Semper arbitrium est
Странная она штука − Судьба...
Жизнь Всеволода Линева, после того случая с гномами, а так же с его собственным карьерным ростом, можно сказать наладилась. Даже подневольная миграция из родного измерения "Земля XXI" в этот откровенно мифологически-сказочный беспредел, воспринималась уже не полнейшей катастрофой, а всего лишь превратностью Фатума...
Короче, если взглянуть объективно то всё в полном ажуре! Хорошая, а временами так и отличная, успеваемость в магической школе. Работа по профессии, что обеспечивала не только поддержку штанов, но и приличные, по местным меркам, заработки вкупе с уважением коллег и восхищением клиентов. Заметный прогресс на личном фронте... Ведь целибат для молодого здорового парня не есть хорошо, а иметь сексуальные отношения с реальным суккубом, переживания более чем пикантные, не говоря уж о степени приятности оных.
Всё это Севу конечно радовало, но...
И это очень большое "НО"! Парень никак не мог выкинуть из головы тот приснопамятный разговор с главой гномьего клана (стариком Горо), но прокручивал в мыслях снова и снова слова, что сказал тогда:
"Я думаю о последствиях нашей... Хм... Моей затеи. Что она принесет вашему миру? Ведь я знаю, что принесло моему, неудержимое развитие техники. Не надо было... Но мне так хотелось стать здесь хоть кем-то!.."
Человек терзаемый страхом и неуверенностью пытался донести, сквозь этот толстолобый череп, свое беспокойство − масштабы проблемы − до сознания гнома. Без толку! Тот не видел и не хотел ничего видеть дальше своей частной выгоды. А попыхивал вонючей трубкой, добивая Севу каверзнейшим вопросом: "А что мир? Ты настолько всемогущий провидец, что можешь видеть ВСЕ последствия для ВСЕХ живущих здесь?"
Нет, предвидеть так широко и глубоко Линев не мог. А если уж совсем на чистоту, то меркам этого мира не мог вообще. Любой прыщавый подросток и даже ещё более юный отрок разбирался в методах и способах пророчествования гораздо лучше него − обычного земного парня с постсоветского пространства.
Нет, он разжился-таки огамическим набором для предсказаний, с подачи Нгоро: Севиного однокашника и отпрыска того же гномьего семейства − будь трижды не ладен этот ваш "огхум"! Но раскидывая палочки, с нанесенными на них чертовками, молодой человек подспудно чувствовал себя идиотом, что мается откровенной фигнёй.
И дело даже не в отсутствии веры в реальность и эффективность таких действий. Он уже достаточно часто видел, как, в менее скептически настроенных руках, этот инструментарий отлично работает. Но побороть предвзятость, а главное ощущение какого-то костыля, самолично привязываемого к здоровой ноге, Всеволод никак не мог!
С картами Таро дела обстояли и того хуже. Ни в том смысле что парень не смог ими овладеть… Смог как раз таки и даже ещё как! Однако "инструмент" этот на деле и вовсе оказался не про предсказания. Скорей уж про транспортное средство... Ну а то, как граждане магуйствующие из Севиного родного измерения использовали это "средство", так просто из области забивания гвоздей микроскопом − к адекватным магическим технологиям отношения вообще не имеет!
Отложив грифель, Всеволод поднес кусочек картона поближе к глазам и критически осмотрел набросок, сравнивая его с "натурой", которая в расслабленной позе устроилась у него на кровати, скрестив ноги так, что разрез на юбке не оставлял вообще какой-либо работы воображению. Сделав над собой усилие он оторвал-таки взгляд от манящей игры светотени, что устроили белоснежная кожа её бедра с темным омутом промежности. Парень коротко глянул на точно такие же листки, что в изобилии, и в разной степени готовности, валялись на столе.
Сева с облегчением отметил: наконец-то ему удалось ухватить самое главное − изображение обрело жизнь! Сплетение штрихов и линий будто бы чуть вибрировало, и портрет прекрасной валькирии, изображенной в обеих её ипостасях, тоже теперь наблюдал с карточной заготовки за молодым человеком, даже будто бы изобразив воздушный поцелуй.
− О да... Так уже лучше, − промурлыкала она чувственно, приподнимаясь на локтях и подавшись вперед. − Теперь то я тебя чувствую! И ты должен почувствовать − ощутить, увидеть во всех мельчайших подробностях, образ того кого хочешь. В призыве самое важное это желание: чем сильнее, там лучше.
− Когда ты пришла у меня возникло совсем другое желание, которое ты, моя милая наставница, безжалостно зарубила на самом корню. Уж что-что, а сделать домашку по рисованию я вполне могу и сам. Но вот так высокохудожественно помять простыни у меня самого никогда не получалось! − Линев снова принялся склонять свою демоническую подружку к тому чтобы она сменила гнев на милость и согласилась с ним на пару и без промедления согрешить... пока на то есть время.
− Кто про что, а вшивый про баню! Вижу я, как ты вполне можешь. Вон ведь сколько заготовок без толку испортил, − указав подбородком на ворох черновиков, барышня саркастически фыркнула, сверкая рептилоидно вытянувшимися зрачками и первыми чешуйками, что прорезались на висках и скулах. − А ты слушать не хотел как надо делать!
− Хотел-хотел. И сделал! − показывая ей картонку, скороговоркой пробормотал Линев, не желая снова распалять в своей гостье функцию поучения разной студенческой зелени; ведь кроме него самого других первокурсников в этой комнате не было, а Ким ментором оказалась на редкость въедливым.
А памятуя заветы поручика Ржевского, что женское "нет" это, на самом деле "да", но только немножко потом... Сева бесстыдно обшарил взглядом фигуру девушки, всем своим видом давая понять, что готов послать всю эту заданную "под зачет" живопись к чертям собачим, за ради того чтоб разделить скромное ученическое ложе с неким хорошо образованным суккубом... Что столь кстати заглянула на огонек к бедному студенту.
− Не-а! − категорически замотала головой леди-демон уже у самого выхода. − А коли можешь сам, то сиди и рисуй! − повелительно ткнув пальчиком, безапелляционно отрезала она и захлопнула за собой дверь.
Ну при таких то раскладах только и остается, что рисовать... представляя ушедшую натуру во всех подробностях!
И только парень собрался продолжить — доработать детали, наполнить изображение красками и энергией! — чтоб и в его тощенькой колоде появился первый настоящий козырь, а не только «пейзажики» низших арканов, как и эти планы пошли прахом. Зеркало, что висело в глубоком алькове, вдруг потемнело, и на его, ставшей обсидианово-чёрной, поверхности проступили ярко белые буквы: "Всеволод, зайди ко мне незамедлительно", завершал лаконичную надписать изящный вензель Т...
Ну значит не судьба — студент существо подневольное! Особенно когда его срочно вызывает куратор... который исключительно по доброте душевной, взял шефство над несчастным попаданцем в ученики к местным чародеям. А великие магистры ждать не любят! Так что упрятав незаконченный эскиз в поясной футляр, парень сгреб в мусорную корзину ворох неудач, однако немало довольный собой поспешил на встречу.
Да и Магистр Птах будет доволен столь явными успехами своего любимого ученика. И любимого вполне по заслугам, а не только за красоту голубых глаз молодого человека. Ведь Всеволод пришел на его курс уже имея багаж классического художественного образования, со всеми вытекающими навыками и познаниями в области изобразительного (и не только изобразительного) искусства Земли. Птах же любил обсуждать — да-да, именно обсуждать — со своими студентами особенности течений и стилей, тонкости и своеобразие техники, специфику применения материалов и многие другие "пунктики" приложения интересов творческой личности. И на которые Сева всегда с воодушевлением отзывался. Потрепаться с преподом и получить за это хорошую оценку — дело святое! Ну и вообще, магистру импонировало, что у студента Линева руки росли откуда положено, а не из района чуть пониже пояса...
— День добрый, магистр. Вы звали меня? — скорее констатировал, нежели спросил Всеволод, входя в знакомый кабинет и закрывая за собой дверь.
— Добрый, добрый. Да, я хотел тебя видеть, — отозвался Тримал из глубины любимого кресла, а Всеволод, как и при первой их встрече, почувствовал себя жирной мухой, которой собирается закусить этот умудренный веками "паук".
— Что-то случилось? — Сева, как мог искренне, изобразил святую невинность, так что и сам почти поверил.
Да, с этими гражданами телепаторами только так! Нужно абсолютно и безоговорочно верить в правдивость собственных мыслей. Хотя куда ему желторотому первокурснику, считавшему всю сознательную жизнь чтение мыслей фантастикой и шарлатанство, тягаться с этими мастодонтами магических наук?!
Тримал снисходительно улыбнулся, однако маленькую ментальную булавочку за враньё всё же воткнул.
— Вот ты мне и скажи?
— Что сказать? — Сева решил упорствовать до конца, каким бы боком этот "конец" не вышел.
— Чем тебя не устраивает теперешняя жизнь здесь? Ведь всё же складывается наилучшим, из возможного, образом.
— Ну да, всё хорошо... — энергично закивал Всеволод для самоубедительности и не менее энергично прибавил после короткой паузы. — У меня отличные оценки и успеваемость! Магистр Птах, скорее всего, выставит высший бал, ведь Козыри я уже освоил! — выпалил Сева, с нескрываемой гордостью протягивая тьютору пусть незаконченную, но уже "живую" картонку.
— Пта-а-а-ах. Научил-таки! А я думал вы только об импрессионистах беседуете? — легендарная ирония великого магистра, конечно осталась иронией, но прозвучало вполне добродушно; тем времени миниатюрный портрет-почеркушка в его руке, действительно ожил и теперь тоже наблюдал за происходящим в комнате, да и в воздухе почувствовалось ещё чьё-то присутствие.
Парень, чуть насупившись, потупился. Тримал не замечая этого продолжил:
— Кстати, как ваши дела с Хикимби? — подняв картинку к глазам, спросил он светским тоном, сосредоточенно присматриваясь к изображению леди-демона (и своей аспирантки по совместительству). — Впрочем, я наверное лезу не в свои дела... Но Ким очень беспокоит твоя намечающаяся одержимость прорицательством.
Линев промолчал, но мысленно бросил без всяких обиняков: "Да, вы лезете не в своё дело!". Однако посыл отскочил, обдав его самого чувствительным откатом, Тримал же выпад своего протеже будто бы и не заметил.
— Давно надо было сказать! Можно ведь и расписание пересмотреть, если у тебя возник такой острый интерес... У меня даже имеется на примете подходящий тебе учитель, — великий магистр улыбался по-отечески ласково, однако что-то неуловимое... во взгляде наверное... наталкивало парня на мысль, что он на всех парах прет прямиком в петлю.
Но может Севе это только показалось? Пуганая ворона куста боится! Молодой человек почти уже свыкся с тем, что всякая затея куратора оборачивалась для него каким-нибудь, хоть маленьким, но подвохом... А даже если и не маленьким? Чёрт с ним, с подвохом: пересилим, выкрутимся, преодолеем! Но упускать, когда тебе подносят на блюдечке столь лакомый кусочек, категорически нельзя!
То ж извечная и голубая мечта всего человечества, а так же и отдельного его представителя Всеволода Линева — знать наперед, где нужно соломку постелить. Да и ведать прикуп для житья в Сочи тоже очень нелишнее... Ну если конечно Тримал не врет, обрисовывая сейчас мысленно широту перспектив и заманчивость возможности. Но за ним, как за истинным магом, привычки врать, вроде бы, не водилось...
Если, конечно, вопросы правильные задавать!
— И что, этот учитель действительно мне поведает и научит, как заглянуть в грядущее? Как узреть там последствия всех моих действий — ближние и дальние? — принялся выпытывать и уточнять Сева.
— Да, если ты того пожелаешь... — механически констатировал факт великий магистр; куда-то испарилась даже обычная для него ирония.
"Значит всё-таки да!" — душа парня ликовала настолько, что он вообще не удостоил вниманием насколько сгустилась атмосфера в кабинете тьютора. Пространство словно наполнилось мириадами незримых, но бесконечно прочных паутинок, что при каждом, даже самом малейшем, движении, накрепко облепляли Севу, тут же въедаясь в его плоть.
Но это видел лишь старый мудрый маг. Однако это был не его выбор. Сегодня он служил чем-то вроде камня на перепутье: налево пойдешь — коня потеряешь, направо — жену, а прямо... кому-то и головы не жалко!
Впрочем, всё пустое — этого русского витязя уже не остановить.
— Да, я так желаю! — выпалил молодой человек, пока куратор, не дай боже, не пошел на попятную.
— Ну быть по сему! — совершенно бесцветным тоном произнёс Тримал, зажимая в левой руке амулет, висящий на шее, правой же буквально всколыхнул пространство фрески, располагавшейся в алькове позади Севы.
Та на миг подёрнулась легким светящимся туманом и, как мираж в раскаленном воздухе, пошла волнами, а наконец успокоившись, превратилась в совершенно обычный и ничем особо не примечательный проход, под арочным сводом, в конце которого виднелись широко распахнутые ворота. За ними расстилался гористый пейзаж, возвышающийся исполинским пиком к горизонту. Между скал и утесов змеёй петляет дорога, от порога и до самого подножья огромной горы, вершину которой венчало величественное древо, обнимающее своей кроной небесный свод.
То ли от слов наставника, то ли от его манипуляций с реальностью у Севы мороз продрал по коже. Плевать — он видел цель, он верил в себя, он не желал замечать препятствий!
Указывая на образовавшийся выход, по левую сторону от которого прикорнул, как дворняга в ожидании "хозяина", добротный и явно не пустой рюкзак, Тримал сказал всё тем же серым, совершенно невыразительным тоном:
— Тебе нужно сделать лишь первый шаг... и в конце пути ты обретешь желаемое знание.
Не мешкая ни минуты Всеволод, махнув наставнику на прощанье и подхватив на плечо вещмешок, поспешил туда, где его ждало будущее.
По эту сторону Портал оказался барельефом, искусно высеченным в глубокой скальной нише, под нависающим каменным козырьком. Однако стоило Севе сделать лишь несколько шагов, как проход потемнел вновь обернувшись монолитной горной породой. Отчего парень малость струхнул и не малость ругнул себя за то, что не спросив у Тримала инструкций на случай эвакуации, так поспешно выскочил в погоне за мечтой. Даже для первокурсника школы чародейства такое не простительно!
Ладно. Спокойствие, только спокойствие! Вон на каменных воротах накарябан какой-то замысловатый значок, а вот и на рюкзаке болтается похожий по виду амулет, вроде той брошки, что его, обычного земного парня и занесла в этот трижды магический мир. Ну да, амулет это, по-видимому, ключ, а рельеф − замок. А если и нет? Тоже не страшно — ведь не зря же он ходил в любимчиках у Птаха! — попробует вызвать Хикимби... Или уж совсем на крайняк постарается "выйти" через собственноручно нарисованный нижний аркан в свою собственную келью. Эту карту на работоспособность Всеволод уже проверил! Хотя и с немалым трудом...
Однако восвояси так быстро Сева, конечно же, не собирался! Проверив для проформы всё выданное куратором в путь, молодой человек с легким сердцем заспешил по дороге.
И путешествие оказалось на редкость приятным. Мощенное камнем дорожное полотно почти всё время стелилось ровно или вообще шло под уклон, лишь изредка чуть забирая вверх. Никаких тебе коварных развилок и перепутий − знай себе, шагай прямо! Воздух свежий, солнце светит ярко, но не палит изнуряя путника зноем. В рюкзаке есть фляжка с водой и немного еды, но даже и этого оказалось не нужно − чуть ли не на каждом шагу журчат хрустально чистые горные ручейки, по берегам которых раскинулись тенистые рощицы, где без труда находятся знакомые деревья и лозы, щедро увешенные плодами. Радостно поют птицы и беззаботно шныряет прочая мелкая живность, однозначно указывая на то, что никаких опасных тварей тут не водится.
Разглядывая эту местность из кабинета Тримала, парень, пожалуй, побился бы об заклад, что протопать придется десятки, если не добрую сотню километров. Но нет, всего несколько часов прогулки в легком спортивном темпе и вот высокая гора. В ней глубокая нора... чья чёрная, разверзнутая пасть внушала значительно меньше оптимизма, чем оставленный позади пленэр. Но за ответами, по извечной сказочной традиции, идти нужно было именно в эту угрожающую темноту. Что Сева без промедления и сделал... видя цель, веря в себя и безоговорочно намереваясь разобраться со всеми препятствиями лежащими на пути к этой цели...
Жалко только что в рюкзачке не обнаружилось меча. Даже ножа какого завалящего. По какой-то причине Тримал вообще не пожелал снабдить своего подопечного каким либо оружием. Но разве ж это повод отступать?
Звук, что порождали шаги молодого человека, по на редкость гладкому каменному полу пещеры, гулко отражался от сводов. Но действительно поражало другое: даже всё дальше удаляясь от входа, Сева продолжал различать окружающее его пространство так же отчетливо — рельеф стен, свисающие с потолка сталактиты, нахоженная дорожка, пролегающая среди сталагмитов — всё это он видел прекрасно. Как если бы кто-то включил парню сверхзрение или может эхолокацию?
Однако обдумать как следует эту мысль Линев не успел: впереди показалось то, что вызвало желание немедля продрать глаза. Уж больно походило оно на оптический обман здрения.
Нет, три гигантских корня, сползающих по каменным сводам и уходящим в материнскую породу, особых вопросов не вызывали. Ну всё-таки там наверху — на са-а-а-амом верху — росло дерево. И оно, в принципе, могло прорасти на такую глубину. Но то что между этими корнями, в центре пещеры, стоял домик. Самый обычный, ничем не примечательный традиционный скандинавский домик — это Севу как-то насторожило.
Однако рассудив, что Тримал, как-никак, обещал ему учителя, а учитель всё-таки где-то должен жить. Всеволод вежливо, но настойчиво постучал в дверь этого строения... откровенно инородного для местности. Дверь распахнулась, хотя ответа не последовало. Затарабанив ещё раз по створке, молодой человек заглянул внутрь.
Внутри дом выглядел столь же традиционно, как и снаружи. Не менее традиционно выглядели и его обитатели. Точнее обитательницы... три разновозрастные женщины сидели и самозабвенно занимались рукоделием.
Одна — юная, нежная и хрупкая словно бутон — на гребенках чесала кудель, сбрасывая ту под ноги своей товарке. Сева, правда, не совсем понял откуда она её вычесывала: волокно бралось будто бы из пустоты. А может из распущенных волос этой юной прелестницы?
Другая — дородная баба, широкая в бедрах и пышная грудью — сидела за прялкой. Она нет-нет, да подбирала приглянувшийся ей чем-то счёсок и потягивая из него волокно старательно напрядала его на тонкую сверкающую нить. Нитка эта тоже, кстати, бралась невесть откуда. Толи из кармана на фартуке, но кажется с подвздоха самой мастерицы.
Третья — иссохшая, сгорбленная старуха, седыми патлами укрывшая лицо — принимала эстафету и нить, что сходит с прялки. В скрюченных пальцах дряхлой карги поблескивал крючок, которым она невероятно проворно вывязывала потрясающей красоты кружево. Столбики, накиды, цепочки, пико... Севина матушка тоже любила и умела крючком петельки петлять, но до таких высот ей было как до луны. Кружево старухи жило собственной жизнью. Парень мог бы поклясться, что, если присмотреться, то всё выходящее из-под этих морщинистых, запятнанных старческой пигментацией рук, натуральнейшим образом дышало и двигалось. И цветочки-травки-деревца, и пчелки-бабочки-жучки, и рыбки-птички-зверюшки и даже человечки — все они были живыми.
Но несмотря на то, что Сева заметил эту рукотворную жизнь его самого ну просто в упор не замечали! Нет, в начале он, как хорошо воспитанный человек, кашлем обозначил свое присутствие — никаких эмоций. Потом (бочком-бочком) подошел к молодухе. Без толку потоптавшись строго на траектории её взгляда, двинулся к матроне. Помахал ей рукой, заглянул в лицо... с такого расстояния, что рассмотрел в подробностях все волоски над верхней губой и, едва наметившуюся, сеточку морщинок вокруг глаз. Отчалил к старухе, по ходу осмелев окончательно.
Парень решил потрогать бабулю за плечо и, хоть так, привлечь внимание к собственной персоне — а то учителей в три раза больше обещанного, но пользы от это ноль целых хрен десятых — однако и тут Сева потерпел фиаско. Его рука, не встретив никакого сопротивления, прошла сквозь старушечье тело.
Линёв в приступе паники даже подумал, что он по дороге где-то незаметно для себя умер, и сейчас, в доме этих трудолюбивых женщин, призраком обживается, как незабвенный Патрик Суэйзи в одноименном фильме. Но слава богу нет! Предметы обстановки ничуть не сомневались в его материальности, а колесо прялки весьма ощутимо долбануло по сунутому туда пальцу. И хоть боль вернула его к действительности и в русло рациональных рассуждений, но с обучением-то вырисовывался очень явный тупичок!
Ещё чуток послонявшись между этими тремя соснами... пардон... дамами, Всеволод решил подкрепиться заначиными в рюкзаке припасами. Для чего, усевшись за стол, осторожно подвинул двумя руками водруженную там инсталляцию, в виде весьма (ну просто до ужаса) натуралистичного стеклянного глаза, размером примерно с апельсин, установленного на не менее реалистичном, но циклопическом зубе, и брезгливо сообщил пространству:
— Ну и вкусы же у вас, дамочки!
В тот же миг, все три женщины, как в плохом ужастике, разом обернулись на Севу. Аллилуйя! — его наконец заметили. Парень тут же отдернул ладони и, натянуто улыбаясь, спрятал их за спину (подальше от этого произведения сюрреалистического искусства). После чего, призвав на подмогу все свои джентельменские навыки, продолжил неожиданно начатую светскую беседу:
— Восхитительные вещицы! Очень, очень впечатляют... буквально до глубины души!
— Юноша, не бойся! Прикоснись к артефактам, возьми их в руки! — как-то невпопад, но зато хором ответили хозяйки. — Иначе я не могу не видеть ни слышать тебя, — продолжили вещать они в унисон, но каждая, похоже, только от собственного лица.
Помаявшись пару секунд в нерешительности — встать-таки или продолжать уж сидеть — парень резко выдохнул и сграбастал что было велено. Наверное, в другом месте и в другое время, Сева бы от души посмеялся над собой. Сидит, как какой-нибудь Царь Горох, сжимая в правой ладошке "глазок", а в левой "зубок"! Но сейчас было абсолютно не весело. И абсурдность ситуации менее серьезной её совершенно не делала. Мал-мало собравшись с мыслями молодой человек принялся излагать по сути и ближе к делу.
— Здравствуйте дамы! Простите что ввалился так... без приглашения... Но я стучал... — под олимпийски спокойными взглядами этих фемин, разной степени свежести, Сева покрылся испариной, а в горле неожиданно пересохло; бывало так же на него, напроказившего мальца, смотрели мама и бабушка. — Моё имя Всеволод. Линев... Направил меня сюда великий магистр Тримал, мой наставник... тьютор, если вы знаете что это такое... — парень перевёл дыхание. — Мне хотелось научиться заглядывать в грядущее и он... открыл мне Путь, что приведет меня к учителю, способному дать мне эти знания... И вот я перед вами!
— Здравствуй Всеволод, — снова сказали они хором. — У меня множество имен, но ты зови меня Ананке. И да, если хочешь, я могу научить тебя этому.
— Простите, дамы. Вас всех называть Ананке?.. — попытался уточнить окончательно сбитый с толку парень.
Но вместо ответа они только засмеялись. Разлившиеся по комнате перекаты этого смеха — от юношеского, чистого и звонкого, как серебряный колокольчик, к зрелому, пьянящему и брызжущему жизнью, как шампанское, до старушечьего карканья, рвущегося от ветхости — заставили Севу даже передернуть плечами. Выглядело-то откровенно жутко! Они, каждая из них, только на нем целиком полностью сосредоточили своё внимание, а друг друга словно и не замечали вовсе.
Ну вот, кажется, и подвох обнаружился — добрейший Тримал в своем репертуаре — учит поднадзорного человека плаванью в мутных магических водах раз за разом спихивая того за борт! Сейчас, похоже, решил закинуть на растерзание прямиком в самый центр водоворота уже давнишней и потому хорошо вызревшей ссоры трех поколений женщин. А памятуя, как дедушка героически прибегал к стратегическому отступлению в гараж, когда мама и бабушка Севы выясняли кто из них правее в вопросах его воспитания, парень более чем явственно осознал, что эти милые и явно сведущие в магии дамы, его-то, левого поперечного и первый раз встреченного, при таких раскладах просто на атомы разберут!
Перспективка... Но Всеволод видел цель, верил в себя, да авось и с этим препятствием как-нибудь сладит!
Смех стих так же неожиданно, как и начался, а в воцарившейся тишине Ананке-девушка, отложив гребенки, поднялась, приблизилась и уселась на скамейке подле Севы, в довершении положив свои ладони поверх артефактов, зажатых в руках молодого человека.
— Да, Всеволод, учитель тебе определённо нужен. Каких "нас"? Я здесь одна! — снисходительно улыбаясь сказала она тихим голосом.
У парня, ощутившего шелковистую теплоту её прикосновения и нежный аромат нагретого солнцем разнотравья, источаемого кожей, чаще сердце забилось. А тем временем с двумя другими Ананке творилась откровенная чертовщина: фигуры их стали какими-то полупрозрачными, полинялыми и выцветшими, как старая фотография. На что девушка, однако, не обратила никакого внимания. Заглянув Севе в глаза... да-нет, прямо в душу... она продолжила:
— Ужели ты, Всеволод Линев, подумал, что твой мудрый наставник найдет худшего преподавателя, чем сама Судьба? Ну а три образа, в которых ты меня видишь, всего лишь овеществленная необходимость... — всё так же улыбаясь и всё так же тихо, ласково проговорила она.
Парень вроде готов был уже много к чему, но такая новость... Это ж как обухом по башке... Ладно там эльфы, наги, якши, ракшасы и даже суккубы, иже с ними: с таким молодой человек уже мал-мало свыкся. Как говорится, ничего не попишешь — мир, где властвует магия. Но ЭТО!
Угодить в обучение к той, что частью материального мира, похоже, является весьма условно. А по классической человеческой мифологеме вообще Сила сверх божественная. От такого у кого хочешь руки затрясутся, а ладони станут скользкими от пота!
— Постарайся не уронить синхронизаторы, иначе я снова потеряю тебя в потоке многовариантности измерений, — ещё крепче сжала Севины кисти юная Ананке, а чуть погодя, когда парня, совладавшего-таки с собой, перестала бить мелкая дрожь, прибавила. — Итак... Ты, человек, хочешь ведать тайны Потока? А готов ли ты принять эти знания?
Сева, без тени страха и капли сомнения, заглянул ей в глаза и сказал с чувством нескрываемого тожества:
— Да, я хочу! И да, я готов!
Снисходительная улыбка, всё это время игравшая на миловидном личике Судьбы, стала более явственной, а в глазах вспыхнули плотоядные искорки. Но парню было уже плевать — он вот-вот достигнет своей цели!
— Ну что ж, мой ученик, начнем, пожалуй, с маленького экзамена, поскольку априори полагаться на твою компетентность даже в самых тривиальных вопросах я просто уже не могу, — озорно попеняла давешнему Севиному промаху девушка. — Вот и расскажи мне, в самых общих словах, какова же структура Мироздания?
Парень поджал губы, зыркнул исподлобья, через нос с шумом втянул воздух и таким же манером выдохнул, как мог громогласно подумал: "А как если самой в голову заглянуть, не?" и принялся отвечать, надеясь что всё же правильно понял о чем его спрашивают:
— Ну, двенадцать измерений, девять из которых (нулевое в том числе) это пространство, и три измерения времени, — молодой человек был несказанно благодарен Трималу, что тот познакомил его с этой захватывающей дух концепцией; а как они вдохновенно и плодотворно дискутировали на этот счет, даже вспомнить приятно. — Всё это создает бесконечную... божественную сферу, сотканную, как вы, Ананке, ранее отметили, Потоком многовариантности. Чистая математика, позволю себе заметить... Мироздание, при помощи объектов и явлений, которые создало, прорешивает себя, как систему уравнений. Да, для Него все ответы правильные. А вот для нас?! — воспользовался ситуацией, Сева отбил "мяч" на её половину поля.
— О, хорошо! Значит не такой уж невежда. Этот ответ правильный! — на её нежных словно персик щёчках, заиграли озорные ямочки. — И для каких это "нас"? Тебе нужно вот для себя и спрашивай... тем или иным способом. Ведь ты же знаешь и, вижу что понимаешь, как устроен механизм. Разве этого мало? — по лику Судьбы мелькнула тень недоумения.
— Да, мало. Проку с того, что я всё это знаю и понимаю! Я хочу видеть. Желательно видеть собственными глазами! — воскликнул молодой человек алчно. — Ведь результаты... Ответы, что дают мантические инструменты и методы разного рода, по сути своей косвенны. Их требуется ещё истолковать. А это, по-любому, может и будет вносить немалые, но главное, случайные по величине погрешности, которые тоже нужно как-то учитывать... Нет, буде гадай какому-нибудь дяде или тёте сошло и в первом приближении, но для себя... Я так не хочу! Мне нужна абсолютная точность!!!
— М-м-м-м, хочешь видеть с абсолютной точностью, — сказала она не то разочарованно, не то устало. — Смотри...
Сева едва успел осознать, что она отпустила его руки, как её обжигающе холодные и леденяще пламенные ладони коснулись его висков. И мир пропал — исчезло всё — три женщины за рукоделием, домик, пещера, древо... Впрочем нет, мир не пропал, он просто, как старый фотоальбом или даже целый десяток таковых, упал и рассыпался ворохом фотографий!
Дежавю? Но однажды Линев уже видел нечто подобное!
Давно, должно быть тыщу лет уже назад, забрёл он в гости на "огонёк" к Игорю Хортову — дальнему-предальнему родственнику, с которым, впрочем, поддерживали весьма дружеские отношения. Игорь, а для своих просто Гаррик, очень крупно поцапался с женой на почве надоделаньяремонта и, в связи с чем, та, забрав детей, укатила к родителям в какую-то сибирскую Тмутаракань. Севин брательник, профессиональный и широко известный в узких кругах фотограф, заливал тоску зеленую ударными дозами огненной воды. Гость поддерживал его по мере сил...
Вспомнить в точности Всеволод не смог, на какой по счету бутылке они решили последовать совету старинной французской народной мудрости: "Если женщина не права — проси у неё прощения". Зато отлично помнил с каким энтузиазмом они начали обдирать обои! Вставший, препятствием на пути к этому, книжный шкаф с антресолью решено было переместить в центр комнаты вместе со всем содержимым. Ну что б времени попусту не терять, тем более что внутри, требуя не медленных действий, клокотала сила богатырская!
Возможно подвела несинхронность колебательных движений... но, в какой-то момент, антресоль, почувствовавшая особенно сильный импульс, начала сползать, распахивая дверцы (в аккурат по фейсу, подскочившему на перехват, Гарику) и пестрым листопадом извергая на пол всё своё содержимое — множество альбомов и папок с фотоработами хозяина жилища. Успешное пресечение несанкционированного поползновения элемента мебели закончилось весьма впечатляющим рассечением брови пресекателя — крови чуть, но глаз у Игорька мухой весь заплыл, да и нос припух не очень обнадеживающе...
Так что, пока товарищ и брат старательно прижимал к лицу лоток с замороженными куриными крыльями, именно Всеволоду пришлось собственноручно и практически единолично сортировать этот фотографический микс.
А вы думаете оно легко, если ты эти картинки первый раз в жизни видишь и не имеешь ни малейшего понятия, как они друг с другом соотносятся? Некоторые отчего-то были похожи, как братья близнецы: там рука поднята, а там опущена или голова по-разному повернута. Но порой вообще не сразу удавалось понять чего там изображено, а только и пытаешься что, через доступную образность объяснить, "чего там за хрень такая на жука похожая"!
Вот и сейчас, подхваченные какой-то внереальной силой, вокруг молодого человека мельтешили бессвязные образы, похожие и не очень... Впрочем нет, не вокруг — себя Сева не видел, просто знал что он там есть. И о да, он наконец видел всё собственными глазами! Но... один хрен... толком понять ничего не мог.
Хотя нет, кое-что всё-таки понял — понял, как глубоко разочаровал своими посулами лукавый Тримал, но в разы сильнее разочаровала Судьба, в лице юной Ананке, что оказалась не так уж всемогуща...
А может зря он так о Судьбе-то?
Сева не понял как и что, но вдруг всё кончилось! Картинки, что хоть на краткий миг давали ощущения будущего, исчезли без следа и снова вокруг парня были традиционный и ни чем не примечательный домик, обставленный, традиционной, но ни чем не примечательной мебелью, и три женщины. Одна из которых в этот самый миг убирала свои руки от его лица.
Всё ещё переполненный и опьяненный ощущениями от испытанного, человек хотел попенять было девушке: дескать лгунишка. А он не увидел никакого Будущего — только жалкие обрывки, случайно выдранные из контекста — это не то чего Всеволод хотел!
Но нет! Не то что слова застряли в горле, но и самые мысли колом встали в его голове. Ведь девушки пред ним больше не было — она как ни в чем не бывало снова сидела и чесала кудель ничего вокруг не замечая. А перед Севой — вот прямо напротив — степенно и основательно расположилась женщина средних лет.
Интуиция, словно муха в стекло, долбилась в сознание, пытаясь-таки протащить туда хоть каплю понимания того, что здесь сейчас с ним произошло. Но Линёв только зло шугнул надоедливое насекомое — какая разница молодая или постарше: всё одно всё едино — ведь желаемого ему так и не дали!
Впрочем, борзеть всё-же не стоит, прикинул человек обращаясь к новой инкарнации старой собеседницы:
— Мадам, не сочтите за нахальство, но как по мне, то вы через чур вольно трактуете "абсолютную точность". Да и сомнительно, что хоть кому-то удастся абсолютно правильно сложить пазл не видя оригинала, тем более не имея в наличии всех его частей.
— О! — вскидывая бровь, глубоким контральто сказала матрона, — Так тебе, мой ученик, и этого мало?
— Уж простите, но недостаточно. И незачем было далеко ходить. На такие обрывки без объяснений можно и в Омуте Судеб посмотреть... Я хочу загодя знать как следует поступить — какой путь в грядущее выбрать!
— О-о-о-о?! — повторила она более многозначительно. — Всеволод Линев оказался очень амбициозным человеком, который не желает в принципе допускать ошибок...
— Не вижу ничего предосудительного в таком желании! — осторожно, но вполне очевидно парировал Сева, а после небольшой паузы прибавил с вызовом, столь же осторожным и не менее очевидным. — Если это конечно возможно, а моя высокочтимая наставница знает как?
Ананке полоснула по нему взглядом, острым и холодным как бритва; голос её был таким-же:
— Знает... Кому же как не мне знать это?! Ведь именно я спрядаю Нить Судьбы, навивая разрозненные волокна отдельных событий на бесконечно длинную одномерность Бессмертной Души. Ты хочешь ведать это?
Сева едва успел кивнуть, как его висков вновь коснулись обжигающе холодные и леденяще пламенные ладони, однако теперь он (но, впрочем, так же без себя) был в центре огромной и невероятно сложной паутины, сотканной Матерью-Паучихой из одной единственной нити.
Хоть, для привычных человеку категорий, нити очень и очень странной...
Ананке ведь сказала, да и парень за то короткое время, что там созерцал её за работой и сам успел заметить, как волокна (события) накручиваются поверх той сверкающей, непонятно откуда берущийся струнки — Души. Но здесь... всё будто-бы вывернулось наизнанку!
Душа, как оплетка на многожильном кабеле, оказалась поверх, а вся многовариативность уготованных ей событий, словно бесчисленные полчища змей в брачный период, иступлено и прихотливо свивались внутри. Причем эти гадины принялись нещадно жалить, чуть только Сева попытался вмешаться в их естественный отбор и подсунуть в пару к хорошенькой беленькой змейке такую же хорошенькую и беленькую... вместо той что до оторопи походила на удавку и была черной как ночь.
Потыкавшись в бесплотных попытках несколько раз, и каждый раз будучи укушенным, человек наконец для себя уяснил, что его планам, всё радикально изменить к лучшему, категорически не суждено сбыться. И шагать по жизни лучшей, идеальной во всех отношениях дорогой тоже не выйдет! Всегда придется идти на какой-то компромисс, прогибаться, поступаться своими желаниями или принципами. Или не поступаться... но тогда дорога жизни имеет всё шансы оказаться удручающе короткой!
А ещё Всеволода заинтересовали узелки... Нет, скорее уж перетяжки, замеченные им на той единственной бесконечной кабелеобразной нити. Присмотревшись заметил, что в месте перетяжки совсем нет тех своенравных "змей", а оболочка Души как-бы смыкается сама с собой.
Сам собой пришел и ответ: "Да-да, то самое! Конец и Начало — точка реинкарнационного перехода, но также Рай и Ад, где подбиваются дебет с кредитом, в гроссбухе данного воплощения..."
И пусть здесь было поистине великолепно — Сева каждой своей клеточкой ощущал силу и свободу парящего в небесах дракона — но и это было всё не то. Да, не такой, как в первый раз кощунственный, но всё же обман его желаний и чаяний. Ему снова подсунули лишь какой-то эрзац.
А как подсунули, так и отобрали: человек также каждой клеткой, мельчайшей частью самого себя, ощутил что снова всё кончилось. Но только теперь было в тысячу крат хуже. Он будто бы разом ослеп, оглох и был целиком и полностью парализован, ведь имеющиеся в распоряжении у обычной тушки хомо сапиенс органы чувств даже не бледное подобие — они вообще ничто — издевательство и жестокая ирония!
Через туман подступивших слез, застивший глаза, Всеволод напротив себя увидел дряхлую старуху, что медленно, как во сне, убирала свои руки от его лица.
— Да, это было хорошо. Беспредельно, божественно хорошо, но этого тоже мало! — сказал человек внезапно осипшим по-стариковски голосом. — Ведь, по большому счету, изменить всё так как мне хочется я не могу.
— А может ты хочешь слишком много? — "каркнула" ехидно карга.
— Может. Но останавливаться уже нет никакого смысла. Лучше уж вперёд, пусть сломя голову, а только так как есть сейчас тоже дрянной вариант!
Ананке, которую впрочем язык так и просился назвать Ягой, пристально посмотрела на ссутулившегося Линева, но тут же задумчиво воздела глаза, будто бы присматриваясь к чему-то видимому только ей за пределами дома.
— Знаешь, в самом начале ты был прав, когда подумал, что ради обладания Силой всезнания мне пришлось почти оставить пределы реальности. Сожалеть глупо. Да я и не сожалею! Зато могу быть везде и всегда, заглянуть в любой из бесчисленных моментов Настоящего... — её взгляд, словно брошенное копьё, с болезненной остротой вонзился в человека. — Так ты, мой ученик, хочешь этого?
— Да, я хочу такой Силы! — ответствовал ей Всеволод взглядом и словом.
— Ну что ж, идем. — позвала Ананке, направляясь к двери.
Странно или нет, но человеку не приходилось примериваться к её старушечьим шагам, он и сам сейчас ступал точно так же. Так и брели две одиноких фигуры, направляясь к тому из гигантских корней гигантского дерева, что располагался в самой дальней от входа точке пещеры. У корня располагался источник, с кристально прозрачной водой, бьющей ключом в самом его центре.
Ананке зачерпнула ладонью сверкающей жидкости и напоила, мучимого жаждой, спутника. После первого же глотка взгляд его утратил всякую осмысленность, а из рук выпали и огромный, но натуралистичный до оторопи, стеклянный глаз, и столь же натуралистичный и не менее огромный зуб. Старуха проворно всё подобрала, спрятав где-то в складках своей хламиды, а затем легонечко подтолкнула Линева спину. Тот даже и не думая сопротивляться вошел в источник и продолжил двигаться пока хрустально прозрачные воды не сомкнулись над его головой.
Да, теперь он знал, понимал, осознавал и видел то, чего так безумно хотел — видел ВСЁ сразу — все исходы своих поступков.
Как сказал Трималу нет, на заданный им вопрос. Как тут же принялся вскрывать захлопнувшийся Портал, а пока возился куда-то исчезла дорога. Как отвернул и потопал обратно, не решившись шагнуть в угрожающий зев пещеры. Как ни с чем убрался восвояси, набегавшись вокруг странного домика, без толку колотя в его окна и двери. Как в панике бросил артефакты, рванулся вперед, прямо сквозь девушку, что вновь стала бесплотной, и как не помня себя бежал прочь пока, на прямой казалось бы дороге, не заплутал и не выдохся окончательно. И ещё множество других "как", что разбегались бесчисленными тенями, которые он отбрасывал.
Да, именно тенями, поскольку для него теперешнего все эти исходы — сценарии различных вероятностей — утратили материальность. Они были какой-то проекцией или голограммой. Да, они БЫЛИ, но Севу они больше не трогали. Он скользил по/через/сквозь эти тени чьей-то реальности, праздно рассматривая, как подобно расплавленному воску оплывают события, теряя былые очертания и приобретая новые. Как люди, такие настоящие на первый взгляд, тут же превращаются в какие-то гирлянды из бумажных человечков, чуть только коснёшься их своим вниманием.
О да, теперь Всеволод мог предельно ясно и четко видеть последствия своих действий — ближние и дальние — все последствия и всех действий. Не только те что он действительно свершил, но те что ОН только мог совершить, а сделали другие Всеволоды Линевы.
Множество. Жуткое множество путей приводили ЕГО к смерти: вот здесь второклассник Севочка, лежит пропоротый арматурой в шахте лифта на одном из батиных строительных объектов, а тут шестиклассника на дне пруда придавило корягой. Там сбило машиной, а там, изрядно набравшегося Севу, какой-то пьяный нарик пырнул в подъезде за три жалких косаря и мобилу с разбитым экраном, а ещё там, там, там и там... А вот и тот исход, про который рассказал ему Тримал при их первой встрече: у новёхонького Ниссан Мурано, что Всеволод взял по трейд ин, на трассе что-то лопается в рулевом и он на всем ходу влетает под встречный Камаз.
Впрочем, всё не так мрачно! Вот здесь, здесь, здесь и здесь он женится... хотя жены и разные. У него появляются дети — мальчики, девочки — один, двое, трое, а там даже четверо!
Ну и магическая школа! Вообще магия, которая технология... Нет в ЖИЗНИ от неё никак не уйти!
Но не все пути ведут Севу прочь с родной Земли. Вот здесь, стараниями своего любимого профессора, которого весь ВУЗ считает чуток того, молодой аспирант Всеволод Линёв попадет в очень закрытую и суперсекретную лабораторию в одном очень специфическом Управлении. Здесь и здесь чуть по-другому, но тоже туда же...
Не важно! Теперь это всего лишь кино. Даже его роман с ракшаси Хикимби — фантастически-студенческая мелодрама, временами переходящая в махровое, но не менее фантастическое порно. Н-да, продюсеры и режиссёры этого с позволения сказать жанра наверное бы души всем скопом продали лишь бы заснять эпизод с натуральной крылатой демоницей!
Пустое! Сева почувствовал себя песчаной скульптурой на берегу бездонного моря возможностей. Он медленно, но верно распадался на отдельные песчинки, что разлетаясь, одиноко оседая в каждом их бесчисленном множестве вариантов. Добавлять пусть крошечной, но порой решающей переменой для частного случая той функции Мироздания, что зовется Всеволод Линев.
Но он... ОН перестал быть частностью и стал всем! А там, где ВСЕ уже не остаётся места для Я. Обычного, маленького, простого и слабого человеческого "я"...
* * *
Двое часто и хрипло дышали, так и эдак сплетая свои тела на казенной кровати в маленькой ученической келье. Кожу молодого человека, что ударно трудился сверху, покрывали бисеринки пота, поблескивающие меж глубоких царапин, которые оставила партнерша на его спине, и которая извивалась под ним в пароксизме страсти. Видя, что труды не напрасны и чувствуя, как подкатывает волна собственного наслаждения, он замедлился, добавил раз-другой-третий и... извергнув апофеоз в глубину её лона, в изнеможении свалился рядом с восхитительной Ким.
Девушка утробно мур-рыкнула и до крови прикусила Севу в трапециевидную мышцу, тут же тщательно облизав получившуюся ранку языком. Парень, хоть и привыкший уже к подобному завершению их любовных игр (вон сколько отметин), сладострастно поморщился и выдохнул. С острым наслаждением передернув плечами, сказал:
— О! Порядок. Пошло-о-о!!!
А что вы хотели? Вот так оно человекам с демонами сношаться: у них же во всех жидкостях организма содержится какой-то психоактивный нейротоксин. Вот и накрывает! Это ж всё равно что ЛСД обожраться — после первого раза Севу дней пять колбасило — глюки, заплывы, вертолётики. И пусть Хикимби была далеко не девочка, но прежде спать со столь обычными, в плане метаболизма, людьми ей как-то не доводилось, вот и догадалась не сразу. Хорошо Тримал подсказал...
Однако, подобное лечится подобным. При желании эта раса может вырабатывать и антидот... например в слюне. Ну а "кусь" — чтобы сразу в кровоток и быстрей подействовало.
Выполнив все требуемые процедуры девушка, изящно выгнувшись, встала и отправилась в закуток, что Всеволод, по привычке, называл ванной. И к его вящему удовольствию занавесочку она не задернула. Рассматривая в приступе чисто эстетического вожделения все изгибы и выпуклости прекрасной натуры, Сева на миг досадливо скользнул взглядом по вороху испорченных картонок, валяющихся на столе. И проблема, загнанная было под кровать их совместными усилиями, снова вставала в полный рост:
— Блин, чего ж Козыри-то не получаются? — пробормотал парень себе под нос.
— А я тебе предлагала заниматься! — назидательно сказала Ким, обернувшись через плечо.
— Мы занимались! — копируя интонацию передразнил её Сева, а похлопав по остывшей уже простыни прибавил — Может продолжим?
— Кто про что, а вшивый про баню! Вот погонит тебя Птах розгами, как распоследнего двоечника, тогда будешь знать! — погрозила пальцем Хикимби, выйдя на центр комнаты со строгим лицом.
Ещё раз укоризненно зыркнув на молодого человека она принялась собирать разбросанную в порыве страсти одежду.
— Не погонит! Птах добрый — он импрессионистов любит! — отшутился Всеволод, с сожалением наблюдая, как соблазнительная нагота скрывается под материей.
— Всё, хватит болтать. Вставай уже... Одевайся! — скомандовала Ким, и для острастки стебанула парня по ноге своим узорчатым ремнем. — Попробую всё-таки тебя настроить. Может и выйдет что? Ты ж у меня талантливый!
— Уже встаю, моя госпожа! — молвил Сева обреченно и, скорчив трагическую мину, сполз с кровати. — А моя госпожа уверена, что я должен весь встать? Может лучше частями?
После этих слов в него полетел туфель, а за ним и второй. За сим Линёв окончательно понял, что тактика поручика Ржевского на сегодня получила полную отставку.
Не успел он ещё натянуть на себя всю одежонку, как зеркало, что висело в глубоком алькове, вдруг потемнело, и на его, ставшей обсидианово-чёрной, поверхности проступили ярко белые буквы: "Всеволод, зайди ко мне незамедлительно", завершал же сей неоспоримый приказ изящный вензель Т...
— Ну вот, и тебе сейчас втык дадут, и мне влетит, что плохо слежу за тем как ты занимаешься! — скрестив на груди руки пророчески изрекла Ким.
Прекрасно осознавая правоту её слов, молодой человек подошел ближе, нежно приподнял девичье лицо за подбородок и слегка прикоснулся своими губами к её губам. После чего широко улыбнулся и абсолютно беззаботно заявил:
— Пустяки, дело житейское. Прорвемся! Хочешь, здесь меня подожди — потом всё же позанимаемся. Или как-нибудь по-другому утолим наше общее горе... — подмигнул Сева.
Девушка нахмурилась пуще прежнего:
— Иди уже. Там видно будет! — фыркнула она, но всё же уселась на край кровати.
Всеволод тщательно оправился, привел в порядок волосы, глядя в уже посветлевшее зеркало, и поспешно вышел прочь.
— День добрый, магистр. Вы звали меня? — скорее констатировал, нежели спросил Всеволод, входя в знакомый кабинет и закрывая за собой дверь.
— Добрый, добрый. Да, я хотел тебя видеть, — отозвался Тримал из глубины своего любимого кресла, а Всеволод, как и при самой их первой встрече, почувствовал себя жирной мухой, которой собирается закусить этот умудренный веками "паук".
— Что-то случилось? — Сева, как мог искренне, изобразил святую невинность, так что и сам почти поверил.
Но "почти" оказалось всё-таки не достаточно. А за недостаточность веры в истинность собственных мыслей молодой человек получил от куратора весьма ощутимую ментальную булавку. Да что там — раскаленный гвоздик сотку в мозги — великий магистр за ради педагогических целей не мелочится!
— Вот ты мне и скажи? — на губах хозяина кабинета заиграла жесткая улыбка, да и глаза остались холодны.
— Что сказать? — Сева решил упорствовать до конца, каким бы боком этот "конец" не вышел.
— Тебя чем-то не устраивает твоя теперешняя жизнь здесь? Ведь всё же складывается наилучшим, из возможного, образом.
— Ну да, всё хорошо... — энергично закивал Всеволод для самоубедительности и не менее энергично прибавил после короткой паузы. — У меня отличные оценки и успеваемость! Да и вообще... — парень поправил ворот рубашки, чтобы скрыть свежий укус.
— Хикимби? — научный руководитель более чем утвердительно поинтересовался личной жизнью своей аспирантки. — Впрочем, я лезу не в свои дела... Но до меня стали доходить слухи, что ты заинтересовался прорицательством. А я, как твой куратор, о таких вещах должен узнавать в первую очередь, — Тримал, акцентировавший было свой попранный приоритет, тут же сменил гнев на милость. — Это не проблема. Можно ведь и расписание пересмотреть, если у тебя возник такой интерес...
Поняв, что разговор пойдет не о проваленном зачете по Козырям, Сева с облегчением выдохнул.
— Да, было дело... Меня напугали и обеспокоили возможные последствия от технического новшества, что я привнес или могу в будущем привнести в ваш мир. И вот захотелось иметь инструменты... Ну или методы чтобы заранее оценивать подобные... Хм... Я человек технически подкованный, а гномы жадны до новых изобретений... Особенно тех, что могут принести им хорошие барыши...
— И?
Тримал, заинтересованно подняв бровь, пристально рассматривал человека, отчего Сева почувствовал себя как-то неуютно. Да ещё и на языке болталась невесть откуда взявшаяся песчинка, заставившая парня поперхнуться и проглотить первые из пришедших на ум слова.
— Да, в общем-то ничего, — в конце концов пожал он плечами. — Ваша магия это технология стоящая не на одну ступеньку выше нашей. Я думаю у вас есть способы бороться с подобными... хм... вторжениями.
— Ты правильно думаешь, — негромко сказал великий магистр, однако в этом тихом спокойствии чувствовалась явная угроза. — Думай и наперёд... чтоб твою техническую подкованность не расценили как угрозу, готовую к вторжению.
— Я понял вас, Великий Магистр, — многозначительно склонил голову парень. — Моя цель учиться, а не учить!
Услышанному Тримал тепло улыбнулся, жестом отпуская молодого человека восвояси:
— Иди же с миром. И передай мой привет Ким...
