Кэтти
Они припарковались не заезжая на подъездную дорожку, вышли из машины и направились прямо ко мне.
— Какой милый дом! — с восторгом, прощебетала молоденькая девушка, оглядывая маленький особняк в викторианском стиле.
— Несомненно, дорогая, — ответил худой как щепка старик, держа ее под руку и опираясь на трость. — За такую-то цену!
Я сидел, в плетеном кресле на веранде, рассматривал голубой роллс-ройс c пенсильванскими номерами, странную пару, поднимающуюся по тропинке, и покручивал на пальце связку ключей.
— А вы, молодой человек, верно Генри Хендрикс? — спросил хрипловатым голосом старик, подойдя ко мне.
Я кивнул в знак согласия.
— Джерри Хиггинс,— представился он. — А это моя жена, Кэтти.
Девушка улыбнулась мне.
Улыбка вышла светлой и искренней.
Я улыбнулся в ответ, встал и протянул им связку ключей от дома.
— Вы не проводите нас? — сверлил меня взглядом старикашка. — В конторе нам сказали, что вы нам все покажите.
Я смутился, опустил глаза и, шмыгнув носом, пробурчал что-то невразумительное.
— Видишь, Кэтти, нас здесь не очень-то и жалуют, — посмеиваясь, сказал старик.
— Милый, ну что ты… Просто молодой джентльмен видимо, куда-то спешит. Мы и так заставили его долго ждать.
Она вновь мне улыбнулась, и где-то в районе Шпицбергена растаял айсберг. — Вы извините нас, но мы попали в такую жуткую пробку... Полиция останавливала каждую машину. Кого-то ищут. Что-то видно случилось.
Я кивнул. Я знал что случилось. Искали меня...
Поднимаясь за девушкой на второй этаж, я обратил внимание на ее стройные ножки в красных лакированных туфельках.
— Кэтти, осмотри все внимательно! — напутствовал ее старый хрыч, расхаживая по гостиной и постукивая тростью по дубовым панелям.
Три спальни, две ванные, кладовка.
И черт дернул ее открыть ту кладовку. Вечное девичье любопытство. Одна из картин соскользнула с верхней полки и рухнула нам под ноги.
Она наклонилась, подняла ее.
— Ух ты!.. Какая изумительная вещь! — восхитилась она. — Откуда это здесь?
Я пожал плечами.
— Хм… — нахмурилось ее личико. — Что-то это мне напоминает.
Она порылась среди других холстов. Затем вновь вернулась к прежнему. Повертела его, пытаясь понять, что за предметы изображены на нем. Взглянула на меня и, вздохнув, поставила картину на пол.
Мы вышли на балкон. Зеркально-голубая гладь озера, зеленые склоны холмов, вдалеке — серебристая змейка реки исчезала за опушкой леса.
Девушка оперлась руками о перила и вдохнула полной грудью. Легкий ветерок теребил светлые локоны. На безымянном пальце маленькое колечко с бриллиантом.
Она постояла так минутку. Тоненькая, в изящном желтом платье с пышной юбкой. Потом повернулась ко мне.
— Когда?
— Весной… Ты исчез, Гарри, а мне надо было как-то жить… Ну ты знаешь. Папе было совсем плохо… А Джерри был так мил…
— Вместе. На всю жизнь, — напомнил я.
— Прекрати, Гарри… — она поправила рукой жемчужное ожерелье.
— Вместе, на всю жизнь, — повторил я. — Это должен был быть я.
— Так и было бы, если бы ты не связался с теми стилягами.
— Они мои друзья.
Девушка фыркнула, наморщила курносый носик.
— Ты вышел раньше.
— Немного проворства и удачи.
— Дом твой?
— Да.
— И картины?
— И картины.
— Странные они.
Я чихнул. Потом еще раз.
— Ты всегда был очень странный мальчик. Еще в детстве.
Она посмотрела на меня, рассмеялась и сбежала вниз, быстро стуча каблучками.
Внизу, старик, остановившись перед каминным зеркалом, поправлял свои редкие волосы.
— Ну, как милая? Что скажешь?
Кэтти наклонилась к нему и что-то зашептала на ухо…
— Так, молодой человек. — Он обернулся ко мне. — Дом нам понравился. Мы покупаем его...
Старик полез во внутренний карман, достал бумажник и вынул чековую книжку.
Я мрачно смотрел на нее.
Он размашисто нацарапал цифры и подписался.
— Этого будет достаточно?
— Более чем.
Я стоял и тупо смотрел на чек.
За окнами потемнело. Я выглянул наружу. Небо почернело, заклубились тучи, невдалеке грянул гром, и сверху полились потоки воды. Начался ливень.
— Какая досада, — проворчал старик. — Ну что же, дорогая. Давай, переждем грозу в доме.
Кэтти стала нервно ходить взад вперед, временами бросая быстрые взгляды на меня.
Старик постучал тростью по полу.
— Хороший материал. Твердая и добротная доска.
— Эбеновое дерево.
— Да. Я так и подумал. Красиво и надежно. Теперь редко так строят.
Потом задумался, помолчал немного и спросил:
— Здесь есть телефон?
Я, молча, кивнул и провел его на кухню. Из крана капала вода. За окном тоже.
Когда я вернулся, Кэтти стояла на веранде и водила пальчиком по мокрым перилам. Потом посмотрела на меня, на трость в моих руках.
Лицо ее побелело. Глаза широко распахнуты.
Она побежала. Быстро. Очень быстро. Но я оказался проворней. Схватил ее за руку. Она вырвалась, вновь побежала, но поскользнулась на мокрой траве и упала. Дождь заливал ее лицо, грязными подтеками стекала тушь, и ярко накрашенный рот открылся в последнем беззвучном крике…
Спустя пару часов, наведя чистоту в доме и убрав весь мусор в полиэтиленовые мешки, я подогнал роллс-ройс, погрузил их в багажник и поехал к озеру.
— Кто это?
— Мы...
— А это?
— Кисточки на ушах.
— И у меня?
— И у тебя... — Она улыбнулась.— Мы же из породы кошачьих.
— Красиво получилось... И смешно.
— Дарю. — Она пододвинула к нему рисунок.
— Мы здесь вместе.
— Да... Вместе...
— На всю жизнь.
— На всю жизнь.
Под вечер, когда золотой шар солнца стал клониться к западу, я вытащил мольберт на веранду, расставил предметы, взял кисть и стал рисовать. Никогда мне не было так легко и спокойно, как в тот вечер. Краски ложились на холст яркими, сочными мазками. Напротив меня, на круглом столике лежала элегантная трость из темного дерева, часы, жемчужное ожерелье, чековая бумажка и блестели красные лакированные туфельки.
Нет. Что-то все же не так. Что-то лишнее.
Я встал, подошел к столу и внимательно присмотрелся к каждому предмету.
Убедившись, что все на месте, как задумывалось, я хотел было продолжить рисовать, но тут приметил еле заметное пятнышко на одной из туфелек. Раздосадованный, я вынул чистый платок из кармана и тщательно протер лакированную поверхность. Не должно быть никакой грязи на ее туфельках.
Никакой грязи.