Greenduck

Дорога в никуда

В этой истории три главных персонажа.

Первого называют Уиллом. Высокий, хорошо сложён, на губах вечная ухмылка. Та самая, которая заставляет женщин прикусывать нижнюю губу, а мужчин — искать повод набить ему морду. И даже если вы не знаете ничего про Уилла, то вы вряд ли захотите встретить его в тёмной подворотне. А уж если узнаете, то станете избегать его и при свете дня. Ведь человеческий облик — всего лишь личина, скрывающая древнее, как говно мамонта, опасное, как эпицентр ядерного взрыва, и самодовольное, как лучшие представители семейства кошачьих, существо. И тут у нас на лицо библейская, мать его, отсылка. Потому как Уилл — демон. И не просто демон, а тот самый, который когда-то первым поддержал Люцифера, столетиями соблазнял и искушал смертных, нагибал в неприличной позе еврейский народ в землях Ханаана, заставляя воздвигать себе храмы, и чьим списком злодеяний можно трижды опоясать Землю. У него много имён, ещё больше титулов. Повелитель мух, Князь Ада и прочее, прочее. Вельзевул. Так он сам себя называет чаще всего.

Второй персонаж — это Алекс. И, пожалуй, она останется для читателей загадкой. Достаточно лишь сказать, что при желании она могла бы убить Вельзевула. Если бы захотела. Но она не хочет. Сейчас она сидит на переднем сидении машины демона, расслабленная и чертовски красивая в отблесках уличного освещения.

Вот тут мы и подходим к третьему персонажу.

Знакомьтесь, Plymouth Barracuda. Год выпуска — 1970-й. Цвет — чёрный. Усилен несколькими магическими знаками на приборной панели и под крышкой капота.

Конечно, Плимут не может похвастаться такой долгой жизнью, как его нынешний хозяин, но успел многое повидать своими круглыми фарами.

Первым владельцем машины был Джеймс Симмонс, который купил Плимут в автосалоне Нью-Джерси. Собственно, у Джеймса Барракуда пробыл совсем недолго, аккурат до июля 71-го, когда Симмонс в нетрезвом состоянии сбил миссис Арчибальд, прогуливающуюся со своей собачкой. В той истории Плимут честно помогал водителю, не подводя в самый ответственный момент. Но Барракуда тогда был всего лишь грудой железа. Кровь миссис Арчибальд забрызгала радиатор и её микрочастицы навечно остались в щелях на корпусе. Даже сейчас они ещё там, под слоем масла, как напоминание о том, что дерьмо случается.

Барракуда был продан с аукциона и достался Ричарду Антро, менеджеру среднего звена. Период с июля 71-го, по август 78-го были самыми скучными в жизни Барракуды. Антро прекрасно ухаживал за машиной, содержал в идеальном состоянии, но слишком мало ездил. В конце жизни он предпочёл побыть с Плимутом, чем со своей женой. Он так и умер, слушая кантри из магнитолы, и вдыхая выхлопные газы в запертом гараже. Люди, пришедшие позже, говорили о несчастном случае, но Барракуда знал правду. Он слышал исповедь Ричарда и видел вместе с ним его последние сны.

Следующим владельцем стал Ангус Стейт, «рок-н-ролл-бродяга», как он сам себя называл. На практике это означало случайные заработки, алкоголь и вечную смену городов. Ангус завалил салон Плимута пластиковыми стаканчиками, остатками жратвы и окурками, но он же приучил Барракуду к Rolling Stones, Deep Purple и Nazareth. Нестись по ночным дорогам под гитарное соло — что может быть прекраснее? Именно за это он терпел и грязь на корпусе и шлюх на заднем сидении. Воспоминания о тех временах до сих пор отзывались приятным теплом где-то под радиаторной решёткой. Всё закончилось в 85-м. Встречей с мусоровозом. Непристёгнутый Ангус вылетел через лобовое стекло, а Барракуда сорвал левое крыло и повредил двигатель.

Два года, два чёртовых года, он ржавел на свалке, среди трупов машин. Ему было обидно и горько сдохнуть вот так, никому не нужным. Но судьба улыбнулась ему.

Кристофер Уайт выкупил его за бесценок и принялся реставрировать вместе со своим сыном Ником. Они заменяли части Барракуды, полностью поменяли движок. Но Плимут смог сохранить себя. Конечно, он уже не был прежним, но...

Шли годы. На Барракуде сначала ездил Кристофер, потом и сам Ник. В 90-м Крис вообще перестал заходить в гараж. А у Плимута появился сосед-минивен. От него реяло спокойствием и скукой.

В начале нулевых старший сын Ника, Джастин, снова вдохнул жизнь в Плимут. Было не так весело, как с Ангусом, но всё же. Один раз они даже участвовали в уличных гонках, правда, безбожно проиграли.

В 2004-м Барракуду угнали. Существо за рулём было незнакомо Плимуту. Оно даже не было человеком. Чем-то иным, нездешним. Существо питалось кровью, но главное — знало Дорогу. Грунтовку между двумя мирами.

Так Барракуда попал на другую Землю. Здесь всё было иначе, но одновременно точно также. Кроме людей тут были другие. Существо, имени которого Барракуда так и не узнал, погибло. Хозяином снова стал человек. Фил Картер.

Фил торговал подержанными тачками. А Плимут ждал своего хозяина. Неожиданно Барракуда понял, что теперь может больше. Пару раз его хотели купить, но осознавшему себя автомобилю они не нравились. Он упрямо отказывался заводиться, или стучал двигателем. Он ждал.

В 2013-м Плимут дождался Вельзевула. Они увидели друг друга и поняли, что это будет началом прекрасной дружбы. От Уилла пахло табаком и серой, а от Барракуды бензином и копотью. Демон коснулся пальцами приборной доски, стёкол датчиков, оплётки руля и Плимут понял, что проснулся окончательно. Он выхватил из эфира далёкую радиостанцию и поприветствовал своего нового хозяина отзвуками гитарного соло, сквозь шипение помех.

— Не волнуйся, малыш, стереосистему я тебе поменяю, — улыбнулся в ответ демон.

И вот сейчас Вельзевул улыбается как тогда, поворачивает ключ в замке зажигания. А Плимут отвечает ему довольным урчанием двигателя. Рядом та девушка. Однажды она уже истекала кровью на заднем сидении, а демон выжимал педаль газа, чтобы успеть вовремя.

— Прокатимся. Достала городская духота. Хочу увидеть звёзды. В этой жопе их совсем не видать, — что-то в голосе демона заставило замереть от радости и предвкушения.

Сама собой включается магнитола. The Rolling Stones и их «Satisfaction». Классика.

Два хищных зверя. Кованый «верный пес» со свободной душой, и его хозяин за рулем. Алекс, чуть скосив взгляд, любуется — Вельзевул прекрасно вписывается в это сочетание черной кожи и хрома. Его машина, его друг, его брат по духу. Даже музыку любит ту же. Забавно.

Чуть приподнявшись на сиденье, Алекс вынимает из-за пояса брюк беретту, кладет ее на приборную панель, скользнув рукой по теплой поверхности. Живое «сердце» где-то внутри, одушевленный, обретший себя. Не ее искусственные артефакты, а вещь в себе, совершенный «одушевленный» с сознанием. То, что «хозяин» и «пес» встретились на просторах Мультиверса — шанс один на миллиард. Волей-неволей поверишь в сучку-судьбу.

Девушка улыбается, отнимая ладонь и, скользя пальцами по ребристой поверхности ремня безопасности, перекидывает его через плечо. А потом стряхивает с ног тесные «официальные» туфли, ощущая босыми ступнями шероховатость покрытия под ногами.

Да, яркое марево над городом скрадывает высокое безоблачное небо, выкрашивая его в алые и фиолетовые тона. Даже луна от поднимающихся вверх выхлопных газов, выглядит прокуренной.

Алекс на миг опускает козырек перед собой, критично смотрит на себя в крошечное зеркальце и, распустив волосы, встряхивает головой, пальцем возвращая козырек на место.

— В кои-то веки хорошая идея, — улыбается она, искоса посматривая на мужчину. — Тишина, пустыня, койоты... и слоеный пирог из трупов под слоем выродившейся почвы... Но небо да, красивое, не спорю.

Негромко рассмеявшись, девушка откидывается на сиденье, упираясь затылком в мягкий подголовник и, потянувшись так, что пиджак вновь задирается, открывая чересчур откровенный вид на чуть загорелое тело, выдыхает:

— Мне нравится твоя машина, Вельзевул... как-то не получилось ее оценить в прошлый раз.

Плимут знает, что в этот момент она прикидывает, скольких девушек демон трахнул в салоне. Алекс хотела бы убить их всех. Барракуда точно знает скольких. Он помнит каждую из них, в отличие от своего хозяина. Раньше такое желание никогда не посещало «железного зверя», но сейчас ему хотелось бы услышать стоны именно этой девушки, ощутить трепетание тела и навсегда сохранить её запах где-то под обивкой сидения.

Алекс отворачивается, глядя, как блестящий лоск центральных улиц сменяется черной тишиной дремлющей окраины, печальным запустением пригорода, редеющими домишками, и, наконец, бесконечными просторами «Мертвой зоны». Небо все еще алеет манящим маревом со стороны городских улиц, а впереди только темнота и дорога, освещаемая лишь дальним светом фар. Они быстро минуют несколько кварталов и Барракуда выворачивает на шоссе 696. Потрескавшаяся разделительная полоса сливается в одну сероватую линию, демон гонит так, словно желает быстрее убраться из города, сбежать от всех и вся. А, может, просто желает проверить, на что способен его «друг» там, где не надо никому и ничему уступать дорогу.

— Надеюсь, мы никого не собьем, — выдыхает девушка, вцепляясь в ручку на дверце машины и не сводя взгляда с дороги. — У тебя даже силовой защиты бампера нет.

Вельзевул только улыбается, вперив взгляд в лобовое стекло. Он слегка покачивает головой в такт музыке и смотрит на мелькающие огни фонарей.

Слева, синим маревом, поблескивает верхушка Башни Горгулий, справа — красным оком пылает реклама и перемигивается огоньками здание Городского Совета.

— Знаешь, — тихо говорит Вельзевул. — Я встречал одного человека... Смертного. Он умел разговаривать с Городом. Я никогда бы не поверил, если бы не видел сам. Человек задавал вопросы, а Город отвечал ему. Фразами на рекламных щитах, обрывками афиш и объявлений. Один раз им даже удалось поговорить через старого безумного бомжа. Город говорил его устами, а Человек слушал.

Навстречу серым призраком проносится машина. Первая, которую они увидели, на шоссе.

— Всё закончилось плохо. Для Человека. Город забрал его. Все мои истории плохо кончаются, детка, — в полумраке глаза демона отсвечивают зелёным, как и приборы Плимута.

Барракуда набирает скорость. Демон не глядя снимает одну руку с руля и касается щеки Алекс, а потом проводит большим пальцем по мягким губам девушки. Жест достаточно откровенный, но не к чему не обязывающий. Забавная игра в намёки, которой демон владеет в совершенстве.

В мелькании фонарей лицо Вельзевула снова приобретает демонические черты, но огромный рекламный щит вспышкой высвечивает усталого мужчину, на губах которого цепко держится грустная усмешка. Алекс поднимает руку, на короткий миг, перехватывая ладонь демона, протянувшуюся к ней. Секундное переплетение сжимающихся в жесте поддержки пальцев и очередной разрыв контакта. Её рука вновь покоится на коленях, его впивается в оплетку руля.

— Как и мои... — мягко отвечает она, улыбаясь, — Но минус на минус дает плюс... может... в этот раз...

«... может в этот раз все будет иначе?» — незаконченная фраза повисает в воздухе. Она отводит взгляд, отвернувшись, прижимается лбом к стеклу, глядя в окно, на огни реклам, на черное покрытие шоссе, на желтые фонари.

«Ты все еще надеешься?»

Магнитола сама щелкает, чуть пришепетывая, перемещает «буек» по радиоволнам. На этот раз Metallica и их самая лиричная баллада «Nothing Else Matters».

Качество записи паршивое, не студийный трек. Словно трансляция концерта, но от этого более живая. Будто голос изнутри машины, ее чувства, ее слова, ее поддержка. Вслушиваясь в слова, чувствуя, как скрипичные стоны режут что-то внутри, дергая за нервы, Алекс вновь улыбается.

«Остальное неважно...»

— Вот только не погружайся в пучину меланхолии, пожалуйста, — нарочито беззаботно просит она, чувствуя, как музыка дергает за ниточки, натянувшиеся внутри грудной клетки, но усилием воли не позволяя себе поддаться настроению. Потому, чтобы отвлечься, она продолжает:

— Одушевленные. Всегда испытывала к ним смешанные чувства. Чем ближе ты к ним, тем сильнее они стремятся поглотить тебя... слиться с тобой в одну сущность... Словно хотят что-то восполнить за твой счет, — девушка прикусывает нижнюю губу, вновь скользя взглядом по лицу демона. — Собственники... как и мы... Зато честные, в отличие от нас с тобой.

Ее ладонь мягко скользит по шероховатой поверхности бардачка, ощущая пальцами теплую пульсацию. Алекс прикрывает глаза, пряча свет болотных огней, полыхающий на ее радужке.

— Ты планируешь когда-нибудь уехать в закат туда, где будешь только ты и твой железный друг? — вырвавшийся вопрос вызывает у нее самой негромкий смешок.

Глупость какая. Вельзевул, мечтающий о покое? Разве что кто-то вынет шило из его зада.

— Это невозможно, — отвечает демон. — Всегда есть кто-то. Пусть и в мыслях. Друг, враг... Не столь важно. Настоящее одиночество приходит только после смерти. А подыхать я пока не планирую.

Он улыбается и бросает на Алекс быстрый взгляд.

— И не надейся так просто от меня избавиться.

Длинное гитарное соло поддерживается скрипками, и демон молчит, слушая музыку.

Трек заканчивается и, словно щекоча меланхолию, включается другой. На сей раз старичок Джонни Кэш. «Hurt» — всего лишь кавер, но звучащий спокойнее и не так бескомпромиссно, как оригинал. Наверно, в этом есть свой особый символизм.

Барракуда сбрасывает скорость, съезжает на обочину. Рука Вельзевула скользит по колену девушки. Медленно, чувствуя горячую кожу под тонкой тканью. Щелчки аварийки задают темп. Они словно бы часть музыки. Демон преодолевает досадные преграды застёжек, молний и пуговиц. Мягкое женское тело и огрубевшие пальцы мужчины — инь и ян. Чуть ниже, туда где горячо, в плен узких брюк. Туда, где контраст нежности и грубости достигает абсолюта. Плоть податливая и влажная.

Долгий поцелуй душит стон Алекс. Уилл делает ей больно, прижимает к сидению, не давая вывернуться от его настойчивых ласк. Мир замыкается в тесном салоне Плимута. За запотевшими стёклами непроницаемая темнота. Время растянуто и сжато в одно мгновение, которое кажется вечным. И даже песня Джонни Кэша не думает заканчиваться.

Демон тенью наваливается на Алекс, скрывая от глаз тусклый свет приборной панели, оставляя непроглядную черноту, на которой яркими огнями выделяются только его глаза. Взгляд хищно обжигает не хуже раскаленного металла, и Алекс подавляет в себе инстинкт самосохранения, который требует повернуть ручку дверцы, вывалиться из салона и, отступив, нанести удар.

Чувствуя себя выпускницей, уединившейся с бойфрендом после бала, девушка стонет, больше от боли, чем от удовольствия. Прикосновения демона настолько жадные, что, кажется, он готов пробить пальцами ее кожу, впиться в мышцы, разорвать ее здесь же, ткань трещит под его пальцами, губы и язык настойчиво насилуют ее рот и девушка, выдохнув, отстраняется.

— Стой... Вельзевул... черт... Вилли... прекрати... — бормочет она, отталкивая его, позволяя себе хоть немного вдохнуть. В итоге, хватая его лицо обеими ладонями, она смотрит в его глаза, долго, пытаясь найти в них хоть искру разума, — Да что с тобой?

Шепчет она, облизывая болезненно горящие губы:

— Я никуда не уйду, Вельзевул... не сбегу... — пальцы слегка сдавливают его скулы, — Я не брошу никого из вас, не отвернусь, и не предам. Я не позволю, чтобы с вами всеми что-либо случилось. Потому прекрати... так отчаянно... словно это твой последний раз...

Она тянется к его лицу, контрастно нежно касаясь его губ, не спеша углубляет поцелуй, скользя пальцами по его щеке. Другая рука быстро расстегивает пуговицы пиджака, распахивая его и, Алекс, стягивая с демона куртку, а следом и футболку, пылко прижимается обнаженной кожей к его обжигающе горячему телу, кажется, исходящему паром.

— Ну же... не будь скотиной... — бормочет она ему в губы, чуть улыбаясь.

Щелчок где-то в основании сиденья гремит пистолетным выстрелом и девушка, чуть пискнув от удивления, опрокидывается вместе со спинкой назад, увлекая за собой мужчину. Лампочки в салоне всего на секунду вспыхивают и, померцав, гаснут, оставляя их в полной темноте.

Секс — это ритуал. Древний и сакральный. Танец обнажённых тел в ритме дыхания. Камлание стонов и прикосновений. И всё для того, чтобы на миг оторваться от реальности и познать мгновение Пустоты. Такая мелочь, но, сколько ангелов из-за неё теряло крылья, сколько демонов теряло голову. Краткий миг вне добра и зла.

Сокращение мышц под натянутой кожей, яростный пульс, случайные слова в обрамлении стонов и криков. Пленники инстинктов, утратившие бремя разумности и взирающие друг на друга сквозь пелену затуманенного сознания. Виной всему взбесившаяся кровь. У Вельзевула она обычно густая и почти чёрная, теперь бежит по венам раскалённым потоком расплавленного металла. У Алекс кровь сладкая, бурлящая, сводящая с ума. Наверно сейчас она особенно вкусна. Терпкий вкус гормонов, полыни и магии. Демон бы хотел попробовать, но он боится спугнуть оргазм своей партнёрши, который уже расправил крылья, заслонил собой остальной мир и набирает силу. А тогда и он отпустит сжатое в комок напряжение, ударит наотмашь.

Паутина желаний, обид, недомолвок, предательств, обманов, встреч, улыбок и запахов виски. Слишком чересчур. Слишком вопреки. Они вместе сплели её и вряд ли порвут утолением плоти. Она повисла на их мыслях. После будет неловкий дым сигарет и глупая пошлая шутка, что бы перевести их общение в привычное русло лёгкого сарказма. Но сейчас ритуал продолжается. Банальное биологическое действо в исполнении древнего демона и отродья Хаоса становится чем-то большим. Меч и Чаша. Прикладной символизм. Хотя, возможно, это лишь фантазии, и двое просто трахаются. Раскачивают Плимут и бьются в тесном салоне с запотевшими стёклами. При любом раскладе не так уж плохо.

Пальцы Вельзевула впиваются в бёдра девушки, движения глубокие, осознанные. Каждый толчок достигает своего максимума, не уступая ни миллиметра пространства. Каждое сокращение мышц целенаправленно. Словно бы каждый мускул в его теле был создан для того, чтобы заставить её кричать. Он не меняет ритм, но бьёт точно в цель, заставляя сходить с ума.

И его «Кончай!» хриплым шёпотом сказанное в ухо всё равно звучит почти как «Аминь», под аккомпанемент звенящих натянутых струн-нервов.

— Ничего не говори... испортишь... — она все еще слышит, чувствует, почти осязает затухающие ноты каденции, и старается растянуть их как можно дольше. И только, когда тишина окончательно обволакивает салон, девушка со вздохом разжимает пальцы, отпуская его, чувствуя спиной взмокшую ребристую кожу сиденья. Где-то впереди и сбоку неуверенно загорается приборная панель, но Алекс скорее ощущает мягкий свет на коже, поскольку ее взгляд все еще сконцентрирован на демоне, что нависает над ней. Она видит пульсацию неяркого света в его глазах, видит что-то неуверенное на самом дне его взгляда и так же смущенно растягивает губы в улыбке, касаясь пальцами его лица, ощущая ладонью грубую щетину, пальцами перебирая чуть влажные волосы.

Обычно в этот момент все заканчивается, не заставляя их выдавать бессмысленные фразы и натужные слова, позволяющие им оправдаться перед собой за произошедшее. Но не в этот раз.

Пауза тянется и тянется в ожидании первого слова, которое разрушит к чертям магию момента. Но и молчать больше нельзя...

— Надеюсь... в этот раз... ты не исчезнешь... — шире улыбается Алекс, закрывая глаза, разрывая гипнотическое сплетение взглядов.

Короткий судорожный вздох.

«Ну же, ляпни что-нибудь, что разрядит обстановку, долбаный демон...»

— Я же уже тебе сказал, так просто ты от меня не отделаешься, — усмехается Вельзевул. — Пойдем, покурим.

Через минуту он уже восседает на капоте в джинсах и с голым торсом, пускает дым и ощущает, как ночной ветерок холодит разгорячённую кожу.

Сверху срывается звезда, не выдержав круговерти галактик. Она очерчивает линию на небе и исчезает.

— Ты заметила, как тихо и пусто на этом шоссе? — медленно произносит он. — Мы словно бы одни во всей Вселенной. Тишина и, мать его, колдовство. На Дорогах всегда так. Мне это нравится.

Словно в ответ на его слова порыв ветра приносит с собой слабый запах. Порох и корица, бензин и имбирь. Странные сочетания. Алекс сворачивается в клубочек на переднем сиденье Плимута, кутаясь в куртку демона, наброшенную прямо на голое тело. Подтянув одну ногу к себе, а вторую высунув наружу, девушка смотрит куда-то вниз и одновременно в себя.

— Шестнадцать лет назад я бежал по такой Дороге, — неожиданно говорит демон. — Меня преследовали три ангела. Я был серьёзно ранен и обессилен, а они висели на хвосте. Знаешь, эти крылатые ублюдки любят рассуждать о честности и наваливаться толпой. Пташки нагнали меня на сраной заправке. Я перехитрил их всех. Соорудил ловушку, используя кровь парочки влюблённых, случайно попавших под руку. Раненый, подыхающий демон. Я стал идеальным сыром в мышеловке. Отрезал крылья всем троим. Использовал уже их кровь для нового заклинания. А потом принёс в жертву двоих из них. А третьего погрузил в багажник. Я искал место, чтобы спрятаться и зализать раны. Ангельская кровь — хорошая защита, если умеешь ей пользоваться. Дорога привела меня в странное место. Паразитное измерение. Там я и залёг, нашёл берлогу, а потом решил устроить там бар. Того ангела я так и не убил, тем более с ним у меня была ещё одна общая история. Ну, а дальше ты знаешь. Я к чему это всё: такая Дорога может стать началом охрененной истории. И пусть персонажам в ней не очень весело, но зато будет, что вспомнить на пороге Бездны.

Вельзевул хитро прищуривается, потом растягивает губы в ухмылке.

— Я пока не хочу возвращаться в город, — говорит Уилл, поглядывая на девушку. — Есть предложение поехать дальше по шоссе. Как ты на это смотришь?

Голос Вельзевула негромок и тягуч, он словно крадется за его мыслями, змейкой проникает в уши, расслабляя, дополняя волшебную атмосферу ночи. Щекоча большим пальцем ноги пожухлую колючую травинку, девушка курит, придерживает куртку одной рукой и продолжает вслушиваться в слова демона, который заворожен этой ночью. Алекс, приподняв голову, глядит на него через лобовое стекло автомобиля, после чего выходит и, скованно переступая по слегка промороженной земле, опирается о капот рядом с демоном.

— Хорошая ночь... — наконец, произносит она отстраненно, щелчком отправляя незатушенный окурок в полет. Сигарета, вертясь и разбрасывая искры, ударяется о песчаную почву, добавляя к сине-фиолетовой гамме осенней ночи ярко-оранжевые огоньки быстро затухающего пламени. А девушка, разворачиваясь, опирается спиной о капот, глядя в звездное небо. Водоворот космических светил отражается в ее глазах, устремленных куда-то выше и выше, за пределы этого мирка. Она видит, как медленно клубятся в бесконечности космоса галактические облака, как беззвучно проносятся кометы где-то во тьме, и молчит, медленно, слегка сонно моргая, а потом лениво улыбается.

— У меня редко получалось ехать по Дороге по своему желанию, можно сказать, этого никогда не было, — ее шепот в тишине остановившегося мгновения Выбора звучит громко и отчетливо. — Думаю, стоит открыть счет... тем более что настроение подходящее, да и компания в кои то веки не подкачала.

Глубоко вдохнув насыщенный магией воздух, она вновь дергает на себя полы куртки и, оборачиваясь, награждает Вельзевула пронизывающим взглядом.

— Поедем... посмотрим, что в конце этого Пути...

И часы на ее запястье, наконец, щелкают, отсчитывая следующую секунду, длившуюся почти вечность.

И снова Барракуда летит по ночному шоссе, разматывая мили как клубок. Демон крепко держит руль и сжимает в зубах сигарету. Изредка поглядывает на девушку, которая в полумраке салона выглядит персонификацией сексуальности.

Они молчат. Это не то неловкое молчание, когда не знаешь с чего начать. Это и не молчание опостылевших друг другу. Скорее это особый сорт — так иногда молчат сидя у костра, или на берегу реки. Самодостаточно и естественно.

Кажется, что эта поездка станет трибьютом фильмам Джармуша, с их тягучим ритмом и наслаждением самим процессом существования. Но Судьба, Господь-бог, Великий Рандом, или кто там ещё, решает разбавить повествование действием. Нечто громадное и чёрное выскакивает на Дорогу.

— Мать твою ангел! — вскрикивает Вельзевул и резко выворачивает руль, стараясь избежать столкновения.

В отблеске фар мелькает косматый бок. Это волк или большая собака. Слишком большая. Наверно, она размером с корову. Существо воет, и этот звук даже демона заставляет содрогнуться и втянуть голову. Верный Плимут из-всех сил несётся вперёд.

— Ты видела? — Вельзевул пытается рассмотреть существо, оставшееся позади. — Что это за хрень была?

И снова ответом ему служит вой, от которого яйца демона непроизвольно сжимаются. Вельзевул уже знает, что за тварь сейчас бежит следом за машиной. Баргест, Чёрный пёс.

Зверюга с лёгкостью догоняет Плимут и теперь двигается параллельно. Сполохи призрачного пламени вырываются из оскаленной пасти, а в глазах — холодная угроза. Пёс играет — всего один прыжок и погоня окончена.

Трубит охотничий рог, заставляя кровь стыть в жилах.

Девушка вскидывает голову, расширенными от восторга глазами глядя в небо сквозь стремительно покрывающееся ледяными иглами окно. Ее дыхание вырывается бледным паром, в салоне резко холодает.

— Вельзевул! Смотри! — в девичьем голосе столько по-детски нескрываемой радости.

Высоко в небе, быстро, но элегантно перебирая ногами, скачет, кажется, бесконечная толпа. Вытянутые, аристократически бледные лица, на которых презрение и величественность смешивается с безумием и желанием, длинные волосы, развевающиеся на ветру, многоногие кони с острыми акульими зубами, с которых капает пена, псы, покрытые чешуей и слизью, крылатые твари, похожие на продукт спаривания скатов с летучей мышью.

Охотничий рог гудит еще и еще, заставляя хищную сущность внутри каждого пробудиться, зарычав, заставляя желать присоединиться к бесконечной кровожадной скачке. Пёс воет с остальными, вторя рогу. Дикая охота во всей красе.

— Надеюсь, ты не клятвопреступник... — шепчет девушка, обращаясь к демону и сжимая руки в кулаки, борясь с желанием распахнуть дверцу машины, выскочить из нее прямо на ходу. — Иначе нам совсем хреново будет...

Она облизывает губы и, с трудом отнимая взгляд от всадников, смотрит в зеркало заднего вида и, чертыхнувшись, вскрикивает:

— Совсем забыла про это дерьмо! — багажник Барракуды разве что не лижет многоликая тьма, в которой видны длинные зубы, вытянутые щупальца, искаженные морды, налитые кровью глаза. В эту круговерть клыков и когтей невозможно смотреть долго, не сойдя при этом с ума. Присоски с чмоканьем впиваются в лакированную поверхность, истекая слизью.

Охотничий рог звучит еще громче, а перед машиной вырастает нечто, похожее на бензиновую пленку, в которую Плимут врезается, не успев, да и не желая, тормозить.

Хлоп!

Пленка рвется, отсекая чавкающие звуки «дикой магии», гремящий призыв обрывается на середине. Тишина. Лишь шум двигателя. Алекс смотрит на дорогу позади, но там пусто. Только бегущие за горизонт линии разметки. Несколько круглых следов, да стекающая с багажника слизь говорит о том, что все было на самом деле.

— Кажется, мы пересекли первую границу... — хмыкает девушка, вздыхая с облегчением и откидываясь на сиденье, глядя на Вельзевула с легкой, возбужденной улыбкой.

— О, да, давненько я так не веселился, — нервно смеётся Вельзевул.

Он никогда не признается, но сейчас его слегка трясёт.

Плимут сбрасывает скорость, и путешественники разглядывают пейзаж за окном. Небо на востоке посветлело, да и окружающая обстановка изменилась.

Сама Дорога будто старше: асфальт крошится под колесами, а кое-где попадаются выбоины. В предутреннем полумраке фары выхватывают из темноты чахлые деревца. Изредка попадаются деревянные столбы с длинными перекладинами. Они нависают над Дорогой, будто виселицы. На некоторых болтаются обрывки верёвок с кусочками ткани.

— Как думаешь, для чего они? — спрашивает демон, провожая взглядом очередной столб. — Указатели? Или может ещё что?

Алекс, слегка облокотившись на стекло, изучает проносящиеся мимо «эшафоты», лениво разглядывая их. На вопрос Вельзевула она только пожимает плечами:

— Указание пути, отпугивание не прошеных гостей, предупреждение, защита от темных сил — кто знает, — произносит она, слегка растягивая слова, взгляд ее на миг цепляется за пару тряпок на столбах, оказавшихся чьими-то штандартами, но ее внимание очень быстро переключается на странное сооружение поодаль.

Солнце тем временем лениво выползает на небосвод, разрушая магию этой ночи.

Впереди круглый каркас некоего шатра. Пустой и давно заброшенный, он тоже покрыт лоскутами разноцветной ткани. За шатром виднеется куча такого выцветшего тряпья, в которую кто-то сверху воткнул деревянную жердь. Чуткие ноздри демона улавливают запах прелой ткани, когда шатёр достаточно далеко.

— Хочешь, остановимся и посмотрим? — спрашивает Уилл, когда они подъезжают к каркасу. — Вдруг чего найдём.

— Остановимся? — Алекс приподнимает бровь. — Если тебе любопытно, то можем и остановиться.

Если честно, демон предпочёл бы проехать мимо. Уж слишком тут пахнет тухлятиной и запустением.

— Не глуши мотор. Я только прогуляюсь, — Алекс подмигивает.

Она выходит из машины и тут же каблуком пробивает какую-то деревяшку. Садится на корточки, чтобы лучше рассмотреть. Что-то вроде деревянного настила. Древесина вся прогнила насквозь и крошится от прикосновений в труху.

— Похоже, тут было какое-то стойбище. Это одежда, а это, кажется, конская попона. Тут ловить нечего.

Вельзевул наблюдает за Алекс из машины, пуская дым в открытое окно. Рассвет золотит её волосы, очерчивает фигуру и ложится игривыми бликами на задницу девушки, туго обтянутую брюками. Будь место более подходящим, Уилл мог бы долго любоваться этой картиной. Но чувство беспокойства не оставляет его ни на минуту. Будто кто-то смотрит на них с этих выцветших небес. Кто-то давно мёртвый.

— Детка, поехали уже.

— А вот это уже интересно, — Алекс жестом фокусника выдёргивает из очередной кучи тряпья амулет на цепочке и очищает его от грязи.

Она возвращается в машину, а Вельзевул облегчённо выдыхает, вышвыривая недокуренную сигарету. Он берёт из рук девушки амулет. Рыжий кругляшок. С одной стороны глаз с вертикальным зрачком, с другой — когтистая лапа.

— А вот это действительно важная находка, — голос демона становится зловещим. — Амулет Повелителя котов Ультара.

Вельзевул не выдерживает и широко улыбается.

— Да я прикалываюсь, — говорит он. — Хрень какая-то. Выброси и не поднимай с земли всякую дрянь.

Алекс в ответ хмыкает и убирает украшение в карман брюк.

Они едут дальше. Пейзаж уныл и однообразен. Шатры, «виселицы»… И тишина в эфире. Лишь один раз Плимут выхватывает слабый сигнал. На мгновение из колонок слышен задыхающийся голос, который читает молитву на неизвестном языке. По крайней мере это похоже на молитву. Голос заходится в исступлении, но тут же тонет в шипении и помехах.

Вторая граница не такая чёткая как первая. Один мир будто перетекает в другой, меняя настроение и декорации. И на смену полужизни приходит смерть.

Отчаяние и запустение, взболтать, но не смешивать. Угрюмое небо, цвета кожи ракового больного, нависает над Дорогой. И кругом серый пепел. Даже ветра нет.

— Чувствуешь? — тихо спрашивает Вельзевул.

Конечно, она чувствует. Алекс нервно впивается пальцами в сидение, смотрит в окно и хмурится. Плимут шарит настройкой по волнам, но в эфире только молчание.

У дороги щит. Надпись на английском. «Посттенебрас. Население: … человек» Кто-то закрасил чёрной краской цифру, а снизу нарисовал улыбающуюся рожу с рогами.

Дорога совсем плохая. Асфальтовая основа раскрошилась, и кто-то пытался ремонтировать выбоины. Кое-где участки заменены на брусчатку, кое-где ямы просто завалены щебнем и мусором. Вдоль обочины жмутся друг к другу низкие домики. Здесь даже есть салун, как в старых вестернах. И не души. Только пепел. Проезжая Плимут поднимает его в воздух.

Городок-призрак остаётся позади. В машине всё ещё царит молчание. Уже не то, приятное и расслабленное. Теперь оно напряжённое и сдержанное. Впереди ещё один городок. «Адглориам», если верить очередному деревянному щиту. Большой дом, где кто-то на стене вывел краской «Нас убивает любовь». Чёртов пепел уже в салоне, горчит на губах и дерёт горло.

— Не хочу, чтобы наше путешествие так заканчивалось, — говорит Вельзевул.

Он сильнее давит на педаль газа.

— Началось, — говорит Алекс. — Или это просто нам так повезло, что Дорога ведёт по мёртвым мирам?

— Не думаю, что это совпадение, — Вельзевул качает головой.

Конец Концов — мысль одна на двоих. Вельзевул знает, что этот глобальный апокалипсис предсказали ещё тогда, когда Мультиверс был молод, а сам демон ни то, что не пал, но даже ещё не был создан как серафим из Света и Благодати. И Уилл очень надеялся сдохнуть до того, как увидит, как исчезает всё сущее.

Плимут едет по мёртвому городу, поднимая тучи пепла. Миры рождаются и умирают — это естественный процесс. Вот только сейчас мёртвых становится всё больше и больше. Всадники уже не успевают делать свою работу. Целые вселенные схлопываются без их участия. Где-то далеко, через сотню миров и чужих пространств, в Пустоше сияет Маяк. Его свет пронзает Тьму между мирами. Он служит путеводным огнём для тех, кто бежит от гибели. Нет, это не путь к спасению, но то место, где сияет Маяк, погибнет последним. Так было предрешено.

Очередная граница. На этот раз чёткая. Буйство красок и огни карнавала. Плимут, покрытый пеплом, кажется тут катафалком на свадьбе. На горизонте тянутся ввысь радужные башни, сплетённые между собой паутиной ажурных мостов. Вдоль Дороги идут толпы людей в масках и ярких одеждах. И музыка, она звучит повсюду, и теперь ещё пробивается из динамиков Плимута. Никто не обращает внимания на чёрную машину. Люди радостно поют, танцуют, подбрасывают в воздух разноцветные лоскутки ткани. ¶Вот только маски с клювами уж слишком похожи на те, что носили чумные доктора. А музыка с визгливыми флейтами — это та самая мелодия, которую когда-то играл Пёстрый Дудочник для детей Гамельна.

— Отвези меня домой, Вельзевул, — негромко говорит Алекс, равнодушно разглядывая празднующих. — Мне нужно принять душ.

— Как скажешь, детка.

Оживают магические знаки на приборной панели. Барракуда сворачивает с Дороги, чтобы найти другую. Ту, которая приведёт их туда, где светит Маяк. Туда, где громадный мегаполис, окружённый выжженной пустыней, заслоняет небо. В Карпедием.


06.04.2020
Автор(ы): Greenduck
Конкурс: Креатив 27, 6 место

Понравилось 0