Sense/off

Дверь в особняк не понравилась доктору Дроссу. Колокольчик был оборван, а миниатюрные колотушка с наковаленкой, кажется, совершенно не справлялись с дубовой звуконепроницаемостью двери. Доктор стучал уже битый час. Ну или, по крайней мере, минут пять.

— Открывайте, черт вас там всех дери! — заорал Дросс в совершенно несвойственной ему грубой манере.

Но его можно было извинить. Дождь хлестал, казалось, со всех сторон, а хилый жестяной навес над крыльцом из полезных функций имел в активе только дребезжание. Зонтик же умчался куда-то вверх еще возле такси, стоило ему только открыться и почуять свободу. Короткая, яростная пробежка от дороги до двери заняла у Дросса всего десяток секунд, но этого времени хватило, чтобы плащ доктора промок насквозь, а шляпа из бодрой федоры почти превратилась в утлый клош.

Дверь бесшумно отворилась, и по инерции доктор еще раз с размаху дал колотушкой по наковаленке, в этот раз глядя в глаза дворецкому. Получилось как-то очень вызывающе. Доктор покраснел.

— Добрый вечер, я из управления сенсо-помощи при полицейском управлении… — именно так и хотел представиться доктор Дросс, если бы его не перебили в самом начале.

— Вы кто такой? — спросил дворецкий, и прозвучало это до такой степени нелюбезно, что темная сторона доктора снова взяла над ним верх.

— Полиция! — рявкнул он в ответ и принялся рыться в кармане плаща, ища жетон. Которого там, конечно же не было год, три месяца и двадцать один день уже как. По мере продвижения бесплодных поисков, доктор приходил в ужас, но дворецкий неожиданно закрыл дверь.

Несколько минут Дросс простоял, тупо уставившись вперед, с рукой в кармане плаща. С одной стороны, пронесло. Но с другой — какого черта?! Они не хотят пускать полицию в дом?! Да, он не полицейский, но они об это не зна…

Дверь так же резко распахнулась.

— Заходите, — велел (именно велел, не пригласил!) дворецкий и посторонился. — Вас ждут.

Чтобы разминуться с ним, Дроссу пришлось задействовать почти все скрытые резервы гибкости.

— Я провожу, — известил дворецкий, натуральным образом вырвав из рук доктора шляпу и плащ, которые тот едва успел снять. Сказать, что Дросс, сам мужчина отнюдь на слабый, был впечатлён этим актом агрессии, не сказать ничего. Молча он смотрел, как плащ и шляпа устраиваются на вешалке около батареи, устраиваются, к слову, гораздо лучше, чем он. Им, по крайней мере, не придется весь вечер общаться с пострадавшими и копаться в их тайнах, которых стоило касаться только лопатой. Обстановка в доме никак не постаралась успокоить опасения доктора. Свет горел только в прихожей, и дальше тянулись коридоры, чрезвычайно темные, будто богачи решили поэкономить на электричестве. Портреты на стенах утопали во мраке, свет поблескивал лишь на золоченых или даже золотых рамках.

— Вампиры что ли? — пробормотал Дросс, и дворецкий резко обернулся.

— Месье?

— Это я сам с собой, — ответил Дросс, ему стало как-то стыдно за шутки в доме, где произошло несчастье. Дворецкий бросил на него подозрительный взгляд, продолжил путь, и вскоре они очутились в кабинете грустного обрюзглого мужчины со следами бурной молодости по всему лицу. Очевидно, это и был хозяин дома, месье Твистер.

— Это из полиции, — известил дворецкий.

Твистер вздрогнул и едва не выронил из рук закрытую книгу.

Дросс подождал, пока дворецкий выйдет, и сказал:

— Прошу прощения за это недоразумение. Моя фамилия Дросс, и на самом деле я не полицейский, а из сенсо-реаниматолог. Да, мы находимся при городском отделе полиции, это правда, но в ее рядах не состоим. Ваш дворецкий что-то напутал, — мстительно закончил доктор, улыбаясь.

Месть — это блюдо, которое в принципе можно подавать даже аль-денте.

— Вот как? — задумчиво сказал Твистер. По мере объяснений доктора его лицо светлело все сильнее.

— Ты слышал, Уве? — громко спросил он. — Этот месье не полицейский! Он доктор! Приехал реанимировать Сэми.

Дросс вскинул бровь. Видимо, у хозяина дома и дворецкого не самые лучшие отношения, раз он считает нужным отчитывать его при посторонних.

— Нам поступил звонок, что в этом доме погиб сенс, — сказал доктор. — Видимо, ваш, месье Твистер.

— Мой звонок?! — опешил хозяин.

Вообще, звонков в экстренную службу было два. Первый сбросился почти сразу, оператор успел услышать только слово «сенс» и непонятное бульканье; второй последовал буквально через минуту: гладкий и бесстрастный голос, то ли мужской то ли женский, сообщил о смерти самооценки, попросил помощи и, слегка запнувшись, назвал адрес.

— Ваш сенс, — уточнил Дросс. — Скажите, кто это?

Ответ он, само собой, знал, но спросить не мешало. Твистер некоторое время молчал. Потом вздохнул, и помрачнел.

— Моя самооценка, доктор, — сказал он печально. — Мы разве не сказали об этом, когда звонили?

Всего одна фраза, а столько интересного! Раздражение в голосе Твистера предполагалось, но отсутствовало. Вместо нее — чистый интерес, будто его выгнали, когда звонили. Но при этом «мы».

— Извините, запамятовал, — покаялся Дросс. — Да, конечно. Где тело?

— В библиотеке. Я закрыл дверь, не хотел, чтобы... ну, следы...

— Проводите меня туда.

Хозяин проводил. На полу библиотеки лежала жертва. Привычный ко всему доктор сглотнул и мысленно поблагодарил великого Бога Постмодерна за то, что трупы сенсов не пахнут вообще никак. Потому как неведомый убийца не пожалел времени и усилий ради сногсшибательного результата. Сказать, что ее изуродовали — чудовищно преуменьшить картину. Гадать о времени и причине смерти без коронера не имело смысла. Но коронеры обычно не обследуют тела сенсов.

— Это с ней впервые? — спросил доктор.

— Смерть? — удивился Твистер. — Я не знаю. Да? Ну то есть… а что, есть места, где такое случается регулярно?

— Вы удивитесь.

— Не хочу.

— Тогда не удивитесь.

Доктор наскоро обыскал одежду убитой, но ничего в карманах халата не обнаружил, кроме отсутствия под ним любой другой одежды. То ли мадмуазель Самооценка любила голышом посидеть в библиотеке, либо только вышла из душа, когда с ней случилось невероятно ужасное потрошение. Душевых поблизости не наблюдалось. Судя по луже крови, тело определенно не двигали, она умерла именно здесь. За каким же тогда чертом она поперлась в библиотеку?

Так, стоп!

Опять начинается. Доктор едва удержался чтобы не выругаться. Он здесь не за тем, чтобы искать убийцу, а чтобы быстро оживить сенса, не повредив психике хозяев дома. Больше никаких бессонных ночей, засад и задержаний. И расследований. Обещал ведь себе и жене. И дочке обещал. С другой стороны, они ему закатили такой скандал после того ранения, что он бы и соседскому псу пообещал что угодно, лишь бы угомонить женскую ярость.

— С вами все в порядке? — спросил Твистер.

— Распорядитесь, пожалуйста, накрыть чем-нибудь тело, — попросил доктор, вставая, — всю дальнейшую беседу мы будем вести здесь.

— Здесь?! О… да, конечно. Сейчас, — засуетился Твистер. — Сейчас я схожу распоряжусь... Подождите, я быстро…

— Зачем ходить? — удивился Дросс. — Вот же!

Он указал на колокольчик, прямо на комоде у входа. Твистер слегка вздрогнул. То ли в этом доме боялись громких звуков, то ли хозяину очень хотелось куда-то уйти. Вполне естественное желание, но отпускать сенсо-жертву с места преступл… то есть с места происшествия было никак нельзя. Твистер подошел к комоду, взял в руки колокольчик. Но позвонить не успел.

— Он что?? — рявкнули откуда-то из-за двери, затем по коридору раздался цокот туфель на каком-то немыслимо высоком каблуке.

Напуганная дверь тут же распахнулась, и доктор без труда установил источник этого гневного крика. Им оказались уста эффектной стриженной под каре брюнетки, которая все ещё вела войну за свою молодость с возрастом, вот-вот собиралась дать генеральное сражение и перейти от открытых боевых действий к партизанским стычкам. Мадам Твистер, очевидно. В обтягивающем и очень дорогом фиолетовом платье.

— Вот ты где, дорогой, — проворковала мадам. — Я вижу, у тебя тут беседа… и прежде, чем ты ее продолжишь, лучше посоветуйся со мной.

Мадам была зла. Или нет. Впрочем, как всегда, у женщин.

— Дорогой, ты меня слышишь? — уточнила она.

Дорогой ее слышал, причем очень хорошо. Он весь сразу как-то уменьшился в объемах и постарел на десяток-другой лет. Учитывая, с какой скоростью мадам примчала на помощь мужу, дворецкий доложил ей о приходе Дросса сразу же, как проводил того к хозяину. И вопрос, кто в доме настоящий хозяин, еще не встал для доктора ребром, но уже слегка приподнялся.

— Доктор Дросс, мадам, — отрекомендовался доктор Дросс. — Я приехал разобраться с убийством.

И тут же обругал сам себя. Какое еще убийство, он сенса приехал оживлять. Оживлять чертового сенса!

— Убийство? — затрепетала ресницами мадам Твистер. — В стенах этого дома?! Не может быть!

Актерская игра женщины открывала для системы Станиславского новые грани недоверия. Она вроде бы возмущалась, но выглядела чертовски довольной!

— И тем не менее, — сказал доктор.

— А, — сказала она, слегка прикоснувшись пальцами ко лбу. — Я поняла. Вы про несчастную самооценку мужа? Напрасно тратите время.

— И почему же напрасно?

— Потому что это несчастный случай.

Дросс некоторое время смотрел на хозяйку, подбирая слова.

— Мадам, — сказал он наконец, — жертва выглядит так, будто ее свежевали три тигра с поварским образованием.

Женщина пожала плечами:

— Тем несчастнее ее случай.

Поняв, что играть словами здесь бесполезно, доктор зашёл с козыря:

— В любом случае, я бы хотел побеседовать с вашим мужем наедине.

— А, — ответила мадам Твистер. — Я тоже. Но увы, мужчины наедине со мной не так уж говорливы. Вы понимаете?

Ее глаза будто говорили: «Я съем тебя с потрохами. И тебе понравится». Дросс давно научился не отвечать на такое. Лицо «я впервые гляжу порно» — расширенные глаза, приоткрытый рот, искренний интерес и, самое главное, тяжелое молчание — способно оттолкнуть почти любого социального хищника, а мадам Твистер без сомнения была хищником. Хищником, ждущим ответа, но не получающим.

— Дорогой, — сморщила носик мадам. — Они прислали к нам непонимающего полицейского.

— Я не полицейский, — грустно сказал Дросс.

— Да? — удивилась женщина. — А зачем же я тогда позвала адвоката?

Вошёл адвокат. Момент был подобран так идеально, что Дросс уверился: не обошлось без ощупывания двери ухом. Здороваться адвокат не стал. Он ласково улыбнулся доктору, но искренности в этой улыбке не было ни на грош. Если бы Геракл, устав от подвигов, сменил шкуру немейкого льва на костюм и обзавелся повадками немейской гиены, примерно так бы он и выглядел. Высок, красив, хитёр. Мадам пожирала его глазами, и это пиршество отнюдь не было тайной для месье Твистера. Хотя он всеми силами и старался этого не замечать. Геракл превращает мужа в Тирресия — вот сюжет для античной трагедии. Муж казалось, стал еще меньше. Если он продолжит сжиматься, забеспокоился Дросс, тут может произойти взрыв и образование сверхнового мужа. Доктор быстро прочертил в уме нехитрую диаграмму: муж-жена-измена. Взрывная, нестабильная ситуация. Обычно она не приводит к такой кровавой гибели самооценки, но это только обычно. В тихом омуте, как правило, черти не просто водятся, но водятся с кем-то еще похуже чертей.

— Мне выйти? — робко спросил Твистер жену.

На дверь он глядел с плохо скрываемой надеждой.

— Да, дорогой.

— Но позвольте!..

— Не позволю, доктор, — погрозила пальчиком мадам Твистер.

Адвокат расставил ноги, будто готовый защищать своего клиента не только в правовом поле, но и на ринге. Твистер же, ни на кого не глядя, быстро вышел из комнаты. Доктор проводил его взглядом, а затем уставился на хозяйку дома.

— Что это все значит, мадам? — спросил он.

— Вы можете не отвечать, если не хотите, — поделился знаниями адвокат.

— Но, можете и ответить, — вставил пять сантимов Дросс, — это ведь не уголовное дело, а просто беседа. Никому ничего не грозит, даже если вы всей семьей убили несчастную самооценку.

Это возымело действие: женщина явно разозлилась.

— Доктор, — начала она, кажется, с трудом сдерживаясь от шипения, — как вы могли заметить, мой муж пока не в себе, и ни к какой беседе не готов. Допрашивать его в данную минуту — очень жестоко. Что бы ни произошло с бедной самооценкой моего мужа, это наша проблема, а не ваша. Мой адвокат сказал мне, — тот расправил грудь и ослепительно заулыбался, — что нет ни одного закона, по которому мы были бы обязаны беседовать с вами. Поэтому как насчет сесть в уютное такси и уехать отсюда. Вернетесь завтра утром. Мы оплатим вам расходы. И даже сверх того.

Взятка. Прелестно.

— Вы пытаетесь меня подкупить, мадам? — спросил Дросс с осуждением в голосе и легкой гордостью в душе.

— Еще как! — воодушевилась женщина. — Рада, что вы поняли!

— А если я откажусь?

— Нам ничего не останется, кроме как подчиниться вашим требованиям. Но! — мадам подняла вверх длинный палец, — вы должны понимать, что, если своими действиями причините мужу вред… вас никогда не найдут.

Угрозы. Еще прелестнее. Если бы Дроссу давали франк за каждую угрозу, он бы сейчас был настолько богат, что мог бы… ну, предположим, сам угрожать кому угодно и давать ему франк. А может и десять, почему бы и нет, один ведь раз живем. Мадам глядела доктору в глаза, и ее явно беспокоила легкая улыбка на его лице.

— Ваш труп, — сказала она мстительно, — заберет зашквал и унесет прочь.

— Возможно, даже уронит на голову злой колдунье, — согласился Дросс.

— В любом случае, — продолжила мадам, — если у вас еще осталась хоть капля порядочности по отношению к злым колдуньям, я прошу вас уйти. Вы понимаете, наш непонимающий полицейский-доктор?

Придыхания мадам на каждом слове могли бы заставить пастора подумать о смене профессии или вызвать приступ паники у пульмонолога. Доктор Дросс тоже вздохнул, прикрыв глаза. Обычно стоит людям услышать, что никому нет дела до того, кто и почему убил сенса, они тут же делаются твоими лучшими друзьями. Только не здесь. С другой стороны, если бы все люди были адекватными, то и мест преступ… то есть происшествий бы не было, так?

— Мадам Твистер, — сказал он, открыв глаза, — я не связан никакими клятвами. Сенсы — не люди, и никаких человеческих прав у них нет. Я не обязан сидеть здесь с вами до потери пульса. И без всякой взятки я могу развернуться и уехать домой, подальше от зашквала. Потом в рапорте напишу, что вы тут все ненормальные и угрожали мне деньгами.

— Я рада что вы поня… — обрадовалась мадам.

— Я еще не закончил, — сказал Дросс, и женщина замолкла, — поверьте мне, я понимаю. Я вообще самый понимающий человек в этом городе. Консультирую даже тех, кто улавливает намеки своих подружек с полуслова — вот насколько я понимающий. И сейчас, мне кажется, что вы хотите по какой-то причине затянуть процесс реанимации. И это плохая идея. Чем дольше в библиотеке будет лежать мертвый сенс вашего мужа, тем больше шансов на то, что у него, скажем, заболит голова. А потом заболит сильнее. И еще сильнее. Он станет раздражительным. А потом, вероятно, в этом доме начнет пахнуть трупами по-настоящему, а вместо непонятливого доктора Дросса приедет всепонимающий инспектор полиции и с грустным видом будет тушить сигареты в вашей дорогой пепельнице, подло нарушая устав. Как вам картина?

— Звучит интересно, — кивнула непрошибаемая мадам Твистер.

— В свою очередь... — начал было адвокат, но его прервали. Такой уж вечер: все всех перебивают.

— Подержи ротик закрытым, золотце, — проворковала женщина, мгновенно переключив амплуа с роковой красотки на злую тётушку. — И выйди.

Дросс затруднился бы сказать, какая из ипостасей ему понравилась больше. Наверное, ипостась Рапунцели в высокой и запертой башне, от которой он сам скакал бы прочь на служебном коне, но на это рассчитывать не приходилось. Адвокат сжал кулаки с громким хрустом, но не сказал ни слова. Лишь поднялся и с грацией, которую физически больно даже просто наблюдать любому человеку старше сорока пяти, и скользнул за дверь.

— Я изначально была против этого звонка, — сказала мадам. — Что они вам такого там по телефону наговорили, что вы примчались сюда, рискуя оказаться под зашквалом?

— Мадам, — ответил доктор, — нам не нужно многого. Мы приезжаем, если в нас есть нужда.

Фраза как по учебнику. Штатный психолог бы им гордился.

— Я знаю, что многих сенсов оживить так и не получается, — сказала мадам. — У вас есть гарантии, что Сэми оживет?

— Гарантий нет, — сказал Дросс, — но по своему опыту я знаю, что оживить можно почти любого сенса. Было бы желание. У вашего мужа это желание есть?

Мадам поколебалась, но кивнула.

— Значит, не мешайте мне работать, — резюмировал Дросс.

— Дайте моему мужу время, — попросила мадам Трикстер совершенно нормальным голосом, перевоплотившись уже в третий раз за три минуты, — Совсем немного. Пусть соберется с силами. А свои вопросы пока задайте мне, может, я смогу ответить.

Дросс подобрался. Кажется, время игр прошло, пришла пора говорить серьезно. Реанимировать сенса через жену не выйдет, но, может, он хоть узнает больше.

— Какие отношения у вас с мужем? — Вопрос вопросов, даже если отбросить Геракла за дверью.

— Отношения у нас прекрасные, — улыбнулась та, — полное доверие.

Как ни странно, но доктор не почувствовал лжи. Как будто мадам говорила правду. Диаграмма пошла трещинами.

— Любовники? — не сдался Дросс.

Мадам рассмеялась.

— Вы об Винни? — она кивнула в сторону двери. — Поверьте, он не в моем вкусе.

Винни, надо же.

— Вопрос был не об этом.

— Не об этом, — согласилась мадам. — Хорошо, отвечу честно: бывали, но сейчас нет. Он моя семья, и я его не предам.

Она не чесала нос, не отводила взгляд, не говорила слишком быстро или слишком медленно. Дросс подумал, что даже пресвятой Экман сейчас бы не усомнился в ее правдивости. Другие вопросы отпали сами собой, она совершенно точно не врала. Где-то сейчас тихо плакала одна диаграмма, и Дросс впервые за вечер почувствовал настоящую усталость. Жаль, что это дело не на один стик.

— Дети есть?

— Двое? — ответила очень быстро, но количество детей — это не тот факт, который нужно долго обдумывать.

— Какие у вас отношения с… Сэми? — спросил доктор.

— Какие у меня могут быть отношения с самооценкой мужа? — Мадам слегка поморщилась. — Я ее на самом деле не знала толком.

И снова: чистая правда. Ничего ровным счетом не объясняющая.

— Каким образом вы могли не знать чело… сенса, живущего у вас в доме? — удивился Дросс.

— Этот челосенс, как вы выразились, не проявлял ко мне большого интереса. А я к ней.

— Какая она? Опишите.

— Нежная и ранимая, какая же еще? — удивилась мадам. — Разве они не все такие?

— Нет, — покачал головой Дросс. — Отнюдь не все. Она ладит с детьми? Обычно дети в полном восторге от самооценок.

— Да? — снова удивилась мадам. — Я не знаю… правда не знаю, — она растерянно улыбнулась, — вы, наверное, считаете, что я ужасная мать?

— М-м, — промычал в ответ Дросс. — А, кстати, сейчас они где?

— В своих комнатах, — сказала мадам ровным голосом. — Мы уложили их пораньше, чтобы не... ну, вы понимаете. Хотите взглянуть на них?

— Пожалуй, откажусь, — сказал с ужасом Дросс. Его выматывала необходимость глядеть на своих спящих детей, когда те были маленькими. Хорошо, что они уже выросли и глядеть на них во сне стало не то, что необязательно, а даже нежелательно.

— Вы их бьете? — вдруг спросил он, и на лице мадам проскользнуло что-то совсем непонятное.

— Нет, — спокойно сказала она. — Такое в нашей семье не практикуется. А что?

— Ничего, — ответил доктор. — Просто вспомнил себя в детстве. Если бы у нас в доме произошло убийство, меня бы никто не удержал в комнате, даже засов и стража.

— Вы на что-то намекаете, доктор? — Распахнула глазищи мадам, снова открывая врата в ад Станиславского.

— На то, что пора позвать вашего мужа сюда, — сказал Дросс. — А вам самой не мешало бы проверить детей.

Это было чертовски грубо, но мадам проглотила и это. Она внимательно поглядела на Дросса, затем кивнула.

— Я позову мужа, — сказала он, — но будьте с ним помягче.

Через несколько минут Твистер вернулся в сопровождении дворецкого. На руках у того была груда тряпья. Он накрыл труп аж тремя покрывалами, и библиотека сразу из кровавого места преступления превратилась в склад грязного белья.

— Можешь идти, — сказал бледный Твистер дворецкому. Тот кивнул и пошел прочь. Дверь затворилась, и доктор глубоко вздохнул, припомнив, уроки сенсо-реанимации. Оживить самооценку — дело довольно быстрое и несложное. Да, потом ее придется долго и упорно лечить, но оживить — дело пяти минут при правильном подходе. Человеку только дай шанс самообмануться, подумать о себе лучше, чем есть на самом деле, и он это сделает.

Они расположились чуть поодаль в удобных креслах. Кожаная обивка ласково захрустела под доктором, и тот сразу понял: на этих креслах вряд ли часто сиживали. Ну, что ж, может, хозяева предпочитают уносить книжки с собой или читать стоя. Шторы были распахнуты, ничего не мешало наслаждаться видом молний, ползающих по небу туда-сюда.

— Вы проходили полиграф когда-нибудь? — спросил Дросс.

— Нет? — с ужасом то ли спросил, то и ответил Твистер, и доктору пришлось напомнить себе, что богатые люди куда чаще проверяют на полиграфе других, чем проходят его сами. Уж им-то на работу устраиваться точно не нужно.

— Тогда объясню, — сказал Дросс. — Сначала мы с вами побеседуем, а затем я начну реанимировать вашу самооценку. Чем более открытым вы будете во время подготовительной беседы, тем проще и быстрее пройдет реанимация.

Это было чистое вранье. Никакой подготовительной беседы не существовало, реанимация начиналась с первого же вопроса, но знать об этом людям не обязательно.

— Этот момент вам понятен? — уточнил Дросс.

— Да, пожалуй, — кивнул Твистер.

— Хорошо, — кивнул доктор. — Вам удобно?

— Э-э…

— Насколько это возможно в данных обстоятельствах.

— Ну... да?

— Очень хорошо. Нас прервали, поэтому предлагаю начать со знакомства. Доктор Дросс, — сказал доктор и протянул руку.

— Макс Твистер, — с сомнением отозвался хозяин, но на рукопожатие ответил.

Доктор ойкнул и скривился.

— У вас сильный хват! — сказал он. — Занимались спортом?

— В университете играл в покер! — немного воодушевился Твистер. Доктор скосил глаза на тело, но оно не пошевелилось. Обычно такое действует сразу.

— Вы позволите называть вас Макс? — спросил Дросс.

Твистер пожевал губу и кивнул:

— Да, почему бы и нет?

— Очень-очень хорошо, — сказал доктор. — Немногие люди настолько открыты и готовы к общению, как вы. Подавляющему большинству невероятно трудно преодолеть этот порог. Вам, наверное, часто говорят, что отрытый человек?

— Д-да, пожалуй, — слегка зарделся Твистер. — Иногда случается.

Тело лежало неподвижно.

— Скажите, Макс, этот дом вы купили? Или получили наследство?

— Купил, — ответил Твистер, будто вспоминая. — Давно уже.

— Впечатляет, — поднял брови Дросс. — Этот район очень недешевый. Даже наш капитан не смог позволить себе здесь жилье. А уж он человек куда как обеспеченный!

Твистер пожал плечами и слегка улыбнулся. Да, он успешен и знает об этом. Жаль, что тело не двинулось с места. Дросс слегка прокашлялся, беря паузу. Обычные методы не работали, стоило копать в другом направлении.

— Она с вами постоянно проживает?

— Она… а, самооценка. Да, — закивал Твистер. — Я вы…выбил разрешение. Она живет с нами.

— Это ваш единственный сенс?

— Да, мы с ней с детства… Вернее, нет. Есть еще гнев, но он…

Доктор кивнул, мало кто держит гнев рядом с собой.

— А у остальных членов семьи?

— Они не настолько…

— Прогрессивны?

— Сентиментальны.

Неожиданное суждение от человека, способного сделать сенса частью семьи. Либо же это не его суждение.

— А как Сэми ладит с вашими домочадцами?

— Отлично, — ответил Твистер мгновенно и уверенно. — Очень всех любила. Любит. Может пожертвовать собой, чтобы спасти их. Нас.

— Угу, — покивал Дросс. — В принципе, все понятно. Последний вопрос из анкеты и приступим.

Доктор принялся листать свой блокнот, изображая бурные поиски.

— Где же он… а! Вот! Как дети относятся к Сэми? — спросил Дросс и невольно задержал дыхание.

Игрок в покер был из него неважный. Впрочем, бывший (по его словам) гриндер Твистер ничего не заметил.

— О, — улыбнулся он. — Они от нее в полном восторге.

Доктор шумно выдохнул.

— А куда отсюда делся телефон? — быстро спросил он.

— Унесли, — ответил Твистер и снова замер.

Даже будь доктор слеп, он бы почувствовал, как задрожала на мгновение рука месье Твистера. Наверное, все рептилии в округе почувствовали. Вот, зачем сюда прибежала несчастная Сэми — позвонить. Видимо, это был самый близкий телефон в доме. Доктор коротко рассмеялся. Ну а кто бы не рассмеялся на его месте? Наверное, тут же подумал Дросс, хороший профессионал психолог-сенсореаниматолог. А вот бывший коп рассмеялся и еще как. На лицо то ли недостаток профессионализма, то ли его избыток.

— Вы с ней спали?

На лицо Твистера наполз ужас.

— С сенсом?! Нет!

Какая дивно преувеличенная эмоция. Теперь, когда понятно, куда смотреть, все очевидно. Твистер врет и врал с самого начала. И не он один.

— Среди людей это довольно широко развито, — сказал Дросс. — Вы бы удивились.

— Но я не хочу!

— В этот раз придется. Пожалуй, вопросов я больше вам задавать не буду. Но признаюсь вот в чем, — Дросс вздохнул. — Я не могу оживить этого сенса. Но, по крайней мере, знаю, кто его убил. Хотя, ладно, кто конкретно, я не знаю. Кто-то из вас. Ставлю десятку на то, что это был ваш так называемый дворецкий. Он в вашей шайке главный, это факт.

— С чего вы взяли?! — а вот удивление было искреннее. Приятно видеть неподдельные чувства. Наверное, старею, подумал Дросс.

— Логично, что такое решение: впускать меня или нет, должен принять самый главный, — сказал он. — А как главному принять это решение? Поглядеть на меня поближе. Дворецкий увидел меня первым. Снял плащ, осмотрел, понял, что я безоружен. Да, думаю, именно он убил самооценку Твистера.

— Мою самооце…

— Прекращайте уже этот балаган. Вы не месье Твистер. Вы тут все, не те, за кого себя выдаете.

Лицо Твистера пошло морщинами, как если бы они решили захватить лицо, свергнув с него все эти чертовы носы, глаза и рты. Он закашлялся.

— Вам нехорошо? — участливо спросил Дросс. Прозвучало фальшиво, но эмпатия доктора к людям, которые ему врут, испарялась очень быстро

— Голова болит, — пожаловался Твистер. — И тошнит немного.

— Вы беременны, — брякнул Дросс.

— Что?

— Извините, — раскаялся доктор. — Само вырвалось. Но, с другой стороны, откуда мне знать, я же не врач, я доктор. А доктора бывают разные. Так что проверьтесь на всякий случай.

Твистер хохотнул. Все напряжение покинуло его, он расслабился, и сразу стал выглядеть лет на дцать моложе.

— Давай, — сказал он, и предназначалась это явно не доктору.

Уже в который раз за вечер дверь распахнулась. На пороге появилась вся троица с дворецким во главе. Пистолет в его лапищах казался миниатюрным.

— Вы подслушивали? — ужаснулся Дросс. — Как некультурно!

— Умолкни, — буркнул дворецкий и поглядел на Твистера.

Тот развел руками.

— А я вам говорил! — воскликнул адвокат. — Надо было сразу с ним разобраться!

— Ничего бы не вышло, — сказал Дросс. — Ну или вышло бы, но вам потом пришлось бы грустить. Как минимум одного я бы забрал с собой.

Мадам Твистер очень внимательно поглядела на доктора.

— А ведь вы необычный психолог, да?

— Да, я бывший коп.

На мгновение в комнате повисло тяжелое молчание. Фунтов пятьсот, оценил Дросс. А затем адвокат расхохотался.

— Все было зря! — сказал он, смеясь. — С самого начала! Ты пыталась дать ему взятку? — повернулся он к хозяйке. — Видимо, надо было предлагать больше!

— Доктор, — медленно сказал Дворецкий. — Вы сказали, что мы не те, за кого себя выдаем.

Дросс кивнул.

— И кто же мы по-вашему?

Соврать было бы правильнее, сказать правду — опаснее.

— Думаю, беглые сенсы? — предположил доктор.

Снова тишина, уже фунтов на шестьсот пятьдесят.

— И что нас выдало?

Дросс вздохнул.

— Вы угрожаете мне оружием, желая, чтобы я произнес типичную финальную речь детектива? — уточнил он.

Дворецкий посмотрел на него как него как на человека, сурово отставшего в эволюционной гонке.

— Именно, — подтвердил он с легким сомнением в голосе.

— Отлич… то есть, слушаюсь и повинуюсь, — вздохнул доктор. — В конце концов, я буду не первым, кто пошел на поводу у чувств.

— Начинайте уже! — рыкнул адвокат.

Дросс набрал воздуха в грудь, безуспешно стараясь побороть довольную улыбку.

— Темнота в коридоре, когда мы вошли, — сказал доктор. — Ни одного семейного фото. Давайте угадаю: вы принялись спешно выкручивать лампочки, когда я постучал и представился?

— Достаточно просто нажать на выключатель, — сказал Дворецкий.

— И то верно, — согласился Дросс. — Но и это не самое подозрительное. Я сказал мадам, что дети в полнейшем восторге от самооценок, что, кстати вранье. Мадам вышла, рассказала об моих словах мужу. Я задал вопрос, и месье мне это повторил слово в слово. А все потому, что вам неоткуда знать, как дети относились к самооценке, потому что вы не знаете не только этих детей, но и в принципе о том, как живут люди с сенсами. Это можно объяснить только тем, что вы живете в месте, отрезанном от мира. Резервация сенсов подходит.

Он перевел дыхание.

— Ну и давайте посмотрим правде в глаза: если утка крякает как человек и выглядит как человек, это не делает ее человеком, она всего лишь подозрительная утка.

В тишине было слышно, как скрипят зубы адвоката.

— Я не пытаюсь вас оскорбить, — примирительно поднял руки Дросс. — Но люди, какими бы сумасшедшими они ни были, так себя не ведут. Никто не станет флиртовать над трупом, никто не будет демонстрировать любовника, вряд ли кто-то станет настолько упиваться собственной никчемностью. Хозяин дома, который не пользуется колокольчиком для слуг? Адвокат, готовый кинуться в драку?! Мы не в романе и не в криминальном триллере.

Дросс прокашлялся, затем продолжил:

— Вероятно, вы появились на пороге дома, когда стало ясно, что зашквала не избежать. Вас пустили, но самооценка распознала в вас сенсов, начала звонить в полицию, и вы ее убили. Затем куда-то дели хозяев, например, посадили в подвал. Вряд ли убили, но к этому мы вернемся позже. Я долго не мог понять двух вещей. Вот, например, зачем вы позвонили и сообщили о смерти сенса? Правда, пообщавшись с вами сейчас, понял. Вы ведь впустили меня в дом не только потому, что я представился полицейским. Для вас мой приезд стал сюрпризом. Для большинства из вас. Но кто-то ждал меня, тот кто и позвонил в тайне от остальных. Его или ее расчет, наверное, был такой: я приезжаю, и меня тут же кидают в подвал к настоящим Твистерам. И там я могу хотя бы помочь главе семейства, страдающему от синдрома сенс-отмены. Но все пошло не по плану.

— Вы знаете, кто это? — спросил Дворецкий. — Кто звонил?

— Знаю, — ответил Дросс, — но не скажу. Еще мне не хватало тут ваших разборок.

— Говори! — крикнула мадам, Твистер удивительно целомудренно выругался, а адвокат, казалось, вот-вот кого-нибудь ударит.

Дворецкий поиграл пистолетом, и все замолчали.

— Согласен, — сказал он. — Сейчас не время для распрей.

— Вы хороший лидер, — одобрил Дросс.

— Спасибо.

Снова наступила тишина, сенсы смотрели куда угодно, только не друг другу в глаза. Дросс подумал, что при такой сплочённости в полицию могло бы поступить и сразу четыре разных вызова. Ах нет, только три. Дворецкий глядел уверенно, и пистолет не опускал.

— Что за вторая вещь? — спросил он.

— Простите?

— Вы сказали, что не понимали две вещи, — пояснил дворецкий. — Одну вы сами поняли. Что за вторая?

Дросс скривился. Он уже пожалел, что упомянул об этом. Задавать такие вопросы тем, у кого в руках инициатива и оружие, было опасно. Но…

была-не была!

— Зачем было уродовать тело несчастной Сэми? — спросил Дросс, стараясь сделать голос как можно мягче.

Он ожидал чего угодно, только не такого. Сенсам неожиданно стало очень жарко. Ну или стыдно. Или это просто смущение? Даже дворецкий на мгновение отвел глаза.

— Мы этого не делали, — сказал он, поборов легкий румянец.

— Не уродовали? — удивился Дросс. — А кто же то…

— Не только не уродовали, но и не убивали, — пояснила мадам. — Она сама.

— Сама себя так изуродовала? — брови Дросса чуть не вышли на орбиту.

— Да, — кивнул адвокат. — Закричала, мол, смотрите, как я могу, а потом…

— Угомонись, — велел Дворецкий. — Я не люблю, когда ты так лжешь.

Адвокат нахмурился.

— Зато сбил спесь с этого всезнайки, — сказал он. — Погляди на него сейчас!

Дворецкий хмыкнул, хмыкнули мадам с Твистером, но громче всех хохотнул сам Дросс, и улыбки сенсов пропали.

— Объясните, — попросил доктор.

Дворецкий недолго боролся с собой.

— Она, правда, сама, — сказал он. — Мы не знали, что она в доме. Быстро схватили всю семью и… вы угадали, загнали их в подвал. И в тот момент, когда мы заперли дверь, услышали дикий крик из библиотеки. Там лежала она. Уже вот такая. Мы обыскали дом, но никого не нашли. Так что… она сама. Других вариантов нет.

Дросс ущипнул себя, но нет, это не странный криминально-эротический сон. Он на самом деле сидит в дорогущем доме, ему угрожают оружием и рассказывают о спонтанном самопотрошении. Сенс вышла из душа, поняла, что что-то не так, побежала в библиотеку к телефону принялась вызывать полицию, а потом устроила фестиваль ауто секаре. Это звучало невероятно и тупо, но вместе с тем жутко и.. все еще тупо.

— А как себя чувствовал сам Твистер в этот момент?

— Был очень напуган, — сказал Дворецкий.

— Верещал как тварь, — заявил адвокат, но тут же смутился. — Кричал, что вызовет сюда свой гнев, и тот нас прикончит. Мне пришлось заклеить ему рот скотчем.

Неужели богатый месье почувствовал настолько сильное унижение, что вся жизнь рухнула, любая вера в себя исчезла, и это… прекратило его самооценку в фарш, достойный настоящего маньяка? Доктор никогда о таком не слышал, но… чего только ни приключается с миром во время зашква…

— Зашквал уходит, — вдруг сказал дворецкий, и снова воцарилась тишина. Все прислушивались к монологу жестяного навеса. Тот вибрировал уже так отчаянно, в его дребезжании звучала надежда.

— Значит, — прервал тишину Дросс. — Твистеры в подвале?

Дворецкий кивнул.

— И в каком они состоянии?

— В агрегатном, — буркнул адвокат. — Мы проголодались, нам пришлось их съесть. Было не слишком вкусно, но…

— Вы та горгулья, что все время врет? — спросил доктор Дросс.

— Нет, — хмыкнул тот, блеснув глазами.

— Они живы, — вмешалась мадам. — И сидят в подвале.

— Просто так сидят? — удивился Дросс. — Потому что вы их попросили?

— Да, — нехотя ответила мадам. — И еще с ними наш товарищ. А у товарища оружие. Он не слишком способен врать, поэтому остался там поддерживать хрупкий мир.

— С помощью доброго слова и пистолета?

— Дробовика, — поправил Твистер. — В патрульных машинах резервации нет пистолетов.

— А этот? — Твистер кивнул на оружие в руках дворецкого.

— А этот хозяйский.

— Вы взломали сейф Твистеров?

— Взломали? Он даже не был заперт!

Дросс подумал, что с оружием в этом доме нелады. Будь он полицейским, штрафанул бы хозяев за небрежное отношение.

— Когда будете уходить, — сказал он. — Заберите пистолет с собой и бросьте его с какого-нибудь моста.

Сенсы недоуменно переглянулись, но покивали, соглашаясь.

— И что же теперь? — снова не дал воцариться тишине доктор. — Я тоже займу место в подвале?

— Вы хотите причинить нам вред? — спросил дворецкий. — Или помешать нам уйти, когда пройдет зашквал?

— Признаюсь, нет, — покаялся доктор.

— Значит, спокойно сидим здесь, беседует о судьбах родины, а потом, когда зашквал пойдет на убыль, мы исчезнем, оставив семейство на ваше попечение. Как вам такое?

— Мне очень даже.

И они остались, каждый на своем месте. Твистер уснул. Мадам закурила. Между изящным дорогим платьем и уличной манерой курить, пряча огонек в ладони, была культурная пропасть размером с Площадь Согласия. Дым от сигареты потянулся кверху, и остался висеть под потолком, лишний раз напоминая о том, что в дорогих домах не обязательно хорошая вентиляция. Дворецкий оглядел коллекцию на полках, выбрал книгу и уселся с ней в кресло. Адвокат проделал то же самое с бутылкой из бара. Доктору предложили выпить на работе, и он согласился.

Спустя целую вечность, когда молнии перестали жалить горизонт, дождь прекратил барабанить по карнизам, а ветер дышал уже не так хрипло, адвокат вышел из комнаты и вернулся с худым рыжим пареньком, единственными особенностями которого были чернейшие мешки под глазами и дробовик в руках. Видимо, тот самый сенс из подвала. Взглянув на доктора, он демонстративно поджал губы, но ничего не сказал. Адвокат подошел к Дроссу и протянул ему ключ.

— От подвала, — сказал он хрипло. — Пока мы не уйдем — туда ни ногой. Считаешь до, — он задумался, — до трехсот. И потом заходишь. Понял?

Дросс кивнул и забрал ключ. Он проводил их до двери, на мгновение почувствовав себя хозяином огромного дома. Ну, уж, как минимум, дворецким. Каждый пожал ему руку, адвокат неожиданно и приложил к этому чуть больше усилий. У него ничего не вышло, но он все равно дружелюбно улыбнулся и подмигнул Дроссу. Мадам уходила последняя.

— А что вы скажете полиции, если они спросят, почему вы не позвонили сразу же, как мы ушли?

Вопрос был полон женского коварства и простой человеческой наивности. Которую, впрочем, Дросс обманывать не хотел.

— Скажу, что был смертельно напуган и не мог двинуться с места.

Она неожиданно чмокнула доктора в щеку.

— Вы молодец, — сказала она и немного помедлила. — Но в одном вы не правы. Мы знаем, как живут люди с сенсами. В резервациях полно сенсов, которых выгнали их дома.

Дросс кивнул, не зная, что сказать. Кивнула и мадам.

— Я бы могла рассказать вам кое-что о нас, — проговорила она с явной надеждой в глазах.

Дросс понял, о чем речь. Но слушать этого не хотел. Никто бы не захотел.

— Что-то о вратах Тангейзера? — спросил он.

Мадам издала горький смешок.

— Да. О них. Но, вижу, вы в курсе.

Дросс почти физически почувствовал, как накапливаются грехи на его карме. Сенсы двинулись прочь и уже через несколько минут растворились в тумане. Дросс глубоко вздохнул несколько раз. Влажный, даже как будто затхлый, воздух, бодрил. Снова захотелось вернуться на службу, но. Но. Но. Он вздохнул еще раз. Затем честно отсчитал до трехсот и пошел к подвалу. Три раза провернул ключ в скважине, осветил темноту фонариком. Навстречу ему выплыло бледное от волнения лицо месье Твистера. Оно было совершенно опухшим от слез. На щеках виднелись следы нечаянной депиляции.

— Кто вы? — спросило это самое лицо.

— Добрый день, месье, — поздоровался доктор и протянул руку. — Я доктор Дросс из службы сенсо-реанимации. Меня прислали к вам на помощь. Ого! У вас довольно сильный хват! Вы спортсмен?