Стервятник

Кабина «Молнии-М9» содрогалась под ударами гигантского кузнеца, бьющего по наковальне прямо за спиной. Гарт Кельвин впился пальцами в штурвал, чувствуя, как кожа прилипает к прорезиненной рукояти. Сквозь визг перегрузок в ушах пульсировала собственная кровь — густая, горячая, как расплавленный свинец. На экране радара, треснувшем вдоль голографической сетки, множились алые точки. Дроны-«скорпионы» вились вокруг, словно стая голодных пираний, выхватывая куски брони импульсными очередями.

— Ещё один заход — и конец комедии, — скрипнул сквозь зубы Гарт, вжимая голову в подголовник. Он рванул рычаги на себя, заставляя «Молнию» нырнуть в слепую зону астероида. Перегрузка вдавила его в кресло невидимым великаном, прижавшим могучей ладонью. Глаза залило кровавым туманом, но он не моргнул — знал, что если зажмурится, откроет «скорпионам» брешь. В нос ударил едкий дым: где-то за панелью плавилась проводка.

— Структурная целостность: 37%, — хрипел компьютер, и Гарт яростно щёлкнул тумблером, заглушая голос.

Резкий удар. Экран тактической карты лопнул с хрустом ледяной корки, осыпав колени осколками. Один впился в щёку, но боли не было — только тепло, стекающее к подбородку. На мониторе мигало предупреждение: трещина в левом крыле, глубокая, как каньон на Марсе. «Скорпионы» били прицельно, методично — скальпелем вырезали двигатели. Гарт дёрнул за рычаг аварийного тормоза.

— Давай, красавица, ещё разок! — прошипел он, уговаривая машину.«Молния» вздрогнула, выплюнув веер тепловых ловушек. Взрывы ослепили датчики, окрасив иллюминаторы в ядовито-зелёный. На секунду стало тихо — даже сирены замолчали, затаив дыхание. Гарт успел перевести взгляд на дрожащую стрелку топливомера, как корпус дёрнуло, словно куклу-марионетку. В уши врезался вой — термостойкая обшивка корчилась под плазмой, обнажая рёбра каркаса.

— Кислород: 12%... 11%...

Сквозь треск помех пробился голос командира:

— Кельвин! Назад! Твой вектор ведёт к...Фраза рассыпалась на цифровой визг. Гарт ударил кулаком по панели. Ладонь онемела, но экран на миг ожил, показав россыпь звёзд и рваную рану планеты P-0417 внизу — жёлто-рыжую, как прокажённая пустыня.

— Атмосфера: пригодна. Гравитация: 0.9G. — бубнил компьютер.

— Пригодна для смерти, — хрипло рассмеялся Гарт.

Истребитель вошёл в атмосферу, превратившись в огненный крест. Иллюминаторы побелели от жара, плавящиеся стёкла стекали вниз чёрными слезами. Кабину заполнил удушливый смрад — палила обшивка, плавились провода. Гарт рванул штурвал на себя, чувствуя, как мышцы рук горят от напряжения. На миг сквозь дым мелькнули барханы — гигантские, застывшие волны, готовые поглотить его целиком.

— Щитки! Откройся, чёрт тебя дери! — он бил кулаком по кнопкам, уже не разбирая, какие из них мертвы.

Удар. Левый двигатель оторвало, как бумажный хвост у змея. «Молния» ударилась о склон дюны, подпрыгнула, перевернулась. Гарт услышал хруст — не то кресла, не то своих рёбер. Голова ударилась о переборку, и мир поплыл в кровавой мути. Кабина волочилась по песку, высекая снопы искр. Когда всё замерло, он повис на ремнях вниз головой, наблюдая, как капли пота и крови падают на потолок — теперь ставший полом.

— Выход... Надо... — задыхаясь, он дёрнул за аварийный рычаг. Люк с шипением отстрелило.Песок забился в кабину, раскалёнными углями. Гарт выполз наружу, волоча правую руку — ключица хрустела при каждом движении, посылая в мозг волны тошноты. Воздух обжёг лёгкие — дышать кипятком то ещё удовольствие. Перчатки снял зубами — пальцы не слушались.

— Вода... Аптечка... — бормотал он, сползая с обугленного крыла. Дыхание не торопилось вернуться в адекватное состояние — здорово приложился рёбрами...

Песок шипел под раскалённым корпусом. Гарт упал на колени, выплёвывая песчинки. В глазах плясали чёрные пятна, сливаясь с тенями от двух солнц — они висели над горизонтом глазами слепого великана.

— Чтоб её... Лучше бы... Погиб сразу... — он попытался встать, но мир накренился.

Сознание уплыло, как дым от сгоревшего истребителя. Последней мыслью, пронесшейся сквозь боль, было: «Мама всегда говорила — не сгори под солнцем».

*****

Сознание вернулось волной боли. Гарт открыл глаза, и сразу захотелось зажмуриться — два солнца висели в мареве, словно расплавленные тигли, выжигающие небо до белесой пустоты. Он лежал на спине, вмятину в песке вокруг тела обжигало жаром. Дышалось так, будто на грудь положили горящее полено.

Попытка приподняться обернулась вспышкой боли: правое плечо горело, словно в него вбили раскалённый гвоздь. Ключица. Сломанная, должно быть. Гарт стиснул зубы, перекатившись на бок. Песок скрипел на зубах, въелся в поры тела.

Остов «Молнии» чернел в тридцати метрах — обугленный скелет, из которого торчали рёбра каркаса. Гарт пополз, волоча ноги. Каждый метр отдавался пульсацией в висках. Рука болталась бесполезно; он прижал её к животу ремнём от шлема, скрутив импровизированную повязку.

Аварийный отсек. Люк вскрылся с шипением, выбросив клубы охлаждающего газа. Внутри — три пакета с красными крестами. Гарт вытащил их дрожащими пальцами: — Вода. 6 литров. Энергетические батончики на 72 часа. Пистолет «Ворон-12». Нож. Аптечка... Спички... Набор выживальщика в миниатюре.

Он вколол себе обезболивающее из шприца-автомата. Холод расплылся по плечу, притупив боль до терпимого фона. Покряхтев, собрал всё в рюкзак, проверил компас на запястье. Координаты станции «Валькирия» забил в навигатор — 60 км к северо-востоку. Спасибо информаторию системы.

— Двадцать километров в день.

Три перехода. Воды хватит едва, если пить строгое количество глотков.

Маяк. Надо было проверить. Гарт подполз к обгоревшей панели управления, оторвал крышку. Платы оплавлены, контакты спеклись в чёрные комки. Он швырнул крышку в песок.

— Значит, пешком до станции. Прекрасно.

Оба солнца клонились к горизонту, окрашивая дюны в багрянец. Пора. Гарт натянул термоплащ, закрепил рюкзак. Первые шаги дались через силу — ноги дрожали, словно после марафона. Песок осыпался под ботинками, замедляя движение. Навигатор тикал, как метроном: 59.8 км... 59.7...К полуночи температура упала до +5°C. Гарт развёл крошечный костёр из сухого горючего, вскипятил воду. Пустыня замерла, лишь ветер шевелил песок, словно пересыпал чьи-то кости. Он прислушался — где-то вдалеке завыло, но звук рассыпался, не успев оформиться.

— Мираж. Или кровь стучит в ушах.

Потом увидел её. На краю света, где чёрный небосклон сливался с песком, дрогнула тень. Неясная, как колебание воздуха над раскалённой плитой. Гарт прищурился — пятно сместилось, описав дугу.

— Галлюцинация от усталости, — буркнул он, гася огонь. — Или местный аналог полярного сияния.

Тень больше не появлялась. Гарт успокоился, завернулся в плащ, съел полбатона. Спал урывками, просыпаясь от каждого шороха. Пустыня жила своей жизнью, в которой был только ветер и он, Гарт — пилот неудачник...

На рассвете он шёл уже автоматически, вбивая в ритм шагов единственную мысль: «Валькирия. Еда. Сигнал». Никакой тени не было и в помине. Лишь ветер нёс песок, который скрипел на зубах, как толчёное стекло.

*****

Зной пожирал всё. Воздух дрожал раскалённой плёнкой, а солнца — теперь три, из-за оптического обмана в атмосфере — висели над головой, сливаясь в ослепительный треугольник. Гарт шагал, почти не поднимая ног. Песок забивался в ботинки, натирая кожу до крови. Каждый вдох обжигал горло, будто он залпом пил песок. Навигатор на запястье монотонно отсчитывал километры: 42.3… 42.1… Сбитый ритм — ветер гнал дюны вспять, заставляя петлять.

Тень появилась в полдень. Сначала Гарт решил, что это мерцание от перегретых рецепторов. На краю зрения — расплывчатое пятно — след мокрой кисти по холсту пустыни. Он протёр глаза, но изображение не исчезло. Тень плыла параллельно, сохраняя дистанцию, повторяя его маршрут.

— Мираж, — хрипло пробормотал он, прижимаясь к скале во время краткого отдыха. — Солнце, обезвоживание… Классический коктейль.

Но к вечеру пятно обрело структуру. Теперь это была вибрация воздуха, будто над пламенем — овальная зона искажений, пульсирующая в такт его шагам. Гарт остановился, достал бинокль. Линзы дрожали в онемевших руках. Ничего. Только песок и камни. Но когда он опустил бинокль, тень снова была там — ближе, чем прежде.

Ночью он не спал. Сидя у чахлого костра из таблеток сухого спирта, впивался взглядом в темноту. Ветер выл, но сквозь вой пробивался другой звук — низкий гул, словно вибрация стекла. Гарт схватил пистолет.

— Кто здесь? — крикнул он, и пустыня вернула эхо, искажённое до неузнаваемости.

Тень материализовалась в десяти метрах. Не объект — искажение. Пространство будто смяли в кулак, создав зону мерцающих контуров. Оно медленно кружило вокруг лагеря, описывая идеальные окружности. Гарт вскинул «Ворона-12», но стрелять не стал — в кого?

— Отчёты… Экспедиция подтвердила: биосфера отсутствует, — бормотал он, вспоминая отчеты ученых. — Ни бактерий, ни лишайников. Стерильный мир.

Тень сузилась, превратившись в вертикальную полосу. Гарт почувствовал, как по спине побежали мурашки. Это нечто наблюдало. Выжидало. Он вскочил, пнул костёр, рассыпав недогоревшие таблетки.

— Убирайся к чёрту! — зарычал он, бросая в тень упаковку протеина.

Оно растворилось. Батончик упал в песок, так и не коснувшись незримой преграды. Гарт отступил, споткнувшись о рюкзак. Тень вернулась через минуту — теперь в пяти метрах, колыхаясь, как пламя.

— Стервятник, — выдохнул он. — Ждёшь, когда я слягу?

Он схватил рюкзак и зашагал прочь, не оглядываясь. Нога подкосилась, но он удержался. Солнце… Вода… Валькирия… — повторял про себя, как мантру. Тень не преследовала. Или он перестал её видеть.К утру навигатор показывал 33 км. Гарт пил, отмеряя глотки по часам. Язык прилип к нёбу. Тень не появлялась, но чувство наблюдения не исчезло — будто пустыня вобрала её в себя, став единым безжалостным оком.

*****

Станция «Валькирия» возникла из марева немым призраком — бетонный куб с оплавленными краями, вросший в склон дюны. Стены покрыли трещины, из которых струился ржавый песок. На крыше покосилась антенна, её опоры колыхал ветер. Гарт остановился, переводя дыхание. Даже через затемнённый визор солнце било в глаза, отражаясь от солнечных панелей — их зеркальная поверхность давно потускнела, превратившись в мутные глаза слепца.

Дверь шлюза заклинило. Гарт упёрся ногой в стену, дёргая рычаг до хруста в суставах. С пыльным хрипом створки разошлись, выбросив облако песка. Внутри пахло металлом, прогорклым маслом и кислым — будто здесь годами гнили провода.

Коридор. Свет фонаря выхватывал детали: стены в чёрных подтёках — следы коротких замыканий. Пол, усыпанный бумагами с расплывшимися чернилами. Разбитый монитор, из которого рос кристаллический «гриб» окислившейся платы.

Гарт прошёл в центральный отсек. Генератор загудел, сотрясаясь от перегрузок. Он ударил кулаком по панели — ржавые болты посыпались на пол. Лампы мигнули, и свет залил помещение жёлтым сиянием, подчёркивая каждую трещину, каждую паутину в углах.

Складская дверь скрипела на петлях. Внутри — стеллажи, покрытые слоем пыли.

На верхней полке — три банки с консервами. Под ними — канистра с водой. Пластик потрескался, но жидкость внутри была прозрачной. Гарт встряхнул её — на дне заплескался осадок. В углу — ящик с инструментами. Гаечные ключи проржавели, скальпели в стерильных пакетах сверкали неестественно ярко на фоне разрухи.

— Вот за такую безалаберность, я плачу налоги, — хрипло рассмеялся Гарт, сдирая с банки крышку ножом. Холодная тушёнка пахла железом. Он ел, не чувствуя вкуса, запивая водой с привкусом пластика.

Медотсек оказался кабинкой размером с туалет. На стене — треснувшее зеркало, на столе хирургический набор в алюминиевом кейсе. Зажимы, иглодержатель, нити с истёкшим сроком стерильности. Тут же флакон с лидокаином. Этикетка пожелтела, но печать на горлышке была цела. На полке аптечка с бинтами, пропитанными антисептиком 40-летней давности.

Гарт разложил инструменты на столе, протирая их спиртом из найденной бутылки. Руки дрожали. Он снял термокуртку, обнажив опухшее плечо — кожа вокруг ключицы была сине-багровой, словно тухлое мясо. Осколок кости начал его поедать изнутри.

— Сначала анестезия. Потом разрез. Достать осколок. Вправить кость. Швы. — он повторял про себя инструкцию из учебника по экстренной медицине.

Лидокаин вводил медленно, чувствуя, как игла проходит через мышечные слои. Холод расползся по плечу, притупив боль до далёкого гула. Скальпель дрожал в пальцах. Первый надрез — тёмная кровь выступила каплями, смешиваясь с потом. Гарт засунул в рот кожаный ремень, стиснув зубы.

— Глубже. Надо дойти до кости. — мысль казалась чужой, будто его сознание отделилось от тела.

Раскрыл рану зажимами. Белая кость, смещённая вперёд, и небольшой осколок царапающий мышцы. Он выдавил его пальцами, чувствуя скрежет. Тело дернулось в судороге, ремень выпал изо рта.

— Мать твою! — выдохнул он, цепляясь в край стола.

Кость встала на место с глухим щелчком. Теперь швы — игла входила в кожу, оставляя за собой нить. Каждый прокол отзывался тупым ударом в висках. После пятого стежка в глазах поплыли чёрные пятна. Успел завязать узел, облиться антисептиком — и рухнул на пол, прижимая окровавленную повязку к ране.

*****

Темнота. Гарт очнулся от тишины — даже ветер стих. Фонарь лежал в метре, луч света выхватывал ножки стула. Он потянулся, но замер.

В углу, где стена сливалась с тенью, воздух дрожал. «Стервятник» пульсировал, как рана в самой реальности. Контуры искажались, будто пространство кипело. Гарт схватил пистолет.

— Я тебя не боюсь! — крикнул он, но голос звучал хрупко, как у ребёнка.

Выстрел. Пуля пробила стену — тень даже не дрогнула. Она приближалась, медленно, неотвратимо. Гарт попятился, нащупывая выключатель. Свет вспыхнул — тень отпрянула, съёжившись до размеров кошки. Он включил все лампы. Свет залил комнату слепящим потоком.

— На, подавись! — прошипел он, прислоняясь к стене.«Стервятник» отполз в вентиляционную шахту, но не исчез — в решётке мерцал сгусток тьмы. Гарт опустился на пол, прижав пистолет к груди. Рука с повязкой пахла йодом и кровью. Веки слипались, но он боролся со сном, считая секунды между ударами сердца.

— Нельзя спать… Нельзя спать... Спасатели... — шептал он, глядя на мерцание в шахте. — Ждать... Не спать...

Тень тоже ждала. Пустыня за стенами молчала. Даже звёзды не мерцали — будто всё замерло, затаив дыхание перед прыжком.

*****

Спасательный челнок «Каллисто-12» приземлился в пяти километрах от станции «Валькирия», подняв вихрь раскалённого песка. Командир отряда лейтенант Ирина Вольская первой ступила на грунт, сканируя местность через термооптический визор. Пустыня молчала. Осмотрела станцию. Шлюз был открыт — рычаг согнут, будто его дёргали в бессильной ярости. Внутри пахло горелой пластмассой и… йодом. Следы на полу — кровь, засохшая коричневыми пятнами от медотсека до вышки связи. Пустые банки из-под консервов, смятые упаковки от бинтов. Три гильзы от «Ворона-12». Одна застряла в стене, две другие валялись у вентиляционной шахты.

— Похоже, он сам себя оперировал, — констатировал медик, поднимая окровавленные перчатки. — В таких условиях... Инфекция… Сепсис...

Маяк на вышке связи работал. На экране мигал последний сигнал:«SOS. P-0417. Кельвин Г. Выжил. Ранен…»

Сообщение обрывалось на полуслове. Инженер проверил журнал:

— Сигнал повторялся каждые 12 часов. Всё исправно.

В вентиляционной шахте камера дрона зафиксировала царапины на стенках — глубокие, параллельные, будто от когтей. Но анализ не выявил органических следов.

— Крысы? — усмехнулся техник.

— На мёртвой планете? — Вольская провела рукой по царапинам. — Смотрите: металл оплавился, а не порезался.

Отчёт экспедиции (выдержки): Пропавший: лейтенант Гарт Кельвин. Офицер звена «Молния-9».

Обнаружены следы жизнедеятельности на станции «Валькирия». Причины исчезновения не установлены.

Признать лейтенанта Г. Кельвин без вести пропавшим.

*****

Когда «Каллисто-12» взмыл в небо, Ирина Вольская в последний раз взглянула на пустыню. На горизонте, там, где два солнца касались дюн, воздух дрожал — едва заметно, будто кто-то провёл пальцем по стеклу. Она прищурилась, но тень растворилась, не оставив следов.

— Что там? — спросил пилот.— Пыль, — ответила Вольская, закрывая иллюминатор шторкой.

На столе в её каюте лежал жетон Гарта, найденный под столом вышки. Обратная сторона была исцарапана — будто ножом. Три кривые линии, пересекающиеся в одной точке. Ни подписи, ни других обозначений. Только следы высохшей крови.

*****

Капитанский мостик «Каллисто-12» погрузился в привычный гул систем жизнеобеспечения. Ирина Вольская изучала отчёт на планшете, когда в вентиляции что-то щёлкнуло. Она обернулась — лишь мерцание экранов отражалось в стекле иллюминатора.

— Странно… — пробормотала она, потирая запястье. Под кожей будто пробежал холодок.

Вольская не заметила, как тень за её спиной сгустилась, приняв форму человека. Гарт Кельвин — или то, что от него осталось — наблюдал через призму искажённого пространства. Его тело больше не подчинялось законам массы. Клетки распались, переплетясь с плазменными нитями аномалии, что копила силы в песках P-0417 тысячелетиями. Он стал проводником. Симбионтом. Оружием.

— Вы даже не представляете, кто я теперь, — подумал он, и мысль прожгла мембрану реальности, как игла. — Мы уже на пути домой.

Гарт материализовался у шлюза. Человеческая форма дрожала, как мираж. Он посмотрел на Землю через иллюминатор — голубой шар, такой хрупкий.

— Скоро вы всё узнаете, — подумал он, и корабль ответил гулом реакторов.

Аномалия больше не была одинока. Вселенные раскрывались перед ней, как цветы. И Гарт, её глашатай, улыбался в пустоту, повторяя:

— Скоро…