Этот раз
— До свиданья, Ханна! — сказала красивая девушка по имени Лиза на первом ряду, пока остальные вставали на выход.
Не было смысла поправлять её: «Ханá». Это был бесплатный первый урок, и Хана по опыту знала, что половина из тех, кто сейчас вежливо толкается у двери, не придёт на второй платный. А некоторые и к концу года не выучат, куда падает ударение в имени преподавательницы корейского. Хана улыбнулась и изобразила головой кивок — здешний вариант поклона. За последним учеником закрылась дверь. Хана заперла её на ключ.
Теперь нужно было заняться своим видом. Новое, ни разу не надетое платье было с собой в сумке, переодеться — пять минут, а вот лицо требовало больше времени. Хана не могла прихорашиваться в туалете, а в классе не было зеркала. Она подняла жалюзи на окне, и в вечернем стекле отразились ярко-жёлтые парты за спиной у тёмного силуэта. Глядя на себя в окно, она начала работать над лицом: глаза покрупнее... ресницы подлиннее... высокие скулы прячем... губы потолще... Волосы наверх или по плечам? И кулон, тоже новый. Хана уже переняла здешний женский обычай открывать грудь больше, чем было принято у неё на родине.
Ещё две детали — шёлковый шарф и тёмные очки, чтобы охраннику не бросилось в глаза, что девушка, которая сдаёт ключ от аудитории, выглядит красивее, чем два часа назад. Расписываясь в журнале напротив фамилии «Ким», Хана сказала с акцентом:
— Сапасибó.
Ещё один штрих она добавила по дороге прямо на улице. Уже на лестнице сняла шарф и тёмные очки. Сразу за дверью по ушам ударила мешанина из музыки и разговоров. Хана подошла к стойке и развернулась к залу. Человек на соседнем табурете тоже сканировал зал взглядом. На миг захватило дух: получится ли в этот раз? В следующую секунду Хана придвинулась ближе, чтобы попасть в область сканирования, а когда человек рядом повернул голову, улыбнулась. Он пригляделся к ней:
— Работаешь?
Этого значения глагола «работать» не было в словаре, но Хана его уже знала. И не обижалась: эти разговоры всегда так начинаются.
— Нет, отдыхаю.
— Я Михаил.
Он, очевидно, считал, что не стоит покупать удовольствие, если можно получить его бесплатно. Справедливо: он выглядел молодо и при этом уверенно, в брюках и голубой рубашке, расстёгнутой на верхнюю пуговицу, с аккуратно выровненной маленькой бородкой. От него пахло тем дорогим ароматом, который наносят на себя мужчины, чтобы их по запаху определили в средний класс.
Нужно было назваться русским именем. Хана вспомнила девушку с первой парты:
— Лиза.
— Что будешь пить, Лиза?
— Джин-тоник.
— Окей. Э-э... да, будь добр... джин-тоник и водка.
За столиком Михаил стал убеждать Хану, что после важных проектов обязательно нужно расслабляться. То, что он говорил, и то, что он вливал в себя водку, горчило сильнее джин-тоника. Но Хана ведь сама это выбрала. Она, как раскрепощённая девушка, прижалась ногой к брючине. Михаил положил руку на обтянутую чулком коленку:
— Поедем к тебе?
— Нет, я живу с родителями. Пойдём в гостиницу.
Михаил потыкал пальцами в телефоне и нашёл рядом с баром квартиру на пару часов, куда можно заселиться по коду от цифрового замка, не встречаясь с хозяином. Похоже, контакт был сохранён в закладках. Хана уже знала, как это бывает.
Когда они свернули с улицы на набережную канала, Хана вздрогнула: навстречу шла опасность на поводке с хозяином. Опасность была мелкая, но Хана боялась любых — маленьких, больших, комнатных, бездомных. И не зря: в следующую секунду собака зашлась в лае. Хана спряталась за Михаила. Тот взял её руку своей тёплой ладонью, и Хана, поменявшись с ним местами, чтобы быть подальше от собаки, сделала шаг вперёд. Лишь бы хозяин удержал бешеного зверя! Они поравнялись с опасностью и миновали её. Собака всё заливалась лаем, натягивая поводок.
Михаил засмеялся:
— Ты что, ешь собачье мясо?
— Нет, конечно!
— А, просто они это чувствуют. У меня есть одна знакомая из Кореи. На неё все собаки так реагируют.
В квартире-студии было чисто и безлико. На широком диване лежала стопка постельного белья. Когда Хана развернула простыню и начала разглаживать и заправлять её, Михаил сказал со смешком:
— Я бы подумал, что ты приехала откуда-то с востока.
— Почему?
— Ты не спросила, почему тут не застелено. Не возмутилась, что надо было пойти в отель, где кровать уже готова.
Хана разогнулась и сказала, глядя Михаилу прямо в глаза:
— Это привычка с детства. Мама выдрессировала.
В душ ей было не нужно, но она пошла: мужчине приятно видеть, что девушка заботится о своей чистоте и его комфорте. Телефон в сумке сразу зазвонил. Хана взглянула на экран, ощутила холодок, скинула звонок и включила горячую воду.
Она раздумывала, в чём в этот раз выйти, и решила в платье, но без чулок. Михаил сидел на аккуратно заправленной простыне, не раздеваясь.
— Кто тебе сейчас звонил? — спросил он без наезда. Должно быть, услышал музыку через дверь ванной.
— Родители.
— Что-то случилось?
— Я сбросила.
Она подсела к нему так же, как на диванчике в баре, прикасаясь ногой — теперь голой.
Михаил сцепил руки в замок:
— А можешь показать свой телефон?
— Зачем?
— Я знаю одного человека с такой же музыкой. Я ей только что позвонил, она сбросила. Это полное безумие, но мне кажется… что ты — это она.
Хана встала и подошла к окну. В ночном стекле отражалось белое пятно простыни за спиной у тёмного силуэта. Сейчас она посмеётся над абсурдными подозрениями Михаила. А потом они займутся сексом на этом белом пятне. Как в прошлый раз.
— Я — это она, — сказала Хана, разворачиваясь. На миг захватило дух.
— Этого не может быть! — Михаил уже готов был отказаться от всего. — Мы с ней виделись утром! Допустим, она сегодня... ты сегодня покрасила волосы, допустим, пластическая операция, но ты же выше ростом!
— Если вырастать на миллиметр при каждом шаге, никто из прохожих не заметит.
Хана резко уменьшила свой рост. В остальном она не выходила из внешности «Лизы»: красота придаёт уверенности. Михаил теперь сидел с открытым ртом.
— Я кумихо, — улыбнулась Хана. — Девятихвостая лиса. Поэтому собаки лают на меня. Не бойся, я не ем печень. Кумихо старшего поколения иногда едят, я вегетарианка.
— Какую печень? — выговорил Михаил. Он не знал, что корейские девятихвостые лисы могут охотиться на мужчин и убивать их для еды — ну и хорошо.
— Никакую. Я просто могу менять внешность.
— Ты... типа... колдунья?
— Типа.
— Но зачем? Затеяла всё это, чтобы поймать меня? — уже зло сказал Михаил. — Довольна?
Хана была довольна, даже рада. Да нет, счастлива — оттого, что он её узнал. Она осторожно кивнула.
— А я нет! Ты меня обманула!
— А ты меня. — Хана внезапно почувствовала себя маленькой. Зря вернулась в свой прежний рост.
— Я закончил проект! Мне надо расслабиться!
— Мы встречаемся пять месяцев, и тебе каждую пятницу надо расслабиться. Без меня.
— И что? Мужчины полигамны!
Всё это Хана уже читала на женских форумах: раз гуляет и не бросает, значит любит — и готова была согласиться. Лишь бы любил. А сегодня она получила доказательство любви: он узнал её в другой девушке!
— Поэтому я решила использовать свои способности, — объяснила она. — Ты полигамный мужчина. Я могу каждый раз быть другой для тебя.
— Так это была ты? В тот раз?
— Да.
— Все те разы?
— Да.
Наверное, не все те разы. Не с самого начала, но очень многие. Михаил говорил, что расслабляться по пятницам после тяжёлой недели — это нерушимая традиция. Адрес бара Хана узнала случайно, когда прибиралась дома у Михаила и подняла скомканный чек, брошенный мимо мусорного ведра. А на чеках ведь печатают дату, время и название предприятия общественного питания. Сначала Хана пошла с измененной внешностью просто из любопытства, чтобы посмотреть, там ли он и что он делает — не планировала заново знакомиться. Он сам её снял. Этого значения слова «снял» не было в словаре, но Хана читала форумы, чтобы пополнить словарный запас. Когда в тот раз Михаил обратился к ней, стало жутко, и улыбаясь ему, смеясь вместе с ним, делая заказ за его счёт, Хана умирала внутри: не может быть, чтобы он так поступал! Сейчас он вызовет ей такси и поцелует в щёчку на прощание! Даже не в щёчку, а просто сделает чмокающий звук в воздухе около уха. Но Михаил достал телефон не для вызова такси, а для поиска мини-отеля. Хана сказала, что к ней нельзя. К себе Михаил не пригласил — он же не знал, что она не сможет во время встречи открыть дверь снаружи и войти, несмотря на имеющийся в сумке ключ. Когда была поставлена окончательная точка пальцем по экрану, Хана решила идти до конца: лучше уж с ней, чем с другой девушкой, которую Михаил сразу найдёт, как только Хана откажется. «Он со мной, — сказала она себе. — У нас с ним просто ролевая игра». Приходилось повторять это про себя, когда он клал руку на талию и когда рука сползала ниже. «Это я, это он, это мы. Он подсознательно чувствует, что это я. Если бы не чувствовал, он бы так никогда не сделал». Впрочем, Михаил помогал — вечер с Ханой в чужой внешности не отличался по сценарию от вечера с Ханой как девушкой Михаила. Он так же целовал, раздевал, укладывал на кровать. Не изменил порядок! Позже Хана спрашивала себя: зачем вообще это делать, если со всеми девушками идёшь по одной программе, даже в одной и той же позе? Ответа на форумах не было. Хана продолжала ходить в бар по пятницам. Привычка уменьшает ужас. У Михаила был свой пятничный ритуал, у Ханы свой. Который не менялся до этого раза, когда она наконец получила подтверждение: он интуитивно понял! Он любит её!
Михаил на кровати закрыл лицо руками. Хана присела рядом:
— Поехали домой. Или, хочешь... Ты же оплатил эту квартиру...
— Я больше не могу с тобой, — резко сказал Михаил, отнимая руки от лица. — Я оплатил, да. Потому что я хотел другого человека! Не тебя! Да пошла ты!!!
Он отодвинулся от неё. Хана вздрогнула, как от собачьего лая. В доказательство любви вкралась ошибка.
Между голой ногой и брючиной было расстояние — небольшое, но непреодолимое. Теперь его и не хотелось сократить. Сама эта брючина стала Хане противна. Странно, но она тоже не смогла бы больше с Михаилом. Наверное, она тоже хотела другого человека.
Ладно, пусть он сидит тут всё оплаченное время. А она вернётся в себя и уйдёт.
Уже став внешне Ханой, она обернулась от двери и сказала:
— Знаешь, я ведь не ем печень не потому, что не могу. А потому что я вегетарианка. Но вкусы могут измениться.