Бездонное небо Эдельвейса

Джек радостно взвизгнул и встал на задние лапы, уложив передние на плечи Степану. Тот улыбнулся:

— Да, дружище! Я тоже очень рад тебя видеть! Пойдём гулять.

Пушистый хвост золотистого ретривера задвигался с утроенной скоростью. Лизнув Степана в щёку и нос, пёс опустился на четыре лапы и подбежал к двери, призывно оглянувшись на хозяина.

— Подожди секунду! Дай обуться!..

Выйдя за калитку, они направились по тропинке через парк. Вокруг никого не было, поэтому Степан спустил Джека с поводка. Пёс понёсся к ближайшему кусту, тщательно его обнюхал, затем поднял заднюю лапу и пометил территорию. Проделав это, он вернулся к хозяину и коротко, но требовательно гавкнул.

Степан улыбнулся и достал из кармана красный шипастый мяч. При виде любимой игрушки ретривер поднялся на задние лапы, несколько раз соединив передние движением, похожим на аплодисменты. Никто его этому не обучал, данный жест пёс придумал сам и демонстрировал при надобности. А надобность возникала исключительно тогда, когда собаке хотелось поиграть.

— А вот не дам тебе! Сам буду играться! — и Степан подкинул мяч правой рукой, потом поймал и переложил за спиной в левую. Джек присел и наклонил голову набок, что свидетельствовало о крайнем удивлении. Затем он снова коротко гавкнул.

— На! Держи, вымогатель! — рассмеялся Степан и высоко подбросил мяч в сторону собаки. Ретривер ловко поймал игрушку зубами, подбежал к хозяину и, положив мяч у его ног, снова завилял хвостом.

— Хорошо, лови ещё раз! — Степан забросил мяч подальше, и Джек весело понёсся по зелёной траве…

Позже к ним присоединились знакомый лабрадор и юный корги с большими ушами и трогательным взглядом. Собаки бегали по лужайке, играя в чехарду и догонялки, и Степан был счастлив почти так же, как и его питомец. А потом монотонный металлический голос произнёс прямо в ухо: «Сеанс окончен. Можете снять шлем».

Штурман грузового звездолёта «Альтаир» Степан Пегов выпрямился и потянулся пальцами к застёжкам на нижней полусфере. Сняв VR-шлем, он поднялся с терапевтического кресла, втиснутого в узкий медицинский отсек.

Корабли этого типа строились так, чтобы отдать под груз как можно больше внутреннего объёма. В результате команда была вынуждена обитать в жуткой тесноте. После двух лет регулярных полётов в таких условиях у Пегова развилась кабинная лихорадка. Штурман сделался раздражительным, а иногда во время дежурств испытывал приступы беспричинного беспокойства.

Будучи человеком ответственным, Пегов описал симптомы бортовому компьютеру и получил направление на VR-терапию. Теперь каждый раз после своего дежурства в главной рубке штурман отправлялся в медицинский отсек и выгуливал в воображаемом мире собаку, бывшую точной копией Джека, золотистого ретривера, которого держали родители Пегова, когда тот учился в школе…

***

— Слушай, Громов! Я не знаю, что с тобой сделаю, если мы куда-нибудь с тобой не выберемся в ближайшее время!

— Э-э-э, Маша… Ты о чём? — капитан грузового звездолёта «Альтаир» в недоумении воззрился на жену. — Мы же с тобой на Снегурочку летали, на Житной были, Голубую видели. Скоро на Эдельвейсе приземлимся. Что тебе ещё надо?

— Романтики и внимания! — выкрикнула Маша, — Чтобы я чувствовала, что я женщина и что ты меня любишь!

Громов задумался, пытаясь понять рассерженную супругу, а та продолжила, всё более распаляясь:

— Я в этой железной бочке заперта, как рыба в консервной банке! Что я тут вижу, кроме полётного задания и грузовых деклараций? Центровочную ведомость? Да я уже на переборки скоро буду бросаться от тоски!

Виктор Громов и Мария Снегова поженились один стандартный год назад после нескольких месяцев бурного романа. Должностные инструкции компании «СтарТранс» не запрещали внеслужебных отношений своих сотрудников. Более того, в дирекции считали, что постоянные связи, перерастающие в брачные узы, позволяют удержать персонал от многих глупостей, совершаемых одинокими людьми.

Сразу после свадьбы капитан и суперкарго были похожи на самых счастливых во вселенной людей. Они трогательно заботились друг о друге, понимали с полуслова и, действительно, напоминали две части одного целого. Но некоторое время спустя монолитный фасад их супружества начали прорезать трещинки, сначала едва заметные, а затем — всё более глубокие и широкие.

Вот и сейчас Мария вышла из себя без каких-либо видимых причин. Только что они спокойно обсуждали предстоящую разгрузку трюмов, а потом суперкарго вдруг психанула. На «железную бочку» Громов даже обиделся. Конечно, «Альтаир» не мог похвастаться изяществом форм, как боевые звездолёты или роскошные яхты миллиардеров. Но в конструкции космического грузовика прослеживался отличный инженерный замысел, и капитан гордился своим кораблём так, будто этот замысел принадлежал лично ему, Громову.

— Маша! Чего ты хочешь? Ты же сама отказалась от свадебного путешествия!

— А ты не мог догадаться, что на самом деле я его хотела, но ждала, чтобы ты меня уговорил?

Подобные заявления жены приводили Громова в бешенство, и ему приходилось изо всех сил сдерживаться, чтобы не высказать Марии всё, что он думал о таком изощрённом византийстве. Иногда капитану казалось, что лучше всего супруга бы чувствовала себя в средние века, среди тех, кого Макиавелли описал в своём знаменитом трактате «Государь». Сделав глубокий вдох, Виктор шумно выдохнул, досчитал до двенадцати и нежно произнёс:

— Ладно, любимая, перестань обижаться! Я что-нибудь придумаю! Обещаю!

— Правда? — и Маша повисла на шее у Виктора.

***

После приземления в космопорте Эдельвейса и разгрузки капитан собрал свою немногочисленную команду в главной рубке, тесной, как и любой другой отсек корабля, кроме, разумеется, грузовых трюмов. Окинув взглядом штурмана, суперкарго и бортинженера, Громов многозначительно объявил:

— Я проверил техрегламенты бортового оборудования и установил печальный факт: наше противопожарное снаряжение уже давно не проверялось, как надо. По инструкциям «СтарТранса» это полагается делать раз в год. Что вы можете сказать в своё оправдание? — и капитан вперил строгий взгляд в бортинженера. А тот развёл руками:

— Наверное, это упущение на совести моего предшественника. Я тут недавно и со всей документацией ознакомиться не успел. Но обещаю, что данный вопрос внимательно изучу и приму меры.

Громов в ответ произнёс самым нейтральным тоном:

— Я послал запрос местным пожарникам: они обещают уладить вопрос за пару дней и стоить это будет на пятнадцать процентов меньше, чем на Земле. Это почти покроет космопортовский сбор за лишние два дня. Прошу вас немедленно устранить эту досадную оплошность вашего предшественника и подробно отразить в журнале. Чтобы всё было по инструкциям и чтоб потом комар носа не подточил! Необходимые данные я переслал на ваш коммуникатор. Остальные получают увольнительную на двое суток…

Когда Громов с Машей спустились по трапу, к ним подошёл Степан Пегов.

— Ребята, а вы куда-то намылились? Меня с собой возьмёте? Тут такое небо! Бездонное! Голубое!

Капитан взглянул на жену, а та вдруг тепло улыбнулась штурману:

— О чём разговор? Третьим будешь!

В космопорте Громов взял напрокат глайдер и задал маршрут. Летающая машина быстро набрала высоту и понеслась в сторону от главного города колонии. Равнина с прямоугольниками возделанных полей скоро сменилась предгорьями. А за ними уже виднелись хребты, поросшие сине-зелёными лесами. Местность выглядела столь живописно, что отпускники с «Альтаира» не могли оторваться от панорамных окон глайдера.

Вдали что-то блеснуло. Когда Маша заметила озеро, окружённое горами, на вершинах которых клубились лохматые кучевые облака, она с чувством выдохнула:

— Обалдеть!

Капитан и штурман полностью с ней согласились. Это озеро не просто красиво выглядело, оно потрясало своей картинностью, невозможной в обычной жизни. Так могло смотреться что-то лишь в дополненной реальности, когда над изображением чудесной местности ещё потрудилась бригада VR-художников, превративших пейзаж в нечто невероятное и фантасмагорическое.

— О-бал-деть! — медленно проговорил Громов, а Пегов лишь выдавил из себя долгое протяжное «Ух ты-ы-ы-ы!».

Подсвеченные местным солнцем, чьи лучи проходили через неполную облачную завесу, сине-зелёные горы выглядели нереально объёмными. Пятна разных цветов менялись в этом переменчивом свете, как в калейдоскопе. А отражение в совершенно спокойной воде казалось окном в иной мир. Обрывистый правый берег из чередующихся полос разноцветных минералов, похожих на гигантские панно, выложенные мастерами-великанами из отполированных поделочных камней, довершал впечатление.

Через полчаса они пролетели над посёлком на дальнем краю озера и сели на стоянке возле теснины, образованной двумя сходящимися скалами.

— И куда мы теперь? — спросила Маша.

— Увидишь! — ответил Громов.

— Умеешь ты заинтриговать девушку!

Штурман же молчал, очарованный пейзажем. Всё своё детство и юность он провёл в равнинной местности, потому приозёрные горы совершенно пленили Пегова. Степан крутил головой, пытаясь запечатлеть в памяти здешние красоты, потом сделал несколько снимков служебным коммуникатором.

Подойдя к небольшому строению, Громов купил билеты и пригласил своих спутников войти. Они прошагали по дорожке с твёрдым покрытием, поднялись по ступенькам и очутились на склоне, поросшем сине-зелёными деревьями, похожими на земные хвойные и лиственные одновременно. Далее тропа вела в пещеру.

— А нам туда надо? — неуверенно спросил Степан.

— Ты сам решай, — ответил капитан, — но знай, что данное место входит в число самых главных достопримечательностей Эдельвейса. Хочешь — оставайся снаружи, но потом не говори, что я тебя не предупреждал.

Пегова чуть заметно передёрнуло, но он промолчал и двинулся следом за Машей. А та просто лучилась от восторга.

Каменные стены были мокрыми, а вскоре послышался шум воды.

— Водопад? — спросил Степан.

— Он самый! — ответил Громов.

За сотни лет вода, падающая с плато, расположенного чуть выше, пробила в слоистых породах высоченные щели самой причудливой формы. Мастерски подсвеченные, они являлись прекрасными декорациями главному зрелищу, мощному потоку, разделяющемуся на десятки ручейков, и вновь соединяющемуся в своём пути через камень. В дальнем конце пещеры вода шумно падала среди трав и сине-зелёно-красных мхов. Чуть ближе пенящиеся белые струи с рёвом обнимали выступы сланцев.

Говорить здесь не получалось, водопад не перекричишь. Но Маша выразила свои чувства, прыгнув на шею Гусеву и крепко обняв мужа. Даже штурман на время забыл о своём болезненном беспокойстве, любуясь неповторимым зрелищем.

А потом каменное основание под ними дрогнуло, и раздался грохот, заглушивший даже водопад. Людей окатило крупными брызгами, после чего в пещере сразу стало темно. Моментально отключилась вся подсветка.

***

Степан уцепился обеими руками за металлические перила ограждения. На него снова нахлынула паника, да ещё такая, какой он не испытывал раньше. В мыслях Пегов сразу попрощался с белым светом. Ему стало вдруг ясно, что из этой пещеры им никогда не выбраться, что они замурованы здесь навсегда, погребены в толще камня. Острый приступ жалости к себе едва не заставил штурмана разрыдаться. И зачем он попёрся в эту пещеру? И какого лешего выбрал профессию космолётчика? Ведь была же у него в детстве другая страсть, которой вполне можно было посвятить всю жизнь…

От панической атаки Степана отвлекло пятно света. Это Громов включил фонарик на своём коммуникаторе. Приблизившись к штурману, капитан прокричал в самое ухо:

— Идём обратно! Оттуда дует.

Они прошли по туристической дорожке с дюжину шагов, а потом уткнулись в каменное нагромождение. Возле него действительно ощущался ток воздуха, но отверстия оказались такими маленькими, что их даже не удалось найти.

После этого Громов уже в одиночку исследовал путь вперёд, но тоже быстро упёрся в преграду. Их заблокировало в галерее обвалами с двух сторон. Капитан попробовал связаться с кем-нибудь по коммуникатору, но толща камня не пропускала радиоволны. Оставалось лишь ждать, надеясь, что служащие в домике у входа не пострадали при катаклизме и вызвали спасателей.

Для Степана время тянулось невероятно медленно. Он делал дыхательные упражнения, пытаясь успокоиться. Потом, только лишь для того, чтобы чем-то себя занять, вспоминал навигационную карту окрестностей Эдельвейса. Затем перемножал в уме трёхзначные числа. Это быстро надоело, и тогда штурман вернулся мысленно к последнему сеансу VR-терапии.

Перед внутренним взором возникла умная лохматая морда Джека. Из глубин памяти выплыл яркий эпизод подростковых времён, когда в жаркий день во время прогулки ретривер увидел небольшой прудик и залез в него охладиться. Степан тогда ругал собаку, требовал, чтобы пёс немедленно вылез на траву. А Джек лежал в пруду, высунув из воды лишь голову, и улыбался широкой собачьей улыбкой. Дескать, не хочу я отсюда вылезать и знаю, что в воду ты сам тоже не полезешь. И что ты мне сделаешь? Тогда Пегов впервые увидел эту хитрую улыбку своего любимца и запомнил её навсегда.

Услышав лай, Степан сначала посчитал его слуховой галлюцинацией и мысленно посетовал на то, что совсем уже стал плох. Но собачий голос становился громче и приближался. Тут уж штурман достал свой коммуникатор и посветил. От каменного завала отделилась светлая тень. К ним действительно пробралась собака!

Отцепившись от ограждения, Пегов бросился к четвероногому. Это был небольшой светло-коричневый лабрадор ретривер, к ошейнику которого был привязан длинный шнур. Обняв собаку, которая тут же попыталась облизать штурману всё лицо, Степан нащупал на ошейнике коробочку, от которой этот шнур и отходил. Пегов тут же догадался, что лабрадор принёс переговорное устройство. Осветив прибор, штурман отцепил его от собаки, затем понялся на ноги и нажал кнопку. Прибор загудел. Степан прокричал в него:

— Я штурман Пегов с «Альтаира». Со мной ещё двое. Нас завалило возле водопада. Как слышите?

Прибор захрипел. Чтобы расслышать хоть что-то, Степан прижал его к уху.

— … цу галереи. Повторяю, отойдите к ближнему концу галереи. Как слышно?

— Вас понял. Мы отходим в сторону билетного киоска.

Как их вызволяли, Степан запомнил плохо. Он стоял у каменного нагромождения и разговаривал с лабрадором, время от времени опускаясь на корочки и обнимая собачью морду. Жёсткий язык четверолапого спасателя был той самой ниточкой, которая удерживала штурмана над пропастью панической атаки. А когда их всех, наконец-то, вывели под вечернее небо Эдельвейса, бездонное, сияющее тысячами звёзд, Пегов потерял сознание.

***

В кармане Громова запищал коммуникатор. Капитан глянул на экран устройства и увидел, что его вызывает штурман, который должен был уже вернуться из госпиталя.

— Ну как ты, Степан?

— Виктор, тут такое дело… Можешь спуститься по трапу?

— Буду через пять минут.

Оказавшись на бетонке космодрома, Громов увидел штурмана. Тот стоял рядом с трапом, опустив голову. Побледневшее лицо Пегова выглядело растерянным. Шагнув к Степану, Громов спросил:

— Что стряслось?

Штурман сглотнул и поднял глаза:

— Я не могу!

— Что ты не можешь?

— Не могу заставить себя подняться. Не могу войти на «Альтаир». Этот обвал меня доконал!

— А что сказали эскулапы?

— Подтвердили диагноз бортового компьютера. Кабинная лихорадка. Но я надеялся, что смогу долететь до Земли, а тут такое дело…

— Что ты чувствуешь?

— Как только я пытаюсь ступить на трап, меня захлёстывает паника. Пульс зашкаливает. Одышка. Аритмия. Виктор, я не могу! Это сильнее меня!

— Я тебя понял. Запрошу замену. Но ты уверен, что всё так плохо? Если в «СтарТрансе» узнают о твоей фобии — тебя больше не допустят к полётам в ближайшие десять лет. Ни в одной компании. Ни на одной планете! Ты это понимаешь?

— Да. Я уйду из флота.

— Ты уверен? Ты сможешь жить без полётов?

— Да.

— И чем займёшься?

— Есть у меня одна идея.

— Как друг советую, не поленись, пройди полное обследование и возьми медицинское заключение. А я тебе перешлю заверенные логи с бортового компьютера, сможешь получить выплаты за профзаболевание.

— Спасибо, Виктор!

***

Степан вышел из вагона монорельсового поезда на конечной станции. Далее Пегов направился пешком по тропе. Вокруг поднимались живописные горы, поросшие сине-зелёными лесами. Над ними висело бездонное голубое небо Эдельвейса, которым невозможно было насмотреться.

Отмахав больше часа без привалов, Степан увидел ровную площадку на плоской вершине небольшой горы, где стояли несколько многоэтажных домиков под остроконечными двускатными крышами. Рядом с ними угадывались гараж и стоянка глайдеров. Осталось сделать последний рывок.

Поднявшись по ступенькам в самое большое шале с вывеской «Спасательная станция Эдельвейс-18» на фасаде, Пегов открыл дверь и обратился к первому встреченному человеку:

— Здравствуйте! Я по объявлению. Где у вас питомник служебных собак?