Утро красит ясным светом

Утро красит ясным светом… Или как оно там было? И чего оно вдруг красит, свет  светить же вроде должен,  красить краска. Стены древнего кремля… Нет, оно понятно, что московского. Но откуда такая безаппеляционность? А вдруг новгородского, ярославского или псковского? И почему древнего? Краснокаменный символ страны не так давно разменял всего лишь пятую сотню лет.

С такими мыслями ранним подмосковным утром Иван Петрович, ежась от предрассветного холода, шел выбрасывать мусор. Отчего ему вдруг припомнились слова старой песни, он не знал. Быть может потому, что в детстве, когда рано вставал, радостная и энергичная мелодия заполняла собой все пространство маленькой кухни. Старая запись и хрипловатая радиоточка добавляли свой колорит в звучание песни. А ведь тогда и впрямь казалось, что вместе с тобой просыпается вся страна. А сотни, да что там, тысячи, нет, сотни тысяч мальчишек дружно, вместе с тобою, делают утреннюю зарядку. Они стоят в освещенной лучами комнате и в такт песни, доносящейся с кухни, приседают, наклоняются, машут руками. Причем обязательно в белых майках, точно таких, как и сейчас на Иване Петровиче.

Он здраво рассудил, что субботним утром во дворе никого не должно быть, а одеваться было лень. Иван Петрович только накинул шорты, все же без них он чувствовал себя не комфортно, и в старых домашних шлепках спустился вниз. Нельзя сказать, что ему было привычно так рано вставать. Он был еще в том пограничном возрасте, когда постоянно хочется спать, а бессонница еще не стала постоянной ночной гостей, и лишь изредка забегает скоротать вечер. Вот и сейчас Ивану Петровичу еще хотелось спать, но Барсик не оставил ему выбора.

Дело в том, что в четверг Иван Петрович чистил рыбу, которой угостил его Михалыч, вернувшийся с хорошим уловом. Конечно, мысль о том, что с утра перед работой надо выбросить мусор, сразу промелькнула у Ивана Петровича, но в пятницу он о ней совершенно забыл. А когда вечером вернулся с работы, то особый аромат напомнил ему об этой оплошности. Вряд ли кто-то мог бы обвинить Ивана Петровича в том, что тот верил в приметы. Нет, как любой образованный человек он открыто заверял о том, что все это ерунда и пережитки дремучих веков. Но вместе с этим прекрасно уживалась мысль, что предки были не дураки, веками жили и копили бесценный житейский опыт. Поэтому, особо не доверяя приметам, Иван Петрович старался лишний раз не идти им наперекор. Вот и вчера вечером выброс мусора был перенесен с вечера на утро.

Отдохнуть и выспаться в выходной день — привычная мечта, выполнению которой так часто мешает тысяча причин. От слишком активных соседей, или яркого утреннего солнца до странного состояния, когда просыпаешься ни свет, ни заря и понимаешь, что спать-то больше и не хочешь. Поворочаешься с одного бока на другой, и как назло больше сна ни в одном глазу. Ивану Петровичу везло. Соседи ремонт давно сделали, окна выходили на запад, да и шторы были плотными. Все было бы хорошо, но в эту субботу мирный заслуженный сон Ивана Петровича прервала еще одна частая причина. Если конечно кот не обидится, что его назвали причиной.

Барсик спал со вчерашнего вечера, но с утра решил поохотиться. Свои упражнения он начал с тапок, которые весело загнал на кухню. И тут в дело вступил прекрасный, с точки зрения кота аромат. Барсик умудрился как-то открыть дверцу мусорки. В общем, Иван Петрович проснулся не столько от шума, радостно носящегося по квартире кота, сколько от нестерпимого запаха. При чем его источник был тщательно разбросан по всему коридору. Барсику, конечно, досталось, но Иван Петрович быстро отошел и даже мысленно поблагодарил мохнатого безобразника. Ведь наравне с приметами, в сознании дружно уживались два противоположных позыва: как можно лучше выспаться, и как можно раньше встать и переделать все дела, которые откладывал уже который год. Мысли уживались, но сделать второе получалось значительно реже.

Иван Петрович собрал мусор и вышел во двор, где за бетонным ограждением в небольшом сквере стояла помойка. Лучи солнца уже коснулись крыш пятиэтажек и вершин старых берез. Зачирикали воробьи и затрезвонили синички. Иван Петрович не разбирался в пении птиц, но вдруг на душе у него стало особенно хорошо. Он даже подумал, что надо каждый день, даже по будням вставать вот так вот рано, с рассветом, идти на пробежку или просто посидеть на лавочке. Иван Петрович частенько улыбался, но такой счастливой и в чем-то детской улыбки у него давно не было.

— Холодок бежит за ворот, шум на улицах сильней. С добрым утром, милый город, сердце Родины моей, — напевал он вполголоса. Конечно, сердцем Родины этот город не был. Впрочем, судя по тенденциям, у него были все шансы в ближайшее время войти в состав одного из желудочков. Но все это не важно. Это было чудесное утро. И даже «милым» Иван Петрович называл город совершенно искренне, как будто последние лет пятнадцать не сокрушался от того, что «застрял в этой дыре». По тропинке шел не главный бухгалтер, а мальчик Ваня из пятого «В». А что собственно изменилось? Только деревья подросли, да у помойки появился забор.

В какой-то непонятной эйфории Ваня раскрутил свой ранец. Вот только мусорный пакет явно не был рассчитан на такие перегрузки. Он надорвался, и чуть было не вылетел из рук пожилого школьника. Иван Петрович сумел вовремя среагировал и подхватил пакет. Оглядевшись по сторонам, и удовлетворено отметив, что его никто не видит, Иван Петрович прошел остаток пути быстрым шагом и без песен.

Когда твой день начинается таким необычным образом, трудно ожидать, что он пройдет в привычном полусонном ритме. Свернув за край ограждения, Иван Петрович резко остановился, и чуть было не подпрыгнул от неожиданности. Не то чтобы главный бухгалтер не видел, как люди копаются в мусорных баках в поисках вещей или еды. Но это было давно, и не так рано. Но когда археологи помойки обернулись, то Иван Петрович часто заморгал глазами и даже усомнился все ли хорошо у него сегодня с головой.

Возле баков стоял виновник рыбного безобразия — Михалыч и Иннокентий Игнатьевич Вениаминов, представитель местной творческой интеллигенции, доктор каких-то наук и преподаватель в университете. Каждый из них в отдельности смотрелся бы весьма уместно. Но вместе… Это даже не огонь и лед, а как старые жигули на платной парковке в центре столицы.

 С другой стороны, с каждым из них Иван Петрович хорошо общался. Михалыч мог помочь советом в ремонте всего чего угодно, составить компанию на рыбалке или поговорить по душам за жизнь. Иннокентий Игнатьевич тоже любил порассуждать о жизни, но чаще всего на своей просторной кухне в компании местных академиков, художников и писателей. Размышления там приобретали настолько глобальный характер, что Ивана Петровича, который в силу своей профессии причислялся к их кругу, периодически не покидало чувство, что это не встречи подмосковной интеллигенции, а собрания тайного мирового правительства.

— Здорово, Петрович. Мы тут… того сего. Ну, профессор … расскажет, — выпалил басом Михалыч, пока пробирался мимо баков к Ивану Петровичу, чтобы пожать руку.

Иннокентий Игнатьевич выглядел очень смущенным и пробовал, правда, без особого успеха прожечь взглядом Михалыча. После этого профессор опустил глаза вниз, попытался что-то сказать, но ограничился лишь тем, что поджал губы и пожал плечами.

— Доброго утра, Иннокентий Игнатьевич, — протянул ему руку Иван Петрович.

— Да уж, доброе, — ответил тот немного раздражено, но руку пожал.

Иннокентий Игнатьевич помолчал еще несколько секунд, потом заговорщицки произнес.

— Друг вы мой сердечный, я здесь деньги ищу.

— В помойке? — удивился Иван Петрович.

Профессор развел руками. Он подошел поближе и перешел на шепот.

— Супруга выкинула газету из тумбочки, а у меня там не афишируемые сбережения. Лежали. Я вчера под вечер вынес мусор, и только потом узнал, что там та самая газета была.

Иван Петрович еще раз для себя отметил, что пусть приметы и пережиток, но все— таки народная мудрость в них есть.

— Вчера вечером своей благоверной я сказал, что пошел в магазин, а сам заодно хотел найти пропажу, — продолжал Иннокентий Игнатьевич, — А у нас здесь ни освещения, ничего, все у муниципалитета руки не доберутся. Машины себе покупают, а столбы с лампами починить уже денег не остается. Да, к чему это я. Темно, а к тому же люди все еще ходят туда-сюда.

-Во-во. Глянь вечером, а Иннокентич у помойки мнется, — вступил в разговор Михалыч, — Ну, я ему помочь и предложил. Он по первости молчал, а потом все и выложил. Я ему сразу и сказал, что вечером тут делать нечего, оно на утреннюю зорьку само то, покуда тихо.

Иван Петрович пожал плечами и вдруг ощутил от этого легкость во всем теле.

«Вот что значит рано вставать», — подумал он. Ему даже показалось, что он отрывается от земли навстречу голубому с редкими низкими облаками небу.

— Петрович, ты чевой-то? — пробасил Михалыч, пытаясь схватить бухгалтера за руку. Но вдруг посмотрел вниз и удивленно ойкнул.

— Эй, что за…? — не смог отчетливо закончить фразу профессор.

 

Солнце уже поднялось над деревьями соседнего леса и залило крыши домов теплым красно-желтым светом. Еще немного и город проснется. Уже заканчивали свою утреннюю работу поливальные машины, первые автобусы уже выехали на рейс, чтобы отвести тех, кто работает в столице на вокзал.

Всей этой ранней суеты не было видно рядом с домом пятнадцать на улице Планерной. Только в кустах сквера удивленно щебетали воробьи, разглядывая, как над утренним городом медленно поднимаются вверх к низкому облаку три человека. Один из них все время оглядывался по сторонам и пытался себя ущипнуть, другой активно размахивал руками и ногами, а третий крепко сжимал в руке мусорный пакет и улыбался, рассматривая уменьшающийся город.

 

***

 

В небольшой светлой комнате было тепло. Конечно, после полета над городом в майке тепло будет в любом закрытом помещении. Михалыч уже прекратил стучать обшитые пластиком стены с угрозами в адрес похитителей их родственников. Иннокентий Игнатьевич сидел на мягком прорезиненном полу и то хмурил брови, то шептал что-то про себя, то удивленно вскидывал руку. А в голове у старшего бухгалтера все крутилась мелодия из детства. В руках у него все также был мусорный пакет с протухшей рыбой. Теперь в замкнутом помещении этот запах стал снова очень отчетливым. Но, к удивлению, никто не сказал ни слова, да и сам Иван Петрович был рад этому знакомому и в чем-то родному запаху.

— Ерунда какая-то, — вдруг громко сказал профессор, — О таких технологиях я не слышал.

— Да енто амереканы, или того хлеще, марсианы.

— Милейший Вы мой, зачем американцам подлетать почти к столице, чтобы испытать на нас свое изобретение? А если это инопланетяне, то зачем, простите меня, им вы?

— На опыты, али тайны наши разведать. Ничего не скажу, гады! — вдруг громко закричал Михалыч.

— Боюсь, что наш уважаемый профессор прав и ценной информации для инопланетян и американцев у нас нет.

— Тады, какого лешего?!

Вдруг зашипел и затрещал громкоговоритель, спрятанный где-то под обшивкой.

— Кранц, гляйженц унен керк, — зазвучал высокий и звонкий голос.

— Точно не американцы, — едва тихо произнес Иннокентий Игнатьевич.

— Абырвалг! — ответил незнакомцам Михалыч.

— Абырвалг? — переспросил кто-то.

— Он самый, шоб тебя… того этого.

Возникла неловкая пауза. Громкоговоритель все также потрескивал, профессор сидел, поджав нижнюю губу и о чем-то думал. Михалыч носился по комнате и пытался разобраться, откуда идет звук. Иван Петрович про себя удивлено отметил, что его приятель знаком с творчеством Булгакова.

— Етйувтсвардз.

— Чего, ты там бормочишь?

— Гхм…Добрый день, дорогие гости! — в этот голос прозвучал чуть ниже, но вместе с тем и бодрее.

— Гостей вроде бы приглашают, а не похищают и держат взаперти, — ответил на приветствие Иван Петрович.

— Что вы, мы вас не похищали, а пригласили. И взаперти не держим, а даем возможность привыкнуть. У нас тут… с языком проблема вышла, не сразу отыскала программа.

— Ты лучше скажи, гдей-то мы? — потребовал Михалыч.

— Солнечная система, координаты по… — начал голос.

— То шо Земля и система, оно и без тебя ведомо. А ну говори, паразит, куды мы попали?

— Почему Земля? Мы с вами только что пролетели… Марс.

Михалыч так и замер с поднятым кулаком. Иван Петрович еще никогда не видел его таким потерянным. Самому же бухгалтеру ситуация начинала скорее даже нравится. Начинался отпуск, на работу после отпуска еще через две недели, дома делать нечего. А Барсик и без него спокойно обойдется. И так постоянно к соседке на балкон перелезает, а она его подкармливает.

— А куда мы направляемся, любезнейший? — уточнил Иннокентий Игнатьевич.

— К нам на планету в качестве почетных гостей. Если вы уже привыкли, и не будете вести себя агрессивно, то прошу вас пройти в кают-компанию. Поболтаем с глазу на глаз.

— Откуда вы знаете русский язык? — спросил Иван Петрович, которого не покидало ощущение, что с ним говорят вроде бы на русском, но на каком-то другом.

— А мы его не знаем. У нас стоит анализатор трейков, он как-то переводит все мои слова в вашу речь. Единственное, что требуется иногда поднастроить.

— Марсыанин, где ента твоя каюта-компания?

Шум динамиков стих и в одной из стен образовалось прямоугольный проход, по размеру чуть больший, чем половина привычной двери. Невольные космические путешественники переглянулись и, согнулись, чтобы пройти в небольшой светлый коридор.

— Вы только пакет в шлюзе оставьте, а то и так уже весь корабль пропах.

Иван Петрович с грустью поставил на пол полуразорванный пакет. Последняя ниточка связывавшая его с Землей порвалась и он понял, что все уже не будет как прежде.

 

***

 

Удобные мягкие диваны кают-компании, приглушенный свет, коричневые цвета в оформлении стен, все это создавало особый уют. На невысоком столе стояла фарфоровая посуда, а на стенах нашлось место даже для каких-то странных пейзажей. Впрочем, за последние несколько часов Иван Петрович уже несколько раз поменял свое мнение насчет того, что изображено на картине. Возможно, на него глядел представитель одной из сотен рас, образующих Галактический Совет.

Уютно становилось и от миниатюрности всех предметов в комнате. Правда, это было в жертву удобству. Держать симпатичные чашки за ручки было категорически невозможно, они норовили выскользнуть из пальцев и опрокинуться. Приходилось брать их на восточный манер. Спинки диванов едва доходили до середины лопаток, поэтому откинутся на них и расслабиться, не получалось.

С другой стороны, особо отдыхать не приходилось. За несколько часов круд, для которого подобные размеры интерьера были в самый раз, рассказали землянам так много, что у Ивана Петровича голова шла кругом. Галактический Совет, космические полеты, десятки тысяч обитаемых планет. Фантазия уже рисовала встречи с новыми расами и дружеские посиделки за трубкой мира. Правда, главного бухгалтера не покидала мысль, что роль аборигенов и диких племен, будет отведена землянам.

Поначалу диалог не строился. Но после того, как их обещали вернуть буквально через две земных недели в целости и сохранности, все успокоились и любопытство восторжествовало. Только профессор попросил возвратить его сразу, как долетят на столичную планету, поскольку на следующей неделе были важные лекции и очередные кухонные посиделки. Про последние, правда он ничего не сказал, но Иван Петрович понял, что основная причина в них.

Мах Тах’Сум — капитан, исследователь и, в общем-то, единственный член экипажа «Кворунга 715-0000», допивал космический чай и заканчивал свой рассказ об удивительной возможности для землян войти в историю крудов, а возможно и всех Двух Галактик. Во время разговора круд время от времени потирал желтый синяк под глазом, Михалыч перестарался при первом знакомстве. Иван Петрович тогда сконфузился, но больше всего его поразило другое. Вот, казалось бы, пришелец, пусть и гуманоид, на людей не очень похож, кожа синяя, грубая, сам маленький и широкий, глаза большие. Все так, но вот фингал-то получился вполне себе настоящим, земным.

— Вы сможете помочь нашим величайшим умам создать что-то новое, а если не выйдет, то просто станете почетными гостями, — продолжал Мах Тах’Сум.

— Друг мой, как вы себе это представляете? Конечно, у меня большой багаж знаний, но он далек от воплощения всего того, что мы здесь увидели. Гравитационный луч, универсальный переводчик, гипер-прыжок.

Капитан хотел что-то сказать, но тут же опасливо покосился на Михалыча. Круд отвел глаза в сторону и вздохнул. Когда он снова посмотрел на землян, то его огромные серо-зеленые глаза наполняла такая грусть, что не хватало только капелек слез, но их, как уже случайно выяснили, у крудов не было.

— Эх, если честно, то это все не наше.

— Сперли что ли? — сразу уточнил Михалыч.

Должно быть Мах Тах’Сум хотел возмутиться, но ограничился тем, что замахал рукой.

— Ну что вы, почему украли? Мы все честно купили… или получили от Галактического Совета. У нас система не богатая. Ученые так себе. Но расположение хорошее, нас быстро нашли другие расы и помогли встать на ноги. Но, пожалуй, кроме нашего особого честного взгляда, ничего интересного у нас нет.

— Позвольте, а взгляд что-то может значить в политике?

— Конечно! Знаете сколько выгодных дотаций и поправок в законы удалось провести в Галактическом Совете, и все благодаря этому взгляду и нашей особенности. Мы не умеем и практически не можем обманывать.

— Ты этого, не заливай. Как оно можно что-то получить, если не приврать?

— Мы не умеем врать, и об этом знают все. Поэтому даже взгляда наших честных глаз достаточно для того, чтобы нам верили, — настаивал капитан. Он еще раз оглядел всех присутствующих. Кажется, он догадался, что его не поняли. — Понимаете, нам не обязательно говорить, чтобы нам верили. Достаточно взгляда. А в таком случае не обязательно обманывать, можно просто не договаривать правду.

Иван Петрович приподнял бровь и еще раз оглядел круда. Кто бы мог подумать, что какая-то из рас не умеет врать и еще сложнее было осознать, что этим качеством можно умело воспользоваться.

— Не так давно мы купили у сайтеши редкий препарат, тестовый образец — Свет Памяти. Не знаю, как он там действует, но приняв его можно сосредоточится на одной проблеме и вытащить из памяти глубинные знания, или образовать благодаря памяти новые аналитические цепочки. И все на основе той информации, что отложилась у нас где-то в мозге, но мы даже о ней не знаем. Память предков, память единого информационного пространства. Так они нам говорили.

— И обманули вас? — спросил Иван Петрович.

— Не совсем. У крудов в памяти особо и откладываться нечему. Для нас он толком ничего не дал. Поэтому мы и собирали доброво… желающих нам помочь по всем системам.

— И как?

— Да не особо, если честно. Пока только на людей и подействовал.

Все встрепенулись. Конечно, быть первыми с кем выйдут на связь пришельцы — приятно. Но безопасней осознавать, что контакты уже были, особенно, если их участники вернулись по домам.

— Коллега, а аппарат этот не опасен для людей? Наши…друзья с Земли вернулись? — задал волнующий всех вопрос Иннокентий Игнатьевич.

Круд снова замахал рукой и даже поохал.

— Конечно! Ну, что вы! Они вернулись и снова живут на Земле.

— А мы-то накой вам сдались? Прыпарат евоный подействовал, все ж хорошо.

— В этом-то и проблема, что подействовал, — вздохнул Мах Тах’Сум, — В том-то и проблема. Если бы не сработал, то больше бы мы его не стали закупать. И так уже программу сворачивать начали, дотации Галактического Совета на новые разработки заканчивались. А он взял и подействовал. Столько идей, столько идей. Но все те, что мы никак не могли не только реализовать, но даже и продать без технологической базы. Поэтому меня и отправили за другими землянами. Вдруг с ними лучше получится.

Капитан посмотрел на гостей и, сморщив нос, допил содержимое чашки.

— Иван Петрович, а можно я всё-таки выкину ваш мешок в космос, а то вентиляция уже не справляется.

Главный бухгалтер посмотрел на остальных и понял, что Михалыч и Иннокентий Игнатьевич тоже не хотят терять последнюю связь с Землей.

— Капитан, давайте он пока побудет здесь. Нам этот запах поможет лучше думать.

 

***

 

Когда гости прибыли на Арлакс — столицу систем крудов, им, как и полагается, провели экскурсию. Особо смотреть было нечего. Серые однообразные дома, прямые улицы, особых украшений, кроме зданий местного правительства не было. Правда, они тоже не могли удивить своей архитектурой. Зато местные парки выглядели замечательно и напоминали дикорастущие леса. Как сказал Мах Тах’Сум, природе старались не мешать, и она все сделала сама.

К вечеру космических путешественников привели в одно из правительственных зданий, где они разместили в большой и хорошо обставленной комнате, с квадратным столом посередине. В оформлении интерьера вновь доминировали коричневые тона. Своим самым любимым цветом круды старались украсить как можно больше всего и даже, когда покупали космолеты, то несколько важных для себя помещений перекрашивали из стерильного белого в коричневый.

Квадратный стол был высокий, чтобы за ним удобно разместились люди. Их кресла были пониже, а у крудов повыше, чтобы сидеть примерно на одном уровне с людьми. Со стороны хозяев за столом находились академик Шан Тра’Зан, доктор Кваш Тро’Тан и представитель правительства Тарш Гран’Укх. Впрочем, пытаясь озвучить их должности, анализатор запинался и долго подбирал слова, поэтому Иван Петрович с небольшим сомнением отнесся к переводу.

К сожалению Михалыча, с ними не было Мах Тах’Сума. Они успели хорошо подружится за три дня полета. Капитан отправился в обратный путь с профессором.

Первым слово взял доктор Кваш Тро’Тан. Он поблагодарил всех собравшихся и в очередной раз рассказал о Свете Памяти.

— Мозг — уникальный орган, а память, если не безгранична, то точно в десятки тысяч раз больше, чем кажется обывателям. Часто мы запоминаем что-то, не зная того сами. Мозг раскладывает эти знания по своим особым запасникам памяти. Порой даже анализирует полученную информацию, чтобы со временем к ней обратится. Чаще всего мы ее не используем. Она так и остается ненужным балластом. Иногда только потому, что не разбираемся, как добраться до этих самых полочек.

Доктор обвел взглядом всех собравшихся. Похоже, эту речь он знал хорошо и уже давно избавился от лишних научных терминов, пытаясь донести суть, как можно понятней.

— Так вот Свет Памяти, помогает мозгу обратиться напрямую к этим самым полочкам, а заодно и выстраивать новые связи между ними. Главное, чтобы окружающие задавали правильные вопросы и направляли рассуждения, принявшего препарат. Важно, конечно соблюдать дозировку, чтобы обойтись без лишних побочных эффектов.

Тарш Гран’Укх поднял руку и остановил доктора.

— Господа, напомню, что у крудов нет больших производственных мощностей, поэтому создать что-то уникальное не выйдет. А нарастить мощности под неоднозначный проект никто не даст. Подумайте, дорогие гости, что может нам помочь улучшить благосостояние.

— Вот мы уже который день про это улучшение слушаем, но позвольте поинтересоваться, а нам собственно в чем интерес поддерживать неизвестную космическую расу?

Иван Петрович решил, что представитель правительства крудов поморщился. Ну, или что-то подобное, поскольку нормально поморщиться с такими большими глазами у них не получалось.

— Кроме нашей благодарности, мы готовы предоставить землянам все наши технологии. А вам лично стать акционерами в новом проекте.

Иван Петрович призадумался. Вот это поворот. Помочь Земле в развитии, форсировать переход на новый этап. И не просто Земле, а прежде всего своей стране. Ивана Петровича захлестнула волна патриотизма и он радостно выкрикнул:

— По рукам!

Круды резко отдернули руки и даже отодвинулись от стола. Анализатор помолчал и через несколько секунд прощебетал что-то на местном языке. Хозяева сразу выдохнули и доктор даже заулыбался.

— Нам сперва не так перевели, мы подумали, что вы хотите ударить нас по конечностям.

Иван Петрович смутился и примирительно развел руки в стороны.

— Ну что вы… Давайте приступать. Где ваш Свет Памяти?

— Ага, тащите яво сюды. Щас мы живо вашу благостность улучшим.

Доктор Кваш Тро’Тан поставил на стол небольшой металлический чемоданчик. Академик Шан Тра’Зан отвернулся в сторону и как-будто бы погрузился в какие-то записи, чиновник же закатил глаза, скрестил руки и повернулся в другую сторону. Доктор быстро набрал комбинацию на кодовом замке и чемоданчик открылся. В лучших традициях оттуда пошел дым.

— А вы когда перевозите, наручниками к руке не пристегиваете? — вспомнил американские фильмы Иван Петрович.

Круды с удивлением посмотрели на бухгалтера.

— Ну, у нас вроде так делают, — попытался замять вопрос Иван Петрович.

Тарш Гран’Укх усмехнулся.

— Зачем? Это ведь не практично. Если кому-то надо будет его украсть, то рука нашего уважаемого доктора его не остановит. Раскусят или наручники, или того гляди без руки оставят. А с ней от него все же больше пользы.

Кваш Тро’Тан потер запястье и извлек большую колбу с прозрачной жидкостью. Затем из чемодана появились два небольших стакана. В них с помощью шприца доктор налил каждому по четверти.

— С первого раза может не получится, но увеличивать концентрацию нужно постепенно.

Стаканы раздали землянам. Иван Петрович понимал, что у Михалыча скорее всего такие же мысли, как у него. Как-то резко расхотелось принимать загадочный эликсир, экспериментальный образец, работающий только на землянах. Пусть его там было каких-то двадцать грамм, но кто знает последствия.

Да и с чего это он, главный бухгалтер, должен пить эту гадость. Может все эти новые технологии Земле только помешают, как в свое время помешали крудам. Пусть уж лучше тихо, но сами до всего дойдем. Но тут Михалыч наклонился над стаканом, понюхал его. Потом посмотрел на остальных и с выкриком «за Землю» осушил. Крякнув, он потянулся за колбой. Доктор пытался было его перехватить, но вовремя вспомнил об участи капитана и ограничился выкриком.

— Что вы, Свет Памяти нужно принимать строго в указанном количестве и постепенно

Все круды с ужасом смотрели, как Михалыч налил себе стакан до краев, подлив также и Ивану Петровичу. Чиновник даже встал со своего стула. Конечно, этот жест особого эффекта не возымел. Когда Тарш Гран’Укх встал, чтобы грозно нависнуть над столом, то тот оказался только на уровне его глаз.

В это время Михалыч осушил полный стакан и подмигнул Ивану Петровичу.

Академик и доктор с интересом смотрели за результатом. И только Тарш Гран’Укх причитал.

— Это же стоит, как космолет. Да нас всех… да за нецелевое расходование…

Видимо он представил какие-то свои особые и самые серьезные для крудских чиновников наказания, поскольку закатил большие серые глаза и рухнул под стол. Доктор сразу спрыгнул со своего кресла и попытался привести Тарш Гран’Укха в чувства.

Михалыч положил руку на плечо Ивану Петровичу и заулыбался.

— Ты енто, пей, Петрович.

— Слушай, не буду я…

— Пей кому говорят.

-А чего это? — возмутился Иван Петрович и даже ненароком подумал, что на Михалыча, как-то нехорошо повлиял препарат.

— Да, енто вот... Холодненькая, хорошая… Водка.

— Что?! Ты уверен?

— Дык, я чегой-то водки не узнаю что ли? Давай, Петрович накатим за налаживание межгалактических контактоу.

С этими словами Михалыч снова наполнил свой стакан, чокнувшись с главным бухгалтером, выпил до дна. Иван Петрович медленными глотками принял в себя Свет Памяти и поморщился, но скорее от приятно чувства чего-то родного. Он не любил пить, и даже почти не пил. Но водка действительно была хорошей и сейчас после всех волнений и приключений, это снова сделало Землю ближе.

Чиновника уже привели в чувства, и он забрался на свое кресло. Теперь Тарш Гран’Укх сидел, положив голову на руки, и пристально смотрел на землян.

— Будем надеяться доктор, что эти траты будут уместны, и наши дорогие гости смогут придумать что-нибудь особенное.

В этот момент Михалыч щелкнул пальцами и утвердительно покачал указательным пальцем.

— Вот знаете, чего нужно? — медленно и с чувством произнес он.

Круды сразу оживились. Академик достал блокнот и приготовился записывать, доктор включил какие-то приборы, а Тарш Гран’Укх даже наклонился немного вперед.

— Закусочки бы.

 

***

 

Номера в гостинице для почетных гостей отлично подходили для землян. Удобная большая кровать, письменный стол нормальных размеров и кресло. Конечно, скорее всего были и другие номера, которые устраивали по всем параметрам других гуманоидов, во всем многообразии живущих в пределах Двух Галактик. Но это не сильно заботило Ивана Петровича. С утра начались те самые побочные эффекты, о которых предупреждал доктор. Голова раскалывалась, ужасно хотелось пить.

Чем закончился вчерашний вечер, главный бухгалтер не помнил совсем. На удивление Свет Памяти действительно действовал, и идеи сыпались одна за другой. Поначалу круды морщились и отметали их. Но затем только успевали записывать.

Из того, что еще помнил Иван Петрович, это были и уникальные рыболовные снасти, и, вдохновленные мыслями об Иннокентии Игнатьевиче, андроиды-интеллигенты. Воспоминания заканчивались на том, что главный бухгалтер требовал принести его мусорный пакет. Для чего он был нужен, и что случилось потом оставалось, как в тумане.

Доктор предупреждал, что результат действия Света Памяти будет заметен для окружающих, а у тех, кто его принял, сработает защитный механизм, который спасет их сознание от перегрузки воспоминаниями и удалит все лишнее после крепкого сна. Во всяком случае, так обещали его изобретатели, а первые тесты на землянах уже подтвердили результат.

Иван Петрович сел на кровать. Его одежду все также составляли белая майка и синие шорты. В углу комнаты стоял и вовсю издавал ароматы мусорный пакет. Точнее контейнер без крышки, внутри которого лежали остатки мусора и пакета. Главному бухгалтеру стало не по себе от того, что мог вчера натворить. Но чтобы там не произошло, он четко понимал, что центральное место занимал этот самый мусор.

В дверь, точнее в стену, постучали. Иван Петрович вздрогнул. Больше всего ему захотелось обратно домой, прочь от этих крудов с их желанием благоденствия.

— Войдите, — упавшим голосом произнес главный бухгалтер.

Часть стены растворилась. К Ивану Петровичу вошел академик Шан Тра’Зан. Он широко улыбался и протягивал руку, чтобы поздороваться.

— Все в порядке…гхм…после вчерашнего, — пожал ему руку Иван Петрович.

— Все просто чудесно! Ваша память смогла не просто придумать отличную вещь, но еще и наглядно проиллюстрировать, — Шан Тра’Зан кивнул на контейнер с мусором.

Иван Петрович с сомнением посмотрел на него и решил, что лучше выглядеть уверенным и проситься обратно на Землю.

— Что же, отлично. Значит, теперь нам предоставят ваши технологии и вернут на Землю?

— Про технологии не знаю, а насчет Земли, сказали, что процесс пошел так быстро, что можно отправить вас дней через пять.

— А сейчас?

— Сейчас предлагаю вам позавтракать, отдохнуть, а вечером снова принять Свет Правды. Я как раз за новой партией сейчас полечу.

Иван Петрович сощурился от головной боли, но решил потерпеть ради Земли. Махнул рукой и пошел завтракать вместе с академиком

 

***

 

Ставшую родной кают-компанию в этот раз украсили несколько новых картин. Коридоры корабля тоже обновили. Стерильного белого цвета почти не осталось, его заменил коричневый в разных оттенках. Мах Тах’Сум сидел в новом большом кресле и улыбался. Иван Петрович его понимал. За эти несколько дней, земляне смогли сделать больше для благосостояния его планеты, чем круды за последние несколько столетий. Капитан получил хорошее вознаграждение за то, что нашел таких ценных гостей.

Иван Петрович был доволен, что до высадки домой оставалось несколько часов. Немного расстраивало только то, что Михалыч наотрез отказался возвращаться.

— Петрович, ты этого, не боись. Все будет отлично. Ну, кто я там на Земле? Прораб на пенсии? А здесь дипломант, так сказать посол доброй воли. Побуду здесь годик, другой, да ворочусь. Заодно проконтролирую, шоб не баловали и все согласно плану делали.

Иван Петрович немного сомневался в том, что Михалыч хочет стать дипломатом. Ему казалось, что основная причина в том, что тот толком не смог сформировать ни одной удобоваримой идеи. И возможно хотел наверстать упущенное. Для этого, кстати, главный бухгалтер должен осуществить первую торговую сделку Земли с инопланетными расами, заглянув перед этим в гастроном.

Да, план развития у Ивана Петровича выдался отличным. Из всей массы идей остановились на двух. Концепцию андроидов-интеллигентов решили продать тараксам, где политическая система позволяла их использовать максимально эффективно. А за основу будущего благосостояния крудов взяли мысль о космическом мусоре.

Ивану Петровичу потом показали видеозапись, где он обходил всех собравшихся и разбрасывал вокруг них мусор из пакета. При этом главный бухгалтер убеждал всех, что открыл золотую жилу. Если в первый вечер идея была сыровата и воспринята весьма сдержано, то за несколько заходов получилось развить её по полной.

Какой бы ни была очередная цивилизация, покорившая космос, но после эйфории от освоения пространства и заселения новых планет, всегда остается один и тот же вопрос. Что делать со всем этим космическим мусором, тонны которого становятся незваными спутниками планет?

Каждый справлялся, как получалось. Кто-то пытался уничтожать этот мусор, кто-то пробовал перерабатывать, а кто-то отгонял подальше в космос. Иван Петрович предложил кардинальное решение, которое тут же отправили в Галактический Совет и на следующий день получили одобрение.

Для реализации плана выбрали планету Аракс, из соседней системы. Эти территории когда-то выделили крудам. Возможно из жалости, возможно из-за того, что ничего ценного там уже не осталось. Аракс — средних размеров планета, раза в два больше Земли. Атмосферы там не было, флоры и фауны тоже. Это было идеальное место для галактической мусорной свалки.

Благодаря особому взгляду крудских дипломатов, Галактический Совет без промедления выделили финансирование на выравнивание ландшафта планеты и строительства на экваторе большого перерабатывающего завода.

Проблему с доставкой мусора получилось решить виртуозно. Круды уже почти получили патент на разработку телепорта (а также исключительные права от Совета на подобные технологии, уже созданные, либо изобретенные в будущем) за весьма скромную плату — включение создателей телепорта в список подрядчиков Араксониса — будущего мусорного монополиста Вселенной.

Конечно, будь это полноценной технологией, такой бы фокус не удался. Но полностью действующую модель так никому не удалось создать. Расщепить материю и собрать её вместе ученые смогли уже давно. А вот добиться стабильности так и не получилось. Минимальные постоянные отклонения были чуть больше двух процентов, что делало при перемещении почти неотличимыми от изначального состояния сложные механизмы, но при этом превращало их в полностью неработоспособные безделушки. О живых организмах и говорить нечего. Как говорили круды, многие ученые бились над решением проблемы, но толком сдвинуться не удалось.

Не известно, что стало бы с идеей телепорта, если бы не Иван Петрович. Он рассудил здраво, что всем все равно насколько будет правильно телепортирован мусор, и предложил внедрить систему телепортов для его сборки. Михалыч предложил запатентовать в Галактическом Совете исключительное право на использование технологии телепорта, заморозив любые его дальнейшие разработки за пределами Арксониса. И, судя по последним данным из совета, страдающие от избытков мусора цивилизации-члены Совета согласились и на это.

Довольные круды, как и обещали, предложили часть акций в составе новой компании, но Иван Петрович попросил сперва поделится технологиями с землянами.

— Вот здесь на бумаге для вашего удобства все они, — сказал Тарш Гран’Укх и передал несколько листков главному бухгалтеру.

— И это все?! Здесь же не могли уместиться чертежи космолетов, гравитационных лучей, растворяющихся стен.

— Конечно же, не могли, Иван Петрович. Мы, как и обещали, передаем все наши технологии. То есть то, что изобретено крудами. А прав передачи технологий космолетов, а уже тем более гравитационного луча у нас нет. Да, и самих технологий мы толком не знаем, нам все поставляют уже в готовом виде.

Иван Петрович уже мечтал, как будет за полчаса долетать до теплых южных пляжей, а после обеда кататься на индийских слонах. Почему именно на них? Видно, картинка с чая из детства тоже отложился глубоко в сознании.

Теперь же выходило, что он вез с собой чертежи изобретения для выявления наиболее питательной пищи из рациона крудов, вентилятора-обогревателя и технологию изготовления разноотенночной коричневой краски. Последнее поначалу показалось ему интересным, но взглянув на ингредиенты, он понял, что на Земле ее производство пока не возможно.

В чувствах Иван Петрович отказался от любых акций и попросил только об одном, чтобы пока никто из курдов его не беспокоил и в ближайшие десять лет не прилетал на Землю за новыми гостями. Добиться от Тарш Гран’Укха обещания без недоговорок и уловок оказалось не просто, но в результате получилось.

Настало время прощаться. Иван Петрович пообещал Мах Тах’Суму к завтрашнему утро вынести на условленное место несколько ящиков Света Памяти и на этом закончить общение Земли с крудами на ближайшие годы.

— Ну что, Мах Тах’Сум, до встречи.

— До встречи, мой дорогой друг, космические кредиты перечислены на твой счет. Надеюсь, что мы еще увидимся.

***

— Утро красит ясным светом, — напевал Иван Петрович.

Действительно утро было отличным, солнечные лучи уже коснулись крыш пятиэтажек. Весело чирикали воробьи и город готовился к новому дню.

Десять лет назад Иван Петрович решил совершать утренние прогулки в небольшом лесопарке по соседству и полностью бросил пить. Воспоминания о космическом путешествии казались странной игрой разума.

Проходя по привычным дорожкам, Иван Петрович, вдруг услышал шум из кустов. Он оглянулся и увидел сквозь ветки большой темный силуэт.

Иван Петрович осмотрелся, что было явно лишним в это время. Никто бы ему сейчас не помог.

Тут силуэт двинулся на него и из кустов, ругая все подряд, вылез Михалыч.

В коричневом костюме он не был похож сам на себя. Ивану Петровичу показалось, что его приятель даже уменьшился, а глаза наоборот увеличились. Впрочем, до крудов ему было все равно далеко.

— Михалыч!? — Иван Петрович развел руки для объятий.

— Петрович, того этого!

Обнявшись они хлопали друг друга по плечам и улыбались.

— Какими судьбами?

— Да контрабандой, Петрович. Пойдем к табе, а?

Когда они оказались в небольшой квартире Ивана Петровича, им на встречу вышел круглый и пожилой Барсик. Он недоверчиво посмотрел на Михалыча, но похоже уже состарился и решил не приставать.

— Ты бы знал, как на Землю хотел. Шабаш, говорю, домой надо. А нельзя.

— Это почему?

— Сюды по закону никому из рас нельзя прилетать..

— Как нельзя? А как же ты?

— Мах Тах’Сум подсобил. Ладно, слухай, — сказал Михалыч, усевшись на кухне.

Из его рассказа Иван Петрович понял, что Михалыч все же смог найти себя. И без него мусорный проект потерпел бы крах.

Для начала он предложил во время подготовки планеты выработать все полезные ископаемые. А чего добру-то пропадать? Поскольку соблюдать нормы галактической экологии для мусорной планеты не требовалось, буквально за два года самыми быстрыми и давно забытыми методами круды истощили и без того небогатые запасы Аракса. Впрочем, документально это все еще называлось оптимизацией и подготовкой полигона.

Поначалу, согласно представленной и предоплаченной смете, предполагалось выравнивание холмов и невысоких гор с дальнейшим строительством специальных мусорных площадок, окруженных километровыми заборами. Недалеко от экватора должен был появиться завод по сортировке отходов, а затем фабрика по их переработке. За два положенных года часть холмов не просто выровняли, а даже углубили. Добыча ископаемых велась открытым способом. Но вот стен, а тем более заводов так и не появилось.

В Галактический Совет отправлялись отчет за отчетом, то о непригодности почв, то о подозрительных пустотах, то еще о каких-то причинах художественно всплывающих у Михалыча, благодаря Свету Памяти. Все это перемежалось красочными актами о повреждениях в результате метеоритных дождей, которые, как назло обрушились на экватор и снесли вместе с фундаментом уже почти готовые к сдаче заводы. Правительство крудов, проникшись гневным требованием Совета уложиться в новые сроки, а также удовлетворённо изучив отчет об отсутствии экономически выгодных ископаемых на Араксе, пришло к великодушному решению — отдать под свалку всю планету.

Безусловно, заявление подкреплялось описанием многочисленных удобств и выгод от столь щедрого дара. Михалыч не забыл добавить договор и счет на увеличение ренты, в связи с ростом арендуемых площадей, а также вставили в соглашение пункт о ежегодном экологическом сборе на «восстановление экосистемы планеты». Откуда вдруг на Араксе появилась экосистема, никто не знал. Но мусорная проблема требовала срочного решения, а взгляд крудов все еще действовал, и Совет не стал вчитываться в детали и одобрил сбор.

Михалыч стал одним из членов правления галактической мусорной корпорации крудов, а те стали зарабатывать столько, что потеряли смысл в работе. На мусорную корпорацию трудились привлеченные со всей Вселенной работяги. А за крудами закрепилось прозвище мусорных королей.

— Ты понимаешь, Петрович. Тьфу, их. Снова стали недовольны. Дескать теперь крудов все только с мусором представляют. Вроде бы больше ничего полезного для Двух Галактик не сделали. Про взгляд ужо не вспоминают. Да и врать научились. Работать никто не хочет, население перестало расти. Говорят лет через двести станут исчезающей расой, но всем не до этого. Кредитов завались, а там трава не расти. Да и у меня так себе пошло.

— А что случилось?

— Да, я кады в очередной раз этого Света Памяти принял, то чего-то так поплохело. Земной-то закончился, круды свой-таки наладили, да дряной ужасно. В общем, я половину своего капиталу потратил, шоб енту Память во всей известной Вселенной запретить. И сам пить перестал.

— Ну, дело такое, — призадумался Иван Петрович. — И как оно без него?

— А без него дела насмарку, Не ийдет ни чаво. Оно ужо вроде, как наладится, да снова все не то. И на Землю охота. Да низя. Я ж первую часть капиталу раздал нужным членам Галактического Совету, шоб они из Солнечной системы заповедник сделали и под строгим запретом сюды летать не давали. Ну яво, весь ентот прогресс, я поглядел на ево. Уж, лучше не спеша, да самим.

— А как же Мах Тах’Сум? Закон нарушил?

— А чево ен? По старой памяти довез. Ну, еще я ему свою долю акций в мусорной конторе отдал. Ну её через плечо. Дома оно лучше. Пусть и простым пенсионером, токма безо всего этого дерьма.

Иван Петрович смотрел на Михалыча и понимал, что несмотря ни на что, к нему вернулся его приятель. Пожалуй, даже самый настоящий друг.

— У тебя это, в баре еще водка осталась?

— Да не пью уже давно, но думаю, есть, — удивленно произнес Иван Петрович. — Так ты же запретил и сам пить перестал.

— Так в заповеднике оно можно. Давай за встречу!

Иван Петрович пошел в зал и достал из бара старую бутылку водки.

— Стены древнего Кремля, — начал напевать главный бухгалтер и заулыбался тому, что все станет, как прежде. Ведь теперь Иван Петрович точно был уверен, что это тот самый, родной Михалыч вернулся.