Призрак из лагуны

На самом дальнем конце района Каннареджо, там, где бухта Милосердия глубоко вдаётся в городские кварталы, и по сей день стоит двухэтажный кирпичный домик под черепичной крышей. Когда-то с двух сторон его окружал огромный сад. По его тенистым аллеям неторопливо прогуливался первый владелец, кардинал Гаспаро Контарини. Почтенный прелат, бывший также и послом Светлейшей Республики Венеции, напряжённо обдумывал, как помирить императора Карла с лютеранскими князьями Саксонии и Гессена и как убедить престарелого папу Павла реформировать католичество. Но даже его пытливый разум не справился с этой сложнейшей задачей.

Прошло более полувека. В саду при летнем павильоне веселилась иная публика, менее благочестивая, зато более молодая и приятная для глаз.

Под благородным лавром на деревянной скамье с резной спинкой восседал высокий мужчина с правильными чертами лица, гладкой кожей и пышной каштановой шевелюрой. В руках этот гигант держал лютню и играл на ней с таким удивительным искусством, что остальные гости сада внимали музыке с благоговением.

У кипариса стоял юноша с острым взглядом, аристократической осанкой и внешностью патриция. Он вслушивался в канцону, внимательно глядя на длинные тонкие пальцы лютниста. Время от времени юноша переводил взгляд и осматривал свои кисти, придавая им различные положения.

Рядом присел на траву ещё один молодой человек с простым широким лицом. Обняв руками колени, он любовался собравшимися в саду дамами. А те и в самом деле заслуживали пристального внимания. Белокожие, с пшеничного цвета волосами, собранными в прихотливые причёски, женщины слишком откровенно выставляли напоказ свои прелести. Легкомысленные одеяния этих нимф не оставляли никакого простора для фантазии.

Самая прекрасная из дам, аппетитная пышнотелая Чечилия, с обожанием взирала на лютниста. Её карие глаза блестели, а на чувственных губах витала тень сладострастной улыбки. Когда музыка смолкла, именно Чечилия захлопала в ладоши первой:

— Браво, Джорджо! Ты играешь так же хорошо, как и рисуешь!

А гигант окинул приветливым взором всех собравшихся в саду и снова взялся за инструмент. На этот раз Джорджо запел приятным низким голосом сонет, аккомпанируя себе на лютне.

Чуть в стороне от молодых людей стоял под чахлой пинией бледный мужчина среднего роста с заострёнными чертами лица. Он, не отрываясь, следил за Чечилией. Каждый раз, когда миловидная женщина улыбалась лютнисту, бледный мужчина морщился так, будто у него болели зубы.

Тем временем день клонился к закату. Нисходящее солнце коснулось своим огненным краем колокольни аббатства Милосердия, потом скрылось за крышами окрестных домов. На Венецию спускались сумерки. Слуги уже зажгли свечи в кирпичном павильоне, накрыли стол в большом зале и пригласили честную компанию к ужину.

Джорджо с помощником Лоренцо и учениками, Тицианом и Себастьяно, праздновали окончание росписи Немецкого подворья. Этот дворец с квадратным внутренним двориком, бывший штаб-квартирой немецких купцов в Венеции, три года назад сгорел при пожаре. Власти республики не пожалели денег и выстроили заново здание возле моста Риальто. Но члены Большого Совета постановили, что ради экономии государственных средств на стенах дворца не будет ни мраморных барельефов, ни какой-либо резьбы по камню. А фасады со стороны Большого канала, Риальто и Мерчерии повелели украсить фресками. Работу доверили Джорджо с учениками, а приехавший в Венецию Лоренцо Луццо, искусный в гротесках, занимался разделяющими отдельные фрески орнаментами.

И вот теперь Немецкое подворье было готово принять купцов. Посмотреть на воссозданное здание приходили со всей Венеции. Зеваки охали и ахали, глядя на огромные фигуры людей, изображённых на фасаде с великим мастерством. Проведитор-казначей признал, что Джорджо с помощниками исполнили свои обязательства перед республикой и разрешил выплатить им весь положенный гонорар.

Разумеется, на пиршество позвали друзей и прекрасных дам. Вино лилось рекой, стол ломился от яств. Здравицы следовали одна за другой. Вскоре уже на коленях Тициана пристроилась миниатюрная Виола. Теперь ученик и верный помощник Джорджо выглядел ещё более похожим на патриция. А широколицый Себастьяно страстно целовался с полноватой красоткой у дверей в маленькую спальню.

Улучив момент, когда Чечилия отошла к окну полюбоваться ночной лагуной, над которой виднелись слабые огоньки Мурано, бледный мужчина с заострёнными чертами лица приблизился к пышнотелой прелестнице.

— Чечилия! Ты избегаешь меня!

— Ах, Лоренцо! Я почти испугалась. Ты появился так неожиданно, как призрак из мрака ночи. Тебя поэтому прозвали мертвецом из Фельтре?

— Чечилия! Жестокая! Ты смеёшься надо мною?

— Право, Лоренцо! Не будь таким серьёзным! Я просто пошутила.

— Чечилия! Я люблю тебя безумно, люблю так, как никого ещё не любил!

— Ах, сер Луццо! Я прошу тебя больше не говорить о своих чувствах, ведь ты знаешь, что я люблю другого. И лишь ему я дарю свои ласки!

— Чечилия! Сжалься надо мною!

— Лоренцо! Отпусти мою руку! А не то я закричу!

— Чечилия! Ты заставляешь меня страдать, страдать безмерно! Я больше не могу выносить этих мук! Я брошусь в море!

— Как скажешь, Лоренцо! Лагуна перед тобой!

В глазах мужчины полыхнуло безумие. Он расхохотался:

— Я так и сделаю! Сию же минуту! Но знай, что я буду являться тебе и с того света!

С этими словами Лоренцо распахнул дверцы оконных ставней и выпрыгнул наружу. Раздался громкий всплеск, затем всё стихло. Чечилия долго вглядывалась в черноту лагуны возле павильона, потом разрыдалась. К ней подошёл Джорджо:

— Что случилось, милая Чечилия?

— Лоренцо!

— Что с ним?

— Он бросился в море.

— Зачем?

— Он жаждал моей любви, а я отказала ему.

Высокий мужчина окинул Чечилию грустным взглядом, потом поцеловал прекрасный лоб.

— Ты не виновата. Мы не вольны в своих чувствах. И странно, что такой зрелый муж, как Лоренцо, этого не понимает.

Через несколько дней вся компания снова собралась вечером в летнем павильоне у бухты Милосердия. Лоренцо Луццо с того памятного вечера больше никто не видел. Он не приходил к Джорджо, не появлялся ни на квартире, которую снимал, ни в Немецком подворье, где ещё оставались его инструменты и некоторые вещи.

Прекрасная Чечилия ходила по большому залу, сжимая в правой руке платочек из тончайшего полотна. Карие глаза прелестницы чуть покраснели и блестели сильнее, чем обычно. На лице женщины застыло печальное выражение.

Это застолье проходило невесело. Глядя на Чечилию, остальные дамы оставались скованными и не развлекали художников своими обычными проделками. Джорджо не захотел петь. Тициан уже несколько раз получил по рукам от Виолы и сидел с таким хмурым видом, что его можно было принять за римского цензора, случайно посетившего оргию.

Когда совсем стемнело, Джорджо, чтобы развеселить собравшихся, предложил погадать на свечном воске. Все возбуждённо зашумели, предвкушая запретное действо. Гигант налил воды в прозрачную вазу из кристально прозрачного муранского стекла, и поставил сосуд так, чтобы его видели все. Затем художник прочитал «Отче наш» у канделябра, снял с подставки одну свечу и поднёс её к вазе.

— Хочу знать, что ждёт меня через два года!

Джорджо наклонил свечу и капнул расплавленным воском в воду. Капельки растекались по поверхности, медленно застывая. Потом художник вынул из воды плоскую восковую отливку и показал друзьям:

— На что похоже?

Все молчали, морща лбы, затем Чечилия тихо произнесла:

— На саван.

После этого вдруг с шумом распахнулись ставни на одном из окон, выходящих на лагуну. В проёме показались темные очертания, похожие на человеческую фигуру, закутанную в плащ. От лица фигуры исходило бледно-зелёное сияние.

Женщины завопили:

— Призрак!

Чечилия вскрикнула:

— Это мертвец из Фельтре! — после чего рухнула без чувств на пол.

Дамы визжали, мужчины схватились за шпаги и кинжалы. Один лишь Джорджо сохранил присутствие духа и медленно двинулся к окну. Но не успел художник дойти до проёма, как раздался дьявольский смех, и фигура вспыхнула белым пламенем. В залу вполз густой и противный удушливый дым. Джорджо закашлялся, согнувшись пополам. Себастьяно воскликнул:

— Надо заколотить окно!

Когда ученики Джорджо нашли инструмент и подбежали к закопчённому проёму, в нём уже было пусто. Лишь пахло гарью и чесноком. Тициан и Себастьяно захлопнули ставни, затем прибили к ним кусок доски. Стоило им облегчённо перевести дух, как распахнулось ещё одно окно, со стороны бухты Милосердия. Под дьявольский хохот там вновь появилась тёмная фигура со светящимся лицом. Но тут уже отличилась Чечилия, пришедшая в себя. Она схватила со стола полную воды вазу из муранского стекла, и швырнула её в окно. Хохот прекратился, дьявольское наваждение пропало. Но мужчины на всякий случай заколотили каждое окно, выходящее к воде. А потом все собравшиеся разбились по парочкам и тихо разошлись по спальням.

Утром Джорджо первым делом подошёл к тому окну, где появился призрак, и долго изучал сажу и крупинки какого-то неизвестного вещества. Потом художник сел в лодку и отплыл в сторону Кастелло. На канале Святого Франциска в винограднике он нашёл домик в квартале от Арсенала. Выкованную из железа чёрную вывеску, что украшала вход, было трудно не заметить. Безвестный маляр изобразил на ней золотое солнце, а рядом прикрутил зелёную реторту.

Художник привязал лодку к полосатому столбу и поднялся в лавку.

— Магистр Меркурио?

— Чем могу служить?

Седобородый магистр был облачён в коричневый бархатный камзол. На шее его висела массивная золотая цепь. Вся внешность алхимика сообщала о респектабельности, а сам он разговаривал приветливым, но полным достоинства тоном. Джорджо тоже изобразил на лице благородную улыбку и начал объясняться:

— Знаете, сер, мы с друзьями решили поставить мистерию ко Дню всех святых. И нам понадобятся какие-нибудь фокусы, чтобы сделать представление интереснее и повеселить собравшийся народ. Ну, к примеру, чтобы у чертей светились рожицы или чтобы изваяние нечистого загорелось само по себе.

— Говорите, мистерия? — алхимик улыбнулся в бороду, а Джорджо продолжил свои пояснения:

— Да. Мы посоветовались с отцом Маттео из аббатства Милосердия, и он одобрил этот замысел и даже обещал нам выписать строчки из Священного писания, подобающие празднику.

— А у вас, случаем, нет друга, такого бледного, с острым носом и худым лицом?

— Да, есть. Лоренцо Луццо, художник, как и я. А что?

Магистр Меркурио прищурился, окинул Джорджо лукавым взглядом, затем, после небольшой паузы ответил:

— Он приходил сюда две недели назад и просил примерно то же, что и вы. Вот только мистерию он собирался ставить к празднику Феррагосто.

— Ох уж этот Лоренцо! Вечно он старается меня опередить! И что, вы ему помогли?

— Я старался быть ему полезным, в меру моих скромных сил.

— А он сам забирал ваши чудесные снадобья?

— Да.

— А он не говорил вам, где остановился?

Алхимик чуть нахмурился и потеребил свою седую бороду:

— Вы не знаете, где живёт ваш друг?

— Он несколько дней назад сменил квартиру и пока ещё не сообщил мне, где сейчас живёт. А я как раз хотел ему передать расчёт за нашу последнюю работу.

Услышав о деньгах, магистр расслабился и назвал адрес. Джорджо сердечно поблагодарил старого алхимика и покинул лавку.

Некоторое время спустя художник входил в локанду посреди района Дорсодуро. Это заведение выходило окнами на канал Мальпага. Фигуристая хозяйка на вопрос о новом постояльце указала в сторону общего зала трактира. Там-то художник и нашёл Лоренцо. Усевшись за стол напротив бывшего помощника, Джорджо с усмешкой произнёс:

— Рад видеть, что мертвец из Фельтре находится в добром здравии. А то я уже стал волноваться, что ты и в самом деле утопился.

Лоренцо не проронил ни слова. Тогда Джорджо спросил:

— Но ты хоть можешь мне сказать, зачем так поступил?

На бледном худом лице Луццо промелькнула слабая улыбка:

— Но согласись, что шутка удалась!

— Я не согласен с тобой. Ну ладно, ты хотел напугать простодушную Чечилию — и ты добился своего. Но зачем было так поступать со мною, с Тицианом и Себастьяно?

Лоренцо коротко выдохнул:

— Прости. Теперь я понимаю, что перестарался.

— Изрядно перестарался! И это ещё мягко сказано!

— Ну, полно тебе, Джорджо, не ругай меня! Я задолжал за квартиру за год, а ты знаешь, какая там дыра. И мне очень хотелось отомстить хозяину за то, что сдаёт такие клоповники так дорого. В тот вечер, когда ты играл на лютне в саду, мне пришёл в голову план, притвориться влюблённым в Чечилию, а потом выброситься из окна. Эта прелестная гордячка меня немного разозлила. И я решил вас разыграть. Плаваю я хорошо, даже в холодной воде. В Риме я видел немало постановок древних комедий, которые ставили ученики Помпония Лета, и даже помогал им с реквизитом. Так что сделать пару кукол, похожих на меня, и замотать их в тряпьё не составило труда. Ты сам мне как-то рассказывал про алхимика, который живёт возле Арсенала. У него я купил снадобья, чтобы у кукол светилось лицо, а потом они начинали гореть сами по себе. Но ведь получилось весело! Ты не находишь?

— Мне было совсем не смешно. И остальным — тоже.

— Ну, прости, Джорджо! Тут я перегнул палку. И пусть за это я буду гореть в аду до Страшного суда.

Лоренцо замолчал. Джорджо тоже больше не знал, о чём ещё говорить. Он подумал, что проработав вместе с Луццо больше года, так и не смог понять этого мрачного человека. Затем Джорджо спросил:

— Куда ты теперь?

— Ещё не решил. Быть может, уеду во Фриули, а может, наймусь в солдаты.

— Тебе же нравились древние гроты и гробницы!

— Нравились. Но ведь мир огромен, а я так мало ещё повидал.

Они расстались, не пожав друг другу рук. Больше Джорджо, которого часто называли за огромный рост и великий талант Джорджоне, и Лоренцо Луццо, по прозвищу мертвец из Фельтре, никогда не виделись. Джорджоне вместе с прекрасной Чечилией скончались осенью 1510 года от чумы. Про Лоренцо рассказывали, что он погиб в Скьявонии, командуя двумя сотнями венецианских солдат под Зарой в 1512 году. Но другие утверждали, что этот странный человек вернулся в родное Фельтре, где женился и прожил до глубокой старости. А в домике у бухты Милосердия с тех пор по ночам лодочники и рыбаки иногда слышали грохот, шум и свист. Поговаривали, что там собираются призраки художников…