Облачное море

Шелест крыльев, нежный аромат ванили и чуть терпкий остролистого дуба. Мягкие едва слышные шаги по деревянному, отполированному годами настилу. Тихо, почти беззвучно, но все ближе и ближе.

Быть может, кто-то на моем месте откинул бы коричневый клетчатый плед из шерсти горных карагосов, вскочил бы из уютного кресла качалки, стоящем на причале у самого края мира. Может быть, этот кто-то перестал бы даже любоваться белоснежными, взбитыми словно сливки, волнистыми облаками, раскинувшимися у причала до самого горизонта. Разгладил бы бороду, причесал усы, а после поправив потертую выцветшую фуражку с облачными якорями, отложил трубку, набитую старым добрым кейсинским тобби, и рванул бы к ней на встречу, заключил бы в крепкие объятия, не боясь сломать крылья.

Но мне хочется наслаждаться её приближением; ощущать нежный запах, с легкостью говорящий о её эмоциях, радостях, переживаниях; погружаться и утопать в пьянящей радости встречи всеми доступными чувствами. Взгляды и прикосновения оставим на потом. А пока… пока она все ближе и уже ощущаются легкие нотки миндаля — она давно не видела меня и хочет обнять. Поднявшийся ветерок погнал по пирсу опавшую желто-коричневую листву, едва слышно зашелестел перьями в крыльях.

Я поправил толстый воротник вязанного свитера, затянулся и пустил пару дымных кораблей. Они помчались по ветру, обгоняя друг друга, устремляясь к облачному морю. Корица, этот запах не спутать ни с чем, запах сильных эмоций и радости. Свеа совсем рядом.

— Привет! — сказал я и пустил вдогонку к эскадре еще один кораблик из дыма.

Моих плеч коснулись тонкие изящные пальцы. Я не видел, но был уверен, что на одном из них все так же блестит лунитом тонкое колечко в форме ветки древней сакиэ. Чувствую её дыхание, к корице добавился мёд и что-то, что я уже давно забыл.

— Здравствуй, капитан, — прошептала она у самого уха.

— Ты давно можешь называть меня по имени, дорогая.

Прикрыв на мгновение глаза, я улыбнулся, положил на её миниатюрную бледную руку, свою обветренную мозолистую ладонь и повернулся. Наши взгляды встретились. Огненная чарующая синева её глаз такая же манящая, как и в первый раз. Улыбается уголками губ. Аромат сводил с ума. Она вернулась. Она рядом. Склонилась совсем близко, так что слышна музыка её сердца. Улыбается...

— Здравствуй, Свеа.

— Здравствуй, Бьорен.

 

***

— Капитан, справа по… — выкрикнул Альдо и гром проглотил его слова.

Корабль качнуло, мачты скрипели, но держались. Вокруг полыхали молнии, разрывая темноту грозового моря. Матросы, убрав паруса, пытались спрятать в трюмы то, что еще осталось на палубе. Колючий, наэлектризованный ветер бил в лицо. Не щадя, без жалости, словно веселясь от всемогущества и вседозволенности.

За бортом до горизонта темнота туч. Черная, одновременно пугающая и манящая. Не так и мало безумцев, решающихся пройти грозовое море насквозь. Одни мнили себя героями, другие пытались доказать то, на что они способны, третьи отыгрывались за поражения в спорах. Капитан Бьорен не был ни одним из них. И в этот раз с радостью бы обошел его, но время… Он не мог потерять еще двое суток. Груз должен оказаться в порту Иллории вовремя, иначе молодому капитану больше никогда не доверят ценных поручений.

Удар. Еще удар! Ветра взбесились. Они словно неразумные и жестокие дети играют кораблем, словно маленькой игрушкой. Бизань натужно взвыла, один из канатов лопнул и теперь безвольно болтался из стороны в сторону.

Держаться на ногах! Держаться. Воздух пропах озоном, потом и цепким ужасом, перепрыгивающим сквозь широко распахнутые глаза от одного моряка к другому.

Капитан скривился и посильнее вцепился в зафиксированный штурвал Эориона. Да, в такой шторм почти бесполезно и скорее опасно управлять кормовым рулем. Но коренастая фигура в белой фуражке, стоящая в эпицентре бури и не прячущаяся от стихии, — это почти единственное, что заставляло команду чувствовать себя увереннее, верить и в себя, и в корабль, не сдаваться. И капитан это знал.

— Справа, справа, — вновь выкрикнул Альдо и вспышки молний, окружающих корабль, осветили в безбрежном океане тьмы светлое пятно. Оно возникало то отчетливо, то тонуло внизу в тучах, то снова выныривало.

— Безумие, — проворчал капитан и скривился. С трудом выдернул рычаг, блокирующий штурвал. — Все на правый борт!

— Только выдержи, только выдержи, — шептал он, напрягшись изо всех сил, поворачивая штурвал. От маневра к треску молний добавился треск древесины. — Еще немного, потерпи дорогой!

— Человек за бортом! Человек! — кричал Альдо, перегнувшись через борт. Команда готовит веревку.

— Спасибо, что выдержал, — прошептал капитан и коснулся прохладного деревянного борта.

Рычаг. Блокировка. Штурмующая бездна гонит Эорион прямиком к пятнышку.

Удар! Ветер не хочет сдаваться. Альдо, обвязанный веревкой, отлетает прямиком в мачту и оседает на палубе.

Скрип, грохот! Когда же все закончится? Пятнышко совсем рядом. Надо успеть с первого раза. Больше попыток не будет. Грозовое море не даст им развернуться.

Капитан схватил кожаный ремешок, перекинул его через канат, спускающийся вниз на палубу. Оттолкнулся и съехал, едва не вылетев от бокового ветра за борт. Растолкав матросов, обвязал себя веревкой, стянув отцовским узлом.

— Перекиньте вокруг бизани! — крикнул матросом, бросив свободный конец веревки и подбежал к борту.

Пятнышко совсем близко, едва заметно лежит на черноте тучи. Снова пропало. Блеск молний, грохот. Исчезло и не появляется.

Проворчав себе что-то под нос, капитан перевалился через борт Эориона и оттолкнулся от корабля. Расправил руки, в крыльчатые перепонки формы, словно у белки-летяги, ударил ветер. Ух! Внутри все сжалось, к горлу подкатил ком. Чернота, впереди одна чернота. Резкий озоновый запах и бьющий льдом ветер в лицо.

Где пятнышко? Где?! Вот, еще немного. Веревка натянулась, дернулась. Капитан отлетел обратно. Снова темень. И странный, невозможный здесь запах прелой листвы и еще чего-то такого, что хотелось замереть и забыть обо всем. Чуть правее и назад. Капитан дернулся туда, поменял положение рук, поймал попутную струю ветра и нырнул туда.

Запах листы усилился и тут, тут тьма тучи распахнулась, и он увидел синеву затухающих глаз. Вспоминая потом, он никак не мог понять, почему видел только их и как вообще разглядел с такого расстояния. Но тогда он не думал ни о чем, кроме того, чтобы поскорее до них долететь. Второй попытки не будет.

Хлесткий удар ветром, одну из перепонок разрывает. Его закручивает и несет с безудержной силой вперед, мимо. В последнюю секунду, вывернувшись, капитан смог дотянутся и подхватить, тонущую в тучах. Тонущую с бездонной синевой глаз.

Несколько нитей веревки лопнули от напряжения. Капитан дернул пару раз за нее, давая сигнал поднимать. Обратно на его корабль. Прочь от этого безумия. Какой он капитан, если так вот оставил корабль ради… Ради чего? Сил думать не осталось, он крепко сжимал почти невесомое тело девушки с белоснежными крыльями. И вдыхал совсем не подходящий окружению, аромат имбирных пирогов и дров в камине.

 

***

 

Мерно покачиваясь на воздушных потоках, корабль под всем парусами шел к берегам гостеприимной Иллории. Одному из трех крупнейших портов Верхней Империи и, возможно, самому красивому городу, если не считать столицы. В столице Бьорену побывать еще не удалось, но о легких, словно стрелы, стремящихся в высь башнях; о словно застывших в камне ажурных узорах дворцов; о рынках, где можно найти любые пряности и ткани, он был наслышан.

— Ничего, доберемся и до столицы, — прошептал капитан и погладил борт Эориона, всматриваясь вдаль. Тело после вчерашнего болело жутко, веревка в паре мест разорвала и одежду, и кожу, лицо ныло от порезов, что оставил вчерашний ветер с льдинками. Но главное, что все удалось и они будут в порту вовремя.

Сегодня море было спокойным. Облака клубились равномерно, а утреннее солнце раскрасило их в розовато-желтый цвет. Совсем скоро у горизонта появится Иллория, чьи улицы извиваются, словно ленты, между домами. Они вымощены лунным камнем, который мягко светится в темноте, создавая ощущение, что город всегда освещен. Жители Иллории одеты в легкие, воздушные одежды, которые развеваются на ветру, который тут частый гость.

— Капитан, — раздался позади голос Альдо, — к вам, кхм, это. Гость..я

Бьорен помедлил, наслаждаясь рассветом, согнал улыбку и обернулся. Он почувствовал гостью задолго до того, как Альдо позвал его. В воздухе стоял тонкий аромат мускатного ореха и чего-то совсем резкого, абсолютно не сочетающегося с ним.

Он не видел гостью со вчерашнего утра, когда вытащил её из грозового моря. А тогда он не запомнил ничего, кроме её глаз. Теперь же перед ним стояла не испуганная и потерянная девушка, а дама, которая не понаслышке знакома с манерами. И это несмотря на не очень-то женскую одежду, которую ей вчера отыскали взамен её лохмотьев.

Стройная, подтянутая с высокоподнятой головой и слегка расплавленным в стороны крыльями с белоснежными перьями. Она была юна, пожалуй, лет на десять младше капитана. Но в ней чувствовалась какая-то глубинная усталость.

При этом ни в манере держаться, ни во взгляде, ни в движениях гостьи не было ничего того отталкивающего, холодного и снисходительно сдержанного, что всегда заставляло Бьорена держаться подальше от кварталов богачей.

— Кхм, — кашлянул капитан, осознав, что уже неприлично долго смотрит на гостью. Кивком головы он отправил Альдо присмотреть за матросами на корме и поправил фуражку.

— А ну, чего встали, — прикрикнула на ближайших матросов Альдо, — крылатых что ль не видали? За работу, давай.

—Кхм, — повторил капитан и слегка склонил голову, — приветствую вас на борту Эориона… кхм… не знаю вашего имени.

— Нас не представили, но можете звать меня Свеа, — едва заметно, краешком глаз улыбнулась гостья.

— Кхм. Капитан. Здесь все зовут меня капитан. Вы тоже можете, да.

— Хорошо, капитан, — сказала Свеа и подошла к борту. Аромат мускатного ореха стал еще сильнее. — Благодарю вас за мое спасение.

— Кхм, — не нашелся что ответить капитан. — Обращайтесь, если что.

— Надеюсь, что больше не придется, — улыбнулась Свеа и посмотрела на море.

— Красиво и спокойно. Куда идет Эорион?

— В Иллорию, сударыня, — выпалил капитан и слегка покраснел. Не успел он еще гуще покраснеть, как в нос ударил едкий запах шафрана.

— Прошу вас, только не туда! — изменилась в лице Свеа.

— Ничего не могу поделать. У меня на борту груз, и я намерен оказаться с ним в порту не позднее сегодняшнего вечера.

— Хорошо, капитан, — сразу как-то погрустнела и осунулась Свеа. Она отвернулась в сторону моря и с минуту стояла молча. Только ветер, окрики матросов и редкий посвист легкокрылых птиц разбавляли тишину.

— Послушайте мою историю, капитан, — произнесла Свеа, все так же глядя на встающее над горизонтом солнце. Рядом с ней запахло лавром, душицей и чабрецом.

 

***

 

— Куда ж Талька подевалась-то? В сарае искал?

— Да я там все перерыл будь она неладна! Может Талька на поле пошла?

— Может, не может. Ищи козу, бестолочь, а то шиш тебе, а не оладьи.

 

Шум с соседского двора с легкостью проникал сквозь приоткрытое окно. Вместе с тонким приятным ароматом любви и терпким запахом небольшого скандала. Дядя Пубузио тетя Нелея всегда любили с утра поругаться. Так у них получались такие ароматы, что во всей долине не сыщешь.

Просыпаться не хотелось и я сладко потянулась в кровати. Новый солнечный день, разве не чудо? А еще чудеснее, что сегодня будет праздник.

— Вставай, лежебока, — заглянула в комнату мама и подмигнула. — Нам еще к фестивалю облачный фонарик надо подготовить.

— Ой!

Тут же я скинула воздушное гладкое одеяло и спрыгнула на пол. Потянулась и расправила слегка затекшие за ночь крыль. Ура! Новый день и значит масса открытий, приключений и, конечно же, фестиваль облачных фонарей.

Выбежав, в коридор, я чуть не снесла небольшое ведро, где отстаивалась сиреневая тая — сок долинных легкостволов. Перепрыгнув через него, я выбежала на улицу, где уже стоял заботливо подготовленный тазик с водой.

Пока я умывалась из головы все не выходил прошлый фестиваль, когда улицы деревни светились от сотен облачных фонариков самых разных цветов и ароматов. Они светили половину ночи и все это время никто не гнал тебя спать. А после в едином порыве их отпускали вверх, к звездам. И каждый смотрел и надеялся, что его фонарик долетит дальше всех и никогда не потухнет.

Ух, какая холодная вода! Приятно после сна. Вот я утру нос этому Иллиосу. Мой фонарик точно продержится больше его.

Закончив умываться, я наспех переоделась и позавтракала. Рядом на столе стоял он. Мой особенный фонарик. Округлый, желтовато-красный с тонким сиреневым ободком. Он сам напоминал кусочек облака на закате. Осталось добавить немного ингредиентов, и если я все правильно рассчитала, то Илиос еще неделю не будет летать от зависти.

— Ты куда это? — спросила мама, когда я пронеслась мимо неё по коридору, где по стенам тут и там на полочках, веревочках, нишах стояли, висели, лежали десятки глиняных баночек, колбочек, вазочек с самыми причудливыми ароматами.

— Мам, мне на поляну к Закатному лесу надо. Кое-что для фонарика собрать. Не волнуйся, обед я с собой возьму.

— Ох, — покачала головой мама и улыбнулась, слегка пошевелив крыльями. От неё пахло уютом, заботой и таким родным, что мне даже не захотелось улетать. — Не задерживайся только, а то закопаешься и на фестиваль опоздаешь.

Я выбежала на улицу, с небольшой сумкой через плечо, где лежали лепешки и мой облачный фонарик, и несколько глиняных баночек, вдруг, получится собрать необычный аромат. Расправила крылья, поймала приветливый воздушный поток и взлетела, по дуге набирая высоту. А подо мной раскинулась наша большая деревня. Впрочем, других я толком и не видала, кроме отдельно стоящих ферм. Зеленые поля, терракотовые крыши и волнистые холмы кругом. Чуть в стороне старый маяк и облачное море. Уносится вдаль так далеко, что и не разглядишь.

Что это? Среди белесых облаков показался силуэт огромного корабля. Его голубые паруса наполнялись ветром, на канатах развевались десятки флажков. Он плыл к нам! У меня перехватило от волнения дух и, я чуть не спикировала вниз. Вот так новость! Сегодняшний день станет двойным чудом! Гости на фестивале фонариков.

Мне даже захотелось спланировать прямиком к бухте, оставить фонарик как он есть, но я вовремя вспомнила гримасы, что строил мне Илиос, и решилась лететь к лесу. Корабль же никуда до завтра не денется.

Сбор трав для отвара, который мне понадобился для предания большей летучести фонарику, занял больше, чем я планировала. Поэтому пришлось разложить костер прямо возле леса, и приготовить отвар. Когда я заливала его в фонарик позади раздалось натяжное блеяние.

— Ой! Талька, — вскрикнула я и побежала к козе. Та сперва напрягалась, но узнав соседку радостно заблеяла.

— Ты как тут очутилась? — погладила я ее промеж рогов и у основания крыльев. — А, все понятно, дядя Пубузио снова маховые перья тебе не подрезал, ты и улетела.

Коза снова проблеяла и ткнулась мне в сумку.

— Ты ж голодная, наверное. На вот, — отломила ей кусок творожной лепешки. Она его вмиг сжевала. — Еще? Ух ты не насытная! Да ешь все, я-то не голодная. А сегодня на фестивале столько всякой еды будет, что уж лучше я с пустым животом буду.

Я как представила, что за душистые пироги, сочные мясные рулеты, нежнейшие кремовые зефиры и пряные домики будут на фестивале, сразу слюнки побежали. Талька, как будто читая мысли, тоже довольно блеяла, дожевывая лепешку.

— Ты поела? Полетели, а то опоздаем!

Уф! Заставить лететь с собой козу — это еще то приключение. Повозилась я с ней столько, что уже начало темнеть и я всерьез испугалась, что не успею к открытию фестиваля, когда все будут развешивать свои фонарики. Я решила лететь прямиком на площадь, ну и что, что с Талькой. Привяжу её там, пусть тоже порадуется.

Долина с деревней уже светилась в огоньках и так же в них утопал, покачивающийся на облаке корабль. Он стоял совсем недалеко от берега и отсюда казался просто огромным.

На площади уже горели огни и праздничные костры. А сколько людей! И местных и в забавных нарядах, видимо с корабля. Фонариков еще не было видно. Уф! Успела! Я погладила по сумке из которой все это время пытался вырваться в воздух и улететь мой облачный фонарик.

Ой? Что это? Снег? Я не поверила своим глазам, какой же снег в конце лета? И что это за странный шум? Не слышно ни музыки, ни песен. Я спускалась по дуге все ниже и ниже. Весь воздух заполнил странный запах. Не помню такого. Что-то смутное промелькнуло из далекого детства. Точно, так пахло в маминой комнате, когда пропал папа.

Площадь почти рядом. На меня смотрят, что кричат и машут руками. Я улыбнулась и помахала им в ответ. Вот так появление, они мой прилет прямиком на фестиваль с козой запомнят на весь год. Но почему снег так странно разлетается? В груди предательски защемило и тут я увидела маму.

Она медленно качала головой и что-то кричала мне, но из-за шума ветра и гула на площади я ничего не могла расслышать. Что-то было не так, совсем не так. И тут мама расправила крылья, и я словно провалилась в пропасть. Дыхание перехватило, я пыталась вдохнуть, но не могла. Одно из маминых крыльев обвисло, второе же оказалось раза в два меньше обычного.

И тут я поняла, что за снег покрывал площадь. Это были перья. Голова закружилась, я дернулась и мой облачный фонарик вырвался из сумки. Он полетел высоко-высоко. Один единственный попытался улететь в вышину и стать одной из звезд. Быть может, у него получилось. Я наблюдала за ним всю ночь, пока нас держали на площади. А под утро я последний раз взглянула на него, когда спустилась в трюм корабля.

 

***

Ладонь, которой капитан сжимал борт раскраснелась от напряжения.

— Но зачем?! Зачем?

— Новый закон и порядок пришли на наш остров во всей красе капитан. Нам запретили собирать ароматы и торговать старыми. И все ради того, чтобы у императорского парфюмера появилась уникальная диковинка. Создание и сбор ароматов — это часть нашей сущности и культуры.

— Поэтому тебя забрали?

— Меня не забрали, — произнесла Свея и посмотрела на капитана. — Я пошла сама.

— В смысле? — на лице капитана пробежали сразу несколько эмоций. Казалось, что он уже ничего не понимал. Как же было проще еще позавчера? Есть груз, есть срок. Из препятствий только грозовое море. Он бы с радостью вернулся бы туда, чем переживал столько волнений из-за судьбы гостьи.

— Нам предложили выкуп. Оставить деревню в покое, а кого-то из молодых забрать в услужение императорскому парфюмеру. И елси будет подчиняться, то деревня будет жить. Илиос бы не справился, он слишком слаб. Каре и Тилия совсем мелюзга. Остальные не такие умелые сборщики. Вот я… и вызвалась.

Безумие. Сплошное безумие. Ну где этот проклятый шторм?! О чем говорить? Как её успокоить? И надо ли успокаивать? Зачем она все это рассказала? И что это еще за новый запах? Имбирь? Куркума?

— Кхм… И… кхм, ну… вас…

— О нет, капитан. Меня не обижали. Обучили манерам, хорошо кормили, одевали. Все самое лучшее, для лучшей куклы. Я мечтала сбежать, вырваться на свободу, но каждый раз вспоминала мамино сломанное крыло. Кстати, мои способности теряются в отрыве от деревни. Поэтому меня туда отвозили раз в три года.

— Так вы так очутились в грозовом море? — наконец-то спросил капитан то, что волновало его добрую половину утра.

— Ах, тут все просто, — криво усмехнулась Свеа и снова уставилась на море. — Пару лет назад, парфюмер узнал, что в моменты смертельной опасности я способна создавать бесподобный аромат, который возвращает вдохнувшего в самые теплые и лучшие воспоминания. Для каждого это свой особый запах. И вот с тех пор меня регулярно таскают на имперском трехпалубнике по грозовым морям, спуская за борт на веревке. И чем сильнее штормит, тем ярче аромат. Но в последний раз… Я не выдержала и развязала веревку.

Час от часу не легче. Голова пошла кругом и захотелось, вдруг, обнять Свею, прижаться к ней и успокоить. И запах, запах медуницы сводил с ума.

— Имперский корабль швартовался в Иллории, думаю, что там он до сих опр. Теперь вы понимаете капитан, почему я туда не хочу?

— Кхм…

Да что же это такое? Рисковать командой, прорываться сквозь бурю, чуть не погибнуть и все ради того, чтобы отказаться от дела, которое сдвинет их карьеру, улучшит репутацию?

— Уважаемая Свея, вас всегда рады на корабле. Если вам что-то будет угрожать на Иллории, то оставайтесь здесь. Каюту вам выделят. Сможете отправиться с нами до следующего порта. Но в Иллорию я должен попасть непременно и не позднее сегодняшнего вечера.

— Да, капитан, как скажите, — вздохнула Свея и в воздухе промелькнул запах акации.

 

***

 

 

Свечи мерцали, играя десятками теней. Кисловатый запах пива, перемежался с привычной для портовой таверны бранью и хохотом. Бьорен положил на липкий деревянный стол фуражку на которой появился уже второй облачный якорь и пригубил вонючее пиво.

— Эй капитан! Чего грустишь? — подсел к нему здоровяк со шрамом на шее, владевший таверной. — Может тебе девчонку подыскать?

— Не надо, — процедил Бьорен.

— Да он все по той крылатой сохнет, — раздался из соседнего угла противный голос капитана Сторка, контрабандиста, не гнушавшегося любыми средствами.

— Забудь ты о ней, — пихнул его в бок здоровяк. — Десять лет уж поди прошло. У нас-то тут хорошеньких девиц.

— Слушай, Брю, отвали, — раскраснелся Бьорен и залпом допил кислющее пиво.

— Да совесть его мучает. А ты забей, — подошел к столу Сторк, — Ну продал её, и продал, зато вон какой тебе корабль отвалили.

— Я её не продавал! — взревел Бьорен, вскочив из-за стола. Без замаха, резким движением отправив увесистую пивную кружку в нос Сторку. — Не продавал!

Он схватил Сторка за рубаху и швырнул об стол. Тот завизжал, как поросенок, и схватился за окровавленный нос.

Из-за соседнего стола подбежали люди их команды Сторка, но путь им преградили ребята из команды Бьорена.

И только толстяк Брю потихоньку вернулся за барную стойку.

— Убейте его! — выкрикнул Сторк. И тут замершая на мгновения тишина разлетелась на куски. Крики, треск костей и скамеек, оханье и ругань, хлюпанье крови и летающие гнилые зубы. Все то, ради чего приятно провести время на берегу бывалому моряку.

Сторк выскользнул из захвата Бьорена, резко ударив ногой в живот. Он вскочил со стола и стоило капитану, подойти, как резко полоснул его ножом. Бьорен скривился, посмотрев на кровавый росчерк боку.

— Ну давай, давай. Продал крылатую, а сам втира… А-а-а!

Этого Сторк не ожидал, капитан поднырнул под руку с ножом, схватил её ладонью и резко выпрямился. Кость хрустнула и Сторк взвыл. Подсечка, удар с правой и тот снова на столе корчится от боли. Рассвирепевший Бьорен схватил его за шею и сдавил. У Сторка набухли вены на шее, лицо залилось красным, а глаза выпучились и вращались словно сами по себе.

— Оставь его! — прокричал капитану на ухо Брю. — А ну оставь.

Он перехватил руку капитана и заставил посмотреть на себя.

— Идем-ка ко мне, не марай руки об этот мешок с дерьмом.

— Я не продавал!

— Да, знаю— знаю.

 

В подсобке у Брю пахло травами и сыром. Он поставил на пузатую бочку кувшин и кивнул Бьорну.

— Пей.

— Хм, ого, нормальный эль, а не твоя обычная кислятина.

— Для особых гостей, — ухмыльнулся Брю и тут же стал серьезным. — Слушай, драки я люблю. Это дело прибыльное. Но вот убивать никого здесь не дам. Хотите, разбирайтесь в порту или море. У меня закон строгий. Этого придурка к себе больше не пущу.

— И это всё? — спросил капитан, выпив половину кувшина.

— Есть еще кое что, но с тебя клятва, что оставишь Сторка в покое и здесь его не тронешь.

— Клянусь, — вздохнул Бьорен.

— Ну гляди, — нахмурился Брю. — Такое дело. Не хотел говорить, но не так давно узнал, что Сторк-то из боцманов поднялся в тот день, что ты груз из Илларии в следующий порт доставил. Поговаривают, что он твою девчонку и заложил в кабаке портовом имперцам.

Кувшин с треском разбился о стену. Бьорен вскочил и рванул было к двери.

— А ну остынь. Я ведь помню, что ты мне рассказывал про неё. И в отличие от тебя, у меня мозги то есть и я ими думаю. Есть тут одна мыслишка и один тип, что готов помочь.

— Не тяни, Брю.

 

***

Борода покрылась инеем, пальцы на ногах едва покалывали и почти не ощущались. Ветер проникал сквозь свитера, вымораживая все внутри. Еще немного. Ударить, зацепиться, подтянуться. Стать еще чуть выше. Зацепиться, подтянуться.

Левый боковой. Дважды справа. Снова слева. Этот ветер хлеще матроса во время драке в кабаке. Так и норовит сбить, сбросить. Откинуть в пропасть. Не дождешься! Я ж тебя знаю. Столько лет бился с тобой в море, столько штормов прошел. Не выйдет. Я все еще умею держать удар. Не сдаваться. Вверх. Скала, хвастаешься своей не преступностью? Не тут-то было. Ударить, зацепиться, подтянуться.

Она ждет его, она с ним. Там внизу на Эорионе. Остальное не важно. Ползти вверх, не думать.

Выкрасть её у парфюмера оказалось не так и сложно. Правда, если бы не Альдо, то гнить бы где-то в столичной канаве, украшенной воздушными изумрудами и лунным камнем. Но теперь она с ним. Она верила, заметила в мне что-то, что никогда бы заметить не смог. И теперь я готов на все ради нее. Ударить, зацепиться, подтянуться.

— Я не могу пойти с тобой, — сказала она тогда, стоя у камина в столичном дворце. — Они уничтожат деревню.

— Не бойся, — прошептал я, вдохнув аромат пионов и миндаля. — Мы её спасем.

— Ты не представляешь насколько силен, император, мой капитан, — грустно улыбнулась Свея и обняла его и руками, и крыльями.

Мы стояли словно в белоснежном коконе, озаряемые всполохами пламени из камина.

— Сюда скоро придут, я не хочу потерять тебя навсегда, — прошептала Свея. — Ты не справишься с императором.

— Зато я могу справиться с морем.

— С морем? — промелькнул запах скошенной травы.

— Именно с ним. Все ведь просто, Свея. Корабли не могут ходить в штиль, когда на небе нет облаков и перед нами простирается едва заметный низинный мир.

— Я знаю. Но…

— Надо только сделать так, чтобы вокруг острова с твоей деревней никогда не было облаков.

Она вдруг отпрянула в сторону и внимательно вгляделась в мои глаза. А я, как и прежде тонул в синеве ее глаз.

— Ты не шутишь, капитан?

— Какие уж тут шутки, Свеа, — улыбнулся я и добавил. — Мы пробрались во дворец, подпоили охрану, сожгли в гавани старю посудину да так, что до следующего утра ни один корабль отсюда не выйдет. Сюда могут ворваться имперцы и вряд ли будут довольны тем, что я здесь. Альдо едва спас меня от пары здоровяков из охраны, что решили размозжить мою голову о стену. Это уже не шутки. Хм, и, пожалуй, теперь ты можешь называть меня по имени. Я Бьорен.

Наверное, это была моя самая длинная речь в жизни. Уф, снова ветер. Протяжный, заунывный и такой сильный. Он сменил тактику. Перестал бить. Теперь просто пытается протиснуться и заморозить. Заставить сдаться и отступить. Но нет. Ударить, зацепиться, подтянуться. Пока руки еще способны держать ледорубы, я буду ползти вверх. Ведь все ингредиенты на корабле, остался только один. И он всего то на горном плато. Жаль, что Свея уже почти не летает. Она слишком давно не была в своей деревне. Силы иссякли.

Ударить, зацепиться, подтянуться. Под ногой сорвался камень. Там внизу, ниже пояса сплошной жар и холод. Одновременно. Возможно ли это? Не знаю. Некогда думать. Яйца грозовой птицы, осколок рога облачного нарвала уже на корабле, осталось еще немного.

О, как мы гнались за нарвалом. Альдо за одну ночь поседел, когда нам удалось накинуть петлю на рыбину и она потащила нас сквозь море. Еще немного и Эоринон бы выкинуло из облаков и он бы улетел в низинный мир. Туда, где покоятся погибшие корабли, туда, где нашли последний приют отважные моряки. Но раньше времени торопиться туда не хотелось.

Нарвал размеров в половину корабля, словно обезумел, он рвался, тянул нас вперед. Сломал бизань и надломил грот-мачту. Не разбирая пути он устремлялся туда, где на горизонте чернело и искрилось грозовое море.

— Руби, руби мачты! — орал Альдо. Паруса словно тряпки трепетали под ураганным ветром. Отвязавшиеся канаты подобно змеям извивались и раскидывали невезучих матросов, оказавшихся по близости.

— Держать-держать его! Не отпускать! — кричал я, завязывая узел. Канаты намотанные вокруг кабестанов и матч трещали но держались.

— Не делай этого, Бьор, — схватил меня за руку Альдо. — Давай лучше я.

— Нет, я и так втянул вас во все это. Мне и расхлебывать. Если что ты будешь отличным капитаном, друг.

Не дожидаясь ответа, я зацепился ремнем за один из канатов и спрыгнул за борт, проскользив до спины нарвала. Скользкий и теплый, он вздрагивал, как безумный. Но я держался и полз вперед, всего лишь за небольшим кусочком его рога.

Что за погода? Ноги еще целы. Ударить, зацепиться, зацепиться… Что? Я на плато? Не может быть. Наконец-то.

Нашел, нашел его… Ног не чувствую. Мне не спуститься. Но я же должен. Стало ясно. Яркое солнце осветило меня лежащего на краю плато. А там внизу, на облаках покачивается Эорион. Я машу ему рукой. Прощай. Мы много прошли вместе.

Так, вбить крюк. Еще, еще. Закрепить веревку и оттолкнувшись спрыгнуть со скалы. Последний ингредиент у меня за пазухой. Так он не потеряется. Они найдут тело и найдут его. Смогут завершить то, что я начал. То, с чем я слишком долго тянул. Ближе, ближе к краю. Толчок руками. Вперед! Расправляю руки, перепонки костюма встречают удар воздуха, и я падаю вниз. Ноги не слушаются, они обвисли и не дают справиться с управлением. Но я смог, я смог Свея. Прости, что так поздно.

Мир крутится и приближается земля. Мне не страшно. Удивительно спокойно и легко. Вдруг, у корабля что-то блеснуло, или мне показалось. Не понятно, когда голова кругом, то соображаешь с трудом. Белый росчерк, все ближе и ближе.

Темнота. И нежный запах ванили.

 

***

Ветер подхватил опавшие листья и понес их по пристани. Я плеснул в чашку с маленьким сколом чаю из термоса. Ароматный и теплый. То, что надо осенним вечером, когда сидишь под теплым клетчатым пледом на кресле качалке и любуешься с пристани облачным морем на закате.

Остров Свеи уже многие годы в безопасности. Туда можно только долететь, но, чтобы улететь с него и вернуться нужны силы. Поэтому Свея по нескольку лет проводит там. И я никогда не знаю, вернется ли она. Я никогда не видел дочь. Впрочем, пускать дымные корабли научился профессионально и как-нибудь ей точно покажу.

Запах ванили и миндаля. Быть может, кто-то бы откинул плед, перестал бы любоваться закатом и рванул бы к ней на встречу. Но у этого кого-то должны быть для этого две пары ног. И я жду, жду её аромата и прикосновения.

Она обнимает за плечи руками, окутывает нас крыльями. Я тону в ее синих глазах.

— Здравствуй, Свеа.

— Здравствуй, Бьорен.

Что это еще за нежный полевой запах доносит ветер. Что это?! Набегают слезы.

— Здравствуй, папа!