Череп во льду
[Ника, Андер, Энни, Уилл...]
— Выходи, и тебе гарантирован адвокат! Инъекция вместо стула! Хватит прятаться, как крыса!
[Тойво, Альфред, Хелли, Марк...]
— Что? Что за! Лейтенант!
— Не стрелять! Это наш... А... агх... гх...
— Лейтенант, там на небе! Оно везде!
[Мира, Эд, Лиз, Лоуренс...]
— Молчи, мале...
— Небо! Падает!
Как страшно они кричат. Зато есть минуты, чтобы рассказать всё. Не ручаюсь за точность передачи диалогов и прошу прощения, что опускаю многие детали. В условиях небольшой передышки на что я способен, это на небольшой блиц.
Всё началось с натюрморта в столовой семьи Нойманн-Шау. Одним прекрасным утром композиция из яблок, цветов и кувшинов пожухла, в центре её возник череп, да ещё и название сменилось. Мисс Регина Нойманн-Шау, знойная женщина с шестью операциями в сорок, весь вечер нервно молчала к неудовольствию мистера Хаммела, что на десяток лет старше жены. Похоже, я слишком свыкся с этим местом за четыре месяца. Вы ведь не поняли, что произошло? Попробую записать голосовое в надежде, что кто-то распознает и переведет это в текст.
Меня зовут Йорви Ханессон, и четыре месяца назад я прибыл на Хэйвен-17 с материка. Может, быть дворецким и не почётно, только я не гордый: лучше служить семье аппер-класса на райском острове, чем прозябать в доках старого Каскинена. Не зря «Хэйвен» звучит почти как небеса. Тридцать пять колоний к северо-западу от Скандии — триумф социал-либерализма. Острова с закрытой экосистемой, Тир-Нан-Ог в реале. Тридцать лет назад я слушал бабушкины сказки про разных эльфов и карликов. Они были страшные и жестокие, как принято на севере. В наши дни прогресс и грамотная политика позволили некоторым стать жителями сказки лично, и совсем без страха. Так я думал, работая в трехэтажной громаде с бассейном, садом и стадионом, у семьи из пожилого контент-критика, тренерши по йоге и двух их детей.
Конечно, речь не о рисованной картине, а голографическом экране. Сколько мистер Хаммел ни щёлкал пультом, перебирая в меру банальные обои со стоков, череп не исчезал. К тому же, экран потерял цветность, а название фона поменялось на EMPTY.
Дэйв тогда посмеялся. Передовая медицина помогла этому увальню не стать толстым и прыщавым в семнадцать, несмотря на страсть к еде, траве, приставке и порно. Ржать он перестал следующим вечером, когда в его игре про штурмовиков и колонистов все лица сменились черепами. Фразы персонажей представляли собою бесконечный поток: EMPTY, EMPTY, EMPTY... Пустота.
— Э, Йор, это не смешно! Ты шоль угораешь? — шутливо спрашивал он, махая руками как рэпер прошлого века и клацая брекетами во рту.
Миссис Регина была настроена серьёзнее. Забота о состоянии техники — одна из функций дворецкого. Системы наших дней крайне эргономичны и редко выходят из строя. Тем более нечасто мы сталкиваемся со столь художественным ущербом.
— У черепа немало трактовок, друг мой. В нашей, североевропейской, культуре, можно вспомнить раннее барокко.
Сэр Садовски немного лукавил о «нашей». Он не уроженец Скандии, а эмигрант из Нового Союза. Культурологам нередко становится тесно в казарменных странах. Виктор Садовски холостяк, он носит пенсне, обладая стопроцентным зрением, одевается в твидовый костюм и ведёт в высшей школе эстетику.
— Пустота, говорите? Если по латыни, Vanitas, Суета сует. Это вид натюрморта. Он был призван напомнить о смертности. Как и многое из мифоса времён до Просвещения, жанр давно потерял популярность. Наш мир достаточно стабилен, чтобы не впадать в депрессию из-за болезней и катастроф. Вероятно, кто-то пошутил над вашими нанимателями. Например, он считает, что они слишком... эм, гедонисты.
— Тогда его юмор устарел лет на пятьсот.
Хохотнув, я кинул благодарность, залпом допил мятный чай и побежал к констеблю.
На семьсот человек в Хейвене-17 не более двадцати копов. Таков социал-либерализм. Констебли носят серебристую форму и высокие шапки, что делает их похожими на высокоразвитых пришельцев из ретрофантастики.
— Файлы смерти? Серьёзно? А не девочка из телевизора?
Совсем зелёный юнец смеялся мне в лицо. Я спросил о причинах.
— Недавно здесь, сэр Ханессон? — вмешался его начальник, высокий и крепко сбитый, с азиатскими корнями, — я слышал, вы дворецкий. Они должны быть знакомы с базовой техникой. Хейвены огорожены он внешнего мира. Своя атмосфера, своя вода, своя экология. И своя сеть. Выход во внешний мир есть у Муниципалитета, но никакая пакость снаружи к нам не попадёт.
— Мы как островки жизни на границе вечной мерзлоты! — деланно добавил ассистент.
Я ушёл из участка с противным чувством. В доме Нойманн-Шау противно стало и физически. Пошла в разнос система хранения продуктов. Когда вредитель испортил картину, вокруг хотя бы не воняло. Обычные продукты не портились так быстро, а здесь гниение вырвалось наружу, будто сдавленная пружина.
— Островки жизни, — буркнул я, передразнивая младшего копа, — микробы и черви — тоже живые, угу...
— Чего ты мелешь, Ханессон?!
Элисса была в бешенстве. Взрослая дочь семейства, для которой диета и фитнес — персональные Инь-Ян. Блондиночка шести с лишним футов ростом — в кого такая? — и раньше не была ко мне тепла, а нынче пригрозила серьёзным вычетом.
На экранчике холодильной камеры застыл череп. Вместо данных о температуре высветилось одно слово — вы догадались какое.
Меня поддержал только Нойманн-младший. Любителя фаст-фуда мало заботили пищевые вопросы, такой уж он эгоист. Но «атмосферка крутая», как он сказал, «похоже на криповые сториз и хорроры». Какими наивными мы бываем в юности.
Я вернулся в поместье около двух. Элисса была на тренировке, Дейв тусовался.
От неминуемой расправы над зарплатой меня спасли вечерние новости прошлого дня. «Файл смерти» поразил ещё восемь или девять домов. Ломались фены, глохли электрокары, еда в микроволновке горела. Неизвестный пакостник по кличке Пустой лепил черепа на экраны, и хозяевам оставалось лишь выкинуть хлам.
На Хейвене-17 четыре биома: два тропических, средиземноморский и хвойный. Я гулял в последнем, среди стилизованных под Прибалтику двухэтажек. Хотелось уйти от атмосферы глянцевого рая. Что ж, иногда наши мечты сбываются. Сверх меры.
Хаммел Нойманн-Шау был мёртв. Клапаны из титанопластика в сердце отказали во время пробежки. Толстый, лысеющий, в мятых шортах и белой майке, обладатель миллионов евробаксов, стал стало отличим от мужиков, бок о бок с которыми я вырос. Смерть уравнивает всех. Может, эта мысль стала точкой невозврата на пути, который скоро завершится. Думаю, не стоит пояснять, что я увидел на дисплее персонального ХелсКейра мистера Нойманна-Шау.
— Это ты! Ты нас убиваешь! Папу за что?! Отобрать у нас всё хочешь?!
Если вдова Нойманн-Шау и хотела вырвать мне глаза перламутровыми когтями, то ей не позволила брезгливость.
— За что? За что так...
— Мисс Ной... Регина! Остановитесь!
Я орал, пока она капала слезами с тушью на экран смартфона. Экран гипнотически притянул к себе женщину, она что-то лепетала, а мой голос из её восприятия выпал.
Садовая машина наехала на хозяйку поместья со спины. Был противный хруст, падение. Режущая глаз безукоризненная зелень окрасилась в бордовый. Телефон выпал из её рук, и это давало шанс замедлить расправу надо мной. Я ожидал увидеть на экране полицейское «101».
[Помоги мне... Помоги мне... Помоги...]
Стоит ли говорить, что было на аватарке контакта? По чёрно-белому («выцветшему») экрану бежали бесконечные воззвания от EMPTY.
— Что вам нужно?! Кто вы?! Кто вы?!
Вместо разговора он удостоил меня геотегом.
Малознакомое для холостяка заведение — Центр Планирования Семьи в западной части Хейвена. Всего один этаж, жёлтая черепица, голубой блеск стен, изгородь из бересклета.
Мой арест был неизбежен уже тогда. Шутник Пустой оказался маньяком и подставил простого работягу. К счастью, своей жестокостью он дал мне фору. Файл смерти разбушевался, заразив технику в порту, два катера подорвались, почти весь штат констеблей рванул туда. Воздух на улице остывал: климат-контроль тоже испытал удар. Маленький персональный апокалипсис. Молодая девчонка и пожилой господин на углу проспекта Прогресса тряслись над телефонами, как до того миссис Нойманн-Шау. Вирус действовал выборочно, но кого он выбирал?
Я не отличаюсь суровым видом, но, наверное, выглядел безумно, когда врывался в холл больницы. Дежурная медсестричка лет тридцати, с индийскими чертами, мотала головой в поисках охраны.
— Не нарушайте моё пространство, сэр! Что вам нужно?
Я показал смартфон мисс Регины.
— Здесь никого нет! Охрана убежала на взрыв!
— Откуда. Идёт. Сигнал? Он показывает на ваше здание!
— Я не могу без разрешения... Меня депортируют на землю, не заставляйте, сэр...
За блестящими стенами застучала капель. Живая изгородь пожелтела. Раздались взрывы. Дежурная поняла, что может и без разрешения.
[ВЫ НА МЕСТЕ] — изрёк телефон.
— Пожалуйста, без глупостей, сэр… я не знаю, кто вы… меня уволят!
— Черепа… смерть… Почему он привёл меня сюда?!
Медсестра хлопала глазами. Ей было страшно.
— Что вы себе позволяете?! — гаркнул кто-то за спиной.
— Я пыталась его остановить, сэр Зандберг!
— Ох, за что мне это… Идиоты не умеют закручивать гайки в своих чудо-машинах, а виноват якобы я?!
Главврач Зандберг, покинувший подсобку, был настоящим гигантом, сразу видно — начальник. При желании он перешиб бы меня пальцем. Наверное, люди хотят сделать чего-то такое, когда в их кресле за компьютером сидит взъерошенный незнакомец, повторяющий что-то о смерти.
— Мисс Рей, пожалуйста, вызовите свободных констеблей. Эта глупая шутка затянулась. Нужно обеспечить безопасность нашего Центра.
Медсестра угодливо закивала и пулей покинула кабинет.
— Народ можно хоть увешать гаджетами, как гирляндой, но в сущности они останутся обскурантами, — главврач вытер нервный пот, — тупые бюргеры подумали, что нам мстят ликвидированные биоматериалы. Фух, пятнадцать звонков мне в приёмную. Им якобы пишут убитые дети, какой ужас!
EMPTY, EMPTY, EMPTY…
— А что?! Эй, не отворачивайся! Это нормальная практика! Давай, покинь кабинет, и я скажу, что ты пришёл на консультацию. Дело не будут заводить, может, полечим тебя...
Это был список ликвидированных. Кто-то самовольно вывел на экран документацию и снимки с камер. Тёмные залы освещались болезненными голубоватыми лампами. В подвале было целое хранилище тел. А потом мой собеседник вывел на экран:
[ОРУЖИЕ В ЯЩИКЕ СТОЛА. ОТОМСТИ ЗА НАС]
То, что произошло дальше, выводит меня на зыбкую почву народных преданий и мистики, в которую нелегко поверить. Я запятнал себя кровью, послушав просьбу таинственного EMPTY. Он знал о личном оружии, что выдаётся представителям престиж-класса Хейвена. Зандберг был мощным, но пулям не важна физическая сила. Я заперся в кабинете, чтобы завершить эту историю. Пока констеблей задерживает что-то снаружи, я пишу.
Чему я, полунищий наёмный работник из доков, могу научить почтенных граждан? Когда строишь сказку, будь готов: в ней появится нечисть. Каждый, кто рос на севере, знает эту легенду. Нежеланного ребенка выкидывают в снег. И он превращается в монстра. Пакостит другим детям, кому повезло родиться. А может и отомстить убийцам. Благосостояние Хейвена построено на контроле демографии, не допускающем лишних ртов. Они рожают, а потом отдают младенцев сюда. Косметика? Вакцины? Органы? Можно только гадать, зачем им тела. На каждого гражданина Хейвена ведётся досье: возраст, состояние здоровья, отношения с законом. Этих граждан назвали EMPTY. Они и есть череп на картине, напоминание о смерти. Мёртвые головы были предупреждением. Отцы семейств, домохозяйки, взрослые детишки — все пугались, но не дошли до разгадки.
Зато я знаю, как остановить злобу призрака. Если не это — что поможет? Согласно преданию, обиженным душам нужно дать имя. Я назову их — всех, чьё имя было EMPTY, и призраки простят нас.
Заварушка снаружи стихает. Похоже, утбурд явился им во всей мощи. Страшно подумать, что там снаружи. Какая ирония. Если я успею, меня убьют как диверсанта. Если нет — экосистема Хейвена-17 разрушится, и погибнут все.
Итак, прощайте, я Йорви Ханессон, и я призываю всех не жертвовать невинными ради комфорта.
Всё суета, vanitas, empty...
[Марин, Фабиан, Чарльз, Шейла...]
***
Инцидент в Хейвен-17 показал уязвимости в системе безопасности проекта.
Взлом подсети [ЦПС: Хранилище] привёл к гибели семнадцати констеблей и тридцати шести гражданских лиц. Предположительно имела место диверсия праворадикальной обскурантистской группировки «L█ N███████ O██████». Взлом был произведен через Тёмную сеть путём получения доступа к аккаунтам EMPTY, закреплённым за расходным биоматериалом. Используя психологическое давление и эффект мистицизма, злоумышленники создали у жителей Хейвен-17 ощущение, что нейропсихические отпечатки ликвидированных в ЦПС младенцев ведут с ними диалог. Апофеозом инцидента явился захват контроля над муниципальным аэростатом контроля погоды и сторожевыми коптерами, которые явились причиной большинства жертв среди полиции вследствие обморожения, пулевых ран и электрического шока. Гражданские жертвы получили физические и психические травмы из-за нарастающей силы неполадок с бытовой техникой, общим мотивом которых было навязчивое напоминание владельцам о смерти путём демонстрации соответствующей символики и собственно поломок.
Ханессон Й. 34 л., самоопределение: цис-мужчина, мигрант; был предположительно завербован террористами для помощи в психологическом давлении на граждан Хейвена и дестабилизации экосистемы Biohouse_2.2. При задержании Ханессон находился в состоянии мистической интоксикации, связанной с навозновековым мифосом (легенда о младенце, который мстит за своё убийство). Виновник был устранен на месте сержантом С., найденная при нём запись будет использована криминологами, психологами и психиатрами для изучения делинквентных состояний сознания, констеблями и Общеевропейским Департаментом — в целях борьбы против реакционных движений.
Требуем предпринять все меры для сохранения конфиденциальности этого письма. Генерал-консультант В██████.