Йеллоустонская мертвая зона

Йеллоустонская мертвая зона

Вода окрашивалась красным, течение несло кровь к водопаду. Очищая руки, Генри думал, что после себя оставил лишь смерть и разрушение. Величественная природа, казалось, относилась к нему с презрением. Молчаливая тень справа замерла. Брат не произнес ни слова после случившегося. И правильно, сейчас Генри мечтал только о тишине и покое. А еще лучше — оказаться в тысяче миль от этого парка, от того, что лежит в густой траве. Сосны и пихты возвышались над ним, величественные и древние, лишний раз напоминая, какое же он ничтожество…

Ничего не умеешь. Руки растут из задницы. Кому ты нужен? Воспитал убожество, так еще и никакого уважения…

Тень сместилась, шорох камней напоминал скрежет зубов. Нужно глубоко дышать, не смотреть на потоки крови в реке, на руках и одежде, на камень, лежащий рядом, блестящий алым в лучах вечернего солнца…

-Генри? — брат переминался с ноги на ногу, боясь вызвать истерику. Он знал, что в ситуациях, когда младший терял контроль над собой, лучше переждать.

-Я в порядке, — слова повисли в воздухе. Запах крови проникал внутрь, забивался в рот и ноздри. Самое удивительное — он не соврал. Действительно в порядке. Возможно, первый раз за всю жизнь. Эта мысль пронзила, прошила насквозь, позволяя боли, ненависти, презрению излиться черным потоком. — Я прихожу в себя, Джеймс. Все… вышло из-под контроля.

-Гм, да, — Джеймс, долго вынашивал план, но, в итоге, не смог довести его до конца. И тогда младший брат проявил неожиданное хладнокровие и жестокость.

-Мне легче, лучше любой групповой терапии, — слова лились потоком, Генри словно исповедовался во всех грехах. Очищение кровью. — Он заслужил все, и даже больше. Если бы не твой план, я переломал бы все кости, вспорол его чертово брюхо, оскопил, и… Господи, я, наверное, в шоке, но мне отчего-то так хорошо.

Джеймс присел рядом. Чистый воздух национального парка принес запахи хвои, речной воды, крови. Ветер ерошил волосы, где-то вверху, в небе, которое больше не увидит двух сломленных братьев, парил орел. Возможно, рай все же на земле? И попасть в него можно только через очищение болью и страданиями?

-Давай завернем тело, на обратном пути еще раз все обдумаем, — остаться в парке ночью не хотелось. Все же, они далеко отъехали от основных дорог. До Большой петли еще нужно добраться. Бензина они взяли с запасом, но учесть все варианты невозможно.

Стоя у тела, Генри всмотрелся в то, что осталось от лица. Такого знакомого. Такого ненавистного. Клочки бороды влажно блестели, изломанные кости челюсти и несколько выбитых зубов лежали рядом, в густой траве. Нелепое желание — еще раз посмотреть в глаза этого человека, увидеть в них ненависть и презрение. Но от носа и лба не осталось почти ничего, лишь глубокие кровавые вмятины, и где-то там, в этом месиве, пустые глазницы.

-Я все принес, — от слов Джеймса Генри чуть не подпрыгнул. Иногда голос брата до боли напоминал кого-то другого.

-Прощальные слова?

-Пусть земля не будет ему пухом. Какая жизнь, такая и смерть, — Джеймс брезгливо опустился на колени возле тела отца.

-Отцеубийство — самый страшный грех? — Генри почему-то вздрогнул от своего вопроса. С раннего детства отец учил их Божьему слову. Часто — кулаками и ремнем. Иногда, горячим утюгом.

Джеймс в этот момент потер спину. То место, где этот урод когда-то приложил к нему раскаленный утюг. Вспомнив скворчащий звук и запах паленого мяса, Генри поежился.

-Бери его за ноги, а я за голову, — командный тон брата привел Генри в чувство.

Тело скользило по гальке, кровь застывала, трава облепила мокрые волосы мертвеца. Тяжелый, неудобный, даже после смерти он нашел способ помешать им.

-Да держи крепче! — сорвался на крик Джеймс. — Сконцентрируйся!

Генри промолчал. Он привык, что все командуют им, не ставят ни в грош. Но терпеть это от брата… да еще и сейчас. Камень все еще недалеко… Второе убийство, возможно, тоже останется безнаказанным…

Что, думал, избавишься от меня, и все сразу поймут, какой ты расчудесный? Ублюдок, это ведь не я виноват в твоей беспомощности и убогости. Вся твоя жизнь — череда выборов. Сделай хоть раз верный, избавься от всех помех…

Ноги отца соскользнули. Джеймс уже упаковал верхнюю часть тела в черные мешки для мусора. Генри смотрел на вековечные сосны, ставшие немыми свидетелями преступления, и сжимал кулак, как делал всегда, когда сдерживал гнев. Этот голос… такой реальный, словно отец шептал у плеча, подзуживая, подстрекая.

-Что с тобой? Приди в себя! — Джеймс начинал паниковать, взлохматил волосы, прикусил щеку. Тридцать пять лет он так ведет себя, все их комплексы тянутся с детства, классические случаи. Генри лишь посмотрел на брата, понимая, что отец, все-таки, иногда был прав. Джеймс никогда не избавится от недостатков.

-Заткнись и помоги мне,— отрезал Генри, таща остывающее тело к машине.

-Что ты делаешь? — Джеймс в ужасе смотрел, как младший брат разрушает его тщательно проработанный план. Да уж, проработанный. Больше полагались на удачу.

-Если мы его целиком обмотаем пакетами, это будет выглядеть странно, — терпеливо объяснял Генри. — Получится, что мы готовились к этому. А у нас убийство в состоянии аффекта. Или ты хочешь и от меня избавиться?

-Что ты мелешь?

-Тащи его в гребаную машину!

Джеймс решил не спорить с братом. Он все еще помнил хруст, с каким проломилось лицо отца. И спокойствие Генри. Мало ли что он надумает…

Открыв переднюю дверь, Джеймс схватил ключи, чтобы открыть багажник.

-Нет. Клади его на заднее сидение.

-Я не хочу ехать с трупом…

-Это наш любимый папочка, — терпеливо объяснял Генри. — Если мы запихнем его в багажник, как какое-то сбитое животное, нам никто не поверит. На сиденье, как можно аккуратнее. И не забудь рыдать и завывать, как ты это умеешь, когда мы приедем к гостинице.

Покорно выслушав тираду, Джеймс помог брату устроить тело на сиденье, уложив его как можно бережнее. Тиран упокоился, его лицо скрывал черный пакет. Никаких больше издевательств. Никакого страха.

Заведя мотор, Джеймс посмотрел на сидящего сбоку брата. Спокойный, даже довольный. Откуда у этого хлюпика столько сил? Самого его трясло от ужаса. По плану все должно было пройти не так.

Однажды, он случайно наткнулся на сайт, где вычитал информацию, тут же побудившую его задуматься. План выстроился почти сразу. Идеальный способ избавиться от отца-маразматика.

В Йеллоустонском парке есть так называемая мертвая зона. Около пятидесяти квадратных миль, где можно убить человека, и не понести за это наказания. Эта недоработка законов США давала лазейку и шанс таким отчаявшимся, уставшим людям, как Генри и Джеймс, избавиться от ненавистного отца. Территория между Вайомингом и Айдахо. Убийство там попадает под оба штата. За убийство, скорее всего, преступников повезут в суд Вайоминга, в Шайенне. Но там можно оспорить это решение, сказав, что преступление совершено все-таки на территории Айдахо. И там должен проходить суд. И тут начинается веселье. Суд присяжных должен состоять из жителей штата, в котором произошло убийство, то есть Айдахо, и федерального района, где оно случилось, то есть Вайоминг. Но не просто тех, кто проживает в этих штатах, а жителей местности, где имел место инцидент. Что возможно, так как более двух тысяч людей живет там, и если убийство произошло на территории парка в Монтане, тогда суд состоится. Но ни одна душа не проживает на этом участке. И тут дело стопорится.

Изучая материалы далее, Джеймс понял, что все-таки есть вероятность, что их с братом посадят. Если докажут, что они все спланировали, готовились к этому, то не избежать им тюрьмы. Но если убийство совершенно в состоянии аффекта, по воле рокового случая, тогда максимум что их ждет — это шесть месяцев. Главное — доказать, что это произошло спонтанно, не прятать тело, а добровольно сдаться властям.

Такая дыра в законе привлекла к себе внимание еще в две тысячи пятом году. Журналист Брайан Колт обратился к правительству, написал несколько статей, и тем самым известил общественность об этом месте. Однако со стороны властей не последовало никаких действий. В две тысячи седьмом году вышла книга Си Джей Кокса, триллер, рассказывающий об идеальном преступлении. На этом интерес к мертвой зоне исчерпал себя. Насколько известно, никто так и не поддался искушению. Беспрецедентное преступление, так они еще и в историю войдут.

План долго зрел в голове Джеймса, пока он не решился поделиться им с братом. Генри ужаснулся, долго отнекивался, но пронзительные крики и брюзжание отца, требующего еды и помощи сходить в туалет, помогли принять решение.

Накопленные на новую машину деньги частично потратили на билеты в парк. Забронировали гостиницу на неделю, запаслись бензином, скачали карты на смартфон, чтобы точно найти место. Отец всю дорогу восхищался пейзажами, но забыл поблагодарить сыновей за внезапную экскурсию.

На шестой день, с трудом сдерживая себя, чтобы не убить отца раньше, они с утра выехали на маршрут. По главной дороге — Большой тропе — мимо многих достопримечательностей. Страх и ужас сменились восхищением и удовольствием. Они посетили гейзеры, и с открытым ртом смотрели на вырывающиеся из-под земли струи пара и воды, величественно стремящиеся к небесам. Наслаждались шумом водопада, почти стершим брюзжание отца. Большой призматический источник очаровал непередаваемым сочетанием цветов и оттенков, а Озеро утренней славы заставило замолчать даже старого маразматика. Лазурь и оранж встречались, наслаивались, видоизменяли друг друга. Стоящие рядом туристы благоговейно молчали, делали селфи и замирали с открытыми ртами. Величие и монументальность дикой природы лишали дара речи, заставляя людей чувствовать себя ничтожными.

Но, наконец-то, исхоженные тропы остались позади. Джеймс сверялся с навигатором, чтобы оказаться точно на той территории, где их план сработает. Отец бурчал, укоряя, что они пропускают самые интересные места, вместо этого едут чуть ли не по степи, где и смотреть-то не на что. Братья молчали, переглядываясь, чувствуя, что скоро обретут свободу. Никаких молитв за ужином, никаких криков по ночам, требований поменять загаженное постельное белье. Отец болел, но издевался над сыновьями так, словно скоро помрет. Однако прогнозы врачей не были такими радужными. По их словам, папаня мог еще прожить до десяти лет. Джеймс понимал, что столько не выдержит. Сдать отца в дом престарелых они не могли — оплата в месяц отняла бы почти все деньги. Пришлось им снова собраться под одной крышей, как в детстве, и сносить оскорбления старого пердуна. Тяжелее было Генри, который давно жил отдельно, и вроде только начал налаживать личную жизнь. Вернувшись в отчий дом, он снова стал забитым неуверенным в себе задротом. Отец словно высасывал из него жизнь и радость.

Теперь, когда ненавистный родственник покоился на заднем сиденье, они могли подумать о том, что ждало впереди. После всех юридических разборок. После освобождения от гнета и постоянного страха.

Генри смотрел на дорогу, наслаждаясь теплым сентябрьским закатом. Ветер врывался в салон, и шуршание пакета напоминало о том, что он сделал пару часов назад. Даже после смерти старый идиот может испортить настроение. Повернувшись, он попытался натянуть пакет плотнее, и тут заметил, что материя немного опадает вниз. А затем приподнимается. Присмотревшись, Генри почувствовал, как страх сжимает все внутренности. Этого не может быть!

-Он жив! — думал, что кричит, но на самом деле даже не смог прошептать. — Он не умер!

-Что? — Джеймс резко затормозил. — Ты размозжил ему голову!

-Эта тварь еще дышит!

Выскочив из машины, они оббежали ее и замерли над телом. Пот тек ручьем по лицу Генри. Это злая шутка судьбы. Он просто не понял, что видит. Ветер, всего лишь ветер…

-Твою мать! Он не сдох! — Джеймс вцепился руками в волосы, чуть не выдирая их. Генри прикрыл глаза, не желая смотреть. Нет, нет. Нет!

-Что будем делать? — дрожащий голос старшего брата вывел Генри из ступора.

-А что мы, блин, можем? Надо добить его!

-Здесь?! Мы выехали из этой гребаной зоны! Нас посадят!

-Успокойся…

-Ну как так? Гребаный в рот! Это не честно! — Джеймс зарыдал, как когда-то в детстве. Лицо покраснело, крупные слезы катились по щекам. Он начал икать, упал на пол, подогнув под себя ноги.

Главное, чтобы не начал раскачиваться. Это крайняя стадия. Генри разрывался между истерящим братом и все еще живым отцом.

-Джеймс, смотри на меня. Дыши глубоко, держись. Может, он истечет кровью, или умрет от шока…

-Нас посадят за то, что мы не оказали ему первую помощь!

Генри самому хотелось упасть на землю, валяться и выть. Но он видел будущее, в котором больше не будет обид, истерик, слез и страдания. Где не будет отца. И, возможно, брата. Нет, эти мысли надо гнать. Джеймс единственный, кто всегда был рядом. Избавиться от него — все равно, что предать самого себя. Они две половинки целого, с того момента, как мать бросила их, оставив в холодном доме, где царят вечные боль и унижение.

-Посиди пока тут, — начав, нужно закончить. Так Генри успокаивал себя. Нагнувшись над неумершим отцом, он глубоко вдохнул чистый воздух парка. Стянув пакет с головы, услышал влажный чавкающий звук, и его чуть не стошнило. Сипящее дыхание прорывалось сквозь вмятые губы и разбитые зубы. Из почти снесенного носа вздымались кровавые пузыри. Отец цеплялся за жизнь, надеясь все-таки отомстить сыновьям.

Когда они остановились у дороги, старик тут же разразился тирадой о жаре, неудобствах и неблагодарности сыновей. Выйдя, разминая затекшие ноги, Генри ждал, когда же Джеймс вытащит папашку и придушит его. Так они договаривались.

Но, что-то пошло не так. Старый козел, словно подозревая их, отказался выйти. Джеймс выпихнул его на пыльную обочину. Отец валялся в траве и орал, грозя упечь сыновей в тюрьму. От его воплей перед глазами Генри промелькнули самые тяжелые картины детства и юности. Унижения, оскорбления, ненависть в глазах того, кто должен был гордиться каждым шагом своих детей. Эти яркие, исполненные болью флешбеки, пробудили в нем не просто ярость, а неописуемое чувство отвращения. Если он сейчас же не избавится от старика, его жизнь просто разрушится. Это единственный шанс исправить все. Рядом с дорогой увидел тяжелый камень. Не задумываясь, что делает, Генри схватил его. Шершавая поверхность придала сил. Первый удар удивил всех. Генри застыл с открытым ртом, наслаждаясь струйкой крови, текущей из разбитого носа. Отец на несколько секунд затих, словно не поверил в происходящее. Джеймс судорожно дышал, в ужасе глядя на брата, хотя это он должен был убить старика. Следующий удар принес облегчение, словно с тела спали оковы, душа воспарила, эмоции напитались красками. Кричали теперь оба — отец, истекающий кровью, и сын, исторгающий из себя ненависть и презрение. Джеймс блевал в кустах, стеная, как раненное животное. Кости трещали, плоть рвалась, кровь залила траву и одежду Генри…

Остановится сейчас — признать поражение, подтвердить все грубые слова, которыми отец награждал его вместо любви. Натянув на кровавое месиво, оставшееся от лица, пакет, Генри плотно обмотал его, затягивая концы в обеих руках. Судорожное дыхание и хрипы. Ладонь отца конвульсивно сжалась. Прошло чуть менее минуты, но Генри казалось, что прошло несколько часов. Никаких движений, никаких признаков жизни.

-Он уже…, -слова Джеймса прервал гул. Земля под ногами вибрировала, деревья пошатнулись. Крики птиц и вой волков слился с оглушающим рокотом.

-Что это?

-Вулкан? — Генри дрожал от страха. Это всего лишь совпадение. Неужели, это кара небесная за отцеубийство?

Земля гудела, стонала, ветер завывал, подхватил пакет, которым Генри удушил отца… Просто совпадение. Ничего общего с убийством. Джеймс завывал, словно вторил волкам.

Через несколько секунд все стихло. Братья молчали, избегая смотреть друг на друга. В тишине уложили тело отца на заднее сиденье. Со стороны степи донесся странный звук, нечто между топотом и ударами.

-Это еще что? — Джеймс терял остатки самообладания. Если он впадет в панику, справиться с ним без успокоительного будет трудно.

Генри прислушивался, боясь, что это все же вулкан, но тональность звука совсем иная. Что может так шуметь?

А через пару минут он увидел.

-Господи, — стон сорвался с губ. — Скорее в машину!

Упирающийся Джеймс старался выглянуть из-за плеча волочащего его брата. В окна они смотрели, как по дороге несется стадо бизонов. Огромные туши словно спасались от чего-то. Между тяжелыми телами животных мелькали силуэты волков. Рядом трусили гризли. Горные козлы и антилопы бежали бок о бок с койотами. Орлы и певчие птицы летели низко, не обращая внимания друг на друга. Массовый побег животных вверг Джеймса в ступор.

Генри в ужасе смотрел, как хищники и их жертвы дружно бегут рядом. Земля дрожала от топота. Морды животных покрывала пена. Несколько бизонов истекали кровью, но продолжали свое паломничество. У одного из волков не было уха, другой припадал на лапу. Изуродованная морда гризли, словно его избивали чем-то тяжелым, на долю секунды повернулась в сторону машины.

-Это наказание…, — бормотал Джеймс, раскачиваясь, впадая в панику. Только этого не хватало!

-Не мели чепухи, — тон Генри оказался менее убедительным, чем он сам думал. Паническое бегство животных пугало. Что могло произойти в той стороне? Там, откуда они приехали. Там, где он почти убил отца…

Удар оказался внезапным и мощным. Машина заскрипела, почти перевернувшись. Один из бизонов задел капот, другой, обезумевший от страха, врезался в дверь, промяв ее. Джеймс вопил не переставая. Генри сполз с сиденья, боясь, как бы его не раздавило металлом. Тело отца подпрыгивало, словно живое. Руки мотались, пакет опять сполз с размозженной головы.

Скрючившись на полу, слушая крики брата, видя движения умершего оцта, Генри понял, что ад не закончился. И никогда не закончится.

И тут все стихло. Несколько гризли вперевалку пробежали мимо машины, и поток животных иссяк. Генри выглянул в окно — в дали столбом поднималась пыль от лап. Он смотрел на брата, стараясь приободрить его, но никак не мог выкинуть из головы морды некоторых бизонов и медведей. Изуродованные, окровавленные, словно их долго били. Были ли они похожи на то, что осталось от лица отца?

Джеймс молчал. Неужели впал в прострацию — следующий этап после паники? Это его защитный механизм, так легче вынести издевательства.

-Ты как? — глупый вопрос, но надо как-то привлечь внимание брата.

-Что это было? Это из-за нас?

-Не бредь. Заводи мотор — и поехали отсюда.

Поворот ключа — и тишина. Джеймс еще несколько раз попытался завести мотор — ничего. Возможно, от ударов животных что-то повредилось. А, может, отец не хотел их отпускать.

-Что делать? — тихий ужас в голосе брата пугал больше, чем истерика.

-Идем пешком.

-Может, лучше остаться и ждать помощь?

-А если никто не приедет? И папашка начнет пованивать, а еще это не похоже на действия горюющих сыновей.

Стоя на дороге, оба смотрели на лежащее на заднем сиденье тело. Тащить его с собой не получится. Впереди и так долгая дорога.

Темные тучи накрыли вечернее солнце, погрузив парк в сумрак. Порывы ветра срывали листья, вздымали пыль, ворошили черный пакет. От этого шуршащего звука по спине Генри пробежали мурашки. Казалось, что мертвец ворочается, тянется к ним, и его изуродованное лицо вот-вот покажется, зловеще ухмыляясь.

Пройдя несколько метров, Джеймс сверился с навигатором.

-Он не работает, — бесцветным голосом сообщил брату информацию. Генри лишь пожал плечами. Все против них.

Несколько часов брели в молчании. Уже стемнело, ночью в парке оказалось холоднее, чем они ожидали. Сосны мрачными силуэтами возвышались над путниками, о чем-то перешептываясь с ветром. Судя по всему, братья сбились с пути. Среди силуэтов деревьев Генри увидел фигуру, застывшую, молчаливо покачивавшуюся, словно негодующую. Этого не может быть. Отец мертв, и его тело лежит в машине. Моргнув, Генри снова всмотрелся во тьму, но теперь там чернели лишь стволы сосен.

К утру вышли к горячему источнику. Голубая вода, от которой поднимался пар, напоминала желе. Земля вокруг пожелтела от разъедающих ее минеральных солей. Несколько деревьев застыли на веки, покрытые коркой соли, словно замерзшие, укутанные инеем. От такой внезапной красоты Генри особо остро ощутил горечь — единственное верное решение, которое они приняли, привело их к печальным последствиям.

Джеймс присел у самой кромки источника, поднеся руки к вздымающимся клубам пара. За ночь братья промерзли, устали и проголодались. Но Генри уверенно шел вперед, целенаправленно двигаясь к новой жизни, оставляя позади кошмар прожитых лет. Ветви застывших деревьев тянулись вверх, словно скрюченные пальцы мертвецов.

-Знаешь, я видел его ночью, — подал голос Джеймс.

Генри вздрогнул, но промолчал. Не за чем сейчас обсуждать это. Здоровье брата и так пугало. Он побледнел, пошатывался, стонал.

-Он стоял за деревьями. Смотрел на нас. Каждые метров двадцать его фигура виднелась среди кустов. А еще отец говорил со мной, — пожевав губы, продолжил:— Он ненавидит нас еще сильнее, чем раньше. И вряд ли выпустит отсюда.

-Это деревья!

-Но ты тоже видел, да?

-Это не отец.

-Я думал — избавимся от него — и все. Решим все проблемы, освободимся. Но он всегда будет с нами. В наших мыслях, сердцах. Страхах и неудачах, — Джеймс встал, низко наклонившись над источником, словно вдыхал горячие испарения. — Он заразил нас. Проклял.

-Джеймс, успокойся. Мы убили его.

-Ты убил! Я не виноват. Слышишь, не виноват! — он кричал в густую поросль молодых сосен. И что-то выглянуло оттуда, черное, молчаливое, ждущее.

-Я спас нас.

-Ты проклял нас, — с этими словами Джеймс соскользнул в источник. Генри не успел даже охнуть — дыхание перехватило. Он кинулся к брату, и на долю секунды ему показалось, что ко дну Джеймса тянет нечто черное, похожее на руку. Видел, как клочьями слезает кожа с лица брата. Крича, падая на колени, он все же не смог заставить себя погрузить руки в кипящие воды источника. Единственный родной человек скрылся в испарениях.

Ощущая полное поражение, Генри побрел дальше. Парк подарил ему свободу, но и забрал брата. Проклятое место. Или это они сделали его таким?

Днем нещадно палило солнце, голова кружилась, в горле пересохло. Краем глаза Генри замечал неподвижный силуэт с черной головой. Фигура стояла, ничего не делала, но исходящая от нее ледяная ненависть ощущалась даже на расстоянии.

Ближе к вечеру Генри увидел мертвого бизона. Что-то разодрало животному брюхо, внутренности валялись рядом, красные, исходящие паром. Значит, умерло оно недавно. Но кто или что убил его? Солнце скрылось за горизонтом. Упав на колени рядом с трупом, Генри зарыдал. Последний раз он так плакал в детстве, кода еще позволял эмоциям брать верх. Потом научился держать в себе боль и обиду, копить и приумножать их.

Из нутра бизона донесся шорох. Края разодранной туши разомкнулись, выпуская наружу руку, подтягивающую за собой тело. Черный пакет на голове не шевелился — дыхание навеки застыло на губах существа. То, что когда-то было отцом, извивалось и содрогалось. Генри застыл, глядя, как фигура поднимается на ноги, подходит ближе, почти упирается черной пустотой в его лицо. Он ощущал взгляд из глубин тьмы, ледяной, ненавидящий.

Рычание за спиной, тяжелая поступь. Развернувшись, Генри увидел стоящего на задних лапах медведя. Животное без страха смотрело на жертву. Позади шуршало, а затем рука опустилась на плечо сына-предателя. В этот же момент гризли набросился.

Чувствуя, как его тело разрывают, как кости выламывают, мясо вспарывают и потрошат внутренности, Генри смог лишь посмотреть назад. Только туша бизона, и никакого силуэта. Примятая трава, и влажный кровавый след, словно от гигантской улитки.

Мощный удар лапы сорвал половину лица, даруя Генри долгожданную свободу от боли и обиды. Молчаливые сосны величаво смотрели на разыгравшуюся трагедию, и, казалось, в тени скрывался еще один зритель.