Фантастическая жизнь Хэнка Уиллоу

Я помню, как мне подарили мой первый выпуск Amazing Stories. На хорошей бумаге, толстый, с приятным ароматом краски и древесины, а главное — с яркой обложкой, с планетами и детально нарисованным кораблём, о котором я потом долго мечтал.

Чистая детская радость. До того мама всегда читала мне сказки, но увидев этот журнал, я понял, что это серьёзно, его надо читать самому. И я погружался в мир приключений и науки, верил, что пишут настоящие учёные, и они точно знают: всё так и будет.

Особенно я любил Дока Смита. У него летали даже к иным звёздам. И когда я глядел в ночное небо, думал: так непременно смогут. Вжик к той, вжик к этой…

Я бегал с дуршлагом на голове, придумывал мальчишкам игры про космос, рисовал и мастерил корабли и пришельцев, просил отца водить меня на Флэша Гордона и Бака Роджерса, расстраиваясь, если приходилось пропустить серию.

Я не знал, что была Великая Депрессия (пусть не самые суровые годы), и хоть моим родителям ещё повезло, они вертелись, при том покупали мне хорошие журналы, пусть не каждый месяц.

Мальчик стал юношей. Я не желал быть клерчонком, думал, лишь будущее — настоящая жизнь. И разрывался: быть инженером и запускать корабли в космос или художником — создавать дивные обложки и декорации? Решил, инженерия — серьёзнее, да и для фантастики её знания нужны. Поступил в училище. Но творчество не бросал, практикуясь где и как придётся (война, бумага была роскошью, в ход шли стены), а набрав деньги мелкой работой и голодом даже недолго посещал курс, но скорее я самоучка.

Инженерия трудно давалась, хоть я и являл пыл, чем скорее смешил. Тогда же я написал первый рассказ. В духе времени — земляне объединялись с добрыми инопланетянами против злых, грозы Галактики. Что-то я вложил из своих профанских инженерных идей. Журнал детства выходил мало, все читали Astounding. И я читал, даже находил лучше Amazing, но не мог уловить, чем. Туда и послал рассказ, чая лавры.

Вообразите наивного юношу, читающего отказ, письмо редактора Кэмпбелла и не может усвоить. Он отмечал, что инопланетяне больно похожи на людей и очень легко договариваются с нами, а технические детали отвлекают от сюжета. Мне казалось, он требует, чтобы мои герои были сволочами и слабаками, а наукой пожертвовать.

Я послал версию рассказа, где всё же исправил кое-какие мелочи, с оправдывая остальное. Но ответ получил, как мне казалось, холодно-надменный, что я не понимаю, какой должна быть хорошая литература, что я застрял в старых журналах. И я решил: поступлю гордо и покажу себе цену, не буду более иметь дел с Astounding…

Было время агитации, призывов служить стране. Я, романтический юноша, в последний год войны вступил в армию. Миную обычные рассказы об учениях и муштре, сразу к важному. Когда распределяли на Тихий океан, вместо привычного сержанта вдруг явилась женщина того же чина. Всё было быстро, а меня захватывало, что после рутины я наконец иду на подвиги, и я ни понял что это было, ни запомнил её лица (разве что красоту, но странную). Но она поставила нас с незнакомым ещё Полом в один ряд, почти скомандовав:

— Хэнк Уиллоу! Пол Смит! Держитесь друг друга! Из вас выйдут отличные друзья!

Мы прошли войну вместе. Не раз выручая друг друга, и по мелочи, и в беде. Я был высок, худ и мечтателен, он мал, крепок и практичен, и нас прозвали Дон Кихот и Санчо Панса.

Да, война — не про подвиги, а про ужасы и грязь… Помню, как я, и Пол с моей подачи, еле уговорили остальных не избивать пленного японца — хватит ему и пленения.

 Выдайся минутка — я рисовал. Где выйдет — на вещах, технике, кому-то даже на теле. Я собирал внимание, но почти всех привлекали лишь прекрасные инопланетянки. Я не виню их. Но иные любовались и фантастическими пейзажами, кораблями… А больше всех расспрашивал Пол. Он проникся моим миром, и я объяснял ему. Там были крупицы оригинальности, но больше штампы и банальности… Но раньше Пол не любил фантастику, мои творения казались ему новым и восхищали.

Оба вернулись живыми, и то ладно. Прошло несколько лет. Я получал на хлеб монтёром, но не бросал попыток продвинуть творчество. Просился в студии, искал спонсоров для своей… Меня толкали обильные новые фильмы о пришельцах и монстрах. Всё больше выходило в цвете. В детстве «Страну Оз» была чудом, теперь казалось, каждый может создать яркие картины. Были бы средства…

И объявился Пол. Оказалось, после войны он поднял семейный бизнес и разбогател. И отыскав меня, сказал:

— Давай, Хэнк, на мои деньги создадим студию и завернём что-то дельное с твоими пришельцами!

Восхищение пробирало. Собственный фильм! Самое вдохновенное время моей жизни. Я и писал сценарием, и возглавлял декораторов. Было нечто от того рассказа (и думал, делаю это назло Кэмпбеллу, не сознавая, что из-под его начала уже вышли Азимов, Хайнлайн, другие), и всё же по-новой, с пересмотром идеи и военным опытом. Поминая японца, я даже враждебных инопланетян делал человечными (назло!), хоть и страшными.

А с какой любовью я делал декорации! Планеты, костюмы, монстры! Но самым дорогим для меня стал корабль Зед, совместной работы землян и зонгийцев. Вот говорят — фантастический пейзаж, фантастический интерьер… То был фантастический натюрморт. Блестящий корпус, как единое целое с ним, охватывали разноцветные инопланетные растения, земное и зонгианское сливалось в необычные, но естественные линии… Завершив его, я слёзно думал: «Вот сейчас сесть и полететь!»

И запуск фильма был как запуск корабля. Все увидят «Капитана Бустера — Спасителя Гадактики»! Полюбят отважного капитана, прекрасную Анну, доброго  зонгийца Зуммо! На премьере я глядел зал — какие у людей эмоции, что они думают? И считая деньги, за каждым четвертаком видел человека, узнавшего мой мир.

Сперва мы с Полом были полны энтузиазма. Но потом… Рецензии, устало разносящие нас, обобщу отрывком: «Очередной фильм для живущих в своих мирках ботаников, инфантильный и шаблонный, с декорациями, в которые нельзя верить. Удивительно, но декорации же и единственное достоинство. Хоть они неживые, но сделаны со вкусом, особенно корабль Зед. Но декорации не спасают фильм: наоборот, он губит их. Хэнк Уиллоу преступно загубил свой талант, размениваясь на низкий, растиражированный, надоевший жанр!»

После я плохо спал, но надеялся: критики ничего не понимают, главное  — любовь зрителей! Но всё чаще видел, что и простые люди пренебрежительно говорят о фильме и жанре вообще. Даже дети смеялись над моей афишей. Покупали всё меньше билетов, затраты еле отбили. И Пол сказал:

— Ничего, Хэнк, нужно будет помочь по домашним делам — зови, мы ещё друзья. Но в бизнесе уже не партнёры.

Недолгое время я думал, виной рецензии. Хотелось воскликнуть: «Я загубил свой талант?! Это вы его загубили!» Но я понял, что без них было бы не лучше. Фантастика в упадке, интересна лишь оторваным от жизни ботанам…

Что ж, я хотя бы завёл на съёмочной пощадке знакомства и устроился дизайнером. Оформлял магазины, офисы, всякие мелочи. Верная ли трата таланта?..

Но может фантастика устарела, так как уже была в жизни, не в кино? Космическая гонка. Русские запустили Гагарина, мы — Шепарда. Это даже спасало меня от печали неудачи: зачем выдумки, раз уже всё на самом деле? Я чуть не планировал жизнь с внуками на Луне.

И вот мне, как дизайнеру, повезло попасть на закрытый показ советского фильма «Планета бурь». Мой мир перевернулся! Фантастический фильм МОЖЕТ быть качественным! Не картонки, настоящие корабли и скафандры! Красивые виды Венеры, подводные руины правда под водой, а как робот плавился в лаве!.. А персонажи… Не знаю, насколько реальные, но свежие! И я думал, фантастика не только приходит в жизнь, но и возвращается в искусство!

Я долго хлопотал, выясняя адрес режиссёра Клушанцева, послал письмо, завалив вопросами о методах съёмки, творческом подходе, космической эре, о разном. Не знаю, дошло ли — ответа не было. А вот за мной пришли люди в деловом…

Маккартизм был в прошлом лет пять. Но Холодная война шла, и один параноик решил поймать рыбку. Меня привели в кабинет, вопрошали, зачем я так интересуюсь коммунистом… Оратор во мне включился:

— Я капиталист плоть от плоти. Вторая моя любов после космоса — вестерн. Но космос — место без войн, без идеологий! Это мечтания и стремления всего человечества! То же с искусством! А уж искусство о космосе!..

На том оратор иссяк.

— Помилуйте, какое у вас искусство? — усмехнклся человек в деловом. Уел.

Я дрожал, утирал лоб. Но в кабинет вошла женщина. Со строгой выправкой, эллинским лицом, тёпло-холодно-вежливым, с короткой стрижкой. Красивая как женщина, но с чем-то андрогинным, «универсально-человеческой» красоты. Она чем-то напомнала любимый жанр. Я думал, где-то видел её, но не мог вспомнить…

 Дав пленителю некую бумагу, она рекла спокойно, но безапелляционно:

— Освободить.

И обернулась ко мне. Когда ФБРовец прочёл и неохотно подписал бумагу, она сказала с той тёпло-холодной улыбкой:

— Вы свобдны.

Я вышел как из воды. Не хватило ни ума, ни духа спросить, кто она и за что мне такая честь, но я был благодарен.

Как я угодил в хиппи, хотя мне было за тридцатник, и молодые прозвали меня Старик? Может, вечный ветер в голове, или отношение к войне, или вышеописанный случай. Может, я чуял веяния в фантастике — новая волна, свободная, «волшебная», и нырнул в гущу этого духа.

Я колесил по стране, приобщаясь к той культуре, но не ощущал себя своим. Мне нравилась непритязательная жизнь, но я говорил с теми людьми на разных языках, не принимал наркотики и иные лишние вольности. Меж нами были мосты, как «Дюна», но мало. И меня осмеяли как старого зануду.

Меж тем вышел Стар Трек. Жанр возрождался. Я планировал, думал, как справлюсь без Пола (или уговорю его), ловил новый стиль. Но моя репутация была весомой преградой: и автор «тех тупых фильмов 50-х», и хиппи в одном лице, ещё и подозревался в коммунизме.

В конце десятилетия прогремела «Космическая Одиссея 2001», убедившая всех, что фантастика бывает умной и красивой. Я долго думал, что значил пёстрый тоннель и дом с белыми стенами в конце, и мне даже казалось, что понял. Но главное — я сам решил создать нечто умное, убедить всех, что я не никчёмный.

 Я стал читать «серьёзные» книги — Достоевского, Шекспира… Что прогулял в школе или когда-то начал, да бросил.

70-е текли тихо. Я работал, читал, неспешно писал, мастерил и не любил диско. Порой тосковал, что в сорок ничего не добился. Иногда думал, что пора жениться, но не мог наладить отношений — ни с мимолётной девушкой-хиппи, ни с подругой из 50-х, даже искал одноклассницу, но она вышла замуж.

В 76-м я дописал псевдо-умный роман с иллюстрациями. Вымучил сходства и с «серьёзными большими книгами», и с «умной фантастикой по Кэмпбеллу», вложил психоделику 60-х (не курил ничего, но стиль уловил)…

Книга была не нужна никому. Я хотел и договориться об экранизации. На мою репутацию уже всем было плевать, но все понимали, что фильм никто смотреть не будет. Но я лелеял это творение, думая, что встал на верный путь после «Капитана Бустера». И что же я позже буду  вспоминать с теплотой?

Когда кассу взорвала наивная космоопера старой школы какого-то Лукаса, я поворчал: ему можно, а мне нельзя? Но затем увидел, что люди наконец снова получают удовольствие от фантастики. Выходили хорошие, уже не картонные фильмы, при том простые, нравящиеся всем.

Я взглянул на свою умную книгу как на спавшие оковы. «Мой шанс» — думал я. Быстро набросал новые концепты, эскизы, пошёл по студиям…

Но всем вновь стало не плевать на мою репутацию. Человека «из 50-х» никто не звал на высокий бюджет. Хотя, вспоминая корабль Зед, были рады видеть пятым художником в титрах, но не главным. И говорили:

— Не переживайте, фильмы категории Б ещё есть. Там вас даже назовут классиком.

И кивали на «Динозавров против вампиров с Марса».

Я не мог решить, лучше быть последним из первых или первым из последних. Все 70-е были просто вялыми, а тогда я вспомнил что такое фрустрация.

Я спасся, случайно попав на званый вечер. Я скучал, воображая себя этаким «усталым от высшего света», хотя мало вертелся в нём. Ко мне подошла женщина… боже, та самая, что спасла от ФБР! Эллинское лицо, женско-андрогинное, тёпло-холодная улыбка, даже короткая стрижка! За почти 20 лет она ничуть не постарела! Сколько же ей лет?..

Она вела более простую женщину, лет сорока. С дежурной вежливой улыбкой, но и с чем-то живым. Спасительница поздоровалась, мы обменялись обычными «Помните ли вы меня», и она представила вторую женщину. И незаметно оставила нас наедине…

Вторую звали Кейт. Мы разговорились. А позже и сошлись… Как кусочки пазла… Ей после разочарований не хватало кого-то простодушного и мечтательного. Мне — того, кто помог бы жить в мире с собой. Кейт отделила мою мечтательность от формального творчества. Показала, что простые радости и покой не хуже фантазий о космосе, тем более — суетных рывков к славе.

Я думал, не поздно ли влюбился — в полтинник. Но вспоминал старую литературу, которой зачитался после Кубрика — там мужчина пятидесяти с женщиной сорока лет были обычным делом. Не говоря о Дон Кихоте, коим меня звали — он именно в 50 мечтал о Дульсинее.

Мы поженились, мирно зажили, завели детей. Я продолжал работать в кино. Вы найдёте меня в титрах многих фильмов: в высокобюджетных — выше, в низкобюджетных — ниже. Но я уж не рвался из себя, это стало просто работой. Не без творческой искры, но я не горевал, что из искры не вспыхивает пожар.

Хэппи-энд? Нет.

Да, я прожил мирно многие годы, вырастил трёх детей. К восьмидесяти я думал, доживаю славную старость. Однажды, смешно говорить о древнем пердуне, я искал в интернете серии «Аватара». Да, я пристрастился к мультикам. Дети росли в 80-е и 90-е, я часто видел через плечо, что они смотрят, и тогда мультики выросли в качестве. Кроме того, в начале века в моде были фильмы с плохим концом, а я хотел отдыхать душой и бежал в детскую анимацию. Что до интернета — как певец прогресса, я не мог упустить то, что изменило жизнь ощутимее ракет.

И случайно я увидел обзор на «Капитана Бустера»! Кто-то его помнил! Я не мог пройти мимо. И что увидел? Какой-то хмырь кривлялся, любуясь собой, гротескными эмоциями подчёркивал любую мелкую глупость (я сам давно считал, что фильм глуп, но зачем пять минут с ором смаковать шлем Анны, в нём ничего глупого не было!), а под конец приписал мне аутизм. Но что особо кололо — рассматривая корабль Зед — то немногое, чем я гордился, он, щуря глаза и делая театральные паузы, говорил: «Что? … Боже, что? … Нет, я оставлю это без комментариев».

Да, мне было обидно. Но я знал, что в интернете много дураков, и слушать каждого — глупо. Я бы забыл это. Но однажды сын написал мне на эмейл: «Отец, о тебе все говорят в интернете».

Все вспомнили обо мне из того обзора. Повторяли его шутки, звали меня аутистом. Если раньше я был незаметным именем в титрах, теперь я стал автором тупого фильма 50-х. Я не мог стерпеть и подал в суд.

Да, теперь понимаю, что был как брюзжащий старик… Суд кончился ничем, но кто-то записал мою пламенную речь, и мемом стали эти слова:

— …Газеты писали, что я убил свой талант этим фильмом. Я думал, его убили эти газеты. Но по-настоящему его убили ВЫ!

Пошли картинки, где под моим неприглядным фото значилось «Убитый», под обзорщиком с коварным лицом — «Убийца». Сначала я просил сына присылать, что ещё сделали эти подонки, и он слал шутки всё язвительнее и тупее.

Кейт видела новые новые фрустрации. И ворчала:

— Всё-таки фантастика важнее, чем я?

Я не знал, что возразить, мне всё равно было тошно. Наши отношения охладились, напряглись. Я даже думал: «Лучше бы я познакомился с той спасительницей. Женщина-фантастика…» Хоть и понимал, это глупость.

Я стал меньше ходить в интернет и глухо заперся в доме, читая Верна, Кларка, Лема, Стругацких…

Вот я 90-летняя развалина. Кейт умерла года три назад, дети и внуки редко обо мне вспоминали. Я лежал дома, ожидая смерти. Мне позвонили. «Ужели вспомнили», думал я, но раздался незнакомый бойкий голос:

— Вы Хэнк Уиллоу? Отлично! Еле нашёл ваш номер! Что ж вы, фантаст, в мессенджерах не сидите! Зовите меня Заг! Мы хотим оживить Капитана Бустера и его Зед! Когда к вам прийти, раз вас нет в интернете?

— Но все смеются над Капитаном Бустером… — сказал я как ребёнок.

— Смеются? Да вас обожают! Целая фанбаза!

Я удивился — не розыгрыш ли? Сказал, что всегда дома. Вскоре явился молодой человек с бородкой, в пёстрой одежде и очках-звездах. Он вызывал странное дежавю.

Резко жестикулируя, пылко ораторствуя, Заг показал множество эскизов, говоря, что хочет возродить дух старой фантастики, для чего ему нужно соучастие некоторых авторов. Я глядел на пришельцев, корабли… Вроде и радовался, не веря. Но что-то было не так.

Но через пару встреч и переписок я согласился и подписал контракт. Боже, неужели моё время пришло! Заг попросил прийти на кон. Мои старые дрожащие ноги налились жизнью, я в кои-то веки вышел.

Средь пёстрых стендов Заг провёл меня к целой выставке, от неё казалось, 50-е вернулись.

— Итак, вы заплатили на Кикстартере, я привёл настоящего Хэнка Уиллоу!

Молодёж ликовала. А я смотрел экспонаты…

— Зачем в фильме про будущее старые ЭВМ?

— Чтобы всё как в фантастике твоего времени, дедуля, — Заг похлопал меня по плечу.

— А, альтернативная история… Хорошо, но зачем картонные бластеры? Все деньги на контракт со мной ушли?

— Ну ты что, дедуля! Чтобы всё как в старом кино! — он расплылся в улыбке, а меж тем вышел актёр. Его шлем напоминал дуршлаг, скафандр — цирковое трико.

— Я капитан Заппо, судьба Галактики в моих руках! ЗИП, ЗАП, СВУШ!

И толпа завопила пуще.

— Да! — воскликнул Заг. — Я уже возвращал вам 80-е! — на большом экране показался гибрид Рэмбо и Термионатора, стреляющий в Чужих из ДеЛореана. — Теперь я верну 50-е! Время атомных супергероев и зелёных человечков!

Под крики я глядел на кривляния капитана, на убогие декорации… И воскликнул:

— Простите, что это за бред!

Заг, давно с хитрецой смотревший на моё недоумение, ответил:

— И что? Не бред только у зануд. — он указал на соседний стенд. Там сидел режиссёр Альфонсо Долан, вещая про фильм «Вакуум»:

 — Я показал истинный космос, пустой и холодный. Ридли Скотт прав: там никто не услышит твой крик. Но не прав, что там будут чужие. Там не будет ничего. Тогда как некоторые, — он саркастично указал на нас, — бегут в прошлое, в бред старых фантастов.

Я таращился на Зага. Он же глядел с вызовом, вынимая электронную сигарету, пуская сизый дым, явно копируя какой-то фильм. Я понял, что за дежавю: его костюм — салат разных эпох. Хиппи-фенечки, диско-блёстки…

— Так это бегство в прошлое?!

— Будущего нет, дедуля. — он отряхнул сигарету, будто там был табак. — Как верно заметил один зануда: там только мрак. — глядя на моё молчание, он ухмыльнулся. — Или ты не заметил, что сейчас эпоха сиквелов и ремейков? Звёздные Войны 7, новый Робокоп! Или думал, фантастика ещё глядит в завтрашний день?

— Я отказываюсь! — выпалил я. Он погрозил пальцем.

— Контракт подписан, дедуля!

— Тогда просто уберите моё имя из титров! Не желаю! — почти прокричал я. Он глянул коварно и вкрадчиво прошептал:

— Хорошо, уберём. Массы тебя забудут. Но гики всё раскопают и запомнят твой позор. Ну что? Скажешь, я-то уж точно убил твой талант?

— Много чести! Вы просто плясуны на могилах!

Я ушёл стремительно для развалины. А он уж кричал толпе:

— Если вам понравится, сделаем и клёвый стимпанк! С безумной наукой и огромными паровыми роботами!

Не дали даже уйти достойно. На выходе пристала журналистка и затребовала публичных извинений за унижение женщин: мол, у меня они низведены до секретарш. Хотя в фильме никто так не звал Анну, и она стреляла из бластера…

Дома я ощутил себя как никогда старым и отчаявшимся. Лежал бревном, думал — неужели мы упустили будущее? После печали за мир и фантастику пошли и эгоистичные терзания: я же мог послушать Кэмпбелла! Был бы хоть в тени Азимова и Хайнлайна, но в ряду с Вогтом, Андерсоном… А теперь что?

Я боялся утерять даже радость коротания последних дней за книгами. Я не мог коснуться хорошей старой фантастики — тошно уподобиться этим ностальгаторам. Через силу я взялся за жанр, который раньше обходил — фэнтези. Толкин, Вэнс и Ле Гуин смягчали боль, унося в яркие миры… Боялся потерпеть новые разочарования, взяв других авторов…

В один день раздался звонок.

— Кто там? — крикнул я с кровати.

— Данил Ветров, молодой автор! — раздался звонкий голос с акцентом. — Меня прислала ваша знакомая Бэлла!

— Что это за шутница?!

— Не знаю, но она оплатила билет, дала ваш адрес!

— Проваливай! — крикнул я. Повисла тишина. Ненадолго: юнец застучал в окно в комнате.

— Извините неважный английский!

— О, ничего, это малая проблема! — съязвил я, хотя он правда говорил неплохо. — Что тебе надо?!

— Она сказала, вы поможете мне с книгой, вдохновлённой вами! И поддержите, обратив на меня внимание!

Я ответил совершенно сардонически, закрывая шторы:

— О, вдохновлённой? Смотришь в прошлое?

— Ну да, — заговорил он спокойнее, — надо знать прошлое, чтобы видеть будущее. О чём мечтали, что пробовали, где добивались успеха и где ошибались…

Я плавно открыл шторы. Он заговорил почти печально:

— Если вы из-за всех ремейков, то мне это тоже не очень нравится, да. Я надеюсь, у меня «вдохновения» в меру. Но у нас ещё хуже: книжные полки завалены… как бы перевести… gotters, которых пишут всякие комплексующие. Через них пробиться трудно. Но если бы вы обратили на меня внимание… Вы же сейчас в моде…

Я шепнул почти отечески:

— Что из меня может вдохновить… Ведь космос — лишь холодные камни…

— А вы пустите, я покажу наброски!

— Лезь в окно. — сказал я заговорщецки.

Он показал черновики. Ему удалось поймать грань меж фантазией и наукой. В его пришельцев верилось. Он даже заимствовал мой корабль, обосновав растения в корпусе космической биологией. Когда я, не веря, заметил, что выше скорости света лететь нельзя, он ответил:

— А вы слышали про двигатель Алькубьерре?

И рассказал об этой модели.

«Будущее ещё есть…» — думал я.

У Данила были и обещания современного прогресса — медицины, техники. И без фанатизма, просто как практичное решение проблем, со своими трудностями. И главное — он помнил о сюжете и морали!

Мы долго работали над идеями, я даже рисовал иллюстрации. Я оживал. В конце мы записали речь, где вдумчиво и с душой высказали ту мысль, зачем смотреть в прошлое. Завершил я её так:

— И не смотрите фильмы Зага! Они отстой! — и сделал жест, молодёжный 30 лет назад.

Мы прощались во дворе. Вдруг… появилась она!

— Ты не постарела?! Кто же ты?!

— Ага, вот и Белла… Спасибо, что привели меня к нему! Ну, я спешу, не буду вам мешать…

Данил ушёл. А я смотрел на неё. Я вспомнил — это она поставила нас с Полом в ряд. Она же спасла меня от ФБР и свела с Кейт. Бессмертная? Двойники? Теперь её улыбка была только тёплой, без холода.

— Молодец, Хэнк. Ты прошёл испытание, не растерял мечты и помог юноше. Твоя награда на заднем дворе.

Я поплёлся за ней, гадая. Вот мой задний двор, всё обычно… Но нет! Нечто рябило в воздухе… Медленно проступал прозрачный корабль! И что содрогало: это не был «мой Зед», но что-то неуловимо, в тонкостях, походило… В юности я понял, какими должны быть межзвёздные полёты интуитивно! Слеза…

— Да, Хэнк, я с далёкой звезды. Мы следим за вами, не вмешиваясь. Можем помочь немногим, кому это нужно. Ты мечтал о звёздах и других мирах. Получи же их!

Я глянул на неё с бабочками в животе.

— Зачем мне это теперь… Недолго мне летать…

— Думаешь, умея обгонять свет и принимать ваш облик, мы не развили медицину? — она по-доброму усмехнулась. — Тебя омолодят, ты проживёшь много лет.

Я думал. Нечто мешало согласиться. Я вспомнил, как не очень тепло окончилась наша с Кейт семейная жизнь, устыдился, как мечтал о холодной инопланетянке вместо неё…

— Всё же здесь что-то не то… — понурился я. Она понимающе улыбналась и сделала жест…

По прозрачному трапу, в белом платье с инозвёздными цветами, сорока лет на вид, шла Кейт.

— Я предвидела эту печаль. — сказала Белла. — Она не умерла, мы забрали её и ждали тебя.

— Теперь я вижу, что это не просто оправа твоих мечтаний! — воскликнула Кейт молодым голосом. Я со слезами шёл ей навстречу…