Игрок

1.

Дама, десятка, тройка. Дама, четверка, валет. Дама, валет… Чертова дама все портит. Если успеет договориться с тузом, гореть всему миру синим пламенем.

Он убрал колоду в карман и начал яростно растирать закоченевшие пальцы. Его звали на зиму на побережье, нужно было ехать, там, поди, и ниже нуля не бывает. Теперь перебраться через горы можно будет только в конце марта, когда Большая Виутория заснет и перестанет харкать пеплом.

Газовые фонари едва пробивались сквозь опускавшийся туман, и видно было от силы на полторы сажени вперед. Не пропустить бы конку. Он не желал тащиться пешком через нижние сферы. Если в Четвертой сфере его вряд ли узнают, то в Третьей кое-кто готов выложить круглую сумму за его голову или, еще лучше, яйца, и даже новый револьвер может не помочь.

Впрочем, туман был неплохим знаком, он означал приближающуюся весну. Местные говорили, что это дыхание засыпающей Виутории, стынущее паром в холодном воздухе. Он не верил в глупые легенды, но посоветовал бы сей горбатой даме новомодное изобретение американцев — мятные жевательные пластинки. От ее смрада даже самый крепкий желудок выворачивало наизнанку.

Он глянул наверх, надеясь разглядеть башенные часы, но выше станционной вывески все скрывала плотная, вонючая завеса. В ней терялись очертания гор, и фонари расплывались лужицами разбавленного коньяка. Не думал он, что когда-нибудь узнает, что такое разбавленный коньяк, но война ударила по Онджу сильнее, чем ожидалось, а он застрял в этой чертовой долине на всю зиму. Пришлось познакомиться и с разбавленным коньяком, и с дешевым табаком, и даже со шлюхами, берущими оплату едой, свечами и кокаином.

— Знаешь, как я хочу выбраться из этой дыры? — дышала вчера ему на ухо одна из этих шлюх, пока он занимался своим делом. — Не выпрашивать еду, а самой брать, что захочется? Перерезать горло хозяину, сбежать с таким, как ты, а? С таким, как ты, я бы не побоялась сбежать. Возьмешь меня с собой, Игрок?

— Продай ногу, — ответил он, перекатившись на спину и закурив. — Маркиз Руа из Первой сферы не жалеет денег за хорошие, круглые женские коленки. Он перепродает их на фабрику живых игрушек доктора Механикуса.

Она осыпала его проклятиями и, когда он уходил, бросила вслед пустую бутылку. Если бы не была голодна и слаба, размозжила бы голову, стерва.

Едва слышный в тумане цокот копыт по булыжникам возвестил о приближении конки. Он поднял меховой воротник и вышел к рельсам. Конка, как и станция, была почти пуста в этот час, только крепко сбитый мужчина, по щеки закутанный в ватное пальто, занял оба задних сидения. Рядом с ним на полу стоял большой угловатый мешок. Чужак. Скорее всего, островитянин. Скорее всего, с пропуском от маркиза Руа и везет ему свеженькие конечности.

За окнами конки, равнодушно покачиваясь, проплывала Четвертая сфера.Темные согнутые фигуры бродили по краям дороги, рылись в кучах мусора. Многие из них были босыми, этим не грозило дожить и до утра. Грязь и нищета, нищета и смерть, вот и все, что осталось от этого места после войны. Господа из Первой сферы пару дней назад предложили сжечь всю Четвертую к синему дьяволу, но господин коллежский асессор засопротивлялся, сказал, что поджог городского района оправдан только массовым поражением населения заразой типа холеры или вампирской лихорадки. Игрок мог поставить сотню серебряных, что не пройдет и недели, как с легкой руки кого-нибудь из господ в Четвертой начнется эпидемия. Бессмысленная жестокость, на самом деле, сфера и сама скоро вымрет от голода и холода. Странствующие торговцы доносили слухи, что на юге каждый город потерял по сфере, если не по две. Долину Виутории спасали горы и холода — пробраться через ущелья мимо разведчиков не получалось ни у имперских солдат, ни у вампиров, а минусовые температуры не давали загнить целым городам, как это случилось, например, с Рыбачим.

Завидев экипаж, нищие выпрямлялись, провожали его взглядами — кто горящими ненавистью, кто усталыми и безразличными. Кто-то подходил ближе и, не боясь кнута, хватался за узду, а тощий, черный от грязи мальчишка почти бросился под колеса конки. Извозчик, не поворачивая головы, привычным движением хлестнул воздух. Кнут задел подобравшегося слишком близко пацана и рассек ему плечо, тот со стоном отшатнулся и, поскользнувшись, упал в сугроб. Алые капли блеснули на снегу, конка, покачнувшись на переезде, въехала в ворота Третьей сферы, и ад Четвертой остался позади. Грязь и нищета, нищета и смерть. Когда Игрок протягивал пропуск коменданту ворот, он морщился от омерзения и гадкой жалости.

— Выход в Третьей сфере будет? — спросил извозчик, выворачивая на булыжную мостовую.

— Останови у гостиного двора, — сказало ватное пальто.

— "Пегая лошадь", "Мясничий" или двор госпожи Смирнофф?

— Где подальше от Четвертой?

— Госпожа Смирнофф.

— Вези туда. Коли довезешь до самой двери, получишь серебряный.

Извозчик нерешительно оглянулся на второго своего пассажира. Серебряный ему получить хотелось, но вдруг тот, второй, велит поторапливаться и даст больше, два серебряных, например? Игрок качнул головой и показал три пальца, что значило, что он даст за поездку ровно три копейки, как положено, и ни копейкой больше. Он намеревался выиграть сегодня самое меньшее десять серебряных, но все равно не желал бросать деньги на ветер.

В Третьей сфере было оживленнее — во всех смыслах этого слова. Людей было больше, и они выглядели живее. Тоже бедняки, конечно, но благородные, копатели там, рыбаки или ремесленники. Он мог бы тоже выйти в Третьей и навестить госпожу Смирнофф — у нее иной раз встречались любопытные физиономии, да и игра шла весело, и все еще встречались безумцы, желающие трахнуть удачу и выиграть у самого Игрока, и шлюхи были хороши, и коньяк на удивление не разбавляли…

Однако Вторая сфера сегодня имела особую привлекательность. Новоназначенный поручик Кислицын приехал в город третьего дня и по информации, полученной от вчерашней девочки, собирался в этот вечер навестить карточную залу князя Аполлонского. У поручика Кислицына имелись в изобилии серебряные рубли, ассигнации, акции и, что, пожалуй, важнее всего, связи и секреты. Если повезет и Кислицын появится в зале, нельзя упускать такого шанса. Поручик наверняка уже наслышан о нем — таинственном Игроке, владеющим приемами Игры в совершенстве, выигрывающим у каждого, кто окажется по другую сторону стола, и выигрывающим не деньги или кокаин, а желания. Он делал ставку не только на азарт, разжигающий, разжижающий кровь, но и на самое низменное, самое примитивное желание всех людей — быть ведомым. Это же так легко — быть инфериор, отказаться от ответственности за принятие решений, подчиниться… Это сродни наркотику. Он делал на это ставку и побеждал, потому что людям нравилось проигрывать.

Его желания всегда зависели от насущных потребностей. Нужны были серебряные — желал серебряных, нужна была еда — его кормили за счет проигравшего в течение долгих недель. Иногда нужны были секреты или знакомства, и их он тоже получал. Госпожа Смирнофф как-то предположила, что рано или поздно он велит отдать ему душу, как дьявол велел Фаусту, на что он усмехнулся и ответил, что рано или поздно он прикажет отдать ему жизнь — и проигравший будет рад это сделать.

Когда он подъехал к особняку князя Аполлонского, у ворот уже стоял автомобиль Кислицына, второй в городе. Расплатиться с извозчиком, кивнуть дворецкому и, получив ответный кивок, зайти в дом; скинуть пальто в руки слуги, осмотреться по сторонам в поисках знакомых лиц; держаться подальше от тех, кого стоило избегать, поприветствовать тех, кто с удовольствием избегал бы его самого, обозначить первую жертву и установить контакт… Правила просты, дважды два всегда равно четыре. Всегда — но не сегодня. Потому что жертва уже занята.

— Господин Игрок!

Князь Аполлонский. Тот, который с удовольствием избегал бы его, если бы не приличия. Проигрывал уже три раза — питание в "Англетер", новое пальто и скромный секрет из его придворной практики. Для князя неприятный пустяк, для Игрока — возможность вращаться во Второй сфере.

— Не ожидал вас сегодня встретить, маркиза Руа обмолвилась, что собирались к госпоже Смирнофф…

Конечно, собирался, старый кретин, только решил не доставлять тебе такой радости.

— Слышал, вы сегодня принимаете Кислицына.

— Совершенно верно! Приехал на днях, остановился в нумерах в Первой сфере, но сегодня почтил нас своим присутствием.

— Это он за игорным столом?

— Он самый.

— Что за дама с ним играет?

— Некая мадмуазель Арман. Знакомица генерала Сурина.

— Почему повязка на глазу?

Князь развел руками. На руках блестели перстни. За эти камни можно было бы купить с требухой всю Четвертую сферу.

— Третий круг уже идут, — мурлыкнула проплывающая мимо маркиза Руа. — Поручик скоро подштанники проиграет.

Князь услужливо захохотал и поплыл за покачивающимся задом маркизы, как привязанный.

То есть, его Кислицына уже обирают. Мрачный, как туча, он направился к столу.

— И я кладу свою десятку, чтобы защитить земли около крепости… — неуверенно сказал поручик, вертя в руках карту.

— Так кладите ее, — сказала его одноглазая противница.

Игрок никогда не видел ее раньше. Бросив беглый взгляд на расклад, он понял, что она знает, что делает. Мир был скромный, но аккуратный, а, главное, хорошо защищенный — чтобы добраться до короля, Кислицыну пришлось бы потерять всю армию. Что он, собственно, и начинает делать.

— Добрый вечер, поручик, — сказал Игрок, слегка наклоняясь к нему. — Мне сообщили, что вы меня разыскивали.

— Разыскивал вас? — растерянно переспросил Кислицын, не отрывая глаз от стола. — Кто вы, сударь?

— Меня называют Игрок.

Поручик вскинул голову.

— Да-да, разумеется, я слышал о вас! Я не то чтобы вас разыскивал, просто поспрашивал в округе… Скажите мне, сударь, у меня есть какие-нибудь шансы в этом круге?

— Никаких.

— Еще одна подсказка, господин Игрок, — сказала мадмуазель Арман, — и вы сами сядете за этот стол отыгрывать все то, что проиграл господин поручик.

— Я сдаюсь, — Кислицын кинул карты перед собой рубашкой вверх. — Сколько я вам должен, сударыня?

— Пятнадцать серебряных.

Игрок присвистнул.

— Мадмуазель играет не по-женски, — заметил он.

— Мадмуазель играет по-крупному, — ответила она, убирая монеты в тканый кошелек.

— Господин поручик, я надеялся пообщаться с вами, — обратился он к Кислицыну. — Сыграть пару кругов, вспомнить столицу, вы ведь недавно оттуда?

— Э, нет, сударь, — тот замахал руками, — я пас. Я и так проиграл половину месячного содержания, хорошо, что автомобиль не успел поставить… Мне надобно выпить… Сударыня, может, вы согласитесь сопроводить меня в банкетную залу?

— Я не пью, — сказала она. — Но, если господин Игрок надеялся отвести душу за партией-другой и вспомнить столицу, я составлю ему компанию.

Что мне ты, одноглазая стерва, мне Кислицын был нужен… Что ж, стоит отыграть хоть сколько-то серебряных и, может, узнать, как она осталась без глаза.

— Я играю не на деньги, сударыня, — предупредил он, занимая место напротив нее.

— Я наслышана о вашем правиле, сударь, и принимаю его.

Он начал с привычного и проверенного временем расклада — двойка, семерка, туз — и сразу захватил территорию. Она разыграла гамбит, он ответил контргамбитом. Она была сильным игроком, но он знал, что на Аляске нет никого сильнее его.

— Господин Игрок, принести вам вина? — промурлыкала маркиза, дотрагиваясь пальчиками до его плеча.

— Будьте так любезны, — пробормотал он, не прерывая игру. Маркиза любила Игру, играла из рук вон плохо и за их недолгое знакомство успела проиграть немало забавнейших желаний, связанных преимущественно с областью ее кружевных панталон.

Все шло прекрасно. Он захватывал все больше территории, оттесняя мадмуазель Арман к крепости и замечая, что она не стремится сию территорию защищать. А потом он начал терять армию. Она лишила его девяток и подобралась совсем близко к валету пик. Вначале он решил, что просто выпала не та карта, но не та карта не могла выпадать три раздачи подряд.

— Как вы научились так играть, сударыня? — спросил он небрежно, жертвуя валетом.

— Как вы научились так выигрывать, сударь?

— Чистая удача. Откуда вы родом?

— Оттуда же, откуда Дьявол.

— Я не верю в ад.

— Я не верю в удачу.

Ее единственный глаз — темный, блестящий — ни разу не обратился к его лицу. Она наблюдала за игрой, как орлица за гнездом. Руки с длинными белыми пальцами держали карту цепко, клали на стол мягко. Она разделывала его, как он разделывал шлюх госпожи Смирнофф.

— Какие ветра занесли вас в Онджу? После войны это не самое веселое место.

— Мне не нужно веселье.

— Что же вам нужно?

— Вы, господин Коган, — она наконец-то подняла на него взгляд. — Мне нужны вы.

Холодок прошелся по спине. А мадмуазель-то и правда прямиком из ада явилась…

— Заканчиваем, — она положила карты на стол. — Моя дама устанавливает контакт с вашим тузом и отравляет вашего короля. Яд был приобретен две раздачи назад, если вы забыли.

Он ничего не забыл. Проигрыш был глуп и очевиден. Неприятно, конечно, но что поделаешь. Его репутация сильна, однако не безупречна, он проигрывал пару раз в столице и один раз в Лондоне. Мадмуазель, которая знает его имя, будет всего лишь четвертой.

— Признаю свой позор, сударыня, — он смешал свой мир. — У меня есть деньги, редкие книги, кокаин, револьвер, что вам угодно?

— Ваша жизнь.