На юг
Вообще-то я совсем не смотрю телевизор. Но телевидение у меня есть, шло в комплекте с домашним интернетом.
После тревожного звонка мамы хватаю пульт и начинаю щёлкать. Всюду одно и то же. «Неожиданное объявление войны…», «…мы выясняем подробности», «…всего лишь акт запугивания». Количество фраз «соблюдать спокойствие» зашкаливает, а это означает, что самое время паниковать.
Но у меня есть план. Я начинаю собирать вещи: одежду, документы, все деньги, что есть дома, зачем-то кладу шкатулку с украшениями — так бы, наверное, поступила моя бабушка.
Раньше у меня даже была собрана сумка на такой случай. Ничего лишнего — аптечка, тёплые шарфы и варежки, кое-что из продуктов. Мой муж долго смеялся, когда увидел её. Особенно его развеселила банка фасоли, уж не знаю почему.
Мужчины вообще в большинстве своём не любят размышлять на тему «а что, если…».
Однажды я спросила мужа, что он станет делать, если начнётся война.
— Пойду воевать, — ответил, даже не задумавшись.
И пару лет назад я бы подумала, что мой муж — настоящий герой. Но жизнь тасует колоду и сдаёт неожиданные карты, и вот в моей руке джокер. И весь расклад поменялся.
Самое сложное — собрать в дорогу ребёнка. Набираю целый пакет игрушек, печенье, яблоки, немного воды. Голова кругом. На кухне выбираю нож. Большой и острый — мало ли что.
С кучей сумок и ничего не понимающей малышкой в коридоре начинаю искать ключи от машины. Чёрт! Где они могут быть? Звонить мужу ни в коем случае нельзя. Ему явно не понравится, что я задумала.
Удивительно — восемь лет назад я с таким трудом получила права. Ездила рано утром перед работой по тёмным заснеженным улицам на дребезжащей «шестёрке», вечером неслась на занятия в автошколу, чтобы послушать байки инструктора, в минус пятнадцать несколько часов ждала на площадке своей очереди. И всё для чего? Чтобы, получив права, больше ни разу не сесть за руль.
— Ну здравствуй, дорогая, — говорю я, поглаживая руль.
Сцепление, зажигание и медленно… Вот блин!
— Всё в порядке, крошка, — успокаиваю ребёнка. — Сейчас поедем кататься.
Со второго раза получается, и мы медленно едем по двору.
Выезд на главную — только направо, развернуться на тесном перекрёстке. Пожалуй, для меня это слишком. Давлю на газ и мчу налево через сплошную. Пока всё гладко. Муж бы сказал, что я с ума сошла, что мне не только машину, но даже велосипед доверить нельзя. Кричал бы, чтобы я не смела никуда везти ребёнка. Может быть, оно и к лучшему, что он сейчас в командировке. Будь он на работе, машина стояла бы в Москве, а так у нас есть шанс.
Вот мы на трассе, и с каждым километром мне становится чуточку спокойней.
Мой план на случай войны прост — быстро собраться, выехать на ближайшую трассу и мчаться подальше от столицы — на юг. А что потом? Понятия не имею.
Я думаю о том, как несправедливо, что мне всё приходится делать самой. В моих любимых фильмах-катастрофах всегда есть сильный мужчина, который спасает свою семью, иногда даже жертвуя собой. А что в реальном мире? В случае начала войны мужчина обязан явиться в военкомат. И ни слова про спасение жён и детей.
Проезжаем Домодедово — большой город, всего двадцать километров от Москвы, рядом аэропорт. В общем, опасное место.
Ребёнок начинает плакать. Чего мне не хватало для полного счастья, так это детской истерики. Спасибо изобретателям леденцов на палочке.
Прикидываю, на какое расстояние лучше отъехать прежде, чем сделать остановку.
Откуда-то в голове появляется мысль про тридцать километров. Зона поражения при ядерном взрыве? Не помню, но цепляюсь хоть за что-то.
Сто километров от Москвы. Красота. Кругом лес и маленькие деревушки. Мы приезжали сюда за грибами. Думаю, мы всё ещё в зоне риска.
Размышляю о том, в каком страшном веке мы живём. Не поймёшь даже, чего бояться. Бомбардировок? У Москвы есть ПВО. Ни для кого не секрет, где именно — интернет-карты вам с радостью всё покажут. Наверное, такая открытость тоже своего рода «акт запугивания». Врагов, разумеется. Ну и гарантия спокойной жизни для своих. Но вот меня всегда интересовал наивный вопрос: куда же будет падать это всё сбитое, до столицы не долетевшее?
А ведь есть ещё оружие химическое и биологическое. И прочие мерзости. Помните, как в фильме про зомби? Всех покидающих город проверяют хитрым приборчиком на заражение? Забудьте. Не думаю, что кого-то выпустят.
Останавливаюсь на заправке. Можно наконец выйти размяться. Опытным водителям было бы смешно, что у меня болят пальцы — так сильно я сжимала руль. И дрожит нога — спасибо механической коробке передач.
Дочка счастлива, что мы идём в магазин. Думаю, в сложившихся обстоятельствах хот-дог — не самая большая опасность для маленького ребёнка.
Проверяю телефон. Есть связь и интернет, и полное ощущение, что ничего страшного в мире не происходит.
Три пропущенных от мужа. Пишу, что мы в порядке. Звоню маме и прошу её, чтобы она немедленно уходила с работы и ехала домой, в Подмосковье. Бесполезно. Надеюсь, в случае чего, она хотя бы доберется до метро. Но и тут меня гложут сомнения. Когда летом 2010 года был жуткий смог, в подземке тоже хватало дыма. Уж не знаю, помогут ли гермодвери при такой вентиляции?
Я начинаю думать, что делать дальше. Адреналин схлынул, и становится страшно. Отгоняю мысли о том, что стоило остаться дома. Лучше перестраховаться. Мужчины меня вряд ли поймут. Обычно они в любой ситуации больше всего боятся выглядеть глупо. Но, скажу вам, бывают вещи достаточно страшные даже для самых невозмутимых. Помню, как ехала в метро после взрывов на Лубянке. Никто не читал книги, не сидел в наушниках и уж точно не дремал. Напряжение, разлитое в воздухе, угнетало. Со стороны могло показаться, что мы всем вагоном играем в Мафию. Если бы в этот момент в вагон зашла подозрительная женщина в объёмной куртке, уверяю вас, даже самые стойкие рванули бы к выходу, активно работая локтями.
Еда заканчивается, и ребёнку больше не интересно оставаться на месте. Непростое это дело — одновременно придумывать маршрут и следить за маленькой непоседой. Мы уже полчаса торчим на этой заправке, и я никак не могу заставить себя снова сесть в машину. Скоро начнёт темнеть, а я не знаю, куда ехать.
Просматриваю новости в интернете. Всё ещё ничего не понятно. Но тон статей становится более агрессивным. Упоминание военной мощи нашей страны, выраженной конкретными видами вооружения, ничуть не успокаивает.
Беру на руки ребёнка и прижимаю к себе.
— Море, — показывает пальцем на рекламный плакат дочка. — Хочу на море.
— Я тоже хочу, дорогая.
— И в бассейн, — не унимается она.
Замираю с открытым ртом.
— Да ты маленький гений!
Удивительная вещь. Нашей стране объявили войну, но жизнь продолжается. Интернет работает на полную мощь, и самое странное — я без проблем покупаю путевку в дом отдыха по купону, с большой скидкой.
Ну, не то, чтобы совсем без проблем. Банк заблокировал все переводы. Хорошо, что у меня с собой весь семейный запас в бумажном эквиваленте. Мне становится смешно, и я ничего не могу с собой поделать. Представляю, как люди бросаются снимать свои кровные в самом, казалось бы, надёжном банке. Но не тут-то было. Какое потрясение! А ведь в любой непонятной ситуации наши сограждане делают что? Правильно — бегут покупать соль и спички. Ну, и гречку, разумеется. А тут такой сюрприз…
Кажется, моё хорошее настроение в народе называется «истерика».
— Мы едем отдыхать, — громко говорю дочери, и люди на заправке косятся на меня с подозрением.
Утро встречает нас прекрасной погодой. Мы собираемся и идём прогуляться перед завтраком. Те, у кого нет детей, вряд ли поймут, какое это наслаждение, когда не нужно ничего готовить. Да здравствует шведский стол!
В очередной раз проверяю телефон. Ни сети, ни интернета. Хорошо, что мы успели сообщить родным своё местоположение. Я не знаю, что происходит в мире, не подхожу к администраторам и не общаюсь с другими людьми. Мои планы предельно просты — сейчас мы с ребёнком пойдём на завтрак, потом на прогулку. В одиннадцать у нас бассейн, в час обед. Вечером — кино и детская дискотека.
Мы далеко в глуши, где-то на Оке, полностью отрезаны от остального мира. По крайней мере, я на это надеюсь. Прошло три дня, но мы не слышали ни взрывов, ни военных самолётов. До нас не доходило никаких страшных новостей. Это даёт мне надежду, что тревога оказалась ложной, что мир не сошёл с ума, и войны не будет. Я думаю о том, что всё у нас будет хорошо. Только вот жаль, что к нам пока никто так и не приехал.