Мэнси

Джо закончил рубить дрова под вечер. Тяжело отер пот со лба, глядя на заходящее солнце вдали. Его бобовая ферма приносила доход, но после смерти жены стало особенно тяжело. Приходилось все делать одному. Жена хотя бы помогала с прополкой и готовила, да и делала все остальное по дому. Детей они не успели нажить.

Мужчина сгреб в охапку поленья и пошел в дом. Сегодня на ужин будут вареные бобы с говядиной. Пища Богов, на которой вырос каждый второй на Диком Западе.

Он разжигал огонь в очаге, когда снаружи послышался стук копыт. Судя по топоту, лошадей было несколько. Город отсюда был далековато, и гости посещали ферму редко. Когда живешь на отшибе, гости — это вообще плохой знак.

Джо взял ружье и подошел к окну. Всадников было четверо. Двое быстро спрыгнули со своих лошадей, а вот остальным потребовалась помощь, чтобы слезть. Руки у них были связаны за спиной.

Один из незнакомцев направился к его двери.

— Эй, там, — прокричал он. — Это шериф Бэйл. Открывайте, надо потолковать.

Шерифа все знали в округе, хотя они с Джо и не были знакомы. Фермер открыл дверь и оглядел стоявшего перед ним.

Бэйл был мужчиной за сорок с пышными бакенбардами, преходящими в густые усы. Широкая шляпа, звезда на груди. Кобуры он носил высоко у пояса, чтобы удобней было выхватывать оружие. Не так, как современные недоумки, у которых стволы бьются о бедра при ходьбе.

— Здорово, приятель, — произнес шериф. — Я тут везу двух чертей на виселицу. Нужен ночлег и еда. Ты не волнуйся, они оба связаны. Исполнишь свой гражданский долг, а утром мы уберемся так, что и не заметишь.

Джо мрачно воззрился на приезжих, подошедших следом. Делать было нечего. Он устало пожал плечами. Впрочем, один из четверки его заинтересовал. Индеец. Здоровенный и массивный, с отрешенным лицом, словно вырубленным из камня. За спиной у индейца болталась винтовка.

— А это кто? — покосился на краснокожего Джо.

Шериф неопределенно хмыкнул.

— Мой помощник. Прежнего пристрелили, пришлось этого нанять.

— Краснорожего?

Шериф осклабил полусгнившие зубы, давая понять, что он тоже не рад такому обстоятельству.

— Это временно. Да ничего, они теперь за бутылку на все готовы.

На лице индейца отчетливо виднелись застарелые следы пьянства.

Джо сплюнул, затем неопределенно махнул рукой, дескать заходите. Шериф добавил:

— И это, надо бы лошадей привязать и покормить.

Хозяин фермы сказал, где и чем, и индеец увел скакунов к сараю. А шериф вошел. Оба пленника переступили порог следом.

Первым из них оказался мужчина с руками, скованными наручниками за спиной. Молодой, но уже порядком потрёпанный жизнью. Кожа у него была настолько обветрена, что напоминала серый пергамент. Пыльная шляпа надвинута на глаза. Борода грязная и всклокоченная.

Зайдя, он бросил на Джо презрительно-оценивающий взгляд. Глаза у него были как у опытного волка.

Вторым пленником оказалась женщина. И это было примечательное создание. Дикая смесь белой и индианки — дитя, рождающееся почти всегда в насилии.

Она имела ладную фигуру, крупный ухмыляющийся рот и глаза опытной и повидавшей виды шлюхи. Руки у нее были туго связаны за спиной веревкой. Наручники на ее запястья не годились.

Шериф бесцеремонно взял обоих под руки и толкнул к стене.

— Садитесь у очага, звери. За столом вам места не найдется.

Оба пленника примостились у стены, да в хижине и сесть было особо негде. Вся обстановка состояла из грубо сколоченного стола, стульев и кровати. В углу стоял сундук, на столе керосиновая лампа. На стенах были развешены кое-какие трофеи и колышки для ружья, которое сейчас было в руках хозяина.

Шериф тяжело плюхнулся на стул, снял шляпу и бросил ее на стол.

— Ублюдок обожает убивать, грабить и насиловать, — кивнул он на мужчину пленника. — А это его шлюха, которая прибилась к нему невесть как. Раньше обкрадывала клиентов в борделе. Последнему совсем не повезло.

Джо глянул на пленников. Мужчина сидел и осматривал помещение исподлобья. На виселицу он явно не собирался. Женщина же показалась ему затравленной, хотя и умело скрывала это за маской дерзости. На его взгляд она ответила с вызовом.

Вошел индеец.

— Знакомься, — произнес шериф. — Молчаливый Бык. Как можно понять, он неразговорчив. Ублюдка в наручниках зовут Чад. Его бабу Джина. А я, стало быть, Билл. Как самого звать?

Джо назвался. Шериф попросил еды. Мяса им Джо не предложил, но бобов на всех должно было хватить, только свари. Столько порций фермер, разумеется, не заготовил.

— Наручники снимешь? — подал голос пленник, обращаясь к шерифу. — Как я есть буду?

— Обойдешься, — гаркнул шериф. — Дадут миску и лакай как собака, коли жрать хочешь.

Он зевнул и со стуком взгромоздил ноги на стол, звякнув шпорами. Чад посмотрел на него без всякого выражения, словно был где-то далеко в мыслях. Затем выругался и привалился к стене, бурча себе что-то под нос.

Джо помешивал варево в котелке. Шутки шутками, а кормить пленников как-то надо было. Он предложил покормить их с ложки. Шериф только хохотнул.

— Я этим заниматься не буду, — произнес он, охотно принимая свою порцию. — Можешь сам кормить или Быка спроси.

Индеец не проявил ни малейшего энтузиазма. Шериф вздохнул, затем нехотя произнес:

— Ладно, иди покорми их, Бык. Джо все-таки хозяин. А их голодом морить не положено.

Индеец продолжал сидеть неподвижно, медленно помешивая варево в тарелке. Лишь поставленная перед ним бутылка виски подействовала.

Он встал, взял миску с бобами и направился к Чаду, но действовал грубо и неуклюже, пытаясь побыстрее запихнуть похлебку тому в рот. Чад матерился, отплевывался, но ел. Похоже, не кормили пленников давно.

— Один тут живешь? — уплетая бобы, поинтересовался шериф.

Это был профессиональный интерес, а не любопытство. Джо это понял.

— Один. Жена умерла от чахотки, — ответил он.

Джина посмотрела на него с любопытством.

— Сама или ты постарался? — усмехнулась она. — За версту чую любителя бить женщин.

Джо даже вздрогнул от ее голоса. Он был низкий и ехидный, но в то же время глубокий, отражавший внутреннюю силу характера.

Шериф только отмахнулся.

— Да коли и подсобил — я ничего не знаю, — проговорил он. — В наших краях так уж оно заведено. Если жена пропадает, значит так надо.

Очередные ругательства Чада закончились звоном посуды и расплескавшимся варевом.

— Убери это животное от меня! — взревел пленник. — Ему место в зверинце, а он помощником шерифа заделался. Куда катится эта страна?

Шериф воззрился на него с раздражением.

— Да что ты кочевряжишься? — процедил он. — Скоро повиснешь за свои грехи, а еще хочешь, чтобы к тебе по-человечески относились. Готовься лучше.

Чад ощерился:

— Я свободный человек в свободной стране. И имею право пристрелить любого, коль захочу. А он — имеет право пристрелить меня, если против. Да только ни у кого не вышло пока.

— Ну вот мы это и исправим.

Пленник смерил шерифа цепким взглядом, затем протянул:

— Я ведь освобожусь, шериф. А я освобожусь. Слышь, Джо, — прикрикнул он на хозяина фермы. — Первым делом я вернусь сюда. Встреть меня как полагается и не этими помоями.

— Заткнись уже, — гаркнул на него Бэйл.

Джо спокойно выдержал взгляд Чада. Хозяин фермы был достаточно мрачен и внешне спокоен. Но в глуши водятся свои демоны.

— Я из его рук ничего есть не буду, — отрезала Джина. — Я вам не индейская дикарка.

Молчаливый Бык взглянул на нее тяжелым взглядом. Потом с расстановкой проговорил, словно выплюнул:

— Ты порченая кровь. К тебе я не прикоснусь.

Это уже грозило вылиться в нечто большее.

— Я сам ее покормлю, Бык. Иди ужинай, — вмешался Джо.

Он убрал расплескавшееся варево, сходил за новой порцией и вернулся к Джине. Та неотрывно смотрела на него. Глазища как два черных омута.

Когда фермер отправлял первую ложку ей в рот, она хищно оскалилась. Открыла рот, призывно высунув широкий язык. Глаза бесстыдно смотрели на него в упор.

Джо почувствовал прилив крови вперемешку с желанием и жгучей досадой на себя. Джина, заметив это, расхохоталась. Грудным смехом, полным торжества.

Шериф чуть не поперхнулся, наблюдая за всем.

— Опыт, — сдавленно произнес он. — Ничего не попишешь.

Кормить ее было пыткой. В своем роде. Но Джо не на шутку разозлился на себя за это. Он с мрачным лицом отправил ей в рот еще несколько ложек. Искоса глянул на Чада. Тот неотрывно смотрел на них, но без всякой тени ревности, изучающе.

Оба явно были отбиты на всю башку.

— Ну ладно, хватит придуриваться, — подвел итог шериф вставая. — Спать пора. Сторожить будем по очереди. Не убирай ружье далеко, Джо.

 

Все четверо уехали рано утром. Наступивший день тянулся долго, хотя Джо и занимался делами как обычно. Заката он дождался, сидя в хижине и наблюдая, как солнце клонится к горизонту.

Когда сгустились сумерки, он взял ружье и вышел. Найти удобное место для засады было непросто. Он не мог залечь слишком далеко, надо было попасть с первого выстрела. Да еще и распознать силуэт в темноте. Ну, женский от мужского он отличит, если уляжется вот в этих кустах. Отсюда хорошо просматривался фасад дома.

Дверь Джо не запер, но оставлять ее приоткрытой было бы подозрительно. Свет внутри не зажигал. На кровати он соорудил куль, который должен был изображать его самого.

И это если вообще все это понадобится. Может, ничего и не выгорит, но чем дольше он думал о своем плане, тем больше убеждался, что не ошибся в расчетах. Человеческая природа предсказуема.

Наступила ночь, а ничего не происходило. Джо изъерзался в кустах. Досаждали комары. Луна, как назло, скрылась за тучами, похолодало. Он вглядывался во тьму, и вот кто-то показался. Крадущийся силуэт. Мужской или женский? Джо напряг зрение. Не хватало еще пристрелить не того.

Но это был мужской силуэт, теперь он видел. Человек подкрался к дому и прислушался. Один. Ладно, будем считать, что Джина неподалеку. Ему очень хотелось в это верить.

Джо прицелился. Задержал дыхание, чтобы ствол не дрожал в руках. Человек не пытался открыть дверь, его интересовало окно. На окнах были ставни, запиравшиеся изнутри простыми задвижками-крючками. Открыть их можно было простым ножом.

Джо дождался, пока фигура справится с этим. Он собирался выстрелить, только когда увидит ствол. А еще лучше услышит его.

Выстрел ночного визитера разорвал тишину, и тут же выстрели сам Джо. Ему показалось, что фигура дернулась. Но он не мог поручиться. Плохо! Прежде чем фермер перезарядил ружье, человек тяжело перевалился через окно и скрылся в хижине. Больше он его не видел.

Один ли он? Времени рассуждать не было.

Джо поднялся и крадучись направился к дому. Занял позицию у здоровенного дерева так, чтобы видеть местность вокруг и в то же время оставаться в тени.

— А я уж надеялся, что она тебя порешит, Чад! — прокричал фермер.

— Да ты наивней моей мертвой матушки! — раздалось из хижины.

Из дома послышался еще один выстрел. Стреляли из окна, на звук голоса Джо, но фермер был в надежном укрытии.

Джо прикинул. У шерифа было два револьвера. Вопрос — отдал ли Чад один Джине. И вообще, жива ли она? Но нет, бандит не тронул ее, в этом фермер был уверен. А вот шериф с индейцем скорей всего уже в ином мире. Мучиться совестью по этому поводу предстояло позже.

— Зря ты затеял это ради шлюхи, — вновь подал голос Чад. — Она не стоит того.

Еще один выстрел. Хороший знак. Если он так тратит патроны, значит дела плохи. А может, просто тянет время.

— Что-то я не вижу Джину, — проорал Джо. — Она прячется в кустах? А ну-ка, выходи, дорогая!

— Размечтался! — слова Чада потонули в еще одном выстреле. — Ты думаешь, я мог доверять этой суке? Да она хуже гадюки. Нет ее больше.

Сказано это было слишком поспешно. Джо хотел так думать. Он вслушивался в интонацию Чада, пытаясь понять его состояние и намерения. Самоуверенность того граничила с бесшабашностью. Вполне в его духе, насколько он мог судить. Но в то же время то, как он тратил патроны, намекало на панику раненого. На его месте следовало бы затаиться, а не палить почем зря.

Джо стиснул зубы, отчаянно соображая. Жива ли Джина? Должна быть. Логично было отдать ей один пистолет, чтобы она явилась после. На всякий случай.

Но если этот ублюдок убил ее…

Тянулось время, а выстрелов больше не было. В барабане должно было остаться еще два патрона. Или нет?

Убийство шерифа и индейца потребовало бы двух оставшихся. Но никаких гарантий.

Джо выждал время, затем подобрался ближе к дому и занял позицию у двери. Руки, сжимавшие ружье, вспотели. Внутри хижины царила тишина. Он прислушался. Хриплое булькающее дыхание. Похоже, Чад все-таки ранен и серьезно.

— Ты еще не сдох? — прокричал Джо.

— Иди и проверь, дружок.

Голос слабее, с нотками примирения. То, что надо.

Джо распахнул дверь ногой, но сам тут же отшатнулся обратно. Выстрела не прозвучало. Воображаемым зрением он видел вытянутую руку с пистолетом, направленную на дверной проем. Дрожащую, удерживаемую из последних сил. Все должно быть так.

Он ждал. Луна вышла из-за туч и осветила все вокруг мертвым светом. Лучше бы ему не стоять тут у всех на виду, конечно.

Глухой стук железа о пол. Пора.

Джо ввалился внутрь с ружьем наперевес, готовый выстрелить в ту же секунду. Но это не понадобилось. Чад сидел у стены, прижимая одну руку к боку. Другую он уронил на пол вместе с пистолетом. На дверь он не смотрел.

В свете луны, проникавшей внутрь бледной дорожкой, он напоминал мертвеца. Но ублюдок был еще жив.

— Брось оружие, — скомандовал Джо.

Чад с безразличием отбросил револьвер прочь. Одежда у него на боку пропиталась кровью. По лбу стекали капли пота. В полумраке его лицо напоминало оскаленный череп.

— Где она? — спросил Джо.

Чад слабо ухмыльнулся.

— Нет ее. Кинула нас с тобой.

Джо перевел дыхание, потом выругался. Прошелся к столу и сел, все еще держа бандита под прицелом и в то же время готовый развернуться к двери. Скрип стула отчетливо прозвучал в ночной тишине.

— Подождем пока.

Чад тяжело дышал. Конечно, ему можно было оказать помощь, наложить повязку. Но Джо не был святее папы Римского.

— Что с шерифом? — сухо спросил он.

Чад посмотрел на него со смесью брезгливого интереса.

— А ты как думаешь? Я убил его. Ты на что-то еще рассчитывал?

Это было весьма скверно. Джо предвидел такое, но до конца надеялся избежать. Слишком хорошо, как ему казалось, он уловил сущность Джины. Зачем она освободила этого придурка? Проще было сбежать одной. С ним вместе за ней не пустились бы в погоню.

Но она поступила по-своему, как и подобало своевольной суке. Это вызвало у Джо в душе волну медленно подступавшей ярости. Он еще мог догнать ее.

— Вы приехали вдвоем? Отвечай мне! — рявкнул Джо.

— Да, — усмехнулся Чад и тут же закашлялся кровью. — Я все умираю и умираю, а она все не идет и не идет. Никакой кавалерии.

А вот это Джо понравилось. Эта стерва, коли она здесь, не уедет, пока не увидит чем все кончится. Ее змеиная сущность не позволит ей.

Он повернулся к двери. Вгляделся в ночную мглу, но в ней мало что можно было разобрать. Снаружи стрекотали сверчки, ветер хлопал болтавшейся ставней.

— Не переживай, — с нотками сочувствия протянул Джо. — У тебя почти получилось. Умрешь свободным человеком.

Чад посмотрел на него с тоской.

— Что ты понимаешь в свободе? — вяло огрызнулся он. — Свобода — это видеть страх в глазах твоих врагов. Трахать их женщин, которые сами затащат тебя в постель, спускать горы золота за ночь. Ты знавал такую свободу, тупой ты реднек?

Он говорил уже больше сам с собой, погружаясь в забытье. Джо встал и подобрал валявшийся на полу револьвер.

— Да, твоя жизнь куда насыщенней моей, признаю.

Чад не смотрел на него, его глаза затуманились. Губы едва шевелились. Но он слабо улыбался.

— Несчастный дурак еще и угрожал мне законом, — с трудом произнес бандит, — Он так и не понял, что закон — это всего лишь он.

Джо стоял и смотрел на труп. В свете луны тело бандита словно съежилось, он был почти мальчишкой.

— Зато твой удел — смерть в одиночестве, — мрачно заключил Джо. — Скажи спасибо мне за компанию.

Она появилась в дверях как призрак, как тень. Бесшумный черный силуэт на фоне луны. Демон в женском обличье, но демон притягательный.

Когда она переступила порог, ее лицо проявилось в свете луны. Хорошо очерченный подбородок, хищный рот, растянутый в ухмылке. Волосы волнистые и пышные, почти как у белой женщины. А вот нос ястребиный, с горбинкой. Глаза уже не смотрели так призывно — она пришла для иных целей.

Джо глянул на руки Джины. Пистолета в них не было. Кобуры на поясе тоже. Она носила рубашку навыпуск, но под ней виднелось только стройное тело.

Мужчина двинулся к ней. Два шага и они уже рядом. В одной руке у него было ружье. Второй он схватил девушку за запястье как в тиски, жестко взглянул в глаза.

— Что это значит? — спросил он.

Она наградила его взглядом в стиле “я тебя умоляю”. Ну, этого она точно насмотрелась у белых.

— А ты на что рассчитывал, дорогой?

В ее голосе чувствовалась отстраненность и легкое раздражение. Она взглянула через его плечо.

— Он мертв?

— Теперь да.

Джина дернула руку.

— Отпусти меня. Ненавижу, когда лапают.

Это уже было профессиональное. Он подчинился. Джина прошлась по хижине, критически осматривая нехитрую обстановку. На одной из стен висела свадебная фотография Джо и его жены. Жена в свадебном платье.

Ему показалось, что лицо Джины исказилось, когда она рассматривала ее. Но это мог быть отблеск луны.

Джо нахмурившись, следил за тем, как девушка расхаживала.

— Какого черта ты его притащила? — мрачно спросил он.

Она повернулась к нему. В лунном свете лицо — восковая маска.

— Он был полезен, до определенной поры. Глупая женщина подчиняется мужчине. Умная использует его. Третьего не дано.

— А вы оба изначально использовали меня?

— Да. Но какая разница? Ведь победил ты.

Он смотрел ей в глаза, но Джина говорила серьезно. Для нее это было нормой, обыденностью. По скольким головам она прошлась в своей жизни, чтобы вырваться из нищеты? Из дикости и пьянства резервации, презрения соплеменников и насмешек бледнолицых. Судить ее было все равно, что судить волчицу за плотоядность.

— Ну ладно, тогда я забираю свой приз, — бесцеремонно заключил Джо.

Уж он-то объездит эту кобылку. С ним шутки плохи.

Она взглянула на него с сочувствием, потом покачала головой.

— О, я определенно занялась бы тобой. Но неужели ты думаешь, я стану прозябать в этой дыре?

Джо почувствовал угрозу за спиной. Порывисто развернулся, вскидывая ружье.

На пороге возвышалась массивная фигура мужчины. Молчаливый Бык. Винтовка нацелена в грудь фермеру. Джина спокойно подошла к индейцу и опустила его оружие.

— Не волнуйся, он тебя не убьет. У тебя и брать-то нечего.

Джо ощутил волну ярости.

— Да ты издеваешься, мать твою!

Она хохотнула.

— Это мой маленький секрет. Мы с Быком нашли общий язык. Чаду я соврала, что прирезала его. Но, как видишь, он жив и даже подыграл мне. Толку от него будет куда больше, чем от тебя.

Последнее она произнесла с сожалением. А может, это была издевка такая.

— Я создана для вольной жизни. Разве ты не понял еще?

— А по-моему, ты просто шлюха, — выплюнул Джо.

Ее лицо исказилось, но не злобой стервы. Она была не из той породы. Скорей чувствовалась затравленность повидавшей всякое женщины.

— Знаешь что, я передумала, — хлопнула она Быка по плечу.

— Ну ладно, хватит, — рыкнул Джон. — Убирайтесь вы оба.

С Быком, конечно, она сможет направиться, куда захочет. А потом избавится от него.

Индеец до сих пор не произнес ни слова. По его лицу нельзя было понять, о чем он думал. Здоровяк повесил винтовку на плечо, затем заговорил, и Джо показалось, что слова лились откуда-то из глубин его задумчивой и молчаливой души.

— Раньше я бы пришел в твой дом со злым сердцем, бледнолицый, но времена изменились. Мой народ больше не может сопротивляться вам. Многих уже нет, другие не способны поднять топор войны. Духи сказали нашим старейшинам, что пришло время дружбы. И я верю в это. Как бы тяжело не было. Эту женщину зовут не Джина. Ее имя Мэнси и ей не место среди вас. Она только позорит свой народ. Я забираю ее с собой. Не тревожься о ней, бледнолицый, дома ей будет лучше.

Джина открыла рот в немом крике ярости. Ее мышцы напряглись, как у дикой кошки, готовой защищаться.

— Да ты что, думаешь я?!. — начала она.

Бык никак на это не отреагировал. Лишь раскрыл медвежьи объятья и стиснул лапища вокруг талии девушки, обхватив ее как молодое деревце. Привычным жестом взгромоздил себе на плечо, как если бы закидывал вязанку хвороста.

Джина в ярости металась в его хватке. Но она была пленницей горы мышц и каменного спокойствия.

— Прощай, бледнолицый. Давай омоем наши сердца в реке перемен и забудем старое. Наступают новые времена. Пусть твоя путеводная звезда всегда улыбается тебе.

 

Труп Чада Джо выволок на улицу. Затем вернулся в дом, но о сне не было речи. Он сел, зажег керосиновую лампу и приложился к бутылке. После индейца виски осталось немного. Джо допил его залпом, в несколько глотков. Крякнул и едва не потерял сознание. Усталость и стресс навалились тяжелым грузом.

Но он сделал над собой усилие. Бык увез ее. Связал, как тюк сена, положил поперек лошади и привязал кобылу под уздцы к своей. Он не спешил. Шерифа хватятся нескоро. Да и искать его убийц вряд ли будут.

Джо вспомнилось, как они сидели здесь все впятером прошлой ночью. Также горела керосиновая лампа. Ее тусклый свет едва освещал хижину, в углах плясали тени.

Была его очередь сидеть на часах. Все спали, но не Джина.

Она смотрела на него из-под полуопущенных век. Лицо скрыто в танцующих тенях. Он не мог понять, ухмыляется она ему или кривит губы в гримасе неудовольствия.

Она не одевалась как женщина. Никаких юбок, даже коротких, с разрезом для верховой езды, блуз и тем более платья. Вместо этого Джина носила облегавшую ее поджарую фигуру рубашку, кожаные штаны легкого покроя и сапожки. Вульгарно для женщины, но она была полуиндианка.

Джо ничего не оставалось, как рассматривать ее, восседая на стуле, да прикладываться к бутылке. Ружье лежало рядом с ним на столе. Время тянулось под храп и сопение спавших. Хижина успела уже порядком провоняться их потом.

Ему показалось, что Джину что-то беспокоит. Она давно уже ерзала в своем углу. Наконец, носком одного сапога она стянула второй. Под ним были только обмотки. Часть ткани с запекшейся кровью.

— Иди сюда, — негромко, но требовательно скомандовала она. — Тебе все равно нечем заняться.

Джо смерил ее тяжелым взглядом. Посмотрел на Чада, но тот дрых в противоположном углу. В наручниках он был не опасен. Хотя невозможно было поручиться, спит ли он.

И все же фермер нехотя поднялся и подошел к девушке. Она натерла ногу до крови, ничего особенного. Но раз уж такое дело…

Он сходил за водой, снял обмотки и омыл ее ногу. Ступни у Джины были грубоватыми, в детстве она, вероятно, ходила босиком. Но ножка все равно выглядела прелестной.

Она наблюдала за ним с легкой иронией. Скорей всего многие были у ее ног. Затем посмотрела оценивающе, как бы примериваясь. Вытянула носок в его сторону.

— Целуй.

Это была не просьба. Она не привыкла к отказам.

Джо не мог оторвать взгляд от ее глаз. Властных, распутных и в то же время повидавших много дерьма. С ней обходились по-всякому. Дикий Запад не лучшее место для полуиндианки.

Но она была выше этой грязи. Даже униженная и поруганная Джина выглядела бы как настоящая женщина. И только тогда Джо понял, что она должна стать его женой. Норовистой и своенравной, но он справится с ней. Приручит.

Она увидела это в его глазах и только горько усмехнулась, но он поднес ее ножку к своим губам и поцеловал, глядя в глаза. Это был жест почитания. Уж он-то будет ее ценить.

В ее взгляде промелькнуло что-то, но она тут же рассмеялась и надменно отпихнула его прочь. Это был жест торжества.

Одновременно с этим зашевелились и спавшие. Джо достал охотничий нож и вложил его в сапожок. Несложно будет вытащить оружие из-за голенища, когда девушка вздумает развязаться. Когда он надевал сапог на ее ножку, Джина смотрела с удовлетворением.

 

Когда забрезжили первые лучи рассвета, Джо погасил лампу. Он просидел до утра, пил и думал. Теперь дом казался пустым и покинутым. Как он будет здесь доживать один?

Мужчина взял ружье и вышел. У него был собственный конь в сарае. Он оседлал его и направил галопом вслед уехавшим. Далеко они уйти не могли.

У каньона он нагнал их. Лошади преследуемых плелись по его дну. С такого расстояния он попадет, тем более сверху. Джо решил стрелять с вершины склона. Слишком приближаться не хотелось, Бык заметит.

Фермер сбросил с плеча ружье и прицелился. Утренний воздух был чист и свеж. На горизонте в раскаленном мареве дрожал краешек солнца.

Грохот выстрела разорвал утреннюю тишину. Лошади индейца и пленницы остановились. Молчаливый Бык сидел неподвижно, а потом мучительно медленно завалился на землю. Джо спешился и бросился вниз, съезжая по сыпучему склону, цепляясь за кусты и раздирая руки в кровь.

Когда он добрался, Джина смотрела на него, свесившись поперек лошади. Руки и ноги у нее были связаны под брюхом животного. Индеец все еще был жив.

— Я нашел свою путеводную звезду, Бык, — произнес Джо, подходя к нему. — Но она улыбается по-иному.

Тот ничего не ответил. Его губы слабо шевелились, но слышать его могли только духи.

Джина в нетерпении встрепенулась:

— Ну, развязывай уже!

Джо разрезал веревки и помог девушке слезть с лошади. Она попыталась отпихнуть его в первый момент, чтобы не зарывался. Но он был настроен иначе. Сердце гулко стучало, зубы сжались.

Он схватил ее за запястья и рывком притянул к себе. Жестко взглянул в глаза. Ее губы искривились в гримасе, но он не дал ей ничего сказать:

— Я знаю, что ты хочешь цивилизованной жизни. Часть тебя молит об этом. Со мной ты будешь одеваться как белая женщина, есть как она, любить и растить детей. И больше никакой дикости. Никто не заберет тебя у меня.

Она смотрела на него удивленно, но вдруг что-то щелкнуло в ее душу, и Джина разрыдалась совсем не как индианка. Он обнял ее и прижал к себе. В тишине каньона зазвучали первые птицы.