Супермаркет
В ту пору, 2 ноября 2025 года, на Патриарших прудах развернулось поле климатического сражения. Бой проходил между осенним и зимним сезонами. Пока, в этот день, победу одерживала осень, в то время как зима, отступив, перешла в оборонительную позицию, и позволила последним теплым дням порадовать соскучившихся по солнцу москвичей. На улицах района в этот день было ожидаемо многолюдно. Воздух, густой от ароматов дорогой парфюмерии, колыхался под напором голосов и шагов. Господа и дамы, укрытые шелком и кашемиром, перемалывали ботинками ковер из опавших листьев, маневрируя между витринами. Это был не просто променад, а ритуал, священнодействие. Покупательский импульс, главный двигатель местной экосистемы, отличался ненасытностью мифического чудовища — его рацион составляли сложносочиненные торговые названия, составляющие ассортимент местных бутиков, модные платья и костюмы, миниатюрные блюда, чья изысканность подчеркивалась исполинскими тарелками, на которые ее заботливой рукой с учтивым лицом накладывали повара, после чего она доставлялась до клиентских ртов суетящимися строго одетыми официантами.
Здесь, среди этого храмового комплекса потребления, меж ресторанов и баров, а также более скромных кофеен, предлагающих бабл-ти с тапиокой, спрятался продуктовый магазин, названный в честь прекрасного белого цветка субтропической Магнолии.
И вот на сцене появляется наш первый персонаж. О его имени, как и об именах остальных посетителей магазина, мы деликатно умолчим — они здесь лишние, как этикетки на уже купленных вещах, но не переживай, читатель, все действующие лица не походят друг на друга ни характером, ни внешне, так что их довольно трудно будет спутать. В общем, речь о мужчине. От него чем-то пахло, и нет, это точно был не шлейф парфюма с нотками шафрана, сандала и пачули, которые составляли амбре людей с такой же степенью занятости и достатка, какая была у нашего героя. Он, кажется, источал аромат апломба, властности, которую ничуть не скрывал, и вся его походка выдавала в нем человека горделивого, заносчивого, но вместе с тем основательного, деловитого. В течение легкого променада по мостовой, что вела к магазину, его неподвижный взгляд нигде не останавливался, он смотрел как бы свысока на всю окружающую толпу, хотя все же один раз он позволил себе на секунду оценивающе с щиколотки до головы взглянуть на девушку, одетую в платье, инкрустированное чем-то вроде бриллиантов, с оголенными почти до тазобедренного сустава длинными ногами...
Сам мужчина нарядился в бежевый oversize костюм. К нему прилагались коричневые, в цвет его дипломата, кожаные туфли от известного итальянского бренда.
Он проделал путь от припаркованного неподалеку во дворах Форда "Линкольн" с полузатонированными окнами до прозрачных дверей магазина. Автоматические створки распахнулись, как врата в рай земных услад, открывая взгляду упорядоченную геометрию изобилия. Здесь из колонок лилась динамичная, гипнотизирующая музыка, напоминающая Canto Ostinato. Ее ритм, подобно метроному, задавал темп бездумному импульсу желания, ускоряя пульс и притупляя волю покупателей. Потребление ради самого потребления — «Магнолия» была его идеальным храмом, предлагавшим все виды желудочно-кишечного насыщения: от румяных стейков мраморной говядины до горьковатой камбучи.
Наклонившись, мужчина взял одну из корзин, стоявшую возле автомата с жвачкой.
— Жена просила диетическое йогуртовое парфе, десерт капфораль, хумус и авокадо. Лучше бы заказали доставку... — мысль на секунду оборвалась. — А что нужно мне? Я довольствуюсь малым. Феттучини с форелью под сливочным соусом. И бутылка красного, „Тамариани“, чтобы скрасить вечер.
Уверенным шагом он направился к отделу с десертами, и на полпути, в проходе между полками с безглютеновыми хлопьями и элитным чаем, ему снова встретилась та самая длинноногая мадемуазель. Воздух сгустился, заряженный его немым желанием. Но она, словно прочитав мысли, опередила его намерение. Легкий кивок, кокетливая улыбка, обнажившая зубы, отбеленные до ослепительного блеска хирургического скальпеля. Он представился, она представилась в ответ. Их дальнейший разговор представлял собой умилительное отвлеченное воркование, танец двух одиноких нарциссов.
Тем временем у входа в магазин возникла иная форма гуманоидной жизни — тучная женщина бальзаковского возраста. Вернее сказать, она скорее напоминала даже не тучу, а кучево-дождевое облако. По шарообразному строению ее тела, видно было, что эта женщина не из тех разборчивых в еде гурманов — она с наслаждением поглощала все, на чем останавливался ее взор. Совершив пару маневров между стеллажами, она с предвкушающим наслаждением впилась глазами в ассортимент полок с высококаллорийными лакомствами всех цветов радуги.
— Так, так, — размышляла она, — что бы такого взять на вечернюю трапезу? — её желудок взывал к углеводам, а условный рефлекс уже запустил боевую готовность слюнных желез для расщепления углеводов. — "Малиновый рай"... новинка, да еще и со скидкой.
Без лишних дум торт рухнул на дно ее тележки. Десерт был выбран, но что же станет главным блюдом?
— Сальчиччон, сыровяленые колбаски, сыр с благородной плесенью... и, конечно, мед. Натуральный, как и положено. — Этикетка «без ГМО» завершала идиллию.
Где-то неподалеку от женщины раздался шум — очевидно, разбилось что-то стеклянное. Любопытство взяло верх над изучением ассортимента, и она приблизилась к источнику звука. Перед ней предстала следующая картина: мужчина лет пятидесяти, с лицом, испещренным картой прожитых лет и возлияний, скорбел над бордовой лужей на полу. Он оплакивал утраченное каберне, словно близкого друга. Женщина-туча, получив свою порцию зрелища, удалилась. А он все стоял, пока к нему не подошел охранник в синей униформе.
— Дружище, придется за это заплатить! — голос пробивался сквозь алкогольный туман, окутавший сознание горе-гурмана. Тот что-то пробормотал, но охранник, взяв его под локоть с привычной для этой профессии силой, поволок мужчину к кассе. Преодолевая слабое сопротивление, он извлек из кармана потертую карту, провел ею по терминалу и выпроводил проспиртованного словно экспонант кунсткамеры клиента на улицу, за двери потребительского рая.
А в этот момент в отделе мучного напротив холодильника с напитками смотрел на свое отражение еще один герой истории — юноша интеллигентного вида. Он считал себя ригористом и аскетом, врагом пошлости, хотя со стороны казался простым, как редис, и незатейливым, как грабли. Одетый по последней молодежной моде во все мешковатое, он пытался подчеркнуть дистанцию с этим миром, но выходило неубедительно. Он был студентом-медиком Сеченовского университета, и его обучение, влетевшее родителям в копеечку, не стало для них проблемой. Они с детства лепили из него врача, поэтому выбора у него не было. Еще до поступления он беспорядочно впитал Бодрийяра, и исковерканный смысл его идей внушил юноше презрение к «массам», поклоняющимся карго-культу вещей.
Из всех напитков будущего врача интересовал лишь витаминизированный смузи, ведь он сознавал, чем чреват авитоминоз, особенно осенью. Его рука уже почти нащупала желаемый напиток, стоявший на верхней полке, но ему помешала мимо проплывающая туча, которая своим телом чуть не сбила его с ног.
— Молодежь! — прогромыхала она — смотреть по сторонам нужно!
Затем женщина скрылась за углом.
Стиснув зубы от напускного омерзения, юноша предпринял еще одну попытку дотянуться до товара, которая в этот раз оказалась удачной. Смузи нырнул в холщовый шопер и улегся между учебниками по фармакологии и патофизиологии.
Но ненадолго отвлечемся…
Поговорим о психических отклонениях. Точнее, о расстройстве шизофренического спектра. Как много зловещего и неведомого заключено в этих словах. Однако недуг, который пугает непосвященную в мир большой психиатрии публику, довольно разнообразен в своих проявлениях: от легкого шизотипического расстройства, лишь искривляющего восприятие, до тяжелой шизофрении, безжалостно расщепляющей личность на враждующие друг с другом осколки. Бред, голоса в голове, апатия — все это тяжким бременем ложится на плечи бедолаг. Одни смиряются, и болезнь поглощает их целиком, другие, как наш следующий герой, пытаются вырваться из ментальной клетки благодаря костылям — нейролептикам, которые, впрочем, часто оказываются бесполезны в период весенних и осенних обострений. И если со слуховыми галлюцинациями можно как-то ужиться, то бредовая сверхценная идея — это коварный паразит. Он медленно отравляет разум, выпрямляет извилины, захватывая все новые территории серого вещества.
— Мой путь предначертан... Ленин, Маркс, Энгельс поручили мне эту задачу. — тихо произнес пациент районного психоневрологического диспансера. —Сегодня все свершится!
И действительно, первого числа октября (или второго — он слабо ориентировался во времени) шизофреник принял решение выдвинуться из однокомнатной квартиры, где он жил с уже изрядно потонувшей в омуте деменции бабкой-опекуном на Патриаршие пруды.
Безумец помылся, что было для него проявлением исключительного героизма, причесался, оделся, посмотрелся в зеркало — красавец. Теперь, если что-то пойдет не так и его схватят, ему не будет стыдно показать свое лицо в выпуске новостей. Но это был план Б.
Напоследок, перед тем как выйти из дома, он сделал последнюю запись в блокнот. Вывел на новой странице большими печатными буквами следующие слова “ОБЩЕСТВО ПОТРЕБЛЕНИЯ ДОЛЖНО БЫТЬ РАЗРУШЕНО"
Затем шагнул за дверь. Спускаясь по лестнице — лифт как назло не работал, он чуть не сбил с ног женщину, впрочем, увернулся в последний момент; та лишь ойкнула от внезапности, сцепилась с ним глазами и шизоферник увидел как выражение ее очаровательного миловидного лица меняется на холодное и отстраненное. Ему был знаком этот взгляд. И многие другие гораздо более едкие. Он отчего-то вспомнил, как в школе девочка использовала его портфель вместо пепельницы, пока две другие, смеясь, вырывали листы из его тетрадки, мяли и кидали в окно. В его голове прозвучало: "Им никогда меня не понять! Примитивы! Пусть тешатся своими иллюзиями, пока могут — им все равно придется однажды разочароваться в своем ничтожном мирке!"
Открылась дверь подъезда, шизофреник выскочил на улицу.
А сейчас перенесемся на полчаса в будущее и вернемся в магазин.
Недовольный ропот разносился по торговым залам Магнолии. Перед кассой возникло вавилонское столпотворение. Образовавшаяся из-за нейроотличного господина человеческая многоножка тянулась от прикассовой зоны до первых полок с потребительской снедью и уже просачивалась в сами товарные ряды.
“Прекрасное далеко!” — крикнул шизофреник, указывая на приобретенный товар. Он несколько раз сказал одно и то же, но проблема, вызвавшая задержку очереди, была не в товаре, весьма заурядном, а в том что он решил расплатиться за него мелочью, в том числе номиналом меньше рубля.
— Тьфу едрить! — Выругалась пожилая сотрудница кассы, сбившись со счета.
Шизофреник тем временем оглядел толпу. Стоявший на два человека позади него студент не смог сдержать свой смешок, он даже и забыл, что держит в своих руках напиток из свежевыжатых фруктов. Но сознание всей серьезности ситуации пришло к нему в тот момент, когда он вспомнил о предстоящей паре. Так что смех моментально сменили закатывающиеся под верхние веки глазные яблоки. Он жаждал оплатить свой смузи, а не слушать про какое-то "прекрасное далеко".
Позади студента топталась на месте полная женщина, ухватившаяся своими руками тележку, наполненную разнокалиберными сладостями. Дотронувшись до предплечья стоящего спереди юноши, она спросила:
— Что еще за "прекрасное далеко" такое?
Тот лишь пожал плечами.
Далее за тучной женщиной амурно шепталась парочка, не обращая внимание ни на "прекрасное далеко", ни на недоумевающие цоканья окружавших их людей
Наконец, женщина закончила подсчет монет и странный посетитель — на нем были очки в старомодной роговой оправе —кивнул ей, как-то зловеще блеснув диоптриями.
Шизофреник вышел в распахнутые автоматические двери.
Улица встретила его шумом машин. Еще раз безумец прокрутил в голове план, после чего отыскал припаркованный неподалеку транспорт с затонированными окнами. Уже знакомые нам покупатели постепенно выныривали из Магнолии, и перед ними развернулся следующий спектакль: виновник создавшейся ранее очереди забрался на крышу автомобиля и начал декламировать свой манифест.
— Общество потребления и его будущее. Нет у него никакого будущего. Изобилие делается повседневным и банальным — далее речь стала сбивчивой и непоследовательной — манипуляция этикетками и знаками… Тотальное невежество… Ваша жизнь превратилась в фекальную реальность! Вы ничего не понимаете — он схватился за волосы. — "Прекрасное далеко" — вот куда нужно стремиться.
И тут он начал срывать с себя одежду, предварительно вынув из барсетки сосуд с какой-то жидкостью и коробком спичек.
— Я делаю это ради вас, ради Вас.
Голоса на улице затихли. Все уставились на голого человека, стоящего на крыше автомобиля, ожидая продолжения шоу. Камеры смартфонов, еще минуту назад снимавшие снующих туда-сюда обывателей с целью выяснить стоимость их «шмота», развернулись в сторону представления. В толпе кто-то громко рассмеялся, но в целом воцарилась гробовая тишина, предгрозовая, звенящая.
И тогда спектакль перешел в свою финальную, фееричную фазу. Он вылил на скинутую одежду содержимое литровки. Спичка в его пальцах вспыхнула крошечной звездой.
— Ради вас.
Она упала. Материя, лежавшая на капоте машины, запылала на фоне благополучного пейзажа. Он ощущал себя Данко, вырвавшим из своей груди пылающее сердце, которое освещало другим путь в "прекрасное далеко" . Запах гари и еще чего-то отвратительного ударил в ноздри собравшимся зрителям.
— Да что же!.. Это ж моя машина! — вскрикнул мужской отчаянный голос, который принадлежал наблюдавшему за огнем водителю, постепенно пожиравшим его лелеянную многими годами собственность.
Тем временем, представители охраны порядка спустили душевнобольного с крыши, потушили факелом горевшие тряпки. Солидный мужчина, красавица с выдающимися формами, тучная женщина, алкоголик, разбивший в магазине бутылку с вином, студент-медик — все эти люди с любопытством глядели за тем, как полиция, заковав в наручники и закутав в полотенца, забирает странного человека в роговых очках. Этот день для постояльцев магазина стал немного особенным, хотя мысли их вряд ли надолго отвлеклись от каждодневных бессмысленных забот. Акция безумца казалась просто забавным перформансом, бравадой... Будущее же было далеким и едва ли волновало их, и некому было теперь построить то самое "прекрасное далеко".