Куколка

— Зашибззз-денно, — довольно прожужжал Мокруха, прилипший глазом к сквозной щели в двери подвала.

Краб оттолкнул его и сам приложился прыщавым лбом к рассохшимся доскам. Так и есть: Кукор тащил в подвал свою жирную сеструху-дебилку.

— Ведёт? — тонким, несломавшимся голосом спросил Комар, плясавший рядом от нетерпения. Краб угукнул, пялясь на нелепую парочку.

Через минуту Кукор по-братски заботливо завёл в подвал свою сестру Юльку — тушу весом в сотню кэгэ с печатью умственной отсталости на круглом плоском лице. Юлька обвела мутным взглядом замызганные бетонные стены и по понятной только ей причине отрыла рот, высунув розовый шмат языка.

— Принёс? — спросил Кукор у Мокрухи. — Она за так не будет. Сначала задобрить надо. Я в прошлый раз наврал Юльке, что она волшебница, чтобы уговорить пойти с Петровичем. Он пообещал ей волшебную палочку, а сам сунул обычную ветку: думал, она не поймёт. Так Юлька ему эту ветку в ухо воткнула, как только он на неё залез. Пришлось потом из своей заначки покупать ей это китайское говно — пообещал же. А то она больше бы не пошла. Знаете, как трудно её уговорить? — он заранее обиженно засопел.

— На, — Мокруха протянул жёваный пакет.

Кукор вытащил из пакета синий парик и блестящие голубые тряпки.

— Что это?! Ты балетный костюм обещал! Я Юльке про балерин рассказывал, фотки казал разные, где бабы в балетных туфельках! Она теперь балериной хочет быть, на сцене выступать! А что я ей суну? Это?! Она не такая дура, как вы думаете, чмыри! То, что ей нужно, понимает!

— Так это почти тоже самое, — Мокруха напялил на свою бритую голову потрёпанный парик. — Смотри, Мальвина, или как там она… Эльза. Короче, модно сейчас, сеструха на Новый год наряжалась. Балет разным бывает, про Эльзу тоже есть.

— Вот вы козлы! — продолжал кипятиться Кукор. — Хотите на халяву потрахаться! Так не бывает — зарубите это на своём дрочильном носу!

Мокруха вытащил из кармана треников несколько замусоленных соток.

— Ладно, братан, — миролюбиво похлопал он Кукора по плечу. — Мы ж, как договаривались, без обмана. Костюм, деньги — всё в наличии. Мы урок Петровича помним, чтим. Давай, Кукор, не мелочись. Ну, берёшь?

Кукор резко отдёрнул плечо и несколько секунд стоял молча, возмущённо мочаля зубами нижнюю губу.

— Ладно, — он выхватил из Мокрухиной руки деньги и деловито пересчитал потрёпанные купюры. — Дай сюды, — Кукор стащил с Мокрухи парик и подошёл к Юльке, которая была выше их всех на голову и шире самого крупного из парней — Мокрухи раза в два. — Юль, — ласково начал он, — ты же хотела быть балеринкой?

Юлька вяло трепыхнулась, отреагировав то ли на знакомый голос, то ли на знакомое слово. Кукор, поднявшись на цыпочки, натянул на голову сестры парик, и завязал между складками на шее тесёмки блестящей накидки.

— Помнишь, мы с тобой ещё песенку пели: куколка, балетница, выбражуля, сплетница, — нараспев протянул Кукор.

— Ку-ол-ка, — так же нараспев гнусаво повторила Юлька.

— Да, — обрадовался Кукор. — Куколка! А вот и костюмчик. Будешь нашей куколкой-балетницей. Покажи, как ты умеешь танцевать. Ку-кол-ка, ба-лет-ни-ца, — Кукор стал прихлопывать в такт напеваемого им мотивчика.

Юлькина туша наконец сдвинулась с места и исполнила чудовищную пародию на балетное па. Краб с Комаром прыснули.

— Молодец! — похвалил сестру Кукор и шикнул на трясущуюся от смеха парочку. — А сейчас ложись и спокойно полежи. Будет небольшое представление. Ты — заколдованная куколка-балетница — Эльза или Мальвина, неважно, сама решай, а вокруг тебя будут скакать разные хмыри, — он взглянул на Краба с Комаром, чтобы не оставалось сомнений в том, кого он имел ввиду, — но ты всё выдержишь и победишь. А потом мы пойдём есть мороженое — прямо в этом костюмчике. И все увидят, какая ты у нас красивая.

Юлькин рот от радости выделил полстакана слюны. Она медленно погладила широкими пухлыми ладонями шершавую от блёсток накидку, кивнула и села на пол.

— Вот, — засуетился Мокруха, подтаскивая к ней изодранное ватное одеяло, заготовленное парнями заранее. — Ложись сюда, — он похлопал рукой по выцветшей пыльной ткани, — это сцена.

Юлька взвизгнула от восторга и завалилась на одеяло, широко раскинув ноги и руки. Её светло-серые, почти пепельные глаза уставились в потолок, зацепившись за ржавый обрезок канализационный трубы, которая вероятно, выйдя из потолка, когда-то проходила через подвал. Влажные бездонные зрачки расширились, отразив неровно обрезанный ржавый зев с острыми краями. Юлька всматривалась в его черноту, наверное, находя в ней что-то понятное, а может, знакомое. Её круглый лоснящийся рот сплющился в овал, она глупо гыкнула.

— Может это? — Краб двумя пальцами щёлкнул по шее. — Для храбрости? Я припас.

Он метнулся к дальней стене подвала, откинул в сторону парочку битых кирпичей и вытащил ещё один мятый пакет.

— Во!

— Кому для храбрости, — важно возразил Мокруха, — а кто просто отмечает. Ладно, давай свою заначку.

Довольный своей предусмотрительностью Краб мигом достал из пакета чекушку водки и несколько пластиковых стаканчиков. Мокруха разлил жидкость по таре, и парни, радостно гогоча, чокнулись.

— За здоровье твоей сестры, — проговорил Мокруха, морщась от водки, выпитой напоказ залпом, и насмешливо взглянул на Кукора.

— За здоровье куколки, — поддакнул Комар. — Ща мы её тут подлечим своими градусниками.

Парни заржали.

— Идите вы, придурки, — беззлобно сказал Кукор. — Могли бы и спасибо сказать. Кому ещё нужны такие брэдопиты?

Парни быстро допили водку, договорившись после дела закупиться дополнительно, раз уж приспичило всё выпить до.

Кукор окинул придирчивым взглядом наспех сделанные приготовления в подвале и удовлетворённо кивнул, убедившись, что оставляет сестру в надёжных руках.

— Я метнусь за сигаретами, а потом тут рядом постою на стрёме. Позовёте, как закончите, — бросил он напоследок и вышел из подвала.

Юлька так и лежала навзничь, растекшись по одеялу, будто выброшенная на берег медуза. Изредка она моргала, и тогда в её зрачках дрожали отблески тусклого света пыльной подвальной лампочки, похожие на маленьких танцующих балеринок.

— Сначала я, — произнёс Мокруха тоном, не терпящим возражений.

Он спустил треники вместе с трусами и примостился на Юльке. Его рука нырнула между слипшихся бугристых ляжек, прокладывая путь члену.

Краб и Комар с горящими глазами обступили «сцену», подбадривая Мокруху матами.

— Давай, насади эту жирдяйку на свой балетный станок, — вошёл в раж Краб, возясь рукой в штанах в предвкушении своей очереди. Комар тонко подхихикивал.

Юлька снова радостно взвизгнула, и обе её руки железной хваткой сомкнулись вокруг кряхтящего на ней Мокрухи.

— Ку-ол-ка, — проговорила она и резко перекатилась на живот. Мокруха оказался погребённым под центнеровой тушей. Бледная белая плоть широких ляжек, боков, живота и груди поглотила тощее подростковое тело, полностью скрыв его, словно тесто. Попытки Мокрухи освободиться вызывали лишь колыхание фундаментально лежащей на нём плоти.

Комар и Краб схватили Юльку за руки и попытались стащить её с хрипящего от натуги товарища. В какой-то момент им всё-таки удалось немного приподнять эту громадину, и Мокруха, высвободив лицо из удушающих складок кожи, умудрился заорать. Все на мгновение замерли, ожидая освобождения, как вдруг Юлька с размаху ударила плоским лбом в лицо своего пленника.

Хлынувшая из сломанного носа кровь заливала Мокрухе глаза и рот. Он снова попытался закричать, но от боли и тяжести смог выдавить из себя лишь сипение, которое кровью запузырилось на пунцовых от натуги губах. Одним мощным движением Юля высвободила свои руки от возившихся по бокам парней, обхватила голову Мокрухи и впилась в его рот с жадностью пиявки, откусив ему кусок верхней губы. Мокруха со стоном обмяк. Его лицо напоминало не до конца разделанный кусок свиной туши.

Комар отскочил и, забившись в угол, тонюсенько запищал. Краб всё ещё пытался оттащить Юльку.

Она поддалась ему и неожиданно резво для её комплекции вскочила на ноги. Её лицо, вымазанное кровью Мокрухи, с упавшим на глаза синим париком выглядело как наспех сляпанная театральная маска для какой-нибудь древней трагедии. Краб попятился. Юлька шла прямо на него, на этого мелкого паразита, который мешал её успеху, не давал ей выступить, исполнить лучший в её жизни номер.

— А-ет-ни-ца, — промычала она.

Юлька взялась за Краба обеими руками и легко подняла его над собой. Краб онемел от страха, отказываясь верить в происходящее. Юлька покрутила его немного над своей головой и с силой бросила об бетонный пол. Голова Краба с хрустом лопнула, окропив коралловыми брызгами Юлькины слоноподобные ноги, затянутые в бежевые туфли-балетки из кожзама, треснувшего в нескольких местах.

Комар обоссался. Когда Юлька подошла к нему, он даже не сопротивлялся. Она взяла его за руки и резко дёрнула их, выдернув из суставов. Комар пискнул и затих, потеряв сознание. Тоже самое она проделала с его ногами, а потом и с головой. Приподняв тело Комара над полом, она поиграла им немного: его руки и ноги болтались, как у тряпичной куклы — это было забавно, а затем, потеряв интерес, бросила у стены. Ей нельзя было отвлекаться от представления.

— Скоро вы…, — вошедший Кукор вырубился на полуслове от тяжёлого удара бутылкой в лицо.

Спустя полчаса Юлька окинула довольным взглядом подвал: все куклы, немного потрёпанные и испачканные, сидели рядком у стены, широко раскинув ноги и руки, как и положено настоящим куклам. Самую любимую — брата Юлька принарядила: напялила на него парик и блестящую накидку, тесёмки которой плотно затянула на шее — чтоб не потерялась: он заслужил этот праздник. Куклы всегда были её лучшими зрителями — послушными и внимательными. А главное, она им нравилась.

Юлька довольно замычала. Стены подвала, словно дальние потомки древнего монструозного театра, ответили ей согласным эхом.

Она взглянула наверх — в чёрное жерло трубы и кивнула — свет софитов залил золотом сцену, скрыв выцветшую рваную ткань. Её тело было послушным и сильным, движения уверенными и точными. Юлька знала тайну, до которой так и не смог допереть её тупоумный брат: костюм не важен, важно верить в то, во что ты играешь.

Настало время показать своим куклам лучшее в её жизни представление: сегодня Юля будет танцевать…