Отряд специального назначения

Стреляю я хуже остальных из нашей команды, да и в реакции им уступаю. Иногда ощущаю себя лишним в группе быстрого реагирования. Впрочем, наши парни и девчонки никогда этого не говорят, а думают ли — кто знает.

Особенно меня, конечно, интересует мнение Джейн. И Лены. Я до сих пор не решил, которая из них мне больше симпатична, и не набрался смелости узнать, нравлюсь ли им.

Сейчас обе беседуют в углу зала с Арсеном, командиром отряда. Интересно, о чем? Скорей всего, конечно, о работе. На жестком лице Арсена — выражение сосредоточенности, рука то и дело короткими взмахами рубит воздух. Он сосредоточен на деле, но, говорят, именно такие девушкам и нравятся...

Так, во имя серебристых небес Лиэрры — хватит! Лучше пойду-ка я в тир поупражняюсь.

На полпути к выходу зуммер тревожного сигнала бьет по нервам, и десять очень разных людей реагируют одинаково, становясь единым целым. Минутная готовность.

Капсула мчит нас в район воплощения; данные уже впитались в память через чипы. Северо-западная буферная зона купола. Временная эвакуация из близлежащих районов уже начата. Ничего необычного.

Просмотр сухой сводки не требует полного сосредоточения, и я мысленно усмехаюсь. Ничего необычного — лишь здесь, на Лиэрре. Интересно, отправили бы наши предки к этой планете корабль с колонистами, знай они об ее... особенностях? Издалека анализы данных обещали почти земную атмосферу и силу тяжести, а также богатые залежи редких элементов. Все это подтвердилось, не было никаких причин поворачивать прочь. Говорят, на некоторых планетах гораздо сложнее. Не знаю, не был.

— Сейчас начнется, приготовьтесь, — Арсен останавливает капсулу и выпрыгивает первым.

Серые стены. Впереди коридор расширяется в просторный зал. Сначала мы ощущаем просто давление внутри черепа, словно всех охватывает приступ мигрени. Через несколько шагов видно, что кадки с растениями, зеленоватый пол и потолок начинают колебаться в глазах, как если бы мы смотрели вдаль при сильной жаре, но жары нет, напротив — по коже пробегает предупреждающий холодок.

Первое облачко появляется в секторе обстрела Джейн и мгновенно рассеивается направленным лучом. Тут же на его месте сгущается новое. Я тоже палю вовсю в своем узком — уже, чем у остальных — секторе. Арсен и еще двое прикрывают верх.

Облачка не убьют, но можно заработать длительные слепоглухоту и галлюцинации, если дать окутать себя.

Чтобы расчистить дорогу, требуются полторы минуты. Очень долго для внешнего кольца.

— Пятая категория мощности, — определяет Арсен. — Проверьте заряд аккумуляторов излучателя и примите таблетки.

Это высшая. По крайней мере из тех, что уже встречались. Я вытираю пот со лба и бросаю взгляд на свое оружие. Полоска индикатора сократилась меньше, чем на треть. Менять, пожалуй, рановато. Глотаю капсулу, и головная боль почти сразу слабеет. На пятой без медикаментозных средств не обойтись.

Углубляемся в очередной тоннель, пластик вокруг сменяется на сталь, в стенах — тяжелые люки-двери складских помещений. Хорошо, что поле купола противодействует полю планеты, и воплощение всегда происходит у внешней границы. Поэтому все жилые сектора — в центре. Неживому ничего не будет. Растениям — тоже.

К теням, атаковавшим на очередном перекрестке, мы готовы, хотя мигрень снова начинает нарастать, мешая сосредоточиться. Они выползают из-за поворота, вытягиваются из ниш и закутков, растут от пола, будто выползая из-под герметичных дверей.

Становимся кругом, почти спиной к спине. "У мачты, против тысячи вдвоем", невольно приходят на память старинные строки. И хочется представить себя отважным моряком, а второй была бы одна из девушек, и...

Но на это нет времени, потому что тени — серьезнее, чем облачка. Бывали и смертельные случаи, хотя пара лет в психоклинике — тоже не шутка. Луч ударяет в бесформенный силуэт, но он продолжает тянуться ко мне. Мурашки пробегают по коже, но я продолжаю нажимать спуск, и тень исчезает в белой вспышке. При пятой категории просто попасть недостаточно, нужна приличная доза излучения.

Впиваюсь лучом в контур, напоминающий коротконогого жирафа, и чуть не упускаю из вида змеевидный сгусток мрака, ползущий к ногам. Лена подстраховывает, и я на мгновение бросаю на нее благодарно-виноватый взгляд. Даже сказать "Спасибо!" нет времени.

Когда атака иссякает, мы меняем аккумуляторы. Там еще есть заряд, но лучше заранее: потом может не быть времени. Все на ногах; впрочем, Андре выглядит неважно. Кажется, ему досталось легким касанием. Арсен несколько секунд думает и отправляет его обратно к капсуле. Лучше остальным заранее немного расширить сектора обстрела, чем один из них внезапно выпадет.

Остались еще одно-два кольца порождений возмущенной ноосферы. У нас на Лиэрре она — не просто научный термин, а вполне конкретное поле. Сейчас и здесь его сотрясают судороги. Как взрыв порождает ударную волну, так искривляет ноосферу отделившаяся от носителя мечта.

К сожалению, ни момент, ни самого носителя заранее вычислить нельзя.

К счастью, во взаимодействии с окутывающим планету полем на невольное воплощение мечты способны очень и очень немногие.

К счастью — потому что это происходит не сразу, и за это время...

— Объект со спутниками начал движение к центру купола, — объявляет Арсен. — Передышка закончена.

Как всегда.

Стремится к людям.

У лифтовой шахты нас встречают призраки. Наиболее вероятный прогноз при совмещении в пространстве с человеком — неизлечимое сумасшествие. Хотя и так можно свихнуться, стреляя в знакомые лица — иногда даже в свое или того, кто рядом. У нас в отряде есть специальный профилактический курс от штатного психолога.

Хорошо, что призраков все-таки можно отличить от товарищей по оружию — они слегка отливают дымчатым серебром. Их мало по сравнению с тенями и облаками, но зато на каждом надо сосредоточить два-три луча, чтобы он вернулся в ничто.

Продвигаемся очень осторожно.

Мы смотрели записи. Если не считать самих наших противников, порой выглядящих весьма зрелищно, операции лишены красот и почти скучны для просмотра со стороны. Заранее распределенные сектора обстрела, контроль за товарищами, взаимодействие, рассеивание и выжигание. Да, несмотря на ощущение холода и головную боль, по коже льется пот. Да, сердце бешено стучит, иногда норовя смыться в пятки — не в буквальном смысле, конечно. Но в записи всего этого не видно. Продвижение, выстрелы, исчезновение противников.

К счастью, они лишены дальнобойного оружия. Только вот их много, а нас мало, и нельзя никого терять. Это не схватка на палуба пиратского корабля, какой ее можно увидеть в ретробоевиках.

Когда стреляешь в то, что выглядит, как твоя мать, об эффектах уже не думаешь.

Проходим дальше. Индикаторы фиксируют близость объекта, и командир дает нам передохнуть. Глотаем воздух и таблетки. Я пытаюсь успокоиться, унять дрожь в руках. Ноги непослушные, ватные, аж колени подгибаются

— Готовься, Серж, — говорит мне Арсен. — Скоро твой выход.

Ох, как не люблю этого. Как хочется отказаться, начать в очередной раз доказывать, что всё бесполезно. Приступ отчаяния и неприятных предчувствий охватывает меня, подхлестываемый плетью мигрени.

Киваю. Не время и не место дискуссиям. Всё сказано много раз, решено заранее и не мной. Хотя когда-то я был полностью согласен. Впрочем, те, кто решал, не испытывали того, что предстоит мне.

Устал.

Призраки, тени и облачка заполняют площадку перед ангаром для флаеров. Плоды возмущения ноосферы клубятся возле центра флуктуации. Тянутся к нам. К людям. К душам. До сих пор неизвестно, есть ли у человека эта самая нематериальная душа. Но на Лиэрре в неё верят все. Попробуй тут не верить!

Расчищаем место. Медленно, беспощадно, аккуратно. Сейчас Арсен и Джейн старательно прикрывают меня. Я стараюсь не давать повода для беспокойства. Но вот излучатель гаснет. Неужели забыл сменить батарею? Или столько заряда ушло? Лица товарищей напряжены, они отступают, им помогают другие. И все же быстрые облачка вливаются туда, где огонь слабее.

К счастью, замена — дело нескольких секунд, тысячи раз отработанная операция, и я снова подключаюсь к обстрелу, восстанавливая равновесие.

Наконец всё кончено.

Мы заходим в ангар — напряженные, готовые ко всему. В дальнем углу мелькает нечто огромное, но на нем не удается сфокусироваться — будто каждый раз слепое пятно в глазу расширяется до огромных размеров, заставляет переводить взгляд дальше, улавливая лишь игру теней и отблесков.

Впрочем, бесстрастные приборы точно показывают центр колебаний ноополя. Можно целиться по их показаниям. Можно взять в огонь девяти излучателей медленно сдвигающееся к нам слепое пятно и всаживать в него заряд за зарядом, до полного рассеивания.

Можно, но рано. Мой выход.

В отличие от остальных, мне не нужны приборы, чтобы взять точный прицел. Или — чтобы пройти навстречу, как я и делаю, меж молчаливо спящих флаеров, равнодушных к происходящему. Я четко ощущаю присутствие и, останавливаясь на последней относительно безопасной черте, мысленно тянусь навстречу, открывая разум.

Вопреки принятым эпитетам, мечты темны и леденящи.

Иногда они таковы изначально: не так уж мало, увы, людей с жестокими желаниями. Но обычно зарождаются иными, легкими и теплыми. Только никогда они не отделяются от носителя для воплощения сразу: нужно немалое время. За срок вызревания любая мечта успевает пропитаться холодной горечью несбыточности. А если она все же сбывается, то вкус и ощущение еще хуже. Темная едкая бездна разочарования, кислотная неудовлетворённость, неприятный запах жадности, шепчущей "мало, мало, мало...". Скользкий надоедливый холод рутины, которая патиной и паутиной покрывает поверхность и впитывается внутрь. Обессиливающий колкий туман будничной апатии.

Всё это пропитывает мечту прежде, чем она воплотится, и ее прикосновение теперь несет на Лиэрре смерть. Всему этому я должен открыть свои мысли, захлебнуться и утонуть в мглистом ознобе, чтобы, превозмогая себя, вынырнуть. Отступать к товарищам, прикрываемый от потянувшихся ко мне рукавов разрядами излучателей. А затем присоединить свой огонь к остальным — до полного развеивания. Мой дар ничем не помогает в борьбе, но я обязан проверить.

И я открываюсь, тянусь с заранее испытываемым отвращением.

Стою долго, дольше обычного. Слышу голоса начавших тревожиться товарищей. Так трудно перестать купаться в ярком тепле, будто нежишься в свете, повторяющем спектр далекого Солнца, на устроенном в куполе пляже, и слушаешь тихий плеск воды. Будто обнимаешь кого-то. Будто... Много, много будто, и все греют душу и играют лучами.

Хочется немного остаться, и еще немного, но я слышу голос Арсена:

— Приготовиться открыть огонь!

С усилием закрываю разум и иду к друзьям, повернувшись спиной к цели.

— Светлая, — почему-то перехожу на громкий шёпот. — Не поддавшаяся.

Меня слышат все. Изумление проступает на лицах. Джейн невольно улыбается, Лена мотает головой. Лицо Арсена ненадолго мягчеет.

— Ну вот, а ты говорил, что такого никогда не будет, — усмехается он. И, помолчав: — Собраться всем, еще куча работы!

Правда. Даже больше, чем всегда. Если бы просто рассеяли объект — флуктуации рассосались бы сами. Теперь придется зачищать весь периметр. К счастью, образование новых спутников быстро сходит на нет, вместе с холодом и головной болью. Ничего, ради такой встречи стоит побегать и пострелять.

Я уж думал, никогда не столкнусь с подобным. Считал, что меня держат в отряде зря.

Собраться, собраться, глупо сейчас подпустить к себе какого-нибудь расторопного призрака!

А сама мечта пусть добирается до жилых секторов. Мир станет чуточку лучше для тех, кого она коснется.

С излучателями на изготовку покидаем ангар.

Сижу в уголке зала, пью чай. Конечно, просто начни мы стрелять, эффект был бы обычным, и мы бы никогда не узнали разницу. Да и риск меньше. И всё же стоило ради такого шанса ходить по грани и десятки раз окунаться в холодную мглу.

Хорошо, что мы на Лиэрре считаем: нельзя стрелять, не проверив.

А еще я всё-таки сделал выбор. Не знаю, почему, да и не хочу разбираться — просто ощутил. Допив чашку, встаю и подхожу к Джейн, которая просматривает записи последней операции.

— Давай сегодня встретимся после работы?