. Остались два — концентрация впечатлений при повторе.

У людей говорят, что близок локоть, а не укусишь. Мы перефразируем с более глубоким смыслом: «Сумей отгрызть свой хвост». Сумей пожертвовать частью целого. Частью души? Совести, принципов, морали?

Сумей отгрызть свой абсурд…

Йокки прыгнул на подоконник, лизнул стекло, начал умываться. Я неожиданно погладил зверька. Йокки удивленно хрюкнул и попятился.

Зачем мне эта клетка? Реанимировать фамильную гордость?

Выгрузить заплесневелую мораль из громоздкого сундука в черепе?

Сконструировать семейную реминисценцию. Ой, прямо расплачусь от сентиментальности: нужно поверить в себя через жалость, раскаяться через обиду. И воспрянуть сквозь развоплощение идеалов.

Вернулся в комнату, сел к компу. Империя. Моя великая империя. Божешш, какой маразм! Сидя в клетке, годами создавать игрушечный образ олигарха.

Хотя не один я так живу.

Блямкнул вызов почты. Сообщение фирмы.

Ага. Вот и сыр.

Уважаемый бла-бла-бла!

Рады вас приветствовать бла-бла.

И обрадовать отличной новостью!

Приобретенная вами модель предусматривает смену картриджа и усовершенствование товара до многократного использования.

Вам не нужно платить.

Только заключить договор на добровольное чипирование…

С уважением бла-бла.

Моя ладонь получит штрих-код от лукавого?

А плевать… я покроюсь шерстью и со временем превращусь в экзотического грузчика вашей корпорации. Или говночиста.

Политика мирового господства начинается с массового абонирования клеток и клеточек.

Можно было бы поразмышлять о нравственности в рамках духовного концептуализма. Но я поспешил в туалет.

Амбиции. Кругом амбиции с запахом утерянного достоинства. Меняю сдохшую самоуверенность на летаргию тщеславия. Эгоизм — на эготизм. И форс на фарс.

Спустил воду.

А вот кукиш вам из гениталий!

Обломаетесь. Пусть ваша корпорация существует с микроскопическим минусом в активе.

Я подошел к стене, пощупал пыльный хвост.

Брошу курить.

Сотру… пф-ф… уничтожу проклятую империю.

Буду читать. Буду бегать по утрам. Начну учить йокки разговаривать!

И… не знаю… постираю скатерть.

И накоплю на билет в Чувашию.

Я покосился на клетку. У меня еще две попытки.

Две!

Поэтому весь мир пока еще принадлежит мне.