Какого цвета глаза вашей возлюбленной?

Лиам Янг отвел глаза от проекции и снова принялся рассматривать выпятившееся из бархатной коробочки кольцо. Золотой ободок с тремя крупными синтетическими хризолитами он купил еще неделю назад, но все никак не мог решиться. «Собираясь задать самый важный вопрос, чувствуешь себя так, будто летишь вниз головой в мутную холодную реку. И тут надо задуматься, отчего такое ощущение».

Почему так?

«Вы отвлеклись. Пора возвращаться к работе», — голос информатора, нежный и глубокий, заставил его вздрогнуть, и Лиам, в очередной раз тяжело вздохнув и покачав головой в ответ на вопросительный запрос от Илайи Баруда, сидевшего напротив, вернулся к модели. Обычно работа спорилась — оптонейронная связь между компьютером и интерглассами давала малую задержку, позволяя выстраивать сетку почти со скоростью мысли, — но в последнюю неделю он постоянно где-нибудь ошибался, и умные очки насмешливо раскрашивали конфликтные контуры и не стыкующиеся элементы, прикидывали варианты и отмечали оптимальный ехидными зелеными линиями. Инженер Янг одобрял и почувствовал себя как этот чертов робот — только знай выполняй, что сказала программа. Конечно, программой во многом руководил его собственный мозг, но нехорошее ощущение, что кто-то направляет, пропадать не спешило.

«А что если и со свадьбой так? И это просто очередная подсказка интерглассов, которые все всегда знают лучше меня? Где здесь моя жизнь? Я не руковожу ею. Надо предложить Ните вместе выбрать и место для церемонии, и курорт для медового месяца. Мы никогда не делали ничего подобного».

«Записать мысль в журнал?» — участливо поинтересовался искусственный интеллект интеглассов.

«Да», — скомандовал Лиам, пытаясь сосредоточиться на работе.

Когда он в очередной раз тяжело вздохнул, Баруда оглушительно хлопнул ладонью по столу и встал.

— Так, хватит, перерыв! — по-видимому, он отправил запрос в центральное, потому как интерглассы Янга тут же высветили объявление и принудительно закрыли развертку на пятнадцать минут. — Что у тебя стряслось? — спросил Илайя подойдя к Лиаму вплотную.

Интерактивные очки тут же препарировали лицо Баруды, выделив мимические движения графическими маркерами. Даже через два набора линз было заметно, что глаза мужчины прищурены, мышцы напряглись, еще немного — и начнут дрожать. «Пристальное внимание» — расшифровали интерглассы. Густые черные брови чуть сведены к переносице, на лбу обозначились едва заметные морщинки — «обеспокоенность». Крылья широкого, слегка приплюснутого носа едва заметно раздувались, казалось, что Баруда принюхивается — «напряжение, злость». Большие губы плотно сжаты, нижняя челюсть чуть выдвинута вперед — «упрямство». «Резюме: субъект внимания очень обеспокоен и наблюдает за носителем, испытывает желание разобраться в причине беспокойства, настроен решительно».

— Ничего... Пойду кофе выпью, — попытался сбежать Лиам. «Сегодня в меню: каппучино, моккачино, латте...» — на линзах высветилось меню, неизменное, но появляющееся каждый раз, что раздражало неимоверно, Янг его тут же закрыл.

— Вижу я твое ничего, вздыхаешь весь день, работать вообще не даешь, — не отставал Баруда, устремляясь следом к автомату. — А твоя продуктивность, между прочим, упала до семнадцати процентов!

— Точно-точно, — подтвердил проходя мимо конструктор, сидевший рядом с Лиамом. Как всегда во время перерывов, он был без очков, и, оставшись без идентификационной подсказки интерглассов, способных утверждать только то, что коллега «очень желает общения», Янг теперь не мог вспомнить его имя, хотя тот частенько попадался на глаза. — Я все боюсь, что у меня проекция рябью пойдет.

— Отвали, Блэр, — отмахнулся Илайя, и тот, пожав плечами, удалился в сторону туалета. — Даже он уже заметил, так что «ничего» не пройдет. Выкладывай, давай.

— Да что тут выкладывать?! — сдался Янг, выбирая двойной черный кофе в меню. — Я кольцо Ните купил...

— Ну и?

— Вот именно! А сейчас думаю, то ли я на ней действительно жениться хочу, то ли все дело в «совместимости восемьдесят семь процентов»!

— Ой, всего-то, ну ты панику развел, а я-то решил, что дело серьезное... — Баруда, тембр голоса которого интерактивные очки трактовали как «облегчение» и «объект успокоился», занял место Лиама перед кофейным аппаратом. — Это просто сомнения — у всех бывает.

— Когда сомневаешься, задаешь запрос интерглассам, и получаешь внятный ответ с распределением вариантов. А здесь... — Янг мысленно согласился на предложение ИИ сохранить эту мысль и отхлебнул из своей чашки.

— Интерглассы ничего дельного не советуют, — догадался Илайя. — Но они всего лишь инструмент.

— Да какой-то чересчур умный инструмент-то! Всезнающий просто.

— Ты говоришь как ляозцы! — едва слышно шепнули рядом: Блэр Салливан прислонился к теплому боку кофейного аппарата, задумчиво поглаживая металл, и внимательно разглядывал Лиама, тому даже стало неуютно.

— Кто? — интерглассы этого слова не знали и предлагали провести поиск в интер-сети.

— Ты что, действительно не знаешь?! Серьезно, что ли?! — Надписи, поясняющие эмоциональное состояние Блэра, менялись с устрашающей скоростью «недоумение» — «непонимание» — «недоверие» — «удивление».

Оглушительно рявкнула аварийная сигнализация, заставив всех вздрогнуть, и немедленно смолкла. «Внимание, тревога!» Рамы на окнах автоматически поползли вверх, закрываясь, с резким лязгом спустились решетки. Лиам от неожиданности облил рубашку кофе и подавился сорвавшимся было ругательством, что-то неразборчиво прошипев.

Кабинет наполнился тревожно гудящими голосами и недоуменными взглядами. Янг зло тер коричневое пятно, расползшееся по груди. Рубашка потеряла свой голубоватый цвет со стальным отблеском, приобретя неприятную прозрачность слизняка. «Легкий ожог кожи, опасности не представляет, время излечения — несколько часов. Повреждение световолкна одежды, восстановлению не подлежит». Рядом поперхнувшийся кофе Баруда пытался откашляться, и Лиам, бросив тщетные попытки реанимировать высокотехнологичную ткань, собирался прийти к нему на помощь, когда Блэр вдруг едва слышно выдохнул «А вот и они». Янг поднял голову и увидел...

За окном по нарядной улице раковой опухолью расползалась толпа. Ни на ком не было очков, лица гладкие, пугающие своим спокойствием и отсутствием индивидуальности. Рубашки, платья, футболки — все одинаково серое, и случайно захваченные в этот поток прохожие мелькали разноцветными искрами, стараясь вырваться. Толпа надвигалась пятном плесени, медленно и молча, ни разговоров, ни песен, ни выкриков, только неотвратимое продвижение вперед — и надписи. Почти каждый нес в руках белый прямоугольник — лист пластика, кусок диоткани, что-то еще, чему не так легко было подобрать определение, — расписанный от руки неровными, разноцветными буквами. «Раскройте глаза!» «Они воруют нашу жизнь!» «Линзы — инструмент контроля!» «За свободу ношения интерглассов!»

Прохожие стремились убраться с дороги, мухами бились в закрытые окна и двери. Спрятавшиеся за ними люди напряженно рассматривали толпу, цепляясь за иллюзию, что эти тонкие прозрачные перегородки спасут их, если вдруг мрачное спокойствие лопнет, высвободив стихию.

С боковых улочек, навстречу им появлялись еще люди, молчаливые, в громоздкой одежде, искажавшей пропорции фигур, с тяжелыми шлемами на головах и стеклостальными щитами в руках. «Полицейские отряды специального назначения». Они провожали толпу, ненавязчиво сжимая окружение и выдавливая ее в глухие переулки, подальше от вездесущих камер и любопытных глаз.

Лиам смотрел и чувствовал, как тошнота подкатывает к самому горлу — он действительно говорил как ляозцы. Ему казалось, что что-то, такое же непостижимое и грозное, как эта толпа, затаилось глубоко внутри него, и это ощущение не давало покоя, заставляло все думать и думать, заново переживая молчаливое шествие протеста. Так и день пошел к концу, а размышления поглотили его настолько, что по дороге домой он не видел ничего вокруг, интерглассы никак не могли уцепиться за предмет его размышлений и отражали в фоновом режиме всю рекламу без исключения.

«Опасность столкновения!» — вспыхнула на линзах крупная красная надпись, на мгновение ослепив Лиама. «Опасность! — вторил ей голос автоинформатора. — Три шага влево!»

Янг успел сделать только один по разметке тротуара. Его грубо толкнули, он пошатнулся, но на ногах устоял. Лиам хотел было возмутиться, но обе сигнальные системы интерглассов продолжали предупреждать об опасности, советуя отойти еще немного. Недоумевая, кому это понадобилось так носиться по улицам, Янг последовал инструкциям «умных» очков.

В следующее мгновение какая-то неведомая сила швырнула на Лиама некоего почтового клерка Джона Роджерса тридцати семи лет, который мгновенно испугался. Уже вдвоем они налетели на кого-то еще — Янг не успел прочитать подпись на линзах — а потом голос автоинформатора стих, перед глазами все размазалось.

Когда Лиам пришел в себя, он понял, что лежит на упругом дорожном покрытии, а рядом копошился и ругался кто-то еще, наверное, мистер Роджерс и тот, на кого они налетели. Янг встряхнул головой и обнаружил, что мир вокруг резко поблек: исчезли яркие рекламы и выцвели вывески, оказавшиеся очень мелкими, одежда прохожих потускнела, оттенки стали какими-то невнятными. Лиам поднес руку в глазам, собираясь поправить очки, но коснулся пальцами лишь собственного лица. Очков не было. Резкий гудок заставил Лиама вздрогнуть и шарахнуться в сторону, снова сбив с ног товарищей по несчастью.

— Эй, вставайте!

Лиам задрал голову и с облегчением разглядел синюю с белыми полосами форму служителя порядка. Хоть что-то не потеряло узнаваемых цветов.

— Офицер, помогите... У меня интерглассы упа...

— Вы мне зубы не заговаривайте, — служитель порядка вздернул его на ноги. — В участке разберемся. Вы обвиняетесь в нападении на прохожих, участии в несанкционированном митинге и принадлежности к оппозиционному сообществу, называющему себя «ляозцы».

— Но... — в ответ его встряхнули так, что Лиам почел за благо замолчать, безропотно позволив застегнуть на запястьях силовые наручники.

Его куда-то вели, но без подсказок интерглассов он даже не мог понять в какую сторону. Разметка тротуара тоже исчезла, и он то и дело случайно сталкивался с кем-то, каждый раз нервно вздрагивая: крупные, казавшиеся непроницаемыми очки скрывали темной полосой часть лица, отчего люди становились похожи на безымянных манекенов.

— Кончай прикидываться! — велел служитель закона, когда в очередной раз плечо Лиама выскользнуло из его хватки. — Сбежать тебе все равно не удастся!

— Вот сами снимите интерглассы и попробуйте тут разобраться! — огрызнулся Янг, но его только грубовато толкнули к сине-белой машине и велели забираться внутрь.

«Стоило только потерять очки, и ты сразу перестаешь быть человеком. Жалко записать некуда», — думал Лиам, бессмысленно пялясь в окно. Где они ехали? Куда свернули? Какие машины проезжали мимо? Как, в конце концов, звали людей рядом и о чем они думали?

Вопросы звенели в голове, а там впервые за долгое время было пусто. Не появлялись подписи с именами, не возникала карта маршрута, а на ухо не шептал голос автоинформатора, знавшего все обо всем. Лиам чувствовал себя так, будто его взяли и выдернули из жизни, как тогда с асфальта.

В участке Янгу стало немного легче: мир обрел по-прежнему чуждые, но более реалистичные границы в обрамлении голубоватых стен. Однако множество людей в синей форме с полосками и непонятными нашивками заставляло его нервничать — пожалуй, впервые в своей жизни он был окружен людьми, о которых абсолютно ничего не знал. Имена, возрасты, должности, потенциал для общения и эмоциональное состояние составляют основу коммуникации, это то, что всегда знаешь даже о случайных прохожих, но теперь, лишившись этой информации, Лиам казался сам себе оглушенным.

Его крутили, вертели, заглядывали в глаза и заставляли прижимать к дактилоскопу все пальцы по очереди — столько непривычных процедур, что к тому времени, когда за спиной Янга мягко закрылась дверь допросной, ему казалось, что прошла, как минимум неделя. Посередине допросной стоял сиротливый стол и пара кресел, одно из них было уже занято седоватым мужчиной в совершенно обычном темном костюме, только глаза колол золотой значок на лацкане пиджака. Лиам сглотнул, ощущая, как сводит мышцы на горле: он много слышал о сотрудниках отдела внутренней безопасности, но встречал впервые.

— Присаживайтесь, руки на подлокотники и позы не менять, — велел мужчина. Янг выполнил распоряжение, обхватив холодные металлические трубки взмокшими ладонями, и его собеседник продолжил: — Молодой человек, положение у вас крайне незавидное, а поэтому советую отвечать на мои вопросы предельно ясно и честно...

Беседа с агентом окончательно выбила Янга из колеи и, когда часа через три его втолкнули в камеру предварительного заключения, он уже не мог с уверенностью ответить, не было ли его самого в толпе марширующих ляозцев и не пил ли с их лидером, ЛЯ03ом, на брудершафт. Возможно, сотрудник отдела безопасности и получил ценную информацию — в чем Лиам крайне сомневался, описывая свои злоключения, — зато мастерски вносил путаницу, и Янг только и понял, что его самого задержали по подозрению в участии то ли в демонстрации, то ли в погроме салонов интерглассов или какого-то из офисов компании «ВиженПлюс». Что бы там ни натворила та серая масса, но Лиама не покидала уверенность в том, что агент не поверил ни единому его слову, не смотря на полиграф в кресле. А как иначе можно объяснить, что так и оставшийся безымянным представитель власти ни разу не назвал его ни «мистером Янгом», ни «господином инженером»?

Когда надежда на то, что недоразумение разрешится и само собой уладится за считанные минуты, угасла окончательно, Лиам нашел в себе силы оглядеться по сторонам. В просторную камеру вместилось человек тридцать, все без очков, одежда разноцветная, но у многих серая, хотя и не по причине отказавшего световолокна. Большая часть задержанных спокойно расселась по лавке, опоясывавшей периметр камеры, и только четверо хватались за прутья, звали охрану и просили их выпустить, потому что ничего плохого они не делали и были схвачены по какой-то глупой случайности. Янгу едва удалось подавить искушение присоединиться к ним, но выглядели они как-то... Лиам не мог подобрать определения, но тут же принял решение, что совсем не хотел бы выглядеть также.

«Оказавшись в чужой власти, мы показываем свое истинное лицо», — подумал Янг, снова жалея о том, что некуда записать.

Лиам пристроился на краю лавки и прикрыл глаза, надеясь, что окружающая реальность развеется или окажется просто фильмом с эффектом присутствия. Но она давала о себе знать перешептыванием, чеканными шагами, грохотом, лязгом, а иногда и криками, быстро перераставшими в стоны. Каждый раз Янг вздрагивал, открывал глаза, с огромным трудом сдерживаясь, чтобы не вскочить, и каждый раз натыкался на насмешливые взгляды некоторых сокамерников. Особенно выделялся высокий блондин в драной футболке-поло с чуть запачканным кровью воротником. Он сидел прямо напротив, привалившись спиной к стене, и разглядывал окружающих, иногда обмениваясь с некоторыми из них не то кивками, не то чем-то еще. Лиам только чувствовал, что вот сейчас между двумя людьми произошло что-то важное, но что — не мог понять, и эта игра в гляделки вызывала в нем раздражение, напополам с ощущением собственной неполноценности.

Ощущение неполноценности вызывали и голые стены, лишенные надписей и изображений, и звуки, пустые, бессодержательные. Грохнуло, металлически лязгнуло — что это? Не ясно, не понятно, и такое усилие требуется, чтобы остаться на месте. Насмешливые голубые глаза напротив: блондин наверняка заметил его страх и, больше того, — расшифровал, узнал. Лиам смутился и снова напустил сонный вид, заставляя себя не вздрагивать от звеневших под потолком шагов. Кто идет, почему будто слегка пришаркивает? Снова нет информации, звуки пусты, это всего лишь колебание воздуха.

Информация — вот чего ему не хватало. Без очков она кончилась. Что-то шумело, что-то маячило перед глазами, лица что-то выражали, но он не мог этого трактовать, описать, подобрать хоть какое-то определение. Пожалуй, хоть что-то говорили запахи, но все забивало амбре из отхожего места. Этот информационный вакуум сводил с ума, и было совершено неважно, что пришли охранники и молча забрали одного из вопивших об ошибке. Лиаму Янгу это не несло никакой информации.

Он изучил трещины на стенах, попытался понять, что было написано, а потом затерто. Но разрозненные куски складывались в какой-то смутно знакомый по работе рисунок, но, к своему стыду, Лиам не мог вспомнить. Тогда он попытался представить себе схему скомпонованного робота — он всегда делал так, когда в голову лезли исключительно плохие воспоминания, и не смог. Холодный пот пробрался по позвоночнику — подробности ускользали от него. Он знал, что работал конструктором роботов, но что именно делал... А меж тем звуки и запахи становились все навязчивее, все сильнее...

Лиам обхватил голову руками и стал раскачиваться вперед-назад. Казалось, что голова вот-вот лопнет, все тело дрожало и содрогалось так, что он почувствовал, что чужая рука легка на плечо только тогда, когда чужие пальцы до боли вцепились в него, и мягкий голос шепотом спросил:

— Что, настолько плохо?

Лиам вскинул голову: над ним возвышался тот самый блондин, в голубых глазах какое-то тихое чувство.

— Есть немного, — хрипло отозвался Янг, а про себя подумал: «Как наркоман... информационный!»

— В первый раз надолго без очков остался? — понимающе улыбнулся собеседник, разбитый уголок губы, чуть дрогнул — Могу помочь.

— Давай...

— Слушай, ты тут за базаром-то следи! — вдруг громко, так что в голове зазвенело, заорал блондин. Все его лицо, довольно красивое, отталкивающе перекосилось. — Думай на кого гавкать вздумал! — сильные руки схватили онемевшего Лиама за воротник и бросили на пол. Пока он беспомощно пытался отползти, его бесцеремонно ногами запихали под скамейку. — Вот твое место! Не смей высовываться!

Лиам зажмурился, покорно сжался в комок и замер, опасаясь даже дышать.

— Извини, что грубо, — вдруг прошептал блондин тем же мягким тоном, так что Янг достаточно осмелел, чтобы приоткрыть один глаз. Тот сидел на корточках, опершись рукой на койку над головой, лицо его было снова гладким, ни следа бушевавшего мгновение назад безумства. — Но иначе не поняли бы... Это единственное место, которое не просматривается с камер. Наслаждайся, — на грудь Лиаму, шлепнув мягкими страницами опустилось... что-то, название чему Янг не смог вспомнить, размером с ладонь, толщиной в палец, состоящее из тонких очень гибких пластинок белого шершавого материала, покрытых буквами.

Прежде, чем он успел сказать хоть слово, блондин разогнулся и сел на чуть скрипнувшую скамью прямо над ним.

Информация! Сжав пачку листочков подрагивающими от нетерпения пальцами, Лиам раскрыл стопку прошитых листочков где-то посередине и прочитал «Ливингстон взглянул в глаза Анны-Марии, будто в речной омут: черный зрачок, наполненный страстью, волнующая синева радужки и спокойная каряя кромка, тоже чуть сдобренная голубым, как песок под слоем воды у кромки берега». В недоумении Янг рассматривал слова, складывавшиеся в бессвязный текст: здесь не было информации, какие-то витиеватости, красивости, но информации не было. Скорее, это напоминало старые кинослайды, которые часто смотрела его бабушка.

Лиам потеребил штанину своего безымянного знакомца и почти не вздрогнул в ответ на рев «Сиди смирно, крыса!»

— Тут что-то...

— Ну извини, ничего лучше все равно нету. А вот пережить ломку поможет.

«Как наркоман», — подумал Янг, но не вспомнил, что эта мысль уже пересекала его сознание.

— Ясно, спасибо. Лиам Янг.

— Бьёрн Шварц, — представился блондин, ткнул кулаком в плечо и снова сел на место.

Лиам перелистнул на первую страницу и стал читать, какие-то слова удавалось вспомнить, что-то проскакивало мимо сознания. У истории не было ни начала, ни конца, просто вырванный кусок, но Бьёрн был прав, это действительно помогало. Книжица — это слово проскочило где-то в тексте и показалось Янгу исключительно удачным, — закончилась быстро, и он снова потеребил Шварца за штанину.

— Ну чего еще? — после традиционного угрожающего рыка спросил Бьёрн. В этот раз он даже вставать не стал, просто свесился вниз.

— Закончилось.

— Перечитай снова.

— Но...

— Попробуй вспомнить о чем прочитал.

— Про любовь и... — Лиам осекся: сверх этого он ничего вспомнить не мог.

— Вот именно, — кивнул Шварц, и Янга посетило отвратительное чувство, что этот мужчина, которого он встретил пару часов назад и о котором не мог сказать ничего, даже возраст прикинуть, знает и понимает Лиама Янга куда больше, чем сам Лиам Янг. — Концентрируйся на словах, пытайся запомнить и понять.

Голова Бьёрна снова исчезла за краем лавки, а Лиам покорно стал перечитывать. Снова добравшись до предложения про омут, он попытался вспомнить, какого цвета глаза у Ниты — и не смог. Он вообще мало что о ней помнил, только проклятые восемьдесят семь процентов. Какая она? Что ей нравится? Он не помнил. Даже то злополучное кольцо он выбирал по рекомендации интерглассов.

Занятый своими размышлениями, Янг даже не заметил, когда вывели Шварца. Его отсутствие Лиам ощутил только тогда, когда в камеру подали жидкую кашу, обозванную завтраком. Пришлось выбираться из-под лавки, спрятав книжицу за пазухой. Теперь он помнил текст гораздо лучше, все-таки раза два перечитал, но все равно прошелся бы по нему еще раз, однако дверь камеры в очередной раз открылась и охранники отчетливо назвали его имя.

Вели, впрочем, не далеко: всего лишь в другой конец коридора. Лиам с интересом крутил головой по сторонам, стараясь добыть хоть какие-то крохи информации. Послушать героев прочитанной истории, так ее можно найти во всем вокруг. Его усилия были вознаграждены: одна из дверей, мимо которых они проходили, оказалась приоткрыта, и за ту секунду он разглядел двух человек. Один передавал другому стопку таких же книжиц, как получил Лиам от Бьёрна. Вторым оказался очередной, как под копирку сделанный, полицейский, а вот первый.... Смуглое лицо промелькнуло в щели очень быстро. Кепка доставщика скрывала его волосы и бросала тень на глаза, но Лиам был уверен, что волосы завиваются смоляными колечками, а глаза — темно-карие, блестящие. Да и ласкавший переплеты жест казался вдруг знакомым. Почему он знал какого цвета глаза у какого-то парня и не мог вспомнить глаза Ниты?

Янг так задумался, когда его втолкнули в допросную. Она ждала его. Он жадно вгляделся в нее лицо и чуть не застонал от разочарования: интерглассы надежно скрывали ее глаза. Он открыл было рот, чтобы попросить снять... но тут же закрыл. После слов Шварца про камеры Лиам был уверен, что допросная тоже просматривается, и сама мысль о том, что другие мужчины — эти безликие охранники — будут смотреть на нее, вызывала ожесточенное негодование. Она без очков — это слишком интимно: даже если бы она прямо сейчас разделась догола, он бы ревновал ее куда меньше.

«Ревновал? Да, пожалуй, именно — ревновал... Это же то, чувствовал Ливингстон, когда застал Анну-Марию с другим. Вот, что такое ревность».

Бессмысленный текст прорастал сквозь его сознание, раскрашивая восприятие какими-то новыми цветами. Лиаму становилось страшно: какую же власть над ним обрел отрывок книжицы, что он вот так просто стал мыслить его категориями?

— Так и будешь стоять? — спросила Нита. Она поджимала губы. Если верить Анне-Марии, это означало, что она недовольна, но он не мог поручиться за это наверняка. В любом случае, даже само выражение лица Ниты Яблонской было неприятным.

— Извини, задумался, — Янг сел напротив нее. — Откуда ты здесь?

— Позвали, чтобы установить твою личность, — она небрежно повела плечами. — Будто одного Илайи им мало.

— Илайи? — Лиаму вспомнился кто-то высокий, чернокожий, кажется, очень важный, но на этом память снова подвела его.

— Да, он тоже здесь, я его видела, — Нита по-своему поняла его замешательство. — Так что ты такое натворил, что меня попросили лично приехать?

— Да ничего, я всего лишь шел с работы, а на меня налетел какой-то нахал, и очки... — Янг осекся: Нита недоуменно насупила брови, услышав незнакомое слово.

— Это бред какой-то! Люди друг на друга не налетают! Это просто невозможно!

— Но это случилось, — Лиам развел руками. — В общем, я остался без очков, и меня увезли сюда.

— Не может быть, чтобы так просто... Вспоминай, что ты натворил. Тебя проверяют, так что если сознаешься...

— Да не в чем мне сознаваться! — огрызнулся Янг. Навалилось требовательное желание уйти.

— Да хотя бы в том, кому пишешь! — Нита, всегда казавшаяся такой спокойной, ударила кулаком по столу.

— Пишу?!

— Пишешь! Меня спрашивали по поводу твоих связей! Ты понимаешь, что это негативно сказывается на моем профиле! Вспоминай! Ты, например, кому-то регулярно пишешь, но сервер ни на кого не зарегистрирован, а все записи с него пропадают, как только появляются. Что на это скажешь? — Она скрестила руки на груди, а ее пронизывающий взгляд ощущался физически сквозь очки.

— Я никому...

— Больше пятнадцати лет, Лиам! — она вскочила на ноги, и ему показалось, что если он сейчас даст ей уйти, то кольцо больше не понадобится.

— Пятнадцать лет? — он честно пытался вспомнить, копал в памяти так глубоко, что заныли виски, а в затылке застучало. — Разве что... когда-то я был влюблен в девушку и попросил друга настроить доступ к ее компьютеру, чтобы...

— Так у тебя кто-то есть?! Да ты!.. — не договорив, она бросилась к двери, и Янг сорвался следом.

— Нита, стой! Подожди! Ну, это когда было?! Я уже и думать о ней забыл! — на выходе он забился в руках охраны, а цветастое — тускло-синее с грязно-розовыми розами — платье стремительно удалялось. — Пустите! Нам надо поговорить! — но его тащили назад.

Сидя в камере с новыми соседями, Лиам снова и снова вспоминал, как она уходит, и не мог понять, что чувствует. Тогда ему было важно не отпустить ее, а сейчас... он запутался.

Это ощущение не пропало и за несколько дней. Он снова и снова перечитывал книжицу, обдумывал, размышлял... Память подводила все меньше, он, конечно, не мог восстановить утерянное, но хотя бы не терял новое. Лиам Ходил на допросы, где спрашивали по кругу одно и то же.

Сеть вопросов ширилась и заполоняла сознание, иногда ему казалось, что он не отличает правду от вымысла: то ли эта жизнь, эти художественно описанные чувства были придуманы, то ли его жизнь под руководством интерглассов была ненастоящей. Разобраться во всем этом он не успел даже к тому моменту, когда оказался перед дверью арендованной квартиры. Он стоял на лифтовой платформе, не смея ни позвонить, ни уйти. Она так убежала тогда... Вернулась ли она в их общую квартиру? Если да, то как теперь вести себя? Что ей сказать? А если нет? Что делать?

Он сжимал в кармане коробочку с кольцом, которую ему вернули после проверочных мероприятий, и топтался на месте, пока дверь квартиры не скользнула в сторону. На пороге стояла Нита, в неизменных очках-полумаске и обесцвеченном домашнем платьице.

— Я просто... — голос сорвался и беспомощно захрипел на гласных.

— Долго будешь стоять? — вместо приветствия спросила она и, не дожидаясь ответа, ушла в сторону столовой. — Давай уже, обед доставили десять минут три секунды назад, и он уже остыл на целых полтора градуса, несмотря на термоупаковку. Я заказала твои любимые лепешки.

Лиам покорно вошел за ней, невольно задавшись вопросом, поняла ли она собственное сравнение или сказала, как принято. Очистив руки, он сел за стол, продолжая наблюдать, как Нита делает вид, что суетится по хозяйству.

— Спасибо, что внесла залог, — сказал Лиам, лишь бы разрушить молчание. Тишина, нарушаемая звоном посуды и шебуршанием роботов-уборщиков в углу, казалась ему натужно гудящей, как готовая порваться проволока.

— Парень в тюрьме не добавит мне очков в профиль, — отмахнулась она, выставляя блюдо на стол и усаживаясь напротив. — А твой рейтинг и без того сильно упал за эти несколько дней. Скажи, пожалуйста, как только тебя угораздило?!

Янг в очередной раз повторил историю про испорченную рубашку, про столкновение и про полицию. В последнее время он так часто рассказывал об этом, что повествовал на автомате, лениво ковыряя в тарелке с соевым тофу и острой свининой. Тофу казался пресноватым и склизким, а вот мясо каким-то непостижимым образом вдруг стало обжигать язык, рассыпаться сочными брызгами и оставлять потрясающее послевкусие. Вдруг вспомнился коллега, его имя так и не всплыло в голове, который всегда в перерывах и на обед ходил без очков. Кажется, теперь Лиам понимал...

— Ты меня слушаешь? — Яблонская не донесла кусочек до рта и замерла с нелепо оттопыренной вилкой в руке.

— Что, прости?

— Я спросила, кто она.

— Кто — она? — Янг отложил приборы.

— Та, которой ты уже пятнадцать лет пишешь!

— Боже, Нита, я уже и думать об этом забыл! — но в памяти тут же всплыли светлые локоны, россыпь веснушек на чуть вздернутом носике и пухлые губы сердечком, которые хотелось бесконечно целовать. Пожалуй, именно эти губы запомнились лучше всего.

— Ты мне врешь, — отрезала Яблонская. — Я же вижу. Про рубашку — не врал, про потерю очков — тоже нет. А вот про нее — врешь. Как ее зовут?

— Нита, ну мы же уже говорили про это. Это было пятнадцать лет назад, я с трудом припоминаю, как она выглядела, а уж имя — и вовсе...

— Но ты же ей пишешь? Зачем?

— Я... я просто забыл о том, что мой аккаунт был куда-то подключен.

— Не знаю, каким образом, но ты обманываешь! И меня, и даже очки! — она всхлипнула и закрыла лицо руками, будто его недостаточно прятал прибор. — Я понимаю, ты законникам не хотел говорить, но мне-то можно!

Лиаму вдруг совершенно расхотелось есть. Интерглассы, всюду эти чертовы интерглассы! Он встал и подошел к Ните вплотную.

— Сними их, пожалуйста, — Янг нерешительно погладил девушку по волосам, нерешительно забегая пальцами на щеку — раньше очки всегда подсказывали, как лучше прикасаться. Лиаму показалось, будто пальцы живут собственной жизнью и… говорят. Холодный металлический отблеск на ее волосах только мерещился, он были мягкими и приятно скользили, кожа — теплая и чуть влажная от слез. Кажется, в той книжице было что-то про это, но он забыл — надо перечитать.

— Что?

— Сними очки, — ему отчаянно захотелось увидеть ее глаза.

— Зачем? — Нита склонила голову на бок, по интерглассам пробежал блик, и Лиаму на секунду почудилось, что перед ним сидит большое насекомое. Странно, обычно такого ощущения не возникало… будто интерактивные очки достраивали картинку, а сами становились невидимыми. Но что они достраивали?

— Я... — он сбился, не в силах подобрать правильные и убедительные слова, чтобы не казаться большим дураком, чем он уже был. — Я не вижу тебя, — наконец, нашелся Янг. — Я вижу только их.

— Я заказала тебе очки, но их пришлют не раньше послезавтра.

— Но сейчас их нет... пожалуйста.

Ее глаза оказались такого же сочного зеленого оттенка, как камни в обручальном кольце. Лиам завороженно в них глядел и удивлялся тому, как не замечал этого раньше. Под его внимательным взглядом Нита вспыхнула и попыталась было снова надеть очки, но он перехватил ее руку и прижал к себе, тесно-тесно. Губы у нее были тонкими, но мягкими и податливыми. Разорвав поцелуй, Янг прижался лбом к ее лбу и посмотрел в упор. От такого близкого соседства ее взгляд казался рассеянным и расфокусированным, девушка чувствовала себя выбитой из колеи, но не вырывалась. Стоять так было хорошо. “Всегда бы так”, — подумал Лиам, и все сомнения казались безумно глупыми..

— Нит, а как мы познакомились?

— Что? — она отстранилась и прищурилась. — Ты не помнишь?

— Нет.

— Ты. не помнишь. как. мы познакомились?

— Мм, — беспечно отозвался Лиам, блаженно улыбаясь.

— Да ты!... Да как?!. — она несколько раз чувствительно ударила его по груди свободной рукой и вырвалась. — Ты удалил это воспоминание?! Видеть тебя не хочу!

— А сама-то ты помнишь? — тихо спросил он, подавляя недоумение: что он такого сказал?

Нита побледнела и чуть дрожа замерла, глаза забегали по сторонам. Она схватилась было за голову, но помешали зажатые в ладони очки. Девушка надела их и спустя несколько мгновений расслабилась, обмякла.

-Я — помню, — отрезала Яблонская и скрылась за дверью спальни. Загорелся красный сенсор блокировки.

И что это было?

Ответ на этот вопрос он искал несколько дней, гипнотизируя взглядом хризолит в кольце. Спросить было не у кого, как связаться с кем-нибудь он не знал, да и с кем? Он лучше всего помнил следователя, у которого сидел на допросах, и того заключенного, — как его там, Боб, Берт? Так что поведение Ниты, Лиам пытался понять сам, читая и перечитывая подаренную блондином книгу. Теперь он точно мог сказать, что Нита обиделась… но на что? Спросить не представлялось возможным, она с ним так и не разговаривала.

Это было не менее неприятно, чем нехватка информации, дыры в памяти или беспомощность. Он пытался извиниться, поговорить, объяснить... но слова приходили какие-то неправильные, иначе он не мог объяснить, почему Нита только мрачнела день ото дня и все быстрее уходила, оставляя его в одиночестве.

Автокурьер компании «ВиженПлюс» постучал в двери на четвертый день затворничества Лиама. Весь такой ладный, округлый, приковывающий к себе внимание, он извинился за задержку приятным женским голосом, отговорившись просто ужасным, варварским погромом в главном офисе, выплюнул небольшую коробочку и улетел, поблескивая разукрашенными логотипами боками. Лиам с минуту разглядывал коробку, будто перед ним бомба, но все-таки распаковал и надел интерглассы. Мир ожил. Стены приобрели привычный оттенок какао, призрак сложностей растворился, а былые уверенность и спокойствие вернулись.

«Вот уж действительно — дополненная реальность, — подумал Лиам. — Без нее все серо и пусто.... Но мы ведь сами отказались от настоящей».

«Записать?» — спросил искусственный интеллект.

Янг привычно согласился, и тут же спохватился, вспомнив недавние обвинения Ниты. Кому он пишет? Отмахнулся от новостей и накопившихся сообщений, перейдя в прямой диалог с программой интерглассов.

«Запрос. Куда сохраняются записи?» — «На сервер, указанный при регистрации». — «Запрос. Адрес сервера». — Ответ в общем-то ничего не прояснил, насколько мог сказать Лиам, все было указано правильно. — «Запрос. Имеется ли переадресация?» — «Да». — «Запрос. Адрес для переадресации?» — «Не достаточно прав. Информация не доступна». — «Вот так номер... Запрос. Воспроизвести предпоследнюю запись из дневника». — «Двадцать второе июля. Надо предложить Ните вместе выбрать и место для церемонии, и курорт для медового месяца. Мы никогда не делали ничего подобного». — «Запрос. Полное воспроизведение записи за двадцать второе июля». — «Надо предложить Ните...»

Лиам прослушал все записи за последний месяц, и все они были исключительно бытового характера, списки покупок, вопросы на заметку, мнение по просмотренной голозаписи... и все. Должно было быть что-то еще! Он точно помнил это, но не находил. Ни в этом месяце, ни в позапрошлом, ни в прошлом году.... лихорадочные поиски прервало сообщение о том, что пора собираться на работу.

Улицы сверкали яркими красками, разноцветными рекламами и гудели непрерывной болтовней искусственного интеллекта. Отвыкшие глаза быстро заболели от мелькающих пестрот и форм, голова вспухла от хлынувшей на нее информации и начинала ныть от звукового сопровождения. Лиам переключил очки к режим воспроизведения новостей, но и тут его накрыло потоком информации. «Хулиганы разгромили офис «ВиженПлюс»», «Большие гастроли Эльвиры Айрадзе! Уже совсем скоро!», «ЛЯ03 призывает к беспорядкам. Его последователи бесчинствуют на улицах: убит десяток невинных прохожих, несколько человек пострадали от насилия, среди них женщины и дети», «Выпуск новых линз в продажу откладывается из-за уничтожения большой партии», «Сегодня состоится первое собрание комитета по защите от беспредельщиков, вход свободный. Умейте защитить свою жизнь и достоинство».

«Внимание! — глаз зацепился за яркое предупреждение всеобщего оповещения, разосланное двадцать третьего июля. — Разыскивается беглый преступник! Код опасности — красный один, может быть вооружен. Всем, кто видел этого человека, просьбы обратиться в ближайшее отделение законников». С приложенной фотографии смотрел Бьёрн Шварц, совсем такой, каким помнил его Лиам, с разбитой губой и в запачканной футболке. Янг старательно воспроизводил в памяти спокойный голос, понимающий взгляд и впервые в жизни не верил официальным новостям.

Занятый своими мыслями, Лиам не заметил, как добрался до работы, немного опоздав. Коллеги оторвались от своей работы не больше, чем на секунду, чтобы отметить его присутствие. Янг подумал, что, пожалуй, никто из них никогда не проявлял к нему больше участия, чем Бьёрн. Разве что...Лиам обернулся, перехватывая на мгновение — настолько короткое, что даже интерглассы не смогли определить его значение, — взгляд Блэра Салливана, и встретился с открытой улыбкой Илайи Баруды.

«Субъект испытывает радость и облегчение при виде носителя», — прокомментировали очки.

«Только сталкиваясь со сложностями, мы однажды понимаем, кто нас окружает, — думал Лиам, улыбаясь в ответ и направляясь к рабочему месту. — Интерглассы всегда напоминают о событиях жизни важного человека — члена семьи или начальника, — или о каких-то общественных событиях, советуют кого и с чем поздравить... но все это ценно лишь тогда, когда это идет от человека. Записать».

Лиам запустил проекцию на своем столе, огляделся — хотелось поделиться с кем-нибудь настроением и открытием... Блэр сидел за своей моделью, его пальцы механически поглаживали стол. «Крайняя степень задумчивости, — расшифровали очки. — Возможно нарушение трудового распорядка».

Услышав про распорядок, Янг попытался тоже заняться работой, но мысли ускользали. В мозгу засела настойчивая мысль, что он совсем недавно видел этот жест, и никакие уверения, что здесь и видел, не помогали. Глаза каждый раз невольно возвращались к Салливану, если Блэр это и заметил, то ни коим образом не дал понять. Когда прошел сигнал о перерыве, он привычно снял очки, тряхнув темной шевелюрой, мазнул по Янгу взглядом и пошел к кофейному автомату.

И тут Лиам вспомнил. И этот рассеянный жест, и эти карие глаза. Такого просто не могло быть.

— Блэр! — он приблизился к Салливану, когда тот уже взял горячий кофе и отошел к окну. — Ты! Это ведь был ты!

— Чего? — он дугой выгнул бровь и оказалось, что у него очень подвижное и артистичное лицо.

Янг подошел ближе и заговорил быстрым шепотом:

— Двадцать второго июля, ночью, ты же был в тюрь...

Тонкий пластиковый стаканчик в руке Блэра дрогнул, обдав Лиама горячим кофе.

— Вот черт! — всполошился Салливан, схватил Лиама за руку и потащил из кабинета в мужской туалет, громко сетуя. — Извини! Черт, прости! Давай быстро под воду! Жди здесь, я сейчас! — он оставил смешавшегося Янга приводить себя в порядок, но тот не успел даже отмыть кофе с манжета рубашки, как Блэр также быстро вернулся с баллончиком заживляющего аэрозоля. — Так, давай сюда руку.

Лиам вдруг почувствовал, что в ладонь протиснулось что-то мягкое и шершавое, пока Блэр продолжал кудахтать, объясняя всем встречным-поперечным, какой он неловкий. Янг взглянул на это «что-то». На бумажном огрызке кривым размашистым почерком было выведено: «Молчи! Сегодня 20:00 СВ бар «Дробина»». Заметив, что Лиам прочитал записку, Салливан также ловко выдернул ее из его пальцев и размял в жидкую кашицу под краном с водой.

— Думаю, мне нужно загладить свою вину! — продолжал вещать Блэр, когда они возвращались в кабинет. Янг послушно молчал. — Как насчет того, чтобы посидеть сегодня где-нибудь?

Сообразив, что нужно проявить хоть какую-то реакцию, Лиам кивнул.

— Ты как? — прозвучал над ухом баритон Илайи, возвращая к реальности.

— Все в порядке, спасибо.

— Может, ты хочешь о чем-нибудь поговорить? — Баруда вглядывался в него, очки сообщили о «глубокой заинтересованности и легкой обеспокоенности».

— Нет, я...

— Лиам, я знаю, что произошло, — понизив голос перебил его Илайя, — и могу только догадываться, насколько тебя это выбило из колеи. Конечно, ты скажешь, что ничего подобного, но все-таки? Может, кто-нибудь пытался тебя агитировать? Или задавал странные вопросы? Ты можешь мне все рассказать.

— Откуда?.. — Янг старался вспомнить что-то важное, связанное с Барудой, оно крутилось совсем рядом и... — Ах, да. Нита говорила. Нет, все нормально, со мной никто и не говорил толком...

— А как же Бьёрн Шварц?

— Что? А, он... да что-то сам не могу понять, что он на меня взъелся, — Лиам неуверенно повел плечами, догадываясь, что интерглассы вполне могут поймать его на лжи. — А он действительно... преступник? Я видел сегодня в новостях...

— Да, он боевик, — «100% честность», — сообщили очки. — На его счету несколько сотен человек, ну да это не важно... главное, держись подальше от него и особенно тех, кто называет себя ляозцами. Они говорят вещи, которые сперва кажутся очень логичными, но их идеи выливаются в неуправляемый хаос. Такого нельзя допускать. Вероятно, они придут к тебе и начнут давить на то, что тебя ложно обвинили, что ты невинно пострадал... не иди у них на поводу: настанет момент, когда их накроют, но они выйдут сухими, а вот ты — уже действительно окажешься в исправительном лагере. Лучше удели внимание Ните, а то ваша совместимость окончательно упадет. А если кто-то из них обратится к тебе — дай знать, — Илайя замолчал, но продолжил разглядывать Лиама, пока тот не подтвердил, что все понял.

Конца рабочего дня он дождался с трудом и, предусмотрительно отправил Ните сообщение, что задержится, направился к «Дробине». Поведение Блэра, конечно, казалось ему странным... но именно от того Янг все больше убеждался, что именно с ним и надо поговорить. В той книжице именно так себя и вели люди, которым есть что скрывать, хотя очки не улавливали в нем ни фальши, ни нервозности.

Лиам настолько погрузился в свои мысли, что рефлекторно следовал указаниям разметки и комментариям очков, пока на перекрестке Одиннадцатой и Северной, его вдруг решительно не схватили за локоть, развернув в другом направлении.

— Что?!

— Ни слова, — велел Блэр, увлекая его за собой. Он не походил на привычного Салливана в строгом костюме и модной рубашке. Джинсы с футболкой и великоватая куртка, из-под воротника проглядывала нитка бусин с каким-то амулетом, они отсвечивали чуточку не так, как обычное световолокно. Блэр выудил из кармана черный мешочек, из какой-то странной полужесткой ткани. — Давай очки, — он отдавал команды и не возникало даже мысли его ослушаться.

Мир снова застыл серым безмолвием и медленным невнятным копошением, не поблекла только одежда Салливана. Тот отправил мешочек собственные очки и схватил Лиама за плечо, как ребенка.

— Не переживай, я выведу, — и вправду, он уверенно соблюдал рядность и скорость движения, они никому не мешали и не привлекали к себе абсолютно никакого внимания.

— Я думал, мы в «Дробину» идем.

— Нет, вот сюда, — Блэр подвел его к безликому парадному и подтолкнул в двери.

— Это что? — поинтересовался Лиам, войдя в фойе. Стены были затянуты чем-то цветным, тяжелые шторы, задернутые на окнах и мягкий рассеянный свет создавали приятный полумрак.

— Отель для свиданий, — беспечно отозвался Салливан, доставая из кармана ключ и крупным брелком и демонстрируя его девушке на ресепшене. Та только кивнула и занялась своими делами.

— Что? Это-это... — от удивления Лиам даже как дышать забыл.

— Да успокойся ты. Просто это единственное заведение, которое обеспечивает хоть какую-то конфиденциальность: всюду глушилки стоят да и на подходе сигнал немного искажается. Поэтому если где и говорить, то здесь, — они поднялись по лестнице с массивными перилами в старинном стиле, и Салливан открыл одну из многочисленных дверей в коридоре третьего этажа. — Вот, прошу.

Они оказались в гостиной с непривычно массивной мебелью и такой же яркой обстановкой. Блэр уверенно прошел и занял одно из кресел, положив на кофейный столик мешочек с очками, а Лиам остался стоять. Почему-то его казалось странным сидеть на этом.

— Я видел тебя в тюрьме, — начал без предисловий он. — Ты привозил туда вот такие книжки, — Янг извлек из кармана тонкую брошюрку.

— Ты дурак ее с собой таскать?! — Салливан дернулся и выхватил книжицу из пальцев Лиама. Погладил переплет, полистал, чуть понюхал страницы. — Откуда у тебя это? — он, наконец, заглянул собеседнику в лицо. Его собственное превратилось в непроницаемую маску, и Янгу оставалось только пожалеть об отсутствии очков.

— Бьёрн дал. Это он ЛЯ03?

— Тебя законники послали?

— С чего ты взял?

— Хотя бы с того, что точно знаю, что в нашем офисе есть один. Это ты?

— Я видел тебя двадцать второго, если бы это был я, то тебя бы уже на допрос забрали! — огрызнулся Лиам. — Нет, я не собираюсь тебя шантажировать. Я просто хочу знать...

— Близок к нему. О чем с тобой разговаривал сегодня Баруда? Ответ за ответ.

— Помощь предлагал и советовал держаться от вас подальше. Я хочу знать, почему я ничего не ничего не помню?

— В очках — вся наша жизнь, они руководят нашими, действиями, выбирают с кем нам общаться, на ком жениться... Вся жизнь проходит мимо нас, мы не руководим ею, — Лиам наморщился, уловив что-то отдаленно знакомое в его словах. — А вот кто такой ты, Лиам Янг?

— Что, прости?

— Кто ты такой? Ты то похож на абсолютно любого члена системы, то вдруг начинаешь говорить словами ЛЯ03а. Так кто ты?

В наступившей тишине вдруг раздалось звуковое оповещение интерглассов о входящем вызове. Блэр напряженно замер, а комната наполнилась голосом Ниты:

— Лиам! Ты где? Куда ты ушел? Ты где-то с ней, да? Ответь мне! Лиам Янг, если ты мне сейчас же не ответишь, между нами все кончено!

Он потянулся было к очкам, но Блэр был быстрее.

— Значит, ты все-таки из них, — он хищно оскалился.

— Что? Нет, дай мне...

— Это звонок по защищенному каналу, для обычной связи наноэкран не проницаем, — отрезал Салливан и бросился к выходу.

— Блэр, стой! Что все это значит? Очки верни! — Лиам следом за ним миновал коридор и выскочил на улицу через служебный вход.

Салливана удалось догнать только через полквартала: он уверенно петлял между баками утилизаторов и нагромождениями какой-то мебели. Янг и подумать не мог, что в городе есть такие места.

— Стой, кому говорят! — он бросился на Блэра, вцепился, но тот лишь отряхнулся как большой пес — и Лиам полетел на кучу мусора. От удара сбило дыхание.

— Лучше не стой на пути! — рявкнул Салливан и выскочил за угол.

Тут же взвизгнула сирена, и раздался усиленный громкоговорителем голос:

— Вы окружены! Сопротивление бесполезно! Сдавайтесь! Вы обвиняетесь в антиобщественной деятельности, и мы имеем право открыть огонь на поражение! Повторяю!..

Блэр выругался. Раздалось шипение, проулок заволокло едким дымом, от которого заслезились глаза. Салливан рванул назад, разбрасывая что-то по сторонам. Лиам сжался в комок. Низкое гудение — снопы искр от баков — грохот ломающихся конструкций— Блэр с влажным шлепком рухнул на землю, разбрызгивая кровь. Янг втянул воздух — и не смог издать ни звука. Чужие голоса и отрывистые команды — пара невидимых лучей вгрызлась в неподвижное тело, примешивая к дыму запах горелой плоти. Лиам беззвучно заскулил и юркнул в технологический лаз между решеткой вентиляции и баком утилизатора.

Голоса приблизились, стал слышен чеканный шаг подкованных ботинок. Синяя форма законников с лучевыми ружьями наперевес. Они кружили, что-то вынюхивали, но Лиам видел перед собой только перевернутое тело Блэра Салливана с завалившейся на бок головой. Карие глаза, подернутые мутной пленкой, смотрели прямо на него.

Янг не смог бы сказать, сколько он так просидел. Просто, когда он выполз из укрытия, поблизости никого не осталось. Он сделал пару шагов, запнулся о кучу мусора — упал. И вместе с потревоженным зловонием вылетел небольшой черный мешочек. Трясущимися пальцами Лиам извлек из него свои очки. Надел... стрелки куда-то вели, и он бездумно следовал за их указаниями, а в голове крутилось лишь: «Они убили Блэра... что он такого сделал? Почему просто нельзя не носить очки, если не хочешь? Он посчитал, что это я... Но это же не я! Кто-нибудь...»

Ноги сами принесли его к дому, он открыл дверь... Нита сидела на диване, напряженная спина, губы плотно сжаты. Она мазнула по нему взглядом — и уставилась на собственные сжатые в кулак руки на коленях. Рядом с ней — Илайя Баруда в синей с иголочки форме.

— Лиам Янг, вы арестованы, — спокойно сказал он, вставая. — Прошу вас не сопротивляться и пройти к машине.

Лиам вздернул подбородок, хотел было что-то сказать... но вспомнил разлетевшиеся брызги крови. Кивнул. Баруда подошел и крепко сжал его плечо.

— Благодарю за содействие, госпожа Яблонская, — он потянул Янга к выходу, но тот остановился и обернулся к невесте — теперь уже точно бывшей.

— Нит... Нита, скажи, а ты меня любила — или все дело в совместимости восемьдесят семь процентов? — Она молчала. — Ответь, пожалуйста, мне очень нужно это знать.

— Мы подходили друг другу, — ее голос чужой и грубый. — Но больше нет. Теперь наша совместимость — три семьдесят пять.

— Сними, пожалуйста, очки. Я хочу запомнить твои глаза.

Она не шелохнулась. Янг выложил на стол бесполезную коробочку со злополучным кольцом и почувствовал себя бесконечно усталым, позволил Илайе вывести себя на лестничную клетку.

— А я тебя предупреждал, — вздохнул Баруда и вызвал лифт. — И чего ты к Салливану полез? И так ведь по краю ходил... а тут и вовсе все потерял.

— А у меня и не было ничего, — отозвался Лиам. — Когда сломались очки, оказалось, что у меня нет имени, не работы — даже воспоминаний и тех нет. Я ничто. Пустой серый лист.

— А много у тебя сейчас?

— Я помню, какого цвета у нее глаза. Записать воспоминание.

— Бесполезно, твой канал уже перекрыли.

— Вот как? А очки также перекрывают нашу память?

Они вышли на улицу. Баруда, казалось, собирался ответить... Взвизгнули тормоза, и разнеслось знакомое облако вонючего дыма, яркая вспышка ослепила на мгновение. Кто-то проскочил мимо, задевая — рывок. Лиам упал, и пол задрожал. С Янга сдернули очки. Хлопнули двери — и его замотало из стороны в сторону, но чьи-то руки держали крепко.

Когда зрение вернулось, напротив возникло слегка расплывчатое лицо Бьёрна Шварца.

— Любопытная мысль, — заметил он, вертя в руках оплавленные интерглассы. — Хорошо, что удалось ее достать.

— Как вы здесь оказались? Как узнали?

— Так же, как и все постулаты ЛЯ03а — ты больше пятнадцати лет пишешь моей жене.