Ужас без конца
Временно исполняющий обязанности губернатора Евгений Андреевич Резцов устало вошёл в теперь уже свой кабинет. Его встретила утренняя прохлада, созданная современнейшим кондиционером. Под ногами мягко стелился каррарский мрамор. Массивный стол красного дерева буквально приглашал сесть за него. В углу, загороженном китайской ширмой, стояло массажное кресло.
Не Москва, конечно, и не Питер, но работать можно.
Евгений Андреевич, был готов стойко переносить трудности ради карьерного роста. Не зря он считался одним из лучших птенцов Президента. В свои тридцать восемь уже назначен ВРИО. А там, через полгодика выборы. Отсидит срок, и вот уже готовый замминистра.
Жизнь налаживается!
Личный секретарь за его спиной тихо ойкнул и замер. Евгений Андреевич, обладавший изрядной политической чуткостью, уловил это и повернулся к своему помощнику.
— Что такое?
— Портрет!
— Какой портрет? — не понял Евгений Андреевич.
— П-п-п…
Продолжить секретарь не смог. Он лишь указывал пальцем на портрет над губернаторским креслом. Надо сказать, что портрет Президента, традиционно украшающий любой начальственный кабинет, Баранов приказал сменить на свой — кисти дорого московского художника Леонтия Мазицели с личным автографом Самого!
Портрет как портрет, в золотой раме, инкрустированной стразами Сваровски. Президент на фоне российского триколора грозно … раскуривает трубку.
И подозрительно буравит взглядом всех смотрящих на него, пряча в усах зловещую ухмылку.
Сердце крупного чиновника, присланного из самой Москвы, остановилось, чтобы тут же забиться пойманным в сачок кузнечиком. Евгений Андреевич пулей преодолел пространство кабинета, уткнулся в правый нижний угол картины, увидел там автограф мастера. Пересчитал все стразы на раме.
Да, это она. Картина Президента, стоимостью десять миллионов рублей. Сделанная в единственном экземпляре. Эксклюзивно.
Деловой костюм от Версачи на портрете на глазах изумлённого врио губернатора превращался в френч цвета хаки.
Это конец! Евгений Андреевич чувствовал, как трагически обрывается его жизнь. А что если об этом доложат наверх? Нет, что делать, когда об этом доложат наверх?
Раздался телефонный звонок.
Не рингтон гимна России, не мелодия Верки Сердючки и не вагнеровский «Полёт валькирий», обычный телефонный звонок. Издавал его чёрный аппарат, наверное, ещё советского производства, хищно притаившийся в левом углу рабочего стола.
Евгений Андреевич обреченно посмотрел на своего секретаря, всё ещё стоящего в дверях, и увидел на его лице ужас.
Доложили!
Трясущейся рукой он поднял трубку.
— Евгений Андреевич, доброго дня! Как добрались? — раздался из неё голос, сегодня, кажется, знакомый с детства каждому россиянину.
— С-спасибо. Х-хорошо! — заикаясь, отрапортовал Евгений Андреевич.
— Происшествий не случилось?
— Никак нет!
— Ну, не буду задерживать! Приступайте к работе, — гудки в трубке казались врио губернатора приговором.
Евгений Андреевич оглядел пространство кабинета, профессиональным взглядом определил нахождение скрытого бара, отрыл нужную дверцу, достал бутылку «Джим Бима» двадцатилетней выдержки, бодро налил двести грамм, выпил залпом, и обретя тем самым трезвость ума, приказал секретарю:
— Поменяй это, найди виноватого и накажи по всей строгости закона.
Секретарь пулей вылетел из кабинета, на ходу теребя в руках ётафон. Первый рабочий день на посту губернатора области вышел комом.
***
Бессменный прокурор области Василий Иванович Четвертькактов с интересом ждал развития событий. Новая метла метёт по-новому. Вот уже третий губернатор на его памяти вступал в должность. Захочет ли он сменить команду, или удастся с ним сработаться. Какие свежие идеи и новые проекты придут в Край. Всё это волновало и будило воображение.
Впрочем, за последние годы Василий Иванович понял простую истину — начальство приходит и уходит, а люди на местах остаются. Самое главное, чтобы человек был хороший.
И вот поступило первое распоряжение. Возбудить уголовное дело по факту диверсии государственного масштаба по дискредитации личности. Неизвестный злоумышленник таинственным образом подменил портрет Главы Государства и Гаранта Конституции нелепым изображением Кровавого Тирана.
Распоряжение доставил личный секретарь нового губернатора, молодой человек лет тридцати, пухлого телосложения в идеально сидящем дорогом костюме. Лицо у секретаря было бледным с испариной. Очевидно, он не мог отойти от шока.
— А в чём проблема? — не понял по началу Василий Иванович.
— Как в чём? — задохнулся секретарь. — Это что получается. Это получается, что Евгений Андреевич сравнивает Самого с Ним?
Даже не так. Слова «самого» и «ним» были произнесены как будто бы печатными буквами. САМОГО с НИМ.
Василий Иванович на секунду представил эту картину, и ему поплохело. Это ж действительно получается ужас. Для терапевтического эффекта пришлось доставать из шкафа «Арарат» десятилетней выдержки и наливать грамм сто пятьдесят. Справившись с неожиданностью, Василий Иванович, твердо пообещал бледному секретарю:
— Это дело будет расследовано в кратчайшие сроки! Я лично проконтролирую ход расследования! Буду держать руку на пульсе!
Вообще-то с недавнего времени прокуратура не имеет права вмешиваться в дела следственного комитета, но Василий Иванович Четвертькактов так долго был главным прокурором области, что эта мелочь вылетела у него из головы.
Секретарь поблагодарил Василия Ивановича за усердие и вышел из кабинета, теребя в руках ётафон.
Главный прокурор уже набирал номер главы следственного комитета области. Он не видел, как портрет за его креслом начал меняться. Сквозь мужественные благородные черты Верховного Главнокомандующего стали проступать не менее знакомые черты некоего лица кавказкой национальности.
***
Генерал-майор Пётр Анатольевич Сглазов не ожидал подвоха. Он только что перевёлся в область, принимал дела, настраивал вертикальные связи. Обычная производственная рутина.
Звонок главного прокурора он воспринял, как розыгрыш. Какой-то портрет кто-то подменил в каком-то кабинете. Ну а охрана на что? На прояснение ситуации ушло десять минут.
Оказывается, в областном Белом Доме в кабинете губернатора среди бела дня террорист заменил портрет Президента на портрет Диктатора. Первым рефлекторным решением было сплавить всё в ФСБ — пусть они разбираются.
Но у Петра Анатольевича взыграла профессиональная гордость. А что, Следственный Комитет не может ловить особо опасных террористов? Он бодро ответил Четвертькактову, что этим делом займутся лучшие следователи.
Генерал-майор нажал кнопку селектора.
— Лидочка, кто у нас лучший следователь, пригласи его ко мне.
— Лучший по раскрываемости или лучший по отчётности? — уточнила секретарша.
К сожалению, секретарша осталась от прежнего главного следователя области, и не могла понять начальства с полуслова. Пётр Анатольевич уже давно хотел её поменять, но увы, его прежняя секретарша была в декрете, и ему хотелось верить, что не от него.
Вопрос поставил генерал-майора в тупик. Но он быстро нашёлся.
— Зови обоих.
— Лучшего по раскрываемости не могу. Вы его уволили, — отчиталась секретарша.
— За что? — машинально спросил Пётр Анатольевич, но тут же вспомнил. — Зови оставшегося.
Ситуация действительно получилась смешная, хотя генерал-майору тогда было не до смеха. Приходит к нему молодой следователь, лет тридцати — молоко на губах не обсохло, и показывает ему счета, на которые якобы с офшорной фирмы якобы за прекращение якобы криминального дела якобы родственниками высокопоставленного человека перевели якобы крупные деньги. Пётр Анатольевич от возмущения чуть не выкрикнул: «Ты что мне мои счета показываешь?»
В общем, следователя, конечно уволили, но осадок остался. И этот осадок Пётр Анатольевич запивал вынужденно «Квином» пятилетней выдержки до прихода оставшегося следователя. Он не видел, как портрет за его спиной начинает менять очертания.
***
Старший следователь следственного комитета Игорь Воевода вышел от начальства в недоумении. Подумаешь, портрет поменяли. Поменяйте обратно — делов-то! Впрочем, он отлично осознавал, что именно поэтому в свои тридцать пять он всего лишь старший лейтенант.
Портрет отправили на экспертизу. Там обещали сказать что-нибудь через пару недель.
Среди дальнейших следственных действий был просмотр камер наружного наблюдения, нарушителей не выявивший. Был опрос членов местной КПРФ. Первая половина из них при имени Кровавого Тирана начинала креститься, сплёвывая через левое плечо, и материться, а вторая тут же призывала расстрелять всех немедленно через повешенье. В общем, результат получился нулевой.
Была ещё мысль показать портрет представителям областной богемы на предмет установления авторства — должен же кто-то это нарисовать. Но и тут старшего следователя ждало разочарование. Первый же знаменитейший художник с мировым именем, мельком взглянувший на злосчастный портрет, забился в истерических конвульсиях. Изо рта у него пошла обильная пена.
Три дня поисков прошли безрезультатно.
***
Игорь Воевода постучал в дверь начальству, уже приготовившись к разносу и лишению квартальной премии. Найти преступника, коварным образом подменившего портрет в губернаторском кабинете не удалось. Игорь подготовил сто пятьдесят страниц доклада о проделанной работе. Следственные мероприятия, опросы свидетелей, справки с мест событий, от экспертов, специалистов и работников ЖЭКа. С меньшим количеством документов к начальству идти было просто бессмысленно.
Ему не ответили. Игорь вошёл и увидел странную картину. Точнее, он увидел портрет Президента, занавешенный генерал-майорским мундиром и Петра Анатольевича в состоянии алкогольного опьянения средней тяжести.
— Ну и кде ты шлялся? — грозно спросил Сглазов. — Нашёл террористов.
— Никак нет! — бодро отрапортовал Воевода. — Вот отчёты о проделанной работе!
— Да на хрена мне твои отчёты! — возмутился генерал-майор. — Вот, смотри.
С этими словами он сорвал свой китель с портрета. Вместо Владимира Владимировича на присутствующих хитро смотрел Иосиф Виссарионович.
— Вы портрет сменили? — удивился старший лейтенант.
— Да ты! Чтоб я! Да я тебя! — начальство не находило слов.
В этот момент раздался звонок телефона. Не газмановская «Москва — звонят колокола», не чайфовская «какая боль» и даже не что-то из «Ленинграда», обычный телефонный звонок.
— Вот! И он появился! — всхлипнул внезапно поникший генерал-майор, указывая на чёрный дисковый аппарат советского производства, стоявший в левом углу стола.
— Вам звонят, взять трубку? — спросил у начальства Игорь.
— Н-нет, я сам!
Генерал майор несколько раз ударил себя по щекам, огладил волосы, попытался застегнуть верхнюю пуговицу рубашки и обречённо поднял трубку.
— Слушаю.
Звонил главный прокурор.
***
В кабинете главного прокурора было не убрано. Стена за рабочим креслом цвела буро-коричневыми потёками с лёгким запахом сивушных масел. Сам Василий Иванович лихорадочно что-то писал на листах бумаги формата А4. Написав одну две строчки, он комкал лист, бросал его на мол, начинал бегать по кабинету, потом опускался в рабочее кресло, испуганно оглядывался и снова начина писать.
Таким его застал Игорь Воевода.
Увидев следователя Василий Иванович испугался окончательно.
— Вы кто? — сорвавшись на фальцет спросил он.
— Следователь Следственного Комитета. Веду дело о портретах.
— А, это! — в голосе главного прокурора послышалось облегчение.
— Я не понимаю! — поделился своими сомнениями Игорь. — Подумаешь, портрет! По мне так даже прикольно.
Портрет Лидера Советского Государства в кабинете главного прокурора области смотрел с пониманием и всепрощением. Вождь явно готовился раскурить свою любимую трубку. Правда, делал он это, проступая сквозь три слоя картона, которым была обмотана картина.
— Прикольно? Молодой человек, вам что тридцать седьмой год снова захотелось? Расстрелы, казни без суда и следствия. Гулаг!
Игорь промолчал, пожав плечами. Он знал, что именно искренность мешает ему наконец-то получить погоны капитана.
— В общем так, или вы немедленно находите террористов, или ваше место займёт другой, более компетентный!
— Кто, например? — не удержал язык за зубами Игорь.
— Я! Вас! Да вы!
В кабинете главного прокурора раздался телефонный звонок. Не какая-нибудь там «давай Россия, давай-давай» и не «такого, как Путин» и даже не «Владимирский централ» покойного Миши Круга. Обычный звонок, раздавшийся из чёрного телефонного аппарата на краю прокурорского стола.
Воинственный пыл главного прокурора угас.
Звонили из приёмной врио губернатора.
***
Из-за профессиональной деформации Игорь Воевода уже давно разучился удивляться. В кабинет губернатора он вошёл без стука мимо бледного как полотно упитанного молодого человека, находящегося, по-видимому, в предынфарктном состоянии.
Евгений Андреевич Резцов сидел в своём рабочем кресле как живой. Его правая рука вцепилась в стоящий на столе полупустой стакан с жидкостью янтарно-коричневого цвета. За спиной врио губернатора на стене на уровне полутора метров от пола проступал профиль Вождя Революции. Иосиф Виссарионович поднимал правую руку в приветствующем жесте.
Раздался звонок телефона.
Ну, вы уже понимаете, какого.
Так как отвечать было больше некому, Игорь поднял трубку и услышал голос, знакомый каждому россиянину.
— Евгений Андреевич, с вами всё в порядке?
В голосе слышалась искренняя забота.
— Владимир Владимирович, извините! — начал отвечать Игорь. — Я старший следователь Следственного Комитета.
— Что, и у вас тоже? — удивился голос в трубке.
— Если вы про портреты … — попробовал уточнить Игорь.
— Нет-нет, — тут же перебили его. — Может мне издать указ о запрете вешать мои портреты в госучреждениях. Чтобы культ личности не разводить. Как думаете?
Игорь посмотрел на выступившую из стены объёмную фигуру Отца Народов и сделал контрпредложение.
— А может сажать начнёте чиновников? Жалко же их. Переживают, нервничают.
— Нет, — вздохнули в трубке. — Сейчас не те времена.
Уже понимая, что в этой жизни капитаном он не будет, Игорь задал самый главный вопрос.
— Владимир Владимирович, как по-вашему, что происходит?
В трубке тяжело вздохнули и веско сказали:
— Призрак ходит по России. Призрак Коммунизма.