Хроно-Якорь
Элиас проверил ремешок на запястье. Гладкий черный обруч, Хроно-Якорь, сидел плотно. Индикатор горел ровным зеленым светом — "Стабильно. Настоящее". Он вздохнул с облегчением, которого, впрочем, почти не почувствовал. Якорь эффективно гасил острые пики эмоций, оставляя лишь спокойное, нейтральное течение бытия.
В XXII веке человечество победило время. Не в смысле путешествий сквозь года — это оказалось тупиковой ветвью, — а в смысле его восприятия. Бесконечные сожаления о прошлом, тревоги о будущем — все это стало пережитком. Хроно-Якоря, подключенные к глобальной нейросети "Темпус", мягко фильтровали сознание, удерживая его в чистом "здесь и сейчас". Мир стал спокойнее, продуктивнее, предсказуемее. Исчезли неврозы, депрессии, импульсивные поступки.
Элиас работал темпоральным аудитором — проверял стабильность Якорей у граждан. Работа была монотонной, как и вся жизнь. Он шел по стерильным улицам мегаполиса под искусственным солнцем, сверяясь с планшетом. Следующий клиент — Лена Ремизова, художница. Необычная профессия для эпохи "здесь и сейчас", где творческие порывы часто гасились Якорями как нежелательные всплески.
Дверь открыла женщина с необычно живыми глазами. Ее Якорь мигал желтым — "Пограничное состояние. Возможны помехи".
"Аудитор Элиас. Плановая проверка", — представился он, входя в студию, залитую ярким, хаотичным светом проекций. Вместо холстов — световые поля, вместо красок — модулируемые лучи.
"Проходите", — Лена кивнула, не отрываясь от парящей в воздухе скульптуры из света, постоянно меняющей форму. — "Что-то барахлит мой старый друг". Она постучала пальцем по своему Якорю.
Элиас подключил свой диагностический сканер. Данные потекли на планшет. "Небольшая десинхронизация с 'Темпусом', — констатировал он. — Вероятно, из-за вашей работы. Слишком много... вариативности. Рекомендую снизить интенсивность".
Лена усмехнулась. "Снизить интенсивность жизни? А смысл?"
Ее вопрос повис в воздухе. Элиас не знал, что ответить. Протокол предписывал игнорировать подобные риторические выпады. Он запустил программу калибровки. Ее Якорь должен был снова стать стабильно зеленым.
Внезапно проекции в студии вспыхнули ослепительным белым. Раздался тихий треск. Индикатор на Якоре Лены погас, а затем вспыхнул красным — "Ошибка! Потеря синхронизации!". Одновременно завибрировал Якорь Элиаса. Зеленый свет сменился тревожным миганием, а потом... погас.
Мир обрушился на Элиаса нефильтрованным потоком. Стерильность студии утонула в какофонии городских шумов — сирен, смеха, далекой музыки, гула транспорта. Запах озона от проекторов смешался с пылью и чем-то пряным, уличным. Но страшнее всего был внутренний шторм.
Воспоминание: тепло руки матери, когда он был ребенком, ощущение полной безопасности. А следом — холод больничной палаты, где он видел ее в последний раз. Горе, которое он считал давно похороненным, вспыхнуло с первозданной силой.
Страх: панический, иррациональный. Что засекла система "Темпус"? Отправлен ли уже сигнал тревоги? Придут ли за ними агенты темпорального контроля? Что с ним сделают — принудительная перекалибровка? Или изоляция, как с "диссонансными элементами"?
Надежда: хрупкий росток в хаосе. Ощущение цвета, звука, запаха было таким... настоящим. Впервые он осознал серость своего прежнего существования.
Он посмотрел на Лену. Она стояла, прижав руки к вискам, глаза широко раскрыты, по щекам текли слезы. Но в ее взгляде не было паники — скорее, шок узнавания, болезненное возвращение к себе.
"Что... что происходит?" — прохрипел Элиас, пытаясь удержать равновесие в бушующем море ощущений и мыслей.
"Происходит жизнь, аудитор", — голос Лены был низким, дрожащим, но обретающим силу. — "Во всей ее полноте. Боль, радость, страх, память... Все то, чего нас лишили ради стерильного покоя". Она опустила руки, встречая его взгляд. "Мой Якорь давно давал сбои. Я научилась их скрывать, обходить калибровки. Я хотела помнить... чувствовать. Кажется, мой эксперимент зашел дальше, чем я ожидала, и увлек за собой и вас".
Элиас инстинктивно шарахнулся. Это было крушение всего его мира, всего порядка. "Но это... анархия! Хаос! Мы же регрессируем!"
"Или освобождаемся?" — Лена подошла к окну, глядя на бурлящий жизнью город. "Они сказали нам, что прошлое — это бремя, а будущее — источник тревог. Что ценно лишь 'здесь и сейчас'. Но они солгали. Настоящий момент обретает глубину и смысл только в связи с тем, что было, и в ожидании того, что будет. Без этого он пуст".
Она обернулась, и в ее глазах Элиас увидел не только страх, но и решимость. "Система уже знает о сбое. У нас мало времени. Они придут. Нам нужно решить, Элиас: вернуться в уютную клетку 'настоящего' или... рискнуть и узнать, что значит жить по-настоящему?"
Элиас посмотрел на свой мертвый Хроно-Якорь, затем на Лену, на вибрирующий, полный опасностей и обещаний мир за окном. Привычный порядок рухнул, но взамен появилось нечто забытое — выбор. И впервые за долгие годы этот выбор был по-настоящему его.