Подпол

С маминых похорон прошёл всего лишь месяц, но казалось, будто дом заброшен уже давно. Краска с фасада облезла, обнажив старую штукатурку, кровля проржавела, а на печной трубе зеленел мох. Лиза год за годом твердила матери, что дом нужно продать — без хозяйственного пригляда и мужской руки он быстро приходил в негодность, — но мама не соглашалась.

— Вот я умру, тогда и продавай, — повторяла она.

И накаркала.

На полу темнели следы от обуви: их оставили фельдшеры скорой помощи, а вытереть было некому. Мебель, телевизор и даже занавески на окнах покрывал тонкий слой непонятно откуда взявшейся пыли. Она же плавала в золотистом вечернем свете.

В первые секунды Лиза невольно задержала дыхание. Где-то она прочла, что частички пыли состоят из сажи, отмершей кожи и волос. Маминой кожи и волос, такого же тускло рыжего цвета, как у самой Лизы.

Глупый, детский поступок. Думать надо было совсем о другом!

Утром должны были приехать смотреть дом покупатели; и Лиза корила себя, что откладывала уборку до последнего.

На то, чтобы привести всё в порядок — вымыть полы, протереть пыль. счистить сажу, насыпавшуюся из печной трубы, — уйдёт минимум половина ночи!

Сжав зубы, Лиза направилась на кухню, если можно было так называть закуток за печкой, где вплотную друг к другу стояли умывальник, электрическая плитка и шкафчики с посудой. Освещалась кухня голой лампочкой без абажура, и в её тусклом свете Лиза сразу увидела злополучный подпол. Крышка люка была распахнута.

Целую минуту Лиза переминалась с ноги на ногу, набираясь решимости подойти к чёрному провалу. Ей казалось, что, заглянув туда, она снова увидит тело матери. Нужно было побороть страх и приступать к уборке, но сходить с места категорически не хотелось. Тогда Лиза поступила так, как поступала всегда: заглушила мысли и сорвалась с места.

Крышка подпола упала с глухим стуком. Всё было кончено.

Если страшно — сразу делай, а думать будешь потом. Такой принцип она выдумала ещё подростком и применяла по сей день. У метода был ровно один недостаток: страх всё равно возвращался, пусть и был слабее.

Как получилось, что подпол снова оказался открыт?

Сообразить было нетрудно: должно быть, в тот ужасный день за всей суетой никто не догадался опустить крышку. Но Лиза отлично помнила, как тушила свет после того, как маму достали и унесли, и крышку она точно опускала. Значит, её поднял кто-то другой.

— Постой, паровоз, — пробормотала Лиза любимую папину присказку. — Ты снова себя накручиваешь? Забыла, как на следующий день приходил молодой следователь? Расспрашивал о маме, просил показать подпол. Вот тогда ты и забыла закрыть крышку, дурочка! Да, именно так всё и было.

Уборку Лиза закончила далеко за полночь.

Поставив будильник на семь утра, она без сил повалилась на холодные простыни и долго ворочалась, чувствуя боль в каждой мышце. Наконец, она уснула, а когда услышала телефонный звонок, то не сообразила, где находится. В слабом свете уличных фонарей обстановка показалась ей совершенно незнакомой. Лишь спустя минуту она вспомнила, что ночует в доме матери.

Лизин смартфон лежал рядышком на подушке, и его экран был тёмным. Тем временем звонок не стихал. Стандартный рингтон дешёвой китайской «пищалки» играл в соседней комнате, и Лиза вдруг поняла, что звонит телефон матери. К стыду нынешних смартфонов старые телефоны не разряжались неделями. Однако вылезать из-под тёплого одеяла и тащиться за ним в другую комнату Лизе совершенно не хотелось. Она накрылась подушкой в надежде снова уснуть.

Телефон ещё немного поиграл, а затем заткнулся, но сон к Лизе не возвращался. Поворочавшись с полчаса, она захотела в туалет. К счастью, туалет был в доме, а не на улице как во многих сельских избах. Много лет назад папа сделал пристрой, куда провёл водопровод и вырыл выгребную яму. Идею подхватили соседи, и раз в пару месяцев всей улицей заказывали ассенизаторскую машину.

После туалета захотелось глотнуть водички. Щелкнув выключателем, Лиза потянулась за стаканом и вдруг увидела распахнутый люк подпола. Накатившую было сонливость как рукой сняло.

— Кто здесь? А ну выходи!

Лизу озарило — должно быть в пустующем доме поселился бродяга. Услышав её, он спрятался в подполе, а ночью решил по-тихому уйти. Или он всё ещё здесь?

— Я вызываю полицию! Слышишь?!

Лизу затрясло. Бродяга мог запросто напасть на неё спящую. Метнувшись в спальню, она захлопнула дверь и набрала «102». Ответил ей сонный голос дежурного:

— Запритесь в комнате и ждите. Наряд выезжает.

— Как запереться? Здесь нет замков!

— Но дверь есть?

— Есть.

— Вот и подоприте её стулом, и постарайтесь успокоиться. Скорее всего ваш бродяга уже ушёл. Кстати, в доме что-нибудь пропало?

— Не знаю, — растерялась Лиза. — Мне некогда было проверять.

— Наверняка он испугался вас не меньше, чем вы его. Но на всякий случай не выходите до приезда полиции.

И дежурный повесил трубку.

Лиза же последовала совету и подпёрла дверь стулом. Второй стул она взяла в руки в качестве оружия и пожалела, что не захватила с кухни нож. Дрожа от страха, она прислушивалась.

Потрескивали половицы, в печной трубе завывал ветер, по трассе изредка проезжали машины. В деревенском доме не бывает тишины, но все звуки были ей с детства знакомы и привычны.

Когда под окном замигали красно-синие огни полицейской мигалки, Лиза разжала занемевшие руки и оборонительный стул грохнулся на пол. С неистово бьющимся сердцем она пробежала через тёмные сени во двор и отперла ворота. За порог шагнул усатый сержант, а за ним — молодой напарник.

— Показывайте ваш подпол, — скомандовал усач.

Не снимая обуви, полицейские потопали на кухню.

— Где у вас свет? Ага, вижу, — в подполе загорелась лампочка и молодой полицейский ловко спустился вниз.

— Берегите голову, там потолок низко, — спохватилась Лиза и тотчас услышала глухой удар с руганью.

Через пару минут полицейский вернулся.

— Никого там нет, Палыч. Только у лестницы земля примята. Вроде лежал кто-то.

— Проверьте, не пропало ли чего, — обратился сержант к Лизе.

Лиза бросилась к комоду, но оба кольца — потемневшее массивное папино и тонкое блестящее мамино — были на месте. И нарядный кошелёк, с которым мама выходила в магазин, лежал рядом.

— Кажется, всё на месте.

— Значица, вы вовремя его спугнули. Считайте, повезло. Пойдём-ка глянем на замки.

Полицейские с Лизой вышли во двор, но ни на входной двери, ни на задней следов взлома не обнаружилось.

— Как-то же он пробрался сюда? — озадаченно спросил молодой. — Ключи у него, что ли, были? Тогда замки надо сменить.

— Да я продавать дом решила, — извиняющимся голосом сказала Лиза. — Утром как раз должны приехать покупатели.

— Замки всё равно смените. Вдруг он решит вернуться? Некрасиво получится.

— Раз взлома не было и ничего не пропало, то нам здесь делать больше нечего, — резюмировал сержант.

— Спасибо вам, — чувствуя себя глупой трусихой, пробормотала Лиза.

Когда полицейские уехали, Лиза заперла ворота на засов, а входную дверь — на защёлку. Пройдясь по комнатам, она везде зажгла свет.

Если бродяга притаился неподалёку, то пусть видит, что в доме не спят.

На часах было три ночи, но о том, чтобы лечь в постель, не могло быть и речи. Вместо этого Лиза включила старенький мамин телевизор. По единственному каналу, который ловил без помех, показывали фильм ужасов — пришлось выключить.

Не зная, чем себя занять, она отправилась на кухню и поставила чайник. Краем глаза Лиза наблюдала за подполом, но крышка люка лежала как должно, плотно примкнув к полу.

Помешивая чай в щербатой кружке, Лиза размышляла. Со слов полицейского получалось, что бродяга прятался у лестницы. Ровно там, где нашли мамино тело.

— Не было никакого бродяги, — вдруг поняла Лиза. — Он нашёл вмятину от маминого падания и принял за лежанку… Стоп! А поднятая крышка? Нет, конечно же, бродяга был!

Лиза попыталась себя успокоить, однако мысли не давали ей покоя. Она должна была убедиться, что отпечаток в подполе оставил бродяга.

Забыв о чае, Лиза бросилась к крышке и приподняла. В подполе по-прежнему горел свет, который впопыхах никто не потушил. На присыпанных землёй деревянных ступенях отчётливо виднелись следы ботинок полицейского.

Распахнув люк, Лиза осторожно спустилась вниз.

Лампочка едва освещала узкий проход между полками, на которых стояли несколько банок солений, и ящиками с картошкой. Лиза про себя отметила, что картошке было слишком тепло: из клубней тянулись белёсые ростки.

Под лестницей на земляном полу обнаружилось углубление. Именно сюда упала мама, провалившись ночью в подпол. В последние годы она стала очень рассеянной.

Других следов не было, а значит не было и никакого бродяги.

Лиза решила, что больше ей здесь делать нечего и поставила ногу на ступеньку. Именно в этот момент люк над её головой захлопнулся, больно ударив по макушке, и в подполе сразу стало темнее. То ли от удара у Лизы ухудшилось зрение, то ли виновата была старая проводка — но света от лампы теперь едва хватало, чтобы разглядеть очертания предметов вокруг.

— Открой! — закричала Лиза. — Открывай, гад!

Она уперлась руками в крышку люка, но та не сдвинулась ни на сантиметр. Кто-то тяжёлый встал сверху. Лиза заколотила по крышке кулаками, но лишь содрала кожу.

В подполе раздался тихий скулёж и сразу затих.

Испуганная Лиза замерла, ожидая, что из темноты на неё выпрыгнет неведомый зверь. Но когда скулёж раздался снова, Лиза поняла, что издаёт его она сама.

Долгое время она сидела в полутьме и тряслась от страха, но ничего не происходило. Бродяга не пытался попасть в подпол, и Лиза немного успокоилась. Ей вспомнилось, что в подполе было маленькое окошко, через которое в детстве Лиза тайком выбиралась на улицу. Света оно практически не давало и нужно было, как однажды объяснил отец, чтобы пол не загнивал. Осенью мама обычно затыкала окошко телогрейкой, но Лиза была уверена, что сумеет его найти.

Приободрившись, она сделала пару шагов, и тут вдруг лампочка погасла окончательно. В подполе стало невыносимо темно.

Лиза подумала о смартфоне, на котором был режим фонарика, но тот остался наверху.

— Твою мать! — ругнулась она и замолкла, прислушиваясь.

До неё донёсся слабый гул машины. Звук шёл со стороны невидимого окошка.

Лиза двинулась на звук.

Насколько она помнила, размеры подпола были совсем небольшими: метров пять в ширину и столько же в длину. Однако Лиза всё шла и шла, не натыкаясь ни на полки, ни на стены. Такого просто не могло быть! Разве что в темноте она начала ходить кругами.

И едва она так решила, как услышала голоса. Говорили глухо, словно из-за стены, но вскоре Лиза начала разбирать слова.

— Это же наш ребёнок, — говорил мужчина.

— Нет, не наш! — возражала ему женщина. — Не тебе его рожать и не тебе жить в этом городе! Но тебя разве волнует, чего хочу я?

— Конечно, волнует.

— Я хочу уехать отсюда, хочу работать в журнале! Ты не можешь мне запретить.

— Но наш ребёнок. Так просто нельзя! Мои родители помогут, они с радостью будут сидеть с внуком или внучкой.

— Когда они помогут? Через год? Меня-то зовут сейчас! Пойми, если я не поеду, место отдадут кому-нибудь другому, и я застряну здесь навечно.

Голоса смолкли. Несколько секунду в подполе было тихо, а затем женщина заговорила снова. Её голос был тусклым и подавленным, но вдруг показался Лизе знакомым.

— Они взяли другую. Слышишь? Ну давай, кричи на меня. Ты же говорил! Ну чего ты молчишь?

— Это не вернёт ребёнка.

Женщина разрыдалась, а Лиза с содроганием поняла, что голоса принадлежали её матери и отцу.

Она всегда думала, что была единственной в семье. Единственной, желанной и очень поздней. На вопросы маленькой Лизы мама из раза в раз отвечала одно и то же — ещё один ребёнок загонит её в гроб. Так что о брате или сестрёнке Лиза не смела и мечтать. А теперь оказалось, что у неё мог быть старший брат, вот только ему не дали появиться на свет.

Узнай она правду подростком, то не преминула бы бросить матери в лицо справедливые и безжалостные слова. Однако Лиза давно уже разменяла четвёртый десяток. У неё самой так и не случилось настоящей любви и не было детей. Могла ли она судить родителей?

— Отпусти меня, пожалуйста, — взмолилась Лиза неизвестно кому.

Но ответом ей была тишина.

Тогда Лиза просто побрела вперёд. Когда-нибудь она должна была наткнуться на стену. Но стены не было, как не было полок, ящиков и углов. Она не знала, сколько времени шла, пока силы окончательно её не оставили.

Лиза опустилась на землю. Ей казалось, что мир вокруг превратился в бесконечную пустоту, в которую она закричала:

— Я же не виновата! Я всегда хотела старшего брата.

Лиза вспомнила, как стеснялась отца, когда тот встречал её со школы. Он казался таким старым, даже учителя поначалу путали его с дедушкой. Теперь Лиза поняла, что виной был вовсе не его возраст.

— Папа постарел, когда потерял тебя, — пробормотала она во тьму.

И тьма перестала быть кромешной. Сначала Лиза разглядела землю под своими ладонями, а затем увидела тонкую полоску света на стене перед собой.

Она вскочила на ноги и охнула, ударившись затылком о низкий потолок. Прямо перед ней было окошко, заткнутое бурой от грязи и времени телогрейкой. Выдернув её, Лиза увидела мокрую жёлтую траву, росшую в загородке у дома. Она просунула в окошко одну руку, затем другую и попыталась просунуть голову, но та не пролезала. Окошко было слишком узким!

Тогда Лиза что было сил заорала в него:

— Помогите! Кто-нибудь! Я здесь, в подполе!

Раскатистый гром заглушил её крик.

Как-то очень быстро стемнело, и на землю стеной обрушился дождь. Сначала вода напитала жухлую траву, а затем потоком побежала в подпол, превратив почву перед домом в жидкую грязь.

Лиза соскользнула вниз вместе с куском сырой глины, а сверху на неё полился вязкий поток. Поскальзываясь и падая, Лиза побрела к выходу из подпола. Теперь она ясно видела тусклую красную нить лампочки и очертания лестницы возле неё. Взобравшись на ступени, она изо всех сил упёрлась в крышку люка, но тот не сдвинулся.

Тем временем вода прибывала, её набралось уже по щиколотки.

Здравый смысл говорил, что подпол не затопит полностью. Вода не сможет подняться выше окошка. Лиза послала здравый смысл лесом и принялась колотить по крышке, разбивая кулаки в кровь. И случилось чудо! Старые тяжёлые доски начали поддаваться. Крышка сдвинулась, и Лиза просунула в щель руку, которую тотчас прижало. Но она продолжала давить, и крышка с треском поддалась.

Лиза буквально выпрыгнула из подпола, захлопнула за собой крышку и без сил навалилась сверху. Она слышала, как под ней журчит вода, но теперь ей было наплевать. Пусть хоть весь подпол затопит.

В спальне звонил телефон, но Лиза не шевелилась. В безвременье она то погружалась в липкую дрёму, то выныривала из неё.

Когда Лиза пришла в себя, в доме уже было светло. Дождь закончился.

Покачиваясь, она побрела в спальню за телефоном. Оказалось, что всё это время до неё пытались дозвониться покупатели.

— Извините, что мы не приехали, — обрадовались они. — Дорогу размыло ливнем. Может, договоримся на следующие выходные?

— Нет, — прохрипела Лиза. — Дом больше продаётся.

— А что случилось? Нашёлся другой покупатель? Сколько предлагает?

— Нет, дом… сгорел. Замкнула проводка. Прощайте.

Лиза отключила телефон.

В сарае за домом хранились отцовские инструменты, запчасти для мотоцикла и канистра с бензином. После его смерти мама всё собиралась раздать это добро деревенским пацанам, но так и не раздала.

Канистра оказалась полна бензина, от его резкого запаха у Лизы защипало в носу. Она сунула руку в карман и поняла, что забыла взять на кухне спички. Нужно было возвращаться.

— Да ну тебя к чёрту! — в сердцах ругнулась она.

Ухватив канистру, Лиза поволокла её в дом. Но едва она шагнула в сени, как дверь за её спиной захлопнулась. И воцарилась тьма.