Оленька

Ей опять приснился тот же самый сон. Высокая фигура, стоящая у изножья кровати. И опять был этот пульсирующий страх, что мешался с возбуждением и тягучей тупой болью внизу живота. А существо не шевелилось, только смотрело и ждало, пялясь пустыми белыми глазами. И в давящей и душащей тишине Оленька слышала только своё хриплое дыхание и в изнеможении моталась в плену мятых простыней.

Утро. Снова в школу. Мама с утра до ночи твердит, что это выпускной класс, на носу ЕГЭ и надо взяться за ум. Как тут возьмёшься за ум, когда этот сон почти каждую ночь? Высасывает все силы и настроение.

За завтраком мама обеспокоено смотрит.

— Опять дурные сны?

— Да.

— Расскажешь?

— Я не помню. Муть какая-то.

Соврала. Но это легче, чем объяснять что-то маме.

— Знаешь, плохие сны — они как вампиры, — улыбается мама.

— Ммм?

— Они не могут войти, если не открыть им дверь.

— Скажешь тоже...

***

Устала… Как же устала… Выспаться бы. Без снов. А вместо этого гундёж химички. Точно ей кличку дали. Мартышка, она Мартышка и есть. Прыгает, повизгивает и руками машет.

— Тобольская! У тебя лицо, как будто ты в космос улетела. Повтори-ка, о чём я говорила?

Весь класс послушно ржёт нехитрой шутке. Овцы.

— Извините, Марья Степановна, я задумалась.

— Хватит о мальчиках мечтать, Тобольская. Сядь и слушай.

Класс опять ржёт. Ну, хоть пару не влепила. Всё равно сука.

***

Шесть уроков как изматывающая пытка чужим присутствием. А между ними вопящий Ад перемен. Даже когда урок на третьем этаже, где малышей нет, их гул доносится снизу. Наконец домой. Мама до шести сегодня, и у неё будет почти четыре часа, чтобы нырнуть в Сеть и ощутить публичное одиночество. ВКонтакте тишина. Ей вообще редко кто пишет. В наушниках наслаждаются своей меланхолией Muse. Идеально к её настроению. Впрочем, последний месяц это настроение — норма.

Устала… Как же устала… Google пялится на неё пустыми глазами букв "О".

Пальцы сами печатают запрос, выбирают "Картинки". После того, как монитор заполняют фотографии окровавленных трупов, Оленька будто выходит из ступора. В графе поиска написано "Убийство". Помотав головой, она закрывает вкладку и открывает девственно чистую страницу нового поиска.

Надо налить чаю и, наверно, спать лечь пораньше. Маму дождаться, поужинать и в кровать. Может, сегодня Он не придёт.

Оленька чуть не роняет чашку. Липкий холодный страх, тот самый, от которого хочется заорать, забиться в угол и умереть. Нет, не страх, ужас. Он на мгновение ослепляет, а следом приходит фатальная обречённость. Будто кто-то насильно впихнул в голову. В строке поиска написано: "я приду этой ночью".

***

Густая, почти осязаемая, темнота притаилась за задёрнутыми занавесками. Оленька чувствует, как темнота давит на оконное стекло снаружи. Ещё чуть-чуть, и она хлынет внутрь, захлестнёт лампочку под потолком и утопит комнату в чернильном удушье. В эту ночь Оля решила не спать.

Глаза уже болят от монитора. Бездумный серфинг по сайтам всё время приводит её на какие-то жуткие страницы. Выхватив глазами очередное призрачное лицо или обезображенный труп, она бежит без оглядки в безопасные места, вроде юмористических сайтов, но рано или поздно снова оказывается лицом к лицу с очередным воплощением чьей-то фобии.

В конце концов она сдаётся, закрывает Огнелиса и включает скачанную накануне комедию. Минут через пятнадцать Оленька осознаёт, что не помнит ничего, что произошло в фильме. Будто она смотрела не на экран, а в пол. Она выключает компьютер и забирается под одеяло.

Давящее ожидание.

Тишина.

Может, сдаться? Пусть приходит. Может, всё закончится, и не будет больше кошмаров.

Входи.

Лампочка мигает и гаснет.

Крик застревает в горле, вырвавшись лёгким всхлипом.

В комнате находится Он. Оленька понимает это сразу. Глаза привыкают к темноте, и она видит неясный силуэт на фоне окна. И запах… Во сне она не чувствовала его или, скорее, забывала, но теперь явственно ощущает и точно знает, что Он так и должен пахнуть. Сложно описать. Будто что-то подгнило. Что-то влажное и старое.

— Кто ты? — её шёпот звучит как крик, заставляет вздрогнуть, будто она только что нарушила какое-то табу.

В ответ существо дышит на неё гнилостным смрадом и будто увеличивается в размерах, трясётся в припадке беззвучного смеха. А может, это просто игра теней.

Оленька знает, чего ждёт тварь. Имя, даже образ, врага Оли. Перед глазами плывут лица недругов.

Почему не закричать? Позвать маму. Убежать от этого кошмара наяву. Но страха нет. Ожидание чего-то, даже любопытство, словно это всё происходит не с ней, а с кем-то другим.

Ещё мгновение. Разомкнуть губы и сказать имя. Но Оля мотает головой. Нет, не сегодня. Наверно, никогда. Существо отступает, бьётся в беззвучном припадке, прячется в густой тьме между шкафом и стеной. Плоская тень и полузабытый сон.

Лампочка опять загорается.

Оленька одна в комнате. О визите существа напоминает только запах. Упасть на подушку и уснуть.

Устала… Как же устала…

***

Секунды складываются в минуты. Минуты в часы. Овечка в стаде? Нет… она не такая. Она другая. У неё есть секрет.

Весь день в размышлениях. Что будет, если назвать имя? Существо убьёт человека? Скажем, Ирка Савутина. Эта сучка ей много крови попила. В памяти всплывают картинки со вчерашних сайтов. А вдруг так? Заслужила? Сама виновата, не надо было докапываться.

Или, может, физичку. Ну, не рубила Оля в физике, чего поделать? А из-за этой жирной твари маму в прошлой четверти вызывали. Мать плакала потом….

А может, Банана? Вся школа с облегчением вздохнёт. Из-за него два года назад пятиклассник с крыши прыгнул. Загнобил малого. Все знали, что это Банан виноват. Но дело замяли, а этот жирный урод продолжает бить всех младшеклассников. И всем насрать. Решено!

***

Он выглядывает из зеркала в ванной, когда Оля принимает душ. Руки сами тянутся прикрыть грудь и холмик между ног, но Оля не делает этого. Смело поворачивается лицом к зеркалу. Она знает, что Он разглядывает её тело пустыми белыми глазами. Разглядывает и ждёт.

— Банан, — говорит Оля. — Я выбрала.

Приговор оглашён.

Существо улыбается. Изрезанные губы растягиваются в жутком оскале, обнажая желтоватые клыки. А потом Он уходит, оставив девушку одну. А она трясётся от страха или от возбуждения.

***

Где-то ближе к полудню школу облетают противоречивые слухи. Одни говорят, что Банана задушили, другие, что ему кишки вырвали, третьи уверяют, что отрубили голову. В одном сомнений не было — Банан в школе больше не появится. Слушая эти пересуды, Оленька ловит себя на том, что не испытывает ни капли сожаления или раскаяния. Только удовлетворение, а ещё превосходство.

Пусть теперь кто-нибудь только залупнётся на неё. Пусть только вякнет.

Но, видимо, что-то поменялось в ней. Что-то, что подсознательно ощущали все вокруг. Никто не трогает Оленьку. Никто не подначивает. Даже обидно.

***

В газетах писали о самоубийстве Банана. В комментах к городским новостям в ВК люди наперебой делились сплетнями. Оленька следит за новостями с болезненным любопытством.

Существа нет уже трое суток. Но сегодня она ждёт его. Сегодня ночью он придёт.

Холодная рука на обнажённом плече. Его кожа на ощупь похожа на капустный лист.

— Мы идём на охоту, — улыбается Оля.

***

Капюшон на голову и руки в карманы. Миниатюрная девочка среди мрачных домов. Самый опасный район — Пятихатки. Из темных глазниц окон пялится отражённый свет мутных фонарей. Как пустые глаза.

— Эй, чего гуляешь одна?

Попался! Оленька отступила на шаг, ожидая, что парень навалится или выхватит нож.

— Ты чего, дура совсем? Тут алкаши одни и нарики, а ты одна шастаешь.

Паренёк не делает угрожающих жестов.

— Живёшь-то далеко?

— На Красной горке.

— Пойдём, провожу. А то мало ли.

Оленька даже разочарована. Искала ублюдка, а нашла рыцаря. Даже смешно. Тихое шипение за спиной. Он тоже не доволен. Ладно, потерпит.

Некоторое время они идут молча. Оленька украдкой рассмотрела юношу. Не красавец, но вполне ничего так.

— Меня Игорь зовут, — он нарушает молчание.

— Оля.

— И чего по ночам ходишь тут, Оля?

— От подружки шла. Засиделась.

— Фигасе. Два ночи!

— Ну, как-то так. А сам-то?

— Не спалось, сигарет вышел купить. А потом решил, а не спасти ли мне прекрасную девушку от опасности?

— И как? Спас?

— Вот доведу до дома и спасу.

— Аааа… Ну-ну.

— Я вот думаю, может в награду телефон получу…

— Может, и получишь…

***

Третья ночь охоты — и удача. Она специально идёт мимо шумной компании из пяти парней. Разгорячённые алкоголем, они хватают за руки. А потом искажённые ужасом лица и разинутые в крике рты. Он знает свою работу хорошо. Убивает с неспешной дотошностью и методичностью. И с невероятной жестокостью. Оленька подавляет в себе желание отвернуться. Она смотрит, пока всё не закончится. Смотрит и запоминает.

Теперь домой и поспать хоть часика три до школы. Маленькая фигурка на пустынной улице. Пусть знают. Она Мстительница. Она не такая, как они.

***

Игорь, наконец, позвонил. Спросил, не желает ли она сходить в кино. Фильм дурацкий, но на середине сеанса она позволяет взять себя за руку. Его ладонь большая и тёплая, а пальцы грубые. Невольно она вспоминает холодную руку существа. Поворачивает голову и ловит его взгляд в темноте кинотеатра. Его глаза совсем не пустые.

Он провожает её до дома. Поцелуй приятен, но недолог. Он отзывается теплотой во всём теле, которая сосредотачивается внизу живота.

Оленька испуганно смотрит на парня.

— Я пойду, — говорит она и исчезает в темноте подъезда.

***

Существа нет уже неделю. Насытилось. Но если позвать, то явится. Но Оленьке не до мщения. Четвёртое свидание. И, кажется, она готова. Всё сжимается внутри в волнующем предвкушении. А ещё страшно. Очень страшно. Она усмехается. Монстра с пустыми глазами она не боится, а потрахаться трусит. Смешно! Мама в ночную сегодня. Всё удачно складывается.

Всё свидание — только ожидание финала. Он приглашает её к себе.

Игорь мил и нежен. Улыбка — чудесная, от неё становится тепло и спокойно. Игорь тоже не такой, как люди-овцы. От его прикосновений по телу разливается приятная истома.

Оленьке больно. Игорь наваливается, придавливает сверху, заполняет её до краёв. Она дрожит. Игорь сопит и ритмично двигается. А у кровати стоит Он и наблюдает пустыми глазами. Открывает уродливый рот, будто глотает воздух. И тогда Оленька кончает.

Игорь обнимает её, целует. По щекам девушки бегут слёзы.

— Ну, что ты, глупенькая?

— Не знаю, — всхлипывает она, прижимается и смотрит за спину Игоря. Монстра уже нет.

— Сильно больно было?..

— Не очень… Игорь…

— Мммм?

— Скажи что-нибудь.

— Спи, моя хорошая.

***

Неясные мысли и предчувствия. Голос Игоря холоден в телефонной трубке. Говорит, что очень занят, и сухо извиняется. Она терпеливо ждёт звонка. Больше суток не находит себе место. Ночью опять приходит Он, но Оленька отсылает его.

Она больше не выдержит. Щелчок вызова.

— Привет.

— Привет.

— Чего не звонишь? Я скучаю.

— Зачем?

— Что зачем? Звонить?

— Да, зачем звонить?

— Ну, ты же хочешь снова встретиться….

— Оль, послушай, мы погуляли, нам было хорошо. Не усложняй.

Тишина.

— Игорь, я думала, что нравлюсь тебе…

— Ты хорошенькая, но у меня есть девушка. Ладно, мне бежать пора.

Отбой вызова.

Оленька смотрит на мобильник. Слеза скользит по щеке. Ненависть сжимает горло.

Холодная рука на плече.

— Игорь… — шепчет Оленька.

— Игорь, — добавляет она уверенно. — Но я хочу это видеть.

***

Для существа нет преград, а Оленька проходит за ним сквозь запертую дверь той самой комнаты. Игорь лежит на кровати, где Оля недавно потеряла кровь, и обнимает светловолосую девушку. Точно так же, как обнимал Олю.

Девушка на кровати открывает глаза. Молчит и смотрит на Олю. Может быть, думает, что это сон…

План мести созревает в голове Оленьки. Сейчас эта сука узнает, как уводить чужих парней. Шалава.

— Убей её, — шепчет Оля. — Только тихо.

Девушка не успевает закричать. Монстр разрывает ей горло и ломает позвоночник. Всё это совершенно бесшумно и легко. Только тихий звук рвущейся плоти.

Игорь прижимает к себе ещё живое тело.

— Люблю тебя, котёнок, — шепчет он и утыкается носом в плечо девушки, пока существо разрывает ей живот, проникает рукой и засовывает руку под рёбра. Оленька чувствует Его пальцы, сжимающее сердце девушки Игоря. Оленька кончает, не в силах устоять на ногах, опускается на пол.

***

Городок взбудоражен. Парень зверски убил свою девушку, а потом покончил с собой. Повесился в ванной. Говорят, что они готовились к свадьбе.

Но Оленьке всё равно. Что-то выгорело внутри. На алгебре она усердно составляет список. Она уже знает, кто умрёт этой ночью, а кто следующей. Меняет местами имена и размышляет, кого добавить ещё. Меньше народа — больше кислорода.

***

— Привет.

— Привет, мам. Ты сегодня раньше.

— Отпросилась. Надо было к тёте Нине сходить.

— Сходила?

— Ага. Руки мой и садись кушать.

Оленька умывается и размышляет, почему мама соврала. Девушка видела старушку только что и та спрашивала, когда мама зайдёт. Странно.

— Как в школе дела?

— Нормально, как всегда.

Чего она такая напряжённая? Может, классуха звонила опять. Вон, глаза красные. Будто плакала. Тогда эта старая сука Ирина Тимофеевна умрёт первой. Казашкина пусть денёк поживёт ещё.

Нет, что-то другое. Если б классуха, то мама уже проповеди читала.

Отблеск на стеклянной дверце буфета притягивает взгляд. Мама стоит за спиной. В её руке кухонный нож. Мама замахивается.

Оленька даже испугаться не успевает. Грохот и сдавленный крик.

— Не убивай, — говорит девушка и поворачивается.

Пустоглазый держит маму за горло, прижав к стене. На плече у матери расползается алое пятно, кровь стекает по руке и капает на пол.

— Мама? Я не понимаю… Зачем ты хотела меня убить? — Оленька чувствует, что сейчас нужно бы разрыдаться и закричать. Но в голове пугающая пустота. Только любопытство.

Закономерный финал — никому нельзя верить. Даже маме.

— Зачем?

— Ты чудовище, — тонкая струйка крови бежит по маминому подбородку. — Ты их всех убила…

— Отпусти, — командует Оля, и Он отступает. Мама падает на пол и поднимает глаза на дочь.

— Как ты поняла?

— Эта тварь приходила и ко мне, — мама кашляет и хватается за плечо. — Тоже просила. Требовала. Я чуть тогда одну девочку не убила. Опомнилась и приказала Ему самого себя сожрать. Я думала, что покончила с ним… Ошиблась… Как я раньше не заметила…

— Мама…

— Нет, ты мне больше не дочь. Моя дочь умерла. Ты — чудовище.

Существо пялит пустые глаза и ждёт команды.

— Я сама.

Оля поднимает с пола нож. Тот самый, который мама хотела вонзить в дочку.

— Прости, мамочка, — Оленька опускается на корточки. — Я люблю тебя.

Она втыкает нож по самую рукоять. Мама всхлипывает и выплёвывает кровь в лицо дочери. В лицо монстра.

***

Быть чудовищем не так уж и плохо. Уже никто и никогда не сделает больно. Но нельзя долго оставаться на одном месте. Двигаться вперёд. Если нужны деньги или крыша над головой, то всегда можно отнять. Виновные, невиновные…. Оленька больше на заморачивается подобной ерундой. Все они овцы. А она другая… У неё есть секрет. У неё теперь много секретов.

Самый главный пока не виден. Но она явственно ощущает, как он растёт у неё внутри. Развивается. Ещё не человек. Да и будет ли когда-нибудь человеком…

Иногда Оленька размышляет, кто отец её будущего ребёнка. Может быть, Игорь. А может быть, Он. Тогда… В квартире, после того, как она убила маму. Оля невольно возбуждается, вспоминая ту тягучую боль внизу живота. А ещё пустые глаза, которые смотрят с интересом, пока Он её трахает.

Улыбается и вставляет наушники. Очередной город пролетает за окном автобуса. Устала… Она так устала…