Алая книга

Данька всегда хотел стать героем. Пионером-героем. Он зачитывался книгами о своих ровесниках, которые смело боролись с колдовской контрой. В этих рассказах и повестях всё обычно плохо заканчивалось для самого пионера, но его смерть не была напрасной. Например, Серёжка Коростылёв смог передать сведения нашим о целом подполье ведьм. Он полз раненый из последних сил, а потом умер на руках у командира. А Витька Смирнов один сдерживал натиск целого ковена. Он погиб, но ни одна ведьма не прошла в тыл.

Ещё Даня любил книги про Ленина. Особенно про покушение на Вождя ведьмой Инессой Каплан.

В наше светлое время колдовской контры почти не было. Спасибо героям за счастливое детство! А те ведьмы, которые выжили, сидели глубоко под землёй в секретных бункерах и не высовывали носа. Поэтому для героизма места в нашем мире не осталось.

Не то, чтобы Данька так уж хотел погибнуть во имя великой цели, но он иногда представлял, как будут мама и отец гордятся им. А на могилу приносили бы цветы пионеры.

И, наверно, какой-нибудь писатель, вроде Льва Кассиля или Виктора Смирницкого, написал бы о подвиге Даньки повесть. "Алая книга". Да, определённо хорошее название.

Мама говорила, что и в наше время можно стать героем. Хорошо учиться, а потом поехать куда-нибудь в тайгу строить дороги. Или полететь в космос в межзвездную экспедицию. Но всё это было так далеко. К тому же учился Данька не так уж замечательно. А ему хотелось приключений здесь и сейчас. И настоящих. С ведьмами.

***

В одно прекрасное утро папа сказал, что на заводе ему дали путёвку для Даньки в пионерлагерь "Светлячок". Море, походы в горы и двадцать один день без родителей. Даньке было немного страшно — в лагере он никогда еще не был. До этого проводил летние каникулы у бабушки Тамары, в деревне. А тут… Настоящее приключение! Данька считал дни до отъезда. Он подолгу не мог заснуть и зачитывался под одеялом с фонариком "Красными снегирями". Книга рассказывала об отряде ребят, которые помогали раненым, а потом были вынуждены противостоять налёту ведьм. Там была девочка, Светка Ивашкина, её было особенно жалко. Ведьмы пытали её, но пионерка так ничего и не рассказала. Данька даже заплакал, когда пионерку убили и бросили в снег.

Наконец пришёл день, которого он так ждал. Жёлтый "Икарус" повёз ватагу ребят навстречу морю и солнцу.

Данька помахал родителям в окно и плюхнулся на сидение. Всё будет отлично.

***

Жизнь в лагере закрутила. Линейки, походы, кружок юного техника. Он познакомился со многими интересными ребятами, подружился с некоторыми из своей группы. Словом, вёл обычную жизнь советского пионера.

Но однажды он увидел её. Милая, добрая девочка, красавица и активистка — Алёна Иванцова. Может, из-за созвучия фамилий, а может, ещё почему, но Даньке она напомнила Светку Ивашкину из книги. Даньке захотелось защитить её. Закрыть собой от всех злобных ведьм.

Первый раз они заговорили совсем ни как в книжках. Данька нёсся по дорожке от столовой к корпусам, повернул за угол и сшиб Алёну с ног.

Девочка вскрикнула и упала на асфальт, ударившись коленкой.

— Ай! — только и сказала она.

— Прости, пожалуйста, — сконфузился Данька. — Я не хотел… Извини.

Алёна сердито посмотрела на него и потерла коленку, на которой уже выступила

кровь.

— Больно же! — сказала пионерка насупившись. — Ты чего носишься, как угорелый?

— Я… Да я…

— Помог бы встать лучше!

Данька взял её за руку, почувствовав теплоту её ладошки.

— Нога теперь болит… Зелёнкой надо намазать. Проводи меня в медпункт, — девочка опиралась на его плечо, стоя на одной ноге.

— Прости, я, правда, не хотел…

— Да ладно. Ты же не специально. Ничего страшного. Вот поможешь дойти — совсем тебя прощу.

— Конечно-конечно!

В медпункте Алёна сказала, что упала, а Данька помог добраться. А потом мужественно терпела процедуры, лишь чуть-чуть кусала губу.

Данька проводил её потом к корпусам.

— Спасибо, — сказала Алёна на прощание. — Ты прямо герой. Не бросил в беде.

Данька покраснел, ведь это он был виновником "беды".

— Давай дружить, — вдруг сказала она.

— Давай, — улыбнулся мальчик.

***

С тех самых пор они много времени проводили вдвоём. Алёна старалась обойти и обследовать каждый закоулок лагеря. Вместе они облазили его вдоль и поперёк. Играли в разведчиков, а однажды провели операцию по спасению котёнка из подвала.

Но кроме дружбы Даньку одолевали мысли, в которых он никому бы не признался даже под самыми страшными пытками. По ночам он часто думал об Алёне, вспоминал, как замечательно она смотрится в купальнике. А во снах целовал её в губы.

И вот однажды на линейке вожатая Ирина Степановна объявила, что три группы идут в поход в горы.

Пионеры потопали на завтрак, а его догнала Алёна.

— Ты мне друг? Секреты хранить умеешь?

— Конечно!

— Я не пойду в поход. Притворюсь больной. И ты тоже не ходи, только что-нибудь другое придумай.

— Почему?

— Я хочу показать тебе кое-что. Я нашла за лагерем. Поход — идеальное время. Вожатых почти не будет, и мы сможем ускользнуть незаметно.

Данька только кивнул. Как он мог отказать Алёне?

Действовать он решил радикально и нарушил самый главный запрет — пошёл один купаться на пляж. А потом специально попался на глаза вожатой в мокрых плавках.

Ирина Степановна долго ругалась, стыдила Даньку и наказала тем, что он оставался в лагере, пока другие пойдут в горы.

***

Они встретились за душевыми. Алёна выглядела серьёзной и сжимала в руке фонарик.

— Пойдём, — сказала она, и Данька двинулся следом.

Через полчаса они оказались в роще за лагерем. Яркое солнце светило сквозь листву, а в воздухе пахло цветами.

— Вот, — девочка показала рукой на небольшой холм.

Сначала Данька не понял, а потом разглядел тяжёлый люк, покрашенный в защитные цвета и скрытый ветками.

— Это бункер ведьм, — Алёна повернула голову. Её глаза сияли, а лицо раскраснелась от волнения. — Он заброшенный давно.

— Откуда ты знаешь? — спросил Данька.

— Я уже была внизу. Куча пыли, книг и настоящий череп.

— Ты совсем дурочка? — не выдержал Данька. — А вдруг бы погибла? А вдруг там бы ведьмы были?

— Тебе-то что? — вскинула носик Алёна.

— Как что? Ты же…. Мне друг.

— Аааа… Но там пусто. Посмотрим вместе?

— Наверное, надо вожатым сказать. Пусть милицию вызовут… Или ещё кого…

— И тогда мы точно ничего не увидим!

Предложение спуститься в бункер было очень заманчивым, но страх мешал сразу же согласиться. Данька собрал волю в кулак.

— Ладно, пошли.

— Ура! — обрадовалась Алёна, подпрыгнув на месте.

Данька открыл люк, удивившись, как с ним справилась хрупкая девочка. Потом спустился первым. Алёнка полезла следом, а мальчик поднял голову, покраснел и опустил взгляд. На мгновение он успел заглянуть ей под юбку и увидеть белые трусики.

Они оказались в темноте. Только сверху через отверстие люка было видно ясное голубое небо. Алёна щёлкнула фонариком, и кружок света запрыгал по бетонным стенам.

Девочка прижалась к локтю Дани, и они двинулись вперёд.

— Тут аварийка есть, главное, до двери дойти, — прошептала Алёна.

Их шаги гулко отдавались в тишине. Световое пятно выхватило из черноты плакат.

— Погоди, посвети там, — попросил Данька.

Плакат был старым, годов сороковых. На нём изображён советский рабочий, стоящий у приоткрытой двери. В щели было темно, и оттуда смотрели шесть глаз разного размера и цвета. Надпись гласила: "Товарищ! Осторожно! За дверью Тьма!"

— Видела когда-нибудь такое? — спросил Данька.

— Неа. Пошли.

Вот и бункер. Алёна щёлкнула рубильником, и под потолком зажглась тусклая лампа. Бункер был не слишком большой. Две кровати, стол, полки с книгами и обещанный череп в углу.

— Я прошлый раз толком ничего не рассмотрела, — сказала пионерка. — Страшно было. Но теперь ты рядом и я не боюсь.

Данька мысленно поблагодарил судьбу, что при таком освещении не видно, как он покраснел.

Алёна достала книги с полки и положила на стол и принялась перелистывать страницы. В буквы в основном были русские, но с дореволюционными "ятями".

— "Некрономикон" в переводе Соколовой. 1905 год, — прочла Алёна на обложке чёрной книги и осторожно перевернула несколько пожелтевших страниц. — Ууух… Сколько тут всего…

Данька в это время рассматривал сваленные тут же на столе колбы и реторты.

— Дань, гляди, чего нашла, — окликнула его Алёна. — "Ритуал воскрешения духа в живом теле". Тут даже схема есть…

Она подняла глаза и посмотрела прямо на мальчика.

— Слушай, а ты читал "Шагающую крепость"?

— Да. Это там, где девочка направила против ведьм их же голема?

— Ага. У меня тут мысль появилась…

— О чём ты?

— Можно использовать знания ведьм в борьбе против врагов нашей страны.

— Колдовство опасно. Ты же знаешь.

— Опасно. Но это как раз и есть героизм.

— И что ты хочешь?

— Мы можем оживить дух самого отважного и великого охотника на ведьм. Он как вождь поведёт нашу страну в светлое будущее. Я хочу вернуть Ленина, — пояснила девочка, видя в глазах друга недоумение.

Данька даже дар речи потерял. Такого он уж точно не ожидал.

— Но… но…

— Представляешь, он бы мог истребить всех ведьм, если бы не Каплан, наславшая на него смертельную порчу. А мы сможем вернуть Владимира Ильича…— Алёна провела пальцем по строчкам и удовлетворенно кивнула. — Для ритуала нужно только его кровь и живое тело, в котором он воплотится.

Данька забегал по бункеру.

— А где мы кровь возьмём?

— Дурачок, частичка крови Ленина в каждом пионерском значке. Этого достаточно.

Данька всегда думал, что это просто красивая история, но Алёна говорила уверенно. Может, и правда. Рассказывали, что кровь Ленина добавили в металл, из которого отливали все значки. Именно поэтому они защищали от злых чар.

— А живое тело?

— Ну, чтобы воплотить в себе Великого Вождя, нужен настоящий герой, Даня. Я не могу тебя просить об этом.

Данька замер, уставившись в бетонный пол. В горле пересохло. Вот он — момент истины.

— Я согласен, — голос сразу осип, но слова прозвучали твердо и уверенно.

***

Алёна начертила на полу мелом, который нашёлся на столе, несколько кругов и линий. Старательно перерисовала все символы. Значок Даньки проложила у одного из них.

— Готово, — она сдула со лба чёлку и потерла испачканные мелом пальцы. — Ты должен стать в центр круга, а я буду читать заклинание.

Даня сглотнул вставший поперек горла комок и на ватных ногах прошёл в указанное место.

— Стой, — Алёна вдруг подошла совсем близко и коротко поцеловала его в губы. — Ты настоящий герой.

Она вернулась к столу и взяла книгу. Пионер проводил её взглядом и замер.

Девочка принялась произносить слова на непонятном языке. В них было что-то восточное, тягучее, завораживающее… Она читала заклинание, покачивалась, ее голос разносился вокруг, эхом отражаясь от бетонных стен.

Данька напряженно вслушивался, пытаясь хотя бы что-нибудь понять. Но голос Алены убаюкивал, погружал в дремоту. И тут резкая боль пронзила живот и пах, поднялась по позвоночнику и вгрызлась в мозг. Мальчик упал на пол, дёргаясь в судорогах. Ему казалось, что стены бункера стали прозрачными, как кожистая плева. Через них проступали силуэты. Многие были похожи на людей, а некоторые не могли присниться даже в самом страшном сне. Они касались ладонями полупрозрачной перегородки, выли и рвались к Даньке. Но стены не пускали их, и от этого они бесились еще больше. Наконец одна из теней, совершив рывок, сумела прорваться. Мальчик на мгновение увидел выпученные, совершенно безумные, глаза, которые стремительно приближались.

А потом пришла темнота.

***

— Ты в порядке? Дань, очнись!

Он открыл глаза, увидев перед собой заплаканное лицо Алёны.

— Как хорошо! — девочка кинулась его обнимать, прижалась к груди. — Что ты чувствуешь?

В голосе Алёны звучало беспокойство и любопытство.

— Ну… вроде всё, как обычно, — пробормотал Данька.

— А… Ленин?

— Я не знаю… — он прислушался к себе и покачал головой. — Нет, не чувствую…

— Наверное, ничего не вышло. Нам нужно вернуться в лагерь.

— Да, ты права.

Дети, поддерживая друг друга, покинули колдовской бункер. Наверху уже вечерело.

— Ох, и попадёт же нам, — вздохнул Данька.

Но им повезло. Никто не заметил отсутствия пионеров.

***

Изменения начали происходить постепенно. На следующее утро Данька проснулся и понял, что у него постарели зубы и ногти. Внешне это было сложно заметить. Разве что желтизны стало чуть больше. Но по ощущениям это было именно так. Они стали будто чужими. И Данька догадывался, чьими именно.

Стало страшновато, но пионер должен терпеть лишения и быть стойким.

"Ты настоящий герой" — слова Алёны грели сердце. А ещё он вспоминал поцелуй. Её губы были такими мягкими.

Все ужасы, которые он видел во время ритуала, казались нереальными по сравнению с этими губами.

Данька умылся и поспешил на завтрак. Он стоял в шумной очереди и искал глазами Алёну. Но подруги пока не было.

После обеда он почувствовал тянущую боль во всем теле и начали выпадать волосы. Товарищи отвели Даньку в медпункт. Медсестра охала, причитала и звонила в райцентр.

Данька терпел. Когда начали гореть и ломить суставы — тихонько плакал. Алёна так и не появилась.

Приходила вожатая, и мальчик сознался про бункер и ритуал. Выяснилось, что Алёна пропала, и никто её не видел.

К вечеру его состояние ухудшилось, но из райцентра машина должна была приехать только к утру. Даньку накачали обезболивающим и оставили дежурить рядом с ним медсестру.

Тело мальчика ссохлось, выпало много волос и его почти парализовало.

***

В три часа ночи Даньку, всё же сумевшего заснуть, разбудил шум. Он открыл глаза и увидел, что сидящая на стуле медсестра запрокинула голову и скребет руками по шее, на которую накинута удавка. Ноги женщины дергались, она хрипела. Данька замычал и завыл. А темная фигура за спиной медсестры сделала резкое движение, и, дернувшись в последний раз, тело тяжело рухнуло на пол.

— Тише. Тише, мой герой.

Этот голос… Даньку прошиб пот.

Силуэт Алёны появился на фоне окна.

— Зачем? — попытался выговорить мальчик, но из его горла вырвалось только мычание.

Но Алёна его поняла.

— Пионер-герой хочет узнать, за что умирает? Хорошо, я расскажу. Я правнучка знаменитой ведьмы Фанни Каплан. Мой род поклялся отомстить Убийце за её расстрел. И смерть от порчи — недостаточно. Сейчас он внутри тебя. Безумный, больной. Жаль, метаморфоза не закончилась, но иначе я не успею. Утром тебя заберут в больницу. Я оживила Ленина и убью его снова, вырезав сердце.

В руке Алёны блеснул нож.

— За геноцид. За годы гонений и лагерей. Ты ответишь, Убийца. За всё ответишь. Боишься, сука?!

Лезвие вошло в грудь Дани. Он замычал и вдруг понял, что его рука больше ему не принадлежит. Ленин ударил ведьму в живот, та вскрикнула, выпустив рукоять, неловко оступилась, поскользнувшись на Данькиной крови, и ударилась головой о тумбочку. Пионер торжествующе всхлипнул.

***

— За твои преступления, за колдовство, за покушение на Владимира Ильича и на нашего товарища — Данилу Спицына, мы будем судить тебя по закону военного времени! — громко произнесла вожатая.

Алёну привязали к столбу, сложив у ног пионерский костёр. Весь лагерь был тут.

Даже Данька. Его привезли на кресле-каталке с перевязанной грудью. Мальчик с морщинистым лицом и совершенно безумными выпученными глазами смотрел в одну точку, покачивая головой.

— Да пошли вы! — взвизгнула Алёна. — Проклинаю вас! Всех проклинаю!

Вожатая кивнула, и физрук поднёс факел. Огонь вспыхнул быстро. Минут через пять Алёна начала кричать. Орала она довольно долго, никак не хотела умирать.

А когда замолчала, пионеры ещё долго стояли, глядя на догорающий костёр.

Потом кто-то затянул песню:

Взвейтесь кострами синие ночи!

Мы, пионеры, дети рабочих…

Звонкие голоса торжественно и громко звучали в ночи.

***

Данька оставался в лагере ещё два дня. Молчал, изредка мычал и дёргал рукой.

Потом приехали люди в штатском. Мальчика забрали, бункер опечатали.

Говорят, что "Светлячок" потом закрыли. История об ожившем Ленине ещё долго ходила в народе, хотя никто толком ничего не знал. Люди в штатском постарались и утечка информации была минимальной. Однако слухи расползались. Рассказывали, что Данилу держали в каком-то закрытом учреждении. А может, мальчик просто умер.

Обгоревшие кости Алёны Иванцовой закопали в могиле без надгробия.

 

Вместо эпилога.

10 лет спустя.

Ветер гнал по пустынным тёмным улицам обрывки листовок и газет. Выцветшие лозунги: "Демократия!", "Гласность!". Случилось самое страшное проклятье — Эпоха Перемен. Люди сидели в своих квартирах, боясь завтрашнего дня, и тревожно слушали человека с меткой на лбу, выступающего по телевизору.

И только ведьмы радовались наступившему сумраку. Они обнаглели, стали устраивать шабаши прямо в подпольных клубах.

В одном из таких гремела музыка.

"А два кусочека колбаски…" — верещали и хрипели колонки. В пульсирующем свете стробоскопа извивались обнажённые женские тела.

Музыка замерла. На сцену ДК вышла пожилая женщина. Она как и все была голой и её морщинистая кожа свисала складками.

— Пришло наше время, сёстры, — прохрипела она в микрофон. — Настал черёд ведьм отомстить за всё!

— Да! — грянула толпа.

— Наша месть будет страшна! За погибшие ковены! За сожженных детей! Меченый на Престоле — знак торжества!

— Да!!!

— Веселитесь, сёстры!

Что-то пронеслось через зал. Старая ведьма хрюкнула, выплёвывая кровь. Из её живота торчал огромный серп. Она повалилась на бок и замерла.

Десятки глаз уставились на тёмную фигуру, стоящую у стены.

Мужчина в потёртом плаще, высокий и плечистый. Лицо его полностью было обмотано грязными бинтами, только безумные глаза с ненавистью оглядывали шабаш. На груди незнакомца поблескивал пионерский значок.

Колонка зашипела, и, сквозь помехи, стал пробиваться звук детского хора.

"Взвейтесь кострами синие ночи..."

В ладонь человека из рукава выскользнул молоток.

В этот момент ведьмы разом бросились на него.

Незнакомец ударил наотмашь, и ближайшая колдунья отлетела к стене с проломленным черепом. Он бил и бил, прорываясь вперёд. На него не действовала магия. Мужчина просто раскидывал ведьм на своём пути.

Вот он у сцены. Рукоять серпа снова в его руке. Он со свистом рассекает воздух, и безумный танец смерти продолжается. Едва голова последней ведьмы, отсеченная точным ударом, падает на пол, человек с чавкающим звуком достаёт молоток из её затылка и замирает.

Ленин жил, Ленин жив, Ленин будет жить!