Когда приходят покойники

Одним солнечным июльским днем хоронили бабу Машу. Витька понуро плелся за гробом, провожая в последний путь свою единственную родную душу. Родителей он не помнил, и бабушка навсегда заменила Вите и маму и папу разом.

— Родные, можете подойти попрощаться, — могильщики поставили гроб на табуреты посреди кладбищенской дороги.

Витя молча подошел к гробу и всмотрелся в незнакомые черты. Тонкий заостренный нос, почти безгубый рот, склеенные ресницы. При жизни, еще до болезни, бабушка была круглощекой и румяной старушкой, бодрой и неунывающей. Сейчас она была не похожа на себя, впрочем, как и все покойники в мире. Витя поцеловал бабу Машу в лоб и прошептал прощальные слова, так, чтобы никто его не услышал. Остальные провожающие, а было их всего человек десять, со скорбными лицами обошли гроб по кругу, кладя на грудь покойной гвоздики.

Наконец, гроб опустили в землю и забросали сухой, каменной землей.

На поминки в кафе Витя поехал сам, предпочтя нанятому автобусу тишину собственного автомобиля. Глаза слипались — сказывалась усталость и бессонные ночи последних дней.

"Съехать бы на обочину, прикорнуть... Но нельзя. Нехорошо опаздывать на поминки собственной бабушки." Чтобы не уснуть Витя включил радио и прибавил скорость. Он всего на секунду прикрыл глаза, пытаясь прогнать пелену и мушек, мешающих обзору. Яркая вспышка,и раскаленные иглы вонзились в мозг, даря спасительную боль и глуша все остальные чувства.

Год лечения и реабилитации после той аварии,по дороге на поминки. Трепанация черепа и шурупы в позвоночнике, не дающие ему рассыпаться в прах. Железки в негнущихся, переломанных ногах. Адские боли и вечные, ничуть не спасающие анальгетики. Но Витя исправно раз за разом пил их. Антидепрессанты — вот, что по-настоящему снимало боль, как душевную, так и физическую. Инвалид второй группы, безработный, пытающийся выжить на гроши из пенсии по инвалидности. Хорошо, дальняя тетка из Ростова, пока он валялся в больнице, исправно платила квартплату из найденных в доме сбережений бабы Маши и его, Витиных.

В конце-концов, Витя продал трехкомнатную хрущевку в центре города и купил однокомнатную конуру на отшибе. Разница в сумме была внушительной и на эти деньги можно было долго жить, не заботясь ни о чем. Много ли ему, инвалиду надо? Всех радостей, что компьютер да телевизор.

"Двадцать восемь лет псу под хвост. Ни жены, ни детей. Хотя, может, оно и к лучшему? Зачем детям отец инвалид, еле способный передвигаться и себя обслуживать? Обуза",— думал Витя.

Но он лукавил самому себе. Возможно, будь у него семья, было бы ради кого жить, пытаться встать на ноги, учиться заново радоваться солнцу и всякой ерунде на свете.

И вот, однажды, когда боль в спине была особенно сильной, Витя решился.

"Крюк. Где взять крюк? Во всей долбанной квартире ни одного приличного крюка...", — он еле доковылял до туалета. Там, наверху — широкая, толстая труба.

Кое-как завязав веревку и подергав ее на прочность, Витя взгромоздился на унитаз.

"Идиот, даже помереть не могу достойно, — в этот момент он так себя ненавидел, что ему даже стало себя немного жаль. — Что же я за человек такой, что и сам себя презираю? Почему же меня должны уважать окружающие, заботится обо мне, помнить, если я сам себя не уважаю и не помню... А и ладно. Зато никто грустить не будет!"

Он накинул веревку на шею, вздохнул и тут… Витя не мог поверить своим глазам. Перед ним, в коридоре, перед распахнутой дверью туалета стояла покойная бабушка. Как живая. Ни с нимбом, ни в дымке, ни в свечении. Настоящая живая женщина.

— Что ж ты делаешь, сынок?! Зачем же я тебя растила, ночей не спала? — она в слезах простирала руки к Вите, но ближе не подходила, будто преграда перед ней была.

— Баба Маша, откуда ты? — как же давно он не видел ее, такую родную, такую любимую...

— Пустое, сына... Молю тебя, слезь. Не время еще тебе, слышишь?

— Не могу я так больше, ба... Сил нет. Ничего здесь не держит. К тебе хочу, понимаешь? — слезы застилали Витькины глаза, мешали, делая силуэт бабушки все более расплывчатым.

— Все пройдет, забудется. Живым надо жить, Витя. Живи, прошу тебя, сынок.

Витя смотрел в ее молящие глаза и руки сами собой потянулись к шее. Он неловко снял веревку и слез с унитаза. И только он сделал шаг к бабушке, как тут же она исчезла, будто видение, не оставив после себя и следа. А может она и правда была видением?

— И давно вы бабушку видели в последний раз? — пухлый щекастый коротыш, в круглых очках и колпаке доверительно смотрел Вите в глаза.

— Да вот тогда и видел в первый и последний раз… — Витя всхлипнул и уставился в потолок.

Игорь Львович в нетерпении потормошил Витю.

— А кроме бабушки кого-то видели?

— А как же?! Конечно! Павел Анатольич — сосед, приходил недавно, аккурат после своей безвременной кончиной. Пришел ко мне, я как раз завтракать закончил. Я помнится еще удивился, как вошел-то он. Точно помнил, что дверь заперта была. Ну и зовет меня, рукой значит манит. Пойдем, говорит со мной, Витя. Я еле-еле за ним доковылял. Думаю, чего ж соседу-то надо. Мужик он конечно хороший, но пьющий больно, чего ему там померещилось, — Витя поморщился и продолжил, -заходим мы с ним значит в квартиру, а там… Вы не поверите…

— Ну и что, что же там?

— А там сосед, ну то есть Пал Анатольич лежит на полу ничком. Глаза закатились, белки одни виднеются, блевотина возле рта и на шее засохла. Помер, короче, яснее ясного. Я обернулся назад, а там он же стоит. Я ему и говорю, мол, как же так?

— А он что же?

— А вот говорит и так. Водку паленую в ларьке в третьем доме у вокзала взял. Накажи, говорит, Витенька бабку-то, паленкой торгующую. И ментам позвони, негоже мне, говорит так лежать тут.

— И что же, наказали? Бабку-то?

— Да какой там. Я ж ментам все сказал, как Анатольич велел, да видать откупилась бабка. А Анатольича похоронил кое-как, на свои гробовые отложенные. Вот так вот.

— Да-а... История. Ну а еще кто-то приходил?

— Приходил,— снова вздохнул Витя.

— И кто на этот раз? Снова усопший?

— Снова! Тетушка дальняя, из Ростова. Пришла ночью, разбудила, сказала так мол и так. Инсульт с ней случился. Рассказала, где гробовые лежат. Велела соседке ее позвонить, чтобы домой к ней зашла, да труп нашла. Ну и про деньги сказать, где припрятаны — на похороны и памятник. Ну я все и сделал, как велела. Сам-то поехать хоронить не смог, сами видите.

— Вижу, — Игорь Львович покосился на костыли у стенки и принялся заполнять медицинскую карту.

— Что со мной будет, доктор?

— Да ничего не будет. Подлечим вас маленько и отпустим с богом. Вы же здоровый человек, верно?

— Верно!

— Ну вот и я так думаю! А сейчас полежите у нас немного, сил наберетесь. Здесь вам уход обеспечат, нервишки успокоят и все будет славненько. Верно ведь, Анна Петровна? — доктор обернулся к стоящей рядом медсестре. Та в ответ улыбаясь, кивнула.

— Все, отдыхайте. Если бабушка придет, сразу же нас зовите. Мы непременно должны зафиксировать сей факт.

Витя остался в палате один. Кроме него здесь постоянно обитали еще двое товарищей по несчастью. Сейчас они были на процедурах. В отличие от них, Витя, конечно, считал себя здоровым. Не Мишкой Японичком, как сосед слева. И не Распутиным с правой койки. И он уже сомневался, что принял правильное решение, обратясь к психиатру в поликлинике. Та помнится, внимательно выслушав его, в свою очередь отправила в областную лечебницу. И вот он здесь, под наблюдением Игоря Львовича.

"Хорошо хоть никто не считает меня сумасшедшим. Думают, нервы. Ну а что? Подлечат нервишки, витамины поколют. Опять же общение какое-никакое.

А может все же уйти? Ну я ж могу и дома полечится? Что-то страшно с шизофрениками в одной палате лежать… Точно, уйду. Не станут же они меня насильно держать. У меня ведь всего лишь нервы…"

Витя отправился в ординаторскую. Хотел было постучать, как вдруг услышал свою фамилию. Игорь Львович о чем-то жарко спорил с невидимым собеседником.

Витя прислонил ухо к замочной скважине и прислушался.

— Да говорю тебе, типичный случай. Этот Бурундуков считает себя здоровым.

— А ты нет?

— А я нет! Шизофрения в самом цветении. Там знаешь ли такая травма была, с трепанацией. Добавь сюда шок, стресс. Человек один совсем, близких никого. Вначале бабка померла, потом авария эта. Там сосед помер, тетка. Никаких сил душевных не хватит. Вот и ходят к нему покойники, так сказать, разбавляют одиночество.

На этих словах Витя не выдержал и вломился в кабинет.

— Да как вы смеете? Какой я вам шизофреник?! Вы же сами сказали, что я здоров. — Витя поймал свое отражение в зеркале на стене. Выглядел в этот момент он и правда умалишенным. Глаза безумно горят, волосы взъерошены, на щеках играют желваки.

— Что такое, родной вы мой?! Конечно, вы здоровы. В общем. Но вот именно сейчас вы немного больны. Самую малость. Я понимаю, как вам тяжело и просто хочу помочь.

— Да не надо мне помогать. Я к вам пришел… Я думал… Я вам… А вы! Я ухожу. Все, нет веры больше вам и вам подобным коновалам. До свидания.

— Ага-ага… Сейчас пойдете. В любой момент вы имеете право покинуть сие заведение. А пока, может, выпьете с нами чайку? — неожиданно спросил Игорь Львович.

— Чего? Какого еще чайку?

— Цейлонского. Черный байховый. Да вы присаживайтесь, давайте с вами за жизнь поговорим, а? — доктор приглашающе похлопал по дивану.

— Ну не знаю даже… А что… Чаю можно. Только обещайте, что вы не будете меня держать.

— Что вы, Виктор Иванович. Как можно? Вы ведь абсолютно здоровый человек.

Очнулся Витя в одноместной палате, привязанный к кровати веревками.

"Гады! Привязали, как какого-то буйного. Ну им даром это не пройдет!"

— Львович! Льво-о-ови-и-ич!!! Гад! Развязывай немедленно!!! — Витя орал,что было мочи, пока наконец дверь в палату не распахнулась. На пороге стоял Игорь Львович и заботливо смотрел на Витю.

— Виктор Иванович, ну что это такое? Чего вы как плакальщица на похоронах воете? Стыдно! Стыдно?

— Не стыдно! А вам не стыдно? Вы мне одно говорите — другое делаете. Не шизофреник я — вот вам крест, — и рад бы Витя перекреститься, да руки крепко-накрепко привязаны к кровати, — Хотите, поклянусь? Только выпустите меня.

— Я вам что сказал?! — строго посмотрел доктор на Витю. — Нервы ваши вылечу и выпущу. А то ведь с такими нервами вы снова в петлю залезете, а мне зачем грех на душу брать? Обо мне вы подумали, Виктор Иванович?

— Ну не знаю. Я вроде не собирался. Но хоть развяжите.

— А не сбежите?

— Не. Точно не. Да и куда я сбегу-то? Я и ходить-то еле хожу.

— Ладно, развяжу. Только слово дайте, что лечится будете и не уйдете. Поймите, Вить, вам силы душевные подлечить надо, нервы восстановить. Не выдержите вы. Жаль мне вас, искренне, по-человечески. Понимаете?

— Понимаю, да-да... Понимаю... Только обещайте, если я совсем с ума сойду, сообщите мне, — Витя умоляюще посмотрел на доктора.

— Обещаю!

Второй месяц Витя лечился под присмотром Игоря Львовича. Глотал пилюли ложками, гулял на свежем воздухе. По вечерам играл в шахматы в холле с товарищами по несчастью. Иногда вел долгие беседы с доктором. Покойники перестали посещать Витю, будто понимая, что без них ему жить спокойнее и легче. По прогнозам Игоря Львовича через месяц Витю, если не произойдет никаких ухудшений, отправят домой. Он и сам уже начал думать, что все, что с ним произошло лишь плод его больной фантазии. Витя представлял, чем бы он мог заняться дома, после выписки. Игорь Львович обещал поспособствовать его трудоустройству. Витя неплохо разбирался в компьютерах. К тому же сейчас вполне можно получить любое образование дистанционно.

Но вот однажды ночью Витю разбудил тихий знакомый голос.

— А? Что? — Витя долго всматривался в темноту комнаты, пока не смог различить силуэт мужчины. — Игорь Львович? Что вы тут делаете?

— Тихо-тихо! Того я Витя. Скончался, понимаешь ли. Пол-второго ночи, инсульт.

— Не может быть! Как же так?

— Да вот как-то так… Пришел попрощаться. И признать свою ошибку. Выходит, и правда покойников ты видишь, а я ведь тебе не верил, — вздохнул доктор.

— Естественно, я уж и сам себе верить перестал.

— Надеюсь, когда-нибудь кто-то поверит тебе. А вообще, лучше молчи. Тогда за здорового сойдешь, отстанут от тебя. Живи как наметил, не опускай руки. Ну, бывай. Пора мне, — не успел Витя и глазом моргнуть, как доктора и след простыл.

Долго еще Витя всматривался в темноту палаты, и беззвучно плакал.

А утром в палату постучали.

— Здравствуйте, Виктор Иванович. Разрешите представиться, Раков Арсений Петрович. Ваш новый лечащий врач.

— А старый где? Преставился? Инсульт у Игоря Львовича?

— Откуда вы? — доктор изменился в лице.

— Да ведь приходил ночью, все и рассказал.

— Не может быть! Не может такого быть! Кто-то вам рассказал. Что вы мне голову морочите? Анна, — Арсений Петрович позвал медсестру и прошептал ей что-то на ухо.

— Поняла, сейчас все сделаю.

Она вышла из палаты, а доктор суетливо мерил шагами комнату. Он что-то бормотал себе под нос, и то и дело взмахивал руками. Наконец, в палату вернулась Анна с тремя санитарами, и пока Витя соображал, что происходит, они скрутили его и вкололи укол. Комната завертелась перед глазами и все поглотила темнота.

Уже привычно Витя очнулся связанным. В палате дежурила Анна, толстая суетливая медсестра, что давеча ставила ему укол. Витя вопросительно на нее посмотрел. Анна лишь плечами пожала, мол не знает ничего.

В палату ворвался Арсений Петрович.

— Ну что, Виктор Иваныч, приходил к тебе кто этой ночью?

— Нет… А должен был?

— А то ж… Санитар наш из второго отделения под машину угодил вечером. Велел я к тебе никого не пускать, чтоб не доложили. Вот я и доказал, что ты обманщик.

— А вот и нет! Я этого вашего санитара знать не знаю. Ко мне только те приходят, с кем лично общение имел. Так-то.

— Кого знаешь, говоришь? Будет тебе кого знаешь, — со странным блеском в глазах вскочил Арсений Петрович и выбежал из палаты.

— Доктор-то наш новый совсем того, похоже, — вздохнула Анна.

Витя лишь горестно вздохнул и отвернулся к стене.

Вите не спалось. Услышав скрип двери, он испуганно сел в кровати.

— Доктор-то наш совсем того, Витенька.

— Анна Петровна? — Витя смотрел на медсестру, а она смотрела на него.

— Она самая. Ты представляешь, Вить, доктор-то новый совсем рехнулся. Кричал тут вчера, что должен все проверить. Что это сенсация, это пресса, это новая страница в науке. Что он может стать величайшим психиатром современности. Все посмеивались над ним, а ему хоть бы что. А вечером, Вить, представляешь, он меня к себе пригласил. Отметим, говорит сотрудничество. Ну я дура престарелая, куда черт послал, и поехала. Хоть бы в зеркало взглянула, на кой леший ему толстая, холеному сдалась. Но ведь помчалась. А там… Эх, Витенька… Он мне ведь только я вошла, так сразу же утюгом да по башенции и выдал. В лесу ночью лунной прикопал, чтоб не нашел никто, под старой березой. Вот я к тебе сразу — сообщаю,где меня найти. Ты его, Вить, посади окаянного. Посадишь?

— Эээ... Я не обещаю конечно, но все что в моих силах, — только и смог вымолвить Витя.

— Вот и хорошо, вот и ладненько. Обидно ведь, понимаешь? В цвете лет от утюга. М-да… Ладно, пойду я, Вить. Бывай, родимый.

— Ну что? Что ж ты теперь мне скажешь? Было ли что интересное ночью? Может покойники навещали? — наутро Арсений Петрович склонился над только что разбуженным Витей.

— Нет. Не навещали.

— Как?! Как не навещали? Врешь! Врешь, собака, — доктор со злости весь позеленел лицом.

— Да зачем мне, ей богу? — Витя немигающе уставился на врача.

— А-а-а! Знамо дело зачем, решил голову мне заморочить, лавры себе все забрать. Тебе это дорого встанет, помяни мое слово.

Арсений Петрович чертыхнулся, погрозил кулаком Вите и громко хлопнув дверью, вышел из палаты.

Вечером, дождавшись, когда на посту останется лишь дежурный врач, Витя постучал в ординаторскую.

Ольга Аркадьевна, молодой и приветливый доктор, долго не хотела верить в рассказ Вити. Но все же, узнав о пропаже медсестры Анны Петровны, позвонила в полицию. Те приехали только с утра и долго смеялись над рассказом пациента психиатрического отделения.

А через день отделение огласили вопли доктора Ракова:

— Я ж ради науки! Не ради себя! Я должен был проверить, должен! Вы не понимаете, Анна послужила для всей отечественной медицины. Это он, — неожиданно пальцем указал на Витю Арсений Петрович, — он во всем виноват!

— Разберемся, господин Раков, разберемся, — успокаивающе толкнул в спину доктора пожилой полицейский.

И тут немыслимым образом доктор вывернулся из рук полицейского и бросился на Витю. Витя даже опомнится не успел, как на его многострадальную голову обрушился табурет, стоявший в холле. Резкая боль взорвалась в воспаленном мозгу и Витя упал на кафельный пол.

***

— Очнулся! — чей-то возглас болью отозвался в висках.

— Поти-и-ше, — умоляюще воззвал Витя к голосу.

— Виктор Иванович, как вы себя чувствуете? — над ним склонился незнакомый доктор.

— Да нормально, — отмахнулся Витя, — Раков, Раков-то что? Посадили его? А Анну Петровну нашли? — Вите не терпелось узнать, что же произошло после того, как он потерял сознание от удара табуреткой.

— М-да… Типичный случай, — вздохнул доктор и переглянулся с медсестрой. — Ну-ка, расскажите поподробнее, что вы там помните.

Витя в деталях рассказал все, что с ним произошло, стараясь не упустить ничего важного. Когда он закончил рассказ, с минуту в палате стояла тишина, а потом доктор засмеялся, а вместе с ним и медсестра.

— Почему вы смеетесь? — непонимающе уставился на них Витя. Он-то не находил в произошедшем ничего смешного.

— Да потому, дорогой вы мой, что эта история конечно ужасно интересная и даже жутковатая местами, но уж больно доктор ваш, этот, как его… Раков… Да, Раков! Кровожадный врач какой оказался-то. Виктор Иванович, а вам не пришло в голову, что все это вам приснилось?

— Приснилось?

— Ну конечно! Вы месяц были в коме! Месяц!

— Как же так? Я все в таких деталях помню! — воскликнул Витя.

— А вот так. Вы хоть понимаете где вы сейчас находитесь?

— Ну… Психиатрическая больница. Где я собственно нахожусь уже второй месяц. — уверенно ответил Витя.

— А вот и нет. Я, Коршунов Виталий Васильевич, ваш лечащий врач. Это отделение нейрохирургии. Вы полтора месяца находились в коме после потери сознания. С вами слишком многое случилось за последний год. Умерла ваша любимая бабушка, затем вы попали в аварию, полгода больниц, и вот вы инвалид. Затем умирает ваша тетушка, и тут же… Почти тут же вы обнаруживаете вашего соседа мертвым. Ваш мозг просто не выдержал, ему нужна была перезагрузка. И вы отключились. Понимаете?

— Кажется…

— Ну вот и славно. Теперь, когда мы разобрались, можно и к восстановлению приступать. А сон ваш забудьте, выкиньте из головы. Вы должны начать новую жизнь, без призраков прошлого.

Когда доктор с медсестрой вышли из палаты, Витя вдруг удивленно подумал, откуда бы им было известно о его жизни за прошедший год, если рассказать об этом было решительно некому. Но потом он решил, что возможно соседи. Да мало ли… Вите совсем не хотелось забивать голову размышлениями, потому как она нещадно болела и он выбросил ненужные мысли прочь.

***

Наступил теплый сентябрь. Витя, перебирая костылями по асфальту, гулял в центральном парке. Купил у продавщицы мороженное, увидел лавочку и решил отдохнуть.

— Не помешаю? — спросил он у женщины, читавшей газету.

— Нет-нет, что вы! — женщина подняла голову, странно посмотрела на него и пробормотав "я все-равно уже ухожу" поднялась с лавочки и быстрым шагом направилась к выходу из парка.

Витя долго еще задумчиво смотрел вслед Ольге Аркадьевне, дежурному врачу из его странного "сна".