Валентинка

Бродячие псы оскалили пасти, обнажив желтоватые клыки, готовые вонзиться в плоть и терзать, терзать…

— Помогите! — кричала девочка. Ее волосы напоминали белый ком сахарной ваты.

Она прижалась к стене гаража, застыв от ужаса. Клацнув клыками, собачья морда мелькнула в сантиметре от ее платья. Девочка вскрикнула, едва успев увернуться.

Злата смотрела на несчастную, окруженную стаей собак, в отчаянной надежде, что кто-то другой придет и выручит ее. Но время шло, а спаситель не появлялся.

Сердце колотилось испуганной птицей так, будто вот-вот выскочит из грудной клетки. Предательски дрожали пальцы, но Злата продолжала искать в рюкзаке отпугиватель. Найдя его, она собрала остатки смелости, включила прибор и направилась к своре.

Неистовый лай оглушал. Их глаза — черные угольки, пылающие ненавистью — злобно уставились на Злату и вещь в ее руке. Ультразвук подействовал как сирена полицейского автомобиля на хулиганов. Поджав хвосты, псы ринулись врассыпную.

Незнакомка сидела и прятала голову в коленках, накрыв ее руками.

— Иди ко мне! — попросила Злата. — Псы не тронут тебя, обещаю!

Убедившись, что опасность миновала, девочка медленно поднялась на ноги.

Злата даже подпрыгнула от восхищения:

— Ты же кукла! Говорящая! Мама говорила, что так бывает. Наконец-то мне повезло с такой встретиться.

Пятна грязи вместе с рваной дыркой у подола уродовали голубое платьице, подходящее к светлым глазам куклы. Она побежала к Злате, шлепая по асфальту красными босоножками, и обняла ее неожиданно крепко. Погладив ее жесткие, растрепавшиеся кудри, Злата спросила:

— Где ты живешь?

Моргнув раз-другой, кукла повесила голову. Злата не помнила, чтобы кого-нибудь еще ей становилось так жалко. Она думала, как помочь бедняге, и губы ее расплывались в улыбке.

Папа коротал время на веранде особняка, читая деловую газету. Рядом остывал кофе, разнося по двору аромат латте с карамельным сиропом. Свернувшись калачиком, в папиных ногах дремала Монета. Злата любила кокер-спаниелей больше других пород. Они казались ей самыми ласковыми и дружелюбными. Не было собак храбрее и преданнее.

— Смотри, кого встретила! — воскликнула Злата, обращаясь к папе.

— Угу, — буркнул он, переворачивая страницу.

— Можно она поживет у нас?

Папа отложил газету. Увидев спутницу Златы, он посмеялся, обнажив широкие, неестественно белые зубы.

— Мало у тебя игрушек? — сказал он, после чего вернулся к чтению.

Монета приподняла морду и, увидев куклу, встала в напряженную позу, расставив лапы и выпятив грудь. Послышался нарастающий рык, сменившийся яростным лаем.

— Моня, фу! — прикрикнула Злата. — Что с тобой? Не будь как эти дворняги!

Она покачала головой и цокнула языком, показав Монете, как разочарована в ней. После этого Злата взяла куклу за руку и повела в дом. Закрывая уличную дверь, она увидала настороженный взгляд карих глаз. В них блестела тревога.

Монета тихонько завыла.

 

Кукла была ниже ее почти на голову, потому Злата старалась идти не спеша. К тому же игрушка все время удивленно оглядывалась по сторонам. В просторном холле, пахнущем лимонной полиролью, можно было играть в догонялки. Ведущая наверх винтовая лестница вилась щербатыми полукружьями, исчезая где-то наверху. В коридоре второго этажа висело столько картин и было расставлено такое количество статуэток, что кукла не успевала рассмотреть их все.

Заглянули в ванную, выложенную кафелем цвета морской волны, заставленную множеством тюбиков, флакончиков и ароматических свечей. Злата помогла ей отмыться, после чего они очутились в детской. В середине комнаты стоял розовый столик для игр. Поверхность его занимали разноцветные чашки, блюдца и чайничек. Вокруг были расставлены стулья, занятые здешними обитателями. Злата представила их своей новой знакомой. Хлопая пушистыми ресницами, Мальвина что-то шептала на ухо Барби. Та строила глазки красавчику Кену, что сидел напротив.

Усадив новую куклу на свободное место, Злата обратилась к Мальвине:

— Не болтай с набитым ртом! Тебе уже целых пять лет — пора научиться вести себя.

Поправив голубое облако волос, Мальвина лишь глупо моргнула.

— Снова на диете, Барби? — продолжила Злата. — Посмотри на себя — кожа да кости. Не будешь кушать — отдам тебя Лире. Выбирай: шарлотка или ночь в комнате моей сестры?

Барби тотчас же потянулась за пирогом.

— Нет, моя мама еще не вернулась из Берлина, — ответила Злата на вопросительный взгляд Кена. — Там проходит научное совещание, — пояснила она новой кукле. — Ученые обсуждают разные странности, которые творятся повсюду…

В нормальном мире двухлетние дети не могли бы передвигать вещи силой мысли. Люди, насильно лишенные жизни, не должны были парить над землей, словно подвешенные на невидимых тросах. Да и некоторым куклам не престало вести себя как людям.

— Расскажи о себе, — попросила Злата, угощая ее куском пирога. — Как тебя звать?

Мельком взглянув на присутствующих, кукла поежилась.

— Валя, — прошептала она.

— Откуда ты?

Смущаясь под взглядом Кена, Валя напрягла память. Кто-то, — она не могла вспомнить, кто, — провел над ней таинственный ритуал. Ей вспомнилось оглушительное шипение радиопомех. Чьи-то грубые старческие руки острым ножом мелко нарезали корни красных мухоморов. Удушливо пахло уксусной кислотой и какими-то травами. К тому же в обряде были замешаны обезглавленные петухи. После удара топором некоторые из них все еще могли балансировать на насесте и неуклюже ходить.

— Ужас какой! — воскликнула Злата, закрывая ладонями уши Мальвины.

— Старик, «вдохнувший» в меня жизнь, дал мне имя, — тихо продолжила кукла. — Он снова и снова умолял меня подать знак, если я его слышу. Я все понимала, но сказать не могла. Он решил, что ничего не вышло, и бросил меня в ведро словно пустую консервную банку.

Так Валя оказалась на помойке среди мешков, забитых мусором, источающим сладковато-гнилостный дух, и белесых опарышей, лениво наползающих друг на друга. Дар речи пришел к ней на второй день, и она стала звать на помощь. На третий день Валя обрела способность двигаться. Сперва она бродила по свалке, затем выбралась на окраину города, где ей не посчастливилось нарваться на свору собак.

— За что он так со мной? — произнесла Валя негромко.

— Он считал, что ты просто кукла, — пояснила Злата с печалью в голосе, — не человек…

— А как это — быть человеком? Настоящим.

— Ну-у, — задумалась Злата, вспоминая, чему учили книжки, которые мама читала ей перед сном. — Наверное, всегда помогать тому, кому нужна помощь.

— Например, защищать от собак? — уточнила Валя и поежилась, должно быть, вспомнив оскаленные клыки.

Кивнув, Злата сгребла кукол в охапку и прижала к себе:

— И человек умеет дружить — играть с друзьями, делиться тем, что у тебя есть, и никогда никого не кидать!

Валя уставилась на нее:

— Куда?

— Это значит, быть рядом, — хихикнув, пояснила Злата. — Не бросать друга один на один с бедой, помочь ему удержаться, если вдруг споткнется, — подумав, она продолжила: — А еще человек может любить.

— Как это?

— Не описать, хотя много книжек и фильмов есть… Поймешь, как оно бывает. Подскажет сердце.

— Сердце, — эхом откликнулась Валя, рассматривая фотографию в рамке, висящую на стене.

Широко улыбался высокий мужчина, рядом смеялась миловидная женщина. Они обнимали двух девочек. Старшая — Злата — ставила рожки младшей сестре.

— Теперь мы — твои друзья, — заверила Злата куклу, перехватив ее взгляд. — Мы ни за что тебя не кинем. Честно-честно!

Поблагодарив Злату, кукла обняла ее. Злата вновь отметила, сколько неожиданной силы таилось в таком маленьком существе.

— Можно переодеться? — робея, спросила Валя.

Глянув на изорванное платье куклы, Злата хлопнула рукой по лбу. Ругая себя за несообразительность, она побежала к папе. Он разговаривал по телефону, обсуждая скучные и непонятные глупости вроде точечной застройки, Закона о КРТ и инвестиций в капитал строительной отрасли. Злате пришлось выждать целую вечность, чтобы попросить его съездить в «Детский мир».

— Зачем? — спросил папа, прервав разговор.

— Надо купить одежду кукле Вале.

— Может, ей еще и отдельную комнату выделить? — усмехнулся папа. — Сойдут твои старые вещи. Попроси у домработницы, если Антонина Павловна не пустила их на тряпки.

И он снова взял телефон.

 

Синее платье было поношенным, к тому же одеяние сидело на Вале мешком. Платьице Лиры пришлась бы впору, но Антонина Павловна отказалась дать Вале хотя бы одно.

Злата помогла ей переодеться и привести в порядок прическу. В родительской спальне она отыскала мамины духи «Клима» и брызнула кукле на запястье. Уловив сладкий цветочный аромат, Валя благодарно улыбнулась.

Когда Антонина Павловна позвала ужинать, они вместе пришли на кухню.

— Куда с игрушкой за обеденный стол? — фыркнул папа. — Оставь ее в детской.

— Ее зовут Валя, — напомнила Злата. — Хочу угостить ее стейком.

— А «Тиньянелло» ей не налить? — белозубо улыбнулся папа, хотя взгляд остался холодным. — Это всего лишь кукла!

— Это не просто кукла, она…

— Прожуйся, потом говори! Пять лет, а вести себя за столом не умеешь.

Проглотив кусок, Злата прошептала:

— Прости…

— И не смей брать без спроса мамин парфюм и изводить его на игрушку. За это останешься без десерта.

Кукла умоляюще посмотрела на подругу. Сгорая от неловкости, Злата молча кивнула на дверь. Кукла поспешила покинуть кухню.

День за днем Злата продолжала объяснять Вале, как стать человечнее. Кукла подражала ей в жестах и мимике, повторяла за ней незнакомые слова и копировала интонацию.

— Если кто-то нуждается в помощи, настоящий человек не пройдет мимо, — говорила Злата. — Взять хотя бы нашу собаку, — кивок на миску, стоящую на полу. — Моня ведь не может сама себя накормить, верно?

— Я думала, за этим следит домработница, — протянула кукла.

— Да, но разве не классно самой ухаживать за любимцем?

Злата показала ей, где хранится корм, научила определять время обеда и ужина по часам со стрелками, объяснила, что не стоит перекармливать Монету, но и оставлять ее голодной тоже нельзя.

Вечером, тихонько поскуливая и цокая когтями по паркету, Монета пришла в комнату Златы, где положила морду ей на колени. Собака взглянула на хозяйку глазами, полными горячей обиды. Выяснилось, что за день кукла ни разу не покормила ее.

— Совсем вылетело из головы, — всплеснув руками, воскликнула Валя.

— Обманывать нехорошо, — нахмурилась Злата. — В чем дело?

Нехотя Кукла призналась Злате, что Монета ей не нравится. И взгляд, мол, у нее недобрый, и все время рычит, и ждет повода, чтобы ее укусить. Завидев собаку, кукла пряталась под кроватью словно ребенок, пережидающий грозу.

Со временем Злата заметила, что Валя избегает не только пса. Подруга старалась лишний раз не попадаться на глаза папе.

— Вам надо подружиться, — заявила Злата. — Давай сварим ему кофе.

В интернете она отыскала рецепт латте. Вместе с подругой заняли кухню, попросив домработницу не мешать.

Когда папа вернулся с работы, в доме царил кавардак. Дым резал глаза. Пахло жженным пластиком с примесью горелого сахара. Ноги прилипали к кухонному полу. Ламинат, плита и обеденный стол были испачканы в молоке, смешанном с сиропом и кофейными зернами. Антонина Павловна хваталась за сердце и пила корвалол.

— За это — неделя без сладкого! — сердился папа в комнате Златы. — Скажи спасибо своей Валентинке!

— Я хотела как лучше, — плакала Злата. — Хотела помочь завести друзей! И не зови ее так. Вдруг ей неприятно.

— У пластмассы есть чувства? Какой смысл тратить время на беспомощную куклу?

— Чтобы помочь ей стать чел… человечнее, — всхлипнула Злата.

Папино лицо сморщилось, точно кто-то сунул ему под нос экзотический сорт сыра:

— Поверь моему опыту — если существо слабое, то ему, скорее всего, не выжить в жестоком мире.

— Жестокий не мир, а те, кто так говорит.

Присев на кровать рядом с ней, папа широко улыбнулся, показав чересчур белые зубы в тон светлой рубашки.

— Помнишь, мы гуляли по мосту в деревне у бабушки? — заговорил он. — Ты набрала полные карманы камней и по очереди кидала их в речку. Тебе нравилось наблюдать за полетом, следить, как они исчезают в воде с громким бултых! Также иногда с людьми. Кинешь — и будешь прав. Если сильный — выкарабкается и скажет спасибо. В бизнесе по-другому никак. Знала бы ты, сколько раз кидали или пытались кинуть меня… И знаешь, что, Золотце? Я благодарен каждому за урок, что мне преподали.

Потрясенная тем, что услышала, Злата думала, что ответить. Пока она размышляла, папа встал на ноги и, выходя из комнаты, схватил Валю за ногу. Вскрикнув, кукла повисла вниз головой и стала брыкаться.

— Сегодня поспит вместе с Лирой, — с прохладой в голосе произнес он.

Злата перевела взгляд с подруги, что пыталась вырваться из чужих рук, на папину улыбку, лучистую, словно он только что заключил выгодную сделку.

— Хорошо, — сказала она негромко.

Когда он ушел, унеся с собой Валю, Злата плюхнулась на кровать совершенно без сил. Разговаривать с папой было все равно что бежать наперегонки с профессиональным спортсменом — первой к финишу не придешь, только вымотаешься.

Способность Лиры к телекинезу ярче всего проявляла себя во время игр. Злата слышала, как, заливисто хохоча, младшая сестра заставляла Валю парить под потолком, летать от стенки до стенки и падать на пол, пребольно ударяясь о паркет. Кукла кричала от страха и… боли? Злата задумалась, может ли подруга чувствовать боль.

Что касалось душевных мук, ими Валя с лихвой делилась со Златой. Раньше она жаловалась на упреки Барби, ревнующей ее к Кену. Проведя ночь в комнате Лиры, она высказала то, что накипело в душе относительно семьи Златы:

— Ты поступаешь так, как говорит твой папа, даже если он не прав!

— Да, но… Мое слово против его — ничто.

— Уверена, что он тебя… как ты это называешь, — Валя задумалась, вспоминая нужное слово, — любит?

Злата и сама задавала себе этот вопрос. Подолгу ворочаясь на простынях, не в силах уснуть, она мучительно размышляла, какие чувства испытывает к папе, и как он на самом деле относится к ней. Он никогда не играл с ней, считая это занятием глупым, бессмысленным. За ужином рассуждал о комплексном развитии городских территорий, реализации очередного строительного проекта и недовольстве собственников квартир, не согласных переезжать из центра города на окраины.

— Моя самая ценная собственность — ты, — говорил он Злате вместо пожелания спокойной ночи. — Ты — главный актив моей жизни.

Папа словно видел в ней не маленькую дочь, а ценного сотрудника компании, которой владел. Возможно, он готовил ее в свои преемницы, рассчитывал, отойдя от дел, передать ей руководство фирмой. Смирившись, Злата разучилась перечить папе и просто плыла по течению, надеясь, что река времени приведет ее к светлому завтра, где будет меньше несправедливых запретов и глупых правил.

— А твоя сестрица? — продолжала Валя. — Думает, ей все можно? Не хочешь проучить ее? Хорошенько врезать кулаком по лицу! Представь, как заверещит мелкая дрянь.

— Зачем говоришь так?! — ужаснулась Злата. — Тебе ни капельки не жалко ее? У тебя что, сердца нет?

Злата поглядела на куклу так, словно впервые увидела. Смутившись, Валя потупила взгляд.

Еще долго Злата не могла уснуть. Она слышала, как кукла, откинув одеяло, спрыгнула с кровати и подошла к столику с зеркальцем. Посмотрев на свое отражение, Валя приложила ладонь к груди, где, как она знала, должно было биться сердце.

Тишина.

В отчаянии Валя продолжала давить рукой на грудь. Затем, печально опустив голову, прошла к кукольному домику, где жил тот единственный, кто мог ее понять.

— Ах, Кен! — вздохнула она. — Неужели и правда тот старик забыл про сердце?

Слушая ее молча, Кен лишь вежливо улыбался.

 

На следующий день Лира оторвала ему голову. Ей страшно хотелось узнать, что внутри Кена. Хватило одной лишь силы мысли, чтобы его голова с голубыми глазами и аккуратной прической навсегда отделилась от тела, облаченного в смокинг.

Злата пережила потерю игрушки, поплакав в спальне. Папа объяснил, что маленькие дети вроде Лиры не могут вести себя по-другому, а игрушки для того и нужны, чтобы развлекать любопытную ребятню.

— Ты сама была такой когда-то, — улыбался папа. — Просто не помнишь. Впредь лучше следи за своими игрушками.

Размазав по щекам слезы и вытерев нос рукавом водолазки, Злата в конечном итоге согласилась.

Более сильным ударом гибель Кена стала для Вали. Глядя на то, что осталось от друга, она встала на колени и принялась умолять Злату сделать что-нибудь:

— Надо зашить… Или склеить… Должен же быть в доме клей?

Но Злата лишь развела руками, сказав, что уже ничего не поделать. Ее папа наградил куклу очередной тошнотворной улыбкой:

— Кен был всего лишь игрушкой. Вот Лира и поиграла!

Валя переменилась в лице, будто в нее плеснули кипятком. Оставшись с подругой наедине, она заявила:

— Твой папа навязывает свое мнение. Если бы я согласилась с его словами, то стала бы для Кена самой настоящей предательницей!

— А что я могу? — сказала Злата, потирая виски в надежде справиться с головной болью.

— Я ухожу! Ты со мной?

Опустив руки, Злата взглянула в глаза куклы, увидев вместо них две льдинки, сверкающие решимостью.

Когда молчание сгустилось словно вчерашний кисель, Валя пробормотала:

— Ясно…

Тем же вечером она покинула дом. На столе Злата нашла записку, нацарапанную корявым детским почерком. В душе затеплилась радость, что кукла не держит обид и благодарна за гостеприимство, но тут же угасла, когда до Златы дошел смысл слов.

ПРЕХАДИ ВШЕСЬТЬ КГАРАЖУ ГДЕ МЫ ФТРЕТЕЛИСЬ.

Злата поняла, что это была последняя надежда Вали сохранить дружбу. Но, пока она размышляла, идти или не идти, в коттедже случился переполох. Открыв шкаф, домработница едва не упала без чувств. Выяснилось, что кукла испортила все до единого Лирины платья и пиджаки папы, с помощью ножниц вырезав из них сердечки.

— Наделала валентинок, — усмехнулся папа, хотя по жилке, вздувшейся на виске, было ясно, что он готов лопнуть от злости. — Жаль, что Лира не открутила ее пустую башку! Это твоя вина! — заявил он Злате, сжавшейся в комок. — Привела в дом незнамо кого! Месяц без сладкого и неделя домашнего ареста!

Лежа на светлых, свежевыстиранных простынях, Злата сверлила взглядом белый потолок и думала, что не чувствует огорчения после ухода подруги, размышляла, стоит ли ослушаться папу и сбежать из дома на встречу с Валей, и гадала, чем сейчас занята кукла.

Говоря по правде, Валя напугала ее злыми словами о Лире и порчей одежды. Она вспомнила, как уговорила маму завести енота. Милый и обаятельный зверек оказался вредным и необычайно злопамятным. Когда Злата кормила его с руки, он укусил ее до крови, как бы отомстив за то, что накануне ему помешали рыскать в шкафу. Злата слегла с температурой, началось воспаление. Пока она выздоравливала, родители избавились от енота. Она так и не спросила, что стало с питомцем.

Новых неприятностей Злата не хотела. Она постаралась забыть эту историю как тревожный сон.

 

Испорченную одежду выкинули. Скрепя сердце, папа выделил деньги на новые вещи, не забыв напомнить Злате о том, что она виновата в убытках.

Чувствуя, как стыд жалит ее изнутри словно скорпион, Злата не смела перечить папе. Была послушной и старалась без особой нужды не покидать свою комнату. Монета приносила ей из кухни печенье и шоколад, затем, положив угощение рядом с подушкой, ложилась в ногах.

Злата не обращала на пса внимание. Она отдавала сладости Мальвине и Барби, горюющим по Кену. Сама же считала дни до возвращения мамы.

В одну из ночей она проснулась от странного ощущения. Пробовала пошевелить руками и ногами, однако они отказались выполнять то, что требовал мозг. От испуга перехватило дыхание. Злата попыталась подняться на кровати, но смогла лишь немного пошевелиться.

Она чувствовала, что не одна в комнате. Когда глаза попривыкли к тьме, она вздрогнула: Барби, лишенная волос, в ужасе трогала обритую голову. Затем Злата разглядела небольшой силуэт. Некто сидел на кровати, свесив ноги.

— Валя?! — воскликнула Злата. — Что ты здесь делаешь?

Она рассмотрела веревки, затянутые на щиколотках и запястьях и крепившиеся к спинкам кровати. Попытавшись высвободиться, Злата крикнула:

— Что на тебя нашло?!

— Значит, мы — друзья? — ответила Валя негромко, чуть насмешливо. — Никогда меня не кинешь? Честно-честно?

— Развяжи меня, — попросила Злата, понимая, что вот-вот заплачет. — Обещаю больше не давать тебя в обиду!

Кукла покачала головой:

— Не верю ни одному слову. Вы обманщики и врунишки. Он все правильно сказал про вашу гнилую семейку.

— О ком ты?

Какое-то время Валя молча смотрела на пленницу, положив руку на спортивную сумку, принесенную с собой. Затем кукла заговорила.

Уйдя от Антоновых, за забором она встретила незнакомца. Невысокий мужчина, белобрысый-белобровый, в заношенном синем свитере держал в руках упаковку куриных яиц. Одно за другим он бросал их, целясь в окна коттеджа и напевая:

— Се-ердце, тебе не хочется поко-оя!

От яиц разило тухлятиной, но мужчина, казалось, не замечал этого. Он представился Кириллом Григорьевичем, автослесарем. Еще недавно ему принадлежал уютный частный дом, в котором жила вся его семья, начиная с прадеда. Фирма Семена Антонова приняла решение снести его жилище и соседние с ним хибары, чтобы возвести на земельном участке жилой комплекс.

Кирилл Григорьевич как мог боролся за сохранение жилья, но куда ему одному было тягаться со всемогущим застройщиком. Теперь он живет на окраине города, в убитой хрущевке, и смотрит из окон квартиры на стену соседней высотки.

В доме его никогда не бывает солнца.

— Ты не знаешь всего! — возразила Злата, тщетно пытаясь ослабить узлы.

— Что ты мелешь? — нахмурилась Валя. — Твой папа — лицемерный, наглый и высокомерный подлец. Он отнял у человека дом!

— Папа рассказывал про Боровицкого. У него был не дом, а разбитая халупа с дырявой крышей и кособоким курятником во дворе! Он не следил за жилищем, только водку пил и соседям завидовал. Папина фирма проводила собрания, слушания… Боровицкий все пропустил, потому что целыми днями был пьяный. И судиться не ходил, называл суд цирком.

Закрыв уши руками, Валя качала головой. Кудряшки тряслись в такт движениям.

— Даже если и так, — закричала она, перебив Злату, — кто дал право твоему отцу решать за других, где и как жить? Чего он всюду сует свой нос?

— Разве я могу повлиять на него? Нет! Так чего меня винишь?

— Ты ни разу не возразила ему!

— Мне тоже не нравится, когда он обижает других. Но мама учила, что в злодействе виноват злодей, а не тот, кто не смог его остановить. Не выставляй меня крайней!

— Если белая и пушистая, почему пользуешься результатом его злодеяний? — осклабилась Валя, указывая на просторную комнату, дорогую мебель и бесчисленное количество платьев, висящих в приоткрытом шкафу. — Я предлагала тебе уйти, ждала тебя у гаража. Ты привыкла к комфорту? А нам с Кириллом Григорьевичем было несладко! Приходилось бороться за место под солнцем!

Сбивчиво и взахлеб Валя рассказывала, чем занималась в последнее время.

Сперва она выяснила, кто сидел в кабине экскаватора, который снес дом Кирилла Григорьевича. Затем дождалась, пока демонтажник уйдет на работу, и проникла в его квартиру. Там она выкрала сбережения, отложенные на черный день, после чего вылила на пол гостиной бензин. Чиркнув спичкой, бросила ее на ковер и скрылась, едва заплясали язычки пламени.

В прошлые выходные Валя забралась в дом бывшей жены Боровицкого и ее нового супруга. Из тумбочек забрала драгоценности, прихватила также новенький Макбук.

По комнатам носился щенок, беспрестанно лаял и пытался остановить Злату, кусая ее за платье. Распахнув дверь балкона, кукла схватила собаку и выбросила с девятого этажа.

— Деньги, золото и компьютер нужнее Кириллу Григорьевичу, ведь у него ничего не осталось! — воскликнула кукла. — Он научил меня вершить справедливость! Я отомстила за него, поквиталась с его обидчиками. Он объяснил, что так нужно, и я согласилась. Теперь пора разобраться с вами.

Оставив попытки освободиться, Злата заплакала. Слезы покатились по лицу, щекоча его.

— Ты попала под дурное влияние, — всхлипнула она. — Слушаешь мерзавца, обиженного на весь мир.

— Замолчи!

— Такой никогда не придет на помощь, только столкнет другого в обрыв. Он просто использует тебя, заставляя делать всю грязную работу. Так он понимает дружбу? Не знаю, любил ли он хоть кого-нибудь, но сейчас у него вместо сердца — камень.

— Закрой рот! — взвизгнула кукла, раскрывая спортивную сумку. — Не тебе рассуждать о любви и дружбе!

— Он только завидует и мстит. Не верь ему!

— Для всех он словно кукла! Все относятся к нему как к игрушке! А он человек, живой человек, слышишь?!

— Что ты хочешь?

Кукла достала самодельный кляп, изготовленный из старого платья, которое когда-то носила Злата и донашивала Валя. Заткнув подруге рот, она вновь запустила руки в сумку. На сей раз она выудила оттуда огромный нож, сверкнувший в свете Луны холодным мертвенным блеском.

— Мне нужно сердце, чтобы стать человечнее, — сказала кукла, приближаясь к Злате. — Больше никто не посмеет надо мной издеваться!

Через пару мгновений Злата ощутила такую жгучую боль в груди, которой не испытывала прежде. Куда там еноту с его зубами!..

Тело жгло как огнем. Кровь хлестала пульсирующими толчками, заливая одеяло, пропитывая пижаму. Злата чувствовала во рту ее солоноватый привкус.

Кукла остановилась. Пелена слез застелила глаза, и все же Злате удалось разглядеть, как нахмурилась Валя, словно вдруг поняла что-то.

— Наверное, твое сердце будет для меня большим, — пробормотала она. — Вот бы найти меньше…

Из соседней комнаты послышался детский плач. Лира проснулась, должно быть, от ночного кошмара.

Злата почувствовала, что задыхается. Позвать на помощь не получалось. Последнее, что она увидела до того, как погрузиться в черное небытие, была Валя, идущая в комнату Лиры с окровавленным ножом в руках.

— Сердце, как хорошо, что ты такое! — напевала кукла. — Сердце, как хорошо на свете жить!

 

Если так умирают, то не страшно. Это быстрее, чем засыпать.

Злата ощущала, как невидимая сила отрывает ее от кровати и приподнимает в воздух.

«Вот и я воспарила», — в отчаянии подумала она.

Бездонная промозглая тьма поглотила ее, лишив возможности в последний раз увидеть солнечный свет, почувствовать во рту сладость вишневого морса, вдохнуть теплый пьянящий воздух июльского вечера. Можно ли им надышаться…

Но, кажется, она продолжала дышать. Пахло лекарствами, хлоркой и застарелой половой тряпкой. Нет, не такие запахи должны были встретить ее там, куда направлялась ее душа.

От удивления Злата попыталась открыть глаза. Получилось не сразу, словно веки накачали свинцом.

Она увидала больничную палату. Холодный свет люминесцентных светильников ослепил, и Злата поморщилась. Она попыталась закрыть голову рукой, которая теперь весила целую тонну, но не донесла ее до лица. Ладонь упала на грудь. Пальцы нащупали нити швов.

— Если не будешь ковырять, следов не останется, — послышался папин голос.

Папа сидел рядом, бледный как серп Луны. Осторожно, словно боясь, что от прикосновений Злата разобьется, он погладил ее по волосам, а затем поцеловал в лоб.

— Папа, — прошептала она, отметив, каким хриплым и слабым был голос, — как ты… Что с Лирой?..

Она попыталась встать, но папа не позволил ей, положив руку на ее плечо.

— С Лирой все хорошо, — сказал он. — Монета спасла нас. Лаяла так, будто пожар. Я вскочил на ноги, и помчался за ней. Прибегаю к вашим с Лирой спальням и вижу –Валентинка бредет по коридору с ножом… Моргнуть не успел, как Монета сбила ее с ног, схватила в зубы и стала терзать. Пока собака боролась с куклой, я заглянул к тебе, и…

Он содрогнулся точно от сквозняка. Злата вновь прикоснулась к швам, но убрала руку, вспомнив папины слова.

— Я разрезал веревки и побежал в машину с тобой на руках, — продолжил он, — хорошо, что больница рядом.

— Где Валя?

— Монета о ней позаботилась. Разорвала эту дрянь в клочья, а потом закопала в нашем саду. С куклой покончено. Правда, Моня повредила мамин розовый куст, но, думаю, мама не сильно расстроится. Я звонил ей, она вылетает первым же рейсом.

Откинувшись на подушку, Злата прикрыла веки.

— Сделай для меня кое-что, — попросила она. — Привези сюда Моню.

— Сюда? Монету?

— Да.

— Зачем? Увидитесь через неделю, когда тебя выпишут. Я не буду мотаться туда-сюда из-за собаки, не стану объясняться с врачами. И надо отвезти машину в автомойку, потому что кое-кто заляпал сидение кровью… Так что нет, Золотце. Исключено.

— Если не сделаешь, как прошу, то сбегу отсюда, — сказала Злата, чувствуя, как крепнет голос и возвращаются силы. — Пройду мимо врачей или вылезу через окно.

— Вот как?

— Да, папа. В этот раз, пожалуйста, послушай меня. Привези Моню.

Злата повернулась к нему. Перед ней снова был ее папа, каким привыкла видеть его. Скалились в недоброй улыбке белые зубы, глаза отливали холодным блеском.

Папа молча вышел из палаты.

Злата задремала и проснулась оттого, что мягкий и теплый язык лижет ее лицо. От Мони пахло собачьим кормом, но Злата старалась не обращать внимания, и наглаживала шелковистую шерсть, чесала Монете пузо и позволяла ей тереться о себя мордой.

— Спасибо, подруга, — прошептала она. — И прости, что не играла с тобой последнее время. Я очень-очень тебя люблю!

Собака ответила пронзительным лаем.

Ей разрешили оставить Монету на ночь. Когда стемнело, Моня забралась на кровать и легла в ногах Златы, свернувшись калачиком.

Постепенно голоса врачей и пациентов затихли. Медсестры погасили светильники, позволив освещать больничный коридор лишь старенькой лампе, стоящей на столе дежурного. Ее тусклое умирающее свечение проникало в палату Златы из-за щели неплотно закрытой двери.

Дверь скрипнула, отворившись шире. Полоска света пролилась на кровать, разбудив Монету. Навострив уши, она приняла настороженную стойку, затем угрожающе зарычала.

В воздухе послышался запах земли.

— Уходи, — велела Злата.

Шлеп! Шлеп! Шлеп! — маленькие босоножки стучали о кафель.

— Пошла прочь, — повторила Злата настойчивее, — иначе Моня покажет тебе, где раки зимуют.

Монета гавкнула, готовая наброситься на незваную гостью.

— Я лишь хотела попрощаться с тобой по-человечьи, — сказала Валя, издевательски прогнусавив последние слова.

— Человеком ты так и не стала.

— Согласна, ерунда вышла. Но я думаю, надо ли мне это? Кирилл Григорьевич прав. В этом мире человек человеку волк, и каждый сам за себя.

Злата аж вздрогнула от возмущения:

— По-прежнему веришь жулику? Он вор и больной на голову психопат. Надеюсь, его скоро посадят в тюрьму.

— Но дело его будет жить, — произнесла кукла, и по ее интонации Злата поняла, что та улыбалась.

— Будешь и дальше грабить дома?

— Слишком сложно. Придумала дельце проще, пока выбиралась из клумбы, куда меня закопала твоя вонючая псина, — Монета взлаяла, но кукла не обратила внимание и продолжила: — Наверняка ты не знала, что парики делают из волос мертвецов. И не в курсе, сколько бабла можно поднять, если сдать в ломбард золотые коронки. А еще находятся дураки, что хоронят умерших с сережками, кольцами и колье…

— Хочешь разорять могилы? — ужаснулась Злата.

Она посмотрела на бывшую подругу впервые за время встречи. То, что когда-то было лицом, утратило человеческие черты. Вместо рта зияло неровное отверстие, нос отсутствовал, а на месте глаз чернели впадины. Голову уродовала большая вмятина, зияли проплешины, прикрытые остатками кудрявых волос. Изломанные руки и ноги, перепачканные в грязи, напоминали древесные ветки.

— Не боишься, что тебя поймают? — спросила Злата.

— А кто об этом узнает? — осклабилась кукла. — Покойники хорошо умеют молчать. Кто из них скажет хоть слово против?

Махнув на прощанье, она повернулась к Злате спиной и, не торопясь, зашагала к выходу из палаты.