Усмешка Создателя

«Закройте глаза. Мысленно отгородите себя от суеты окружающего мира. Его проблемы, ваши проблемы больше не существенны. Вы в вакууме, где нет ничего и никого, кто способен вас взволновать или расстроить. И в этой уютной, молчаливой тьме, наполнившей ваше сознание, представьте себе Рай. Что вы видите? Изумрудную траву? Безмятежное голубое небо? Поющих птиц? Хищников, уживающихся со своими жертвами? Дружелюбные лица вокруг? Мир без войны, проблем, конфликтов? И вы. Вечно молоды, веселы, счастливы. Бесконечная жизнь, где за удовольствия не приходится расплачиваться горем и страданиями. В мире, избавленном от грядущего неизбежного конца. Откройте глаза. Этот мир перед вами».

Выдержка из рекламного промо проекта «Элизий».

Тьма перед глазами осветилась ярким белым лучом, в нос ударил запах озона. Ползущее по ногам тепло оживляло плоть, пробуждая её к жизни. Яркие голубые глаза резко распахнулись.

— С пробуждением, Мастер, — голос Фины холодный и методичный, словно она была роботом или программой, всегда был первым и последним, что он слышал.

— Наш мир?

— Без изменений.

Лучший ответ. Неизменный. Гел вышел из капсулы, окидывая спокойным взглядом идеальный пейзаж за окном. Двадцать лет прошло, а мир всё тот же. Это ли не успех?

Тихий гул приборов ничуть не нарушал царящую вокруг гармонию, давно став её неотъемлемой частью. Выведя на голографическом дисплее нужную ему информацию, молодой мужчина одним касанием загрузил её себе в мозг. Быстрая проверка подтвердила информацию, полученную от коллеги. Впрочем, он и не сомневался. Каждые пятьсот лет он, как и каждый из Создателей, устраивал себе перезагрузку, на двадцать лет погружаясь в Танатос или Чистилище, как они его иногда называли. Возможности мозга были беспредельны — это было установлено человечеством опытным путём. Душа же имела изъяны, которые устранялись во время такого «отдыха». Лишние эмоции, воспоминания просто стирались, и обновлённые Создатели вновь приступали к своей работе — поддержанию мира и созданию игроснов в Гипнозии.

— Пройдёмся?

Поправив прямоугольные очки двумя пальцами, Фина без вопросов последовала за ним. Прозрачные голубые двери лаборатории приветливого распахнулись, выпуская фигуры мужчины и женщины. Мир готов был встретить своего Творца.

Бесконечное поле. Зелень простирается до самого горизонта. На голубом небе ни облачка. Белый кролик, пьющий из чистого родника. Ленивый тигр, наблюдающий за ним издалека. Девушка в лёгком, сверкающем на солнце платье, босиком идущая по траве. Поют птицы, стрекочут кузнечики. А над головой замерло полуденное чёрное солнце. Не таким ли цветущим раем видели конечный итог нашего развития, нашей эволюции мечтатели-утописты, над которыми все смеялись? И всё же время определило правую сторону. Люди прошлого, вы не верили в нас, не верили в себя, но вот оно — наше будущее. Будущее Земли. Единственной живой планеты во Вселенной. Бесконечно живой.

Они с Финой проходили мимо гуляющих, приветствующих их людей. Вечно юных, красивых, здоровых. Спокойных. На их лицах уже миллионы лет не было теней сомнений, печали, гнева. Как никогда, они были едины и расположены друг к другу. Понятие «враг» давным-давно исчезло из их лексикона. А тета-волны, испускаемые спутниками, надёжно хранили их покой.

И это тоже было заслугой Гела. Когда проект «Элизий» находился в ранней стадии разработки, его авторы долго бились над проблемой человеческой природы. В своём обычном состоянии люди просто отказывались жить мирно, вечно ища проблем, конфликта, даже если причин для этого не осталось. Вся человеческая история прошлого целиком и полностью состояла из крови и нескончаемого насилия. Но будущее должно было быть иным. Гел тогда предложил радикальное решение: использовать тета-волны, влияющие на мозг, чтобы притупить эмоции большей части человечества. И это сработало. Ярость, ненависть, желание остались в прошлом. Когда эмоции утратили свою остроту, многие вещи стали просто бессмысленны. Секс стал одной из них. Впрочем, он и так был лишним в их концепции мира. Вечно живущим людям дети ни к чему. Миллионы лет на Земле царила тишина. Не было ни криков радости, ни боли. И только в игроснах люди вспоминали о том, кем когда-то были.

Единственным исключением были Создатели — авторы проекта и творцы Гипнозии. Для них чудесный мир без эмоций остался недостижимой мечтой. Такова была плата за спокойный сон человечества. И этот сон был необходим. Люди никогда не любили что-то терять. Потеряв эмоции в реальном мире, они обретали их в игроснах — одной из лучших задумок Гела. Когда-то очень давно, миллионы людей бились над созданием красочных виртуальных миров, которые стали отдушиной для тех, кто не желал или боялся жить в реальном мире. В ход шли новейшие технологические разработки, чтобы сделать игры как можно более реальными, осязаемыми, «живыми». Всё, чтобы игрок мог потеряться в них, раствориться, потратить кучу денег и часов своей реальной жизни на придуманный кем-то мир. Но как бы ни старались разработчики, все их усилия были напрасны. Самая красивая графика, самые современные манипуляторы и приборы для видения проигрывали реальному миру и эмоциям, которые он давал. Гел нашёл решение обеим проблемам. Учёные давно изучали структуру сна и её влияние на психику человека. Некоторые экспериментаторы даже научились контролировать сон и менять его, согласно своим желаниям и предпочтениям. Они называли это «осознанным сновидением». Но настоящий прорыв в работе подсознания совершил Гел, когда научился работать не только со своими снами, но понял, как можно воздействовать на сны других, отправляя их в созданную им самим реальность, давая те эмоции, что они так жаждут. Вся игроиндустрия рассыпалась в пыль, когда это стало возможным. Действительно, зачем создавать что-то, похожее на реальность, если можно воплотить реальность во снах? Такую, какую захочешь. Запредельно реалистичную. Сами люди с приглушёнными эмоциями не могли ничего создать. Для творчества нужно вдохновение, а для вдохновения нужны знания, смешанные с интуицией и чувствами. По причине полного отсутствия последнего эту работу также не удалось делегировать нейросети. Всё, что она «создавала», было миксом имеющейся у неё информации, в этом не было жизни. Игросны рассыпались, ибо блуждающие в них люди интуитивно чувствовали подделку. И тогда за дело взялись Создатели. Они придумывали миры, сюжеты, в которые в Гипнозии погружались вновь счастливые люди. Любой мог выбрать понравившийся ему сценарий, в кого он воплотится на этот раз, уровень эмоций, которые будет испытывать. Количество вариаций развития событий было поистине запредельно, ведь созданный мир словно жил своей собственной жизнью. Создатели намеренно оставили свободу выбора тем, кто его населял. Жители Земли могли вселиться в любого «обитателя» мира и были вынуждены взаимодействовать с его близкими, друзьями, врагами, жить его жизнью или кардинально её поменять. Разумеется, все их поступки в новом «теле» имели последствия. Зачастую самые непредсказуемые даже для Создателей. Например, однажды Гел наблюдал, как стремясь к власти, юная королева последовательно и методично уничтожила всех своих врагов, добилась своего, но правила недолго, так как её убили дети тех, через кого она переступила. Наученная горьким опытом девушка воплотилась в другую королеву, не щадила уже никого, но до трона так и не добралась, нечаянно подвернув ногу и упав с лестницы. Иногда Гелу казалось, что их миры действительно живут собственной жизнью и обладают каким-то необъяснимым разумом. К счастью, он знал, что это лишь иллюзия. Боль и наслаждение, которые испытывали спящие, были настоящими, но погружающиеся в Гипнозию сами решали, какой интенсивности будут испытываемые ими эмоции, а потом уже в реальности обменивались своими впечатлениями от «иной жизни» с другими. Эти разговоры, как правило, составляли большую часть досуга бодрствующих до тех пор, пока они снова не отправлялись в прекрасный и ужасный мир Гипнозии, где для них начиналась «настоящая жизнь». Забавно. Раньше люди искали способ избавиться от боли, смерти, контролировать свои эмоции, а, получив желаемое... вновь стремились ощутить боль, гибель, яркие чувства. Что любопытно, та самая природа людей, на корню задушенная в реальности, брала своё в игроснах. Быть хорошими многим быстро надоедало. И тогда в созданных мирах появлялись маньяки, бессмысленно жестокие наёмники, бездушные правители. Все грехи из калейдоскопа давно забытых и похороненных религий расцветали прекрасным, ядовитым цветком, а когда причинённый ущерб переставал доставлять удовольствие, люди вновь возвращались к «доброй» версии себя, помогая всем, кому могли помочь, спасая всех, кого могли спасти. Гел это видел бесконечное множество раз. Вот и метались они между Злом и Добром, любовью и успехом, одной жизнью за другой. Бесконечно. А когда уставали от пережитого, им стирали память, и цикл повторялся. Система была идеально отлажена. Как их мир был идеально мёртв. Совершенный, застывший, но всё ещё нужный, чтобы продолжать Игру. А за работу всего этого отвечали Создатели, вынужденные чувствовать, вынужденные «перезагружаться». Такова была цена. Их было мало, но даже испытывая весь спектр эмоций, они не стремились разрушить ни реальный мир, ни один из созданных. Кто-то когда-то сказал, что «стремление сохранять жизнь, а не отнимать её, делает нас людьми». Что ж, с этой позиции Создатели были самыми человечными из людей. Давным-давно искусство зародилось от избытка интеллекта, не озабоченного выживанием. В настоящем оно стало единственным смыслом жизни оставшихся людей.

Конечно, без жертв не обошлось. Но разве кто-то всерьёз надеялся, что будет иначе? За гибелью следует воскрешение, а за жертвой — награда. В этом сходились все известные религии. Вся история человечества строилась на этом. Путь к раю тоже оказался тернистым.

На момент разработки проекта «Элизий» Земля страдала от последствий многочисленных войн, технологических и экологических катастроф и была гибельно перенаселена. Последнее было самым спорным и решающим пунктом. И именно от него зависело, будет ли вообще воплощён в жизнь проект «Элизий». Вопрос стоял так: либо погибнут все от голода и разрушенной экосистемы планеты, либо выживет часть. Небольшая. Чья жизнь не будет угрожать существованию жизни на планете. После многочисленных колебаний и поисков решения, их лидеры поставили окончательную точку в данном вопросе. Лишние люди были аннигилированы. Так или иначе. Простая оптимизация.

Когда-то давно люди мечтали о том, что они построили. О мире, где нет войн и конфликтов, где люди живут без болезней, вечно сохраняя свою красоту. Знали ли они о цене, которую придётся заплатить за этот рай? Гел думал, что да. Человечество никогда не было настолько наивным, чтобы не понимать, что в этот рай попадут лишь избранные по дороге из костей тех, кому повезло меньше.

Зато люди продолжили своё существование на спасённой и благодарной им планете. И авторы проекта сделали всё, чтобы так было всегда. Климат, все животные и растительные виды, населяющие планету, жёстко контролировались. Там, где жили люди, навсегда установилось вечное лето. Еда утратила своё значение, так как люди, подобно растениям, научились питаться солнечным светом. Само Солнце было надёжно укрыто сферой Дайсона, которая не только покрывала все нужды землян в энергии, но и обеспечивала дополнительный синтез необходимого вещества в самой звезде, которой больше не грозила участь когда-нибудь погаснуть и взорваться. Да и сами люди больше не умирали, не старели, даже случайная гибель была обратима. Элизий должен был существовать вечно. Как и положено раю.

— Убедился? — голос сестры вырвал его из раздумий.

Гел обернулся. Фина была в своём неизменном бежево-золотом пиджаке и строгой прямой юбке до колен. Она всегда была в очках, хотя в них не нуждалась. Просто отчего-то не выносила, когда ей смотрят в глаза, и всегда скрывалась за ними. Его всегда забавляла эта особенность, хотя он тоже не помнил, откуда взялась эта странная привычка. Глаза…

Он замер, внезапно вспомнив видение в Танатосе. Обычно после «пробуждения» Создателям сами собой приходили в голову новые сюжеты и миры. Отдохнувшие мозг и душа начинали вовсю генерировать новые идеи. Кто-то из его коллег даже считал, что во время «перезагрузки» они в Танатосе ловят отголоски иных миров и реальностей, которые потом воплощают в своём творчестве. Гел считал это глупостью. Учёные и астрономы давно доказали, что жизнь возможна только на Земле. Иногда ему даже казалось, что их планета — часть какого-то непонятного эксперимента Создателя, ведь во всей сверкающей Вселенной они больше не встретили ни одной формы жизни. И всё же видения были. И некоторые из них были весьма пугающие… Мужчина забыл о них, когда «проснулся», но, думая о глазах Фины, вспомнил.

Сотни, тысячи, миллионы, миллиарды обнажённых тел, залитых кровью. Изувеченных, замученных, сломленных, отравленных. Оторванные конечности, прожжённые, исколотые, валялись повсюду. Ни одно тело не было целым. И он знал, что всё это — его жертвы. Они не сделали ему ничего, но пали жертвой его… экспериментов. Каких именно он не помнил. Но разве это важно? Он упивался их видом и своим могуществом…

— Ты забыл про цену! — услышал он чей-то хриплый шёпот, и ненавидящие чёрные злые глаза пронзили его. Он проснулся.

Видение Гела в Гипнозии.

Он моргнул, сбрасывая охватившее его оцепенение. Глаза во сне были такими знакомыми… Но это были не глаза Фины, которая терпеливо ждала его ответа.

— Да. Наш мир прекрасен и безупречен, — холодно и ровно.

— Как и положено, — кивнула Фина, продолжив прогулку. — За двадцать лет твоего отсутствия он не изменился.

«Что может измениться, если люди не меняются?» — с неожиданной злостью подумал Гел и нахмурился.

Эмоции возвращались. На место торжествующему ликованию снова приходила усталая ярость. Это тоже было неизменно.

Внезапно Фина остановилась. Проследив за её взглядом, Гел увидел тонкую фигуру девушки в белом, подобно лебедю скользящую в потоках воздуха и с глухим стуком приземляющуюся на камни мостовой.

— Дита, — констатировала Фина.

— Опять?

Сестра пожала плечами. Дита тоже была Создательницей. Чувствительной, ранимой, влюбчивой. Периодически из-за неудачливого романа она кончала жизнь самоубийством. Точнее, пыталась. Обычно это случалось раз в тысячу-две тысячи лет. Но в последний раз это было как раз перед тем, как Гел отправился в Танатос. Слишком быстро. Они подошли, разглядывая коллегу.

У Диты всегда была какая-то холодная, мёртвая красота. Почти прозрачная, белая кожа с отчётливо проступающими синими венами. Пепельные волосы, наталкивающие на мысли о седине. Гел смотрел на неё, лежащую в собственной крови, и застывший взгляд голубых глаз казался, как никогда, органичным, правильным, по-своему красивым.

— Позови Олло, — бросил он Фине.

В их мире ничего не погибает. Совсем.

«В процессе творения Создатель совершил ровно одну ошибку — не стёр память Адаму и Еве, когда они узнали то, что им не полагалось знать. Мы это учли…»

Фрагмент дневника научного руководителя проекта «Элизий».

Весёлый зеленоглазый красавчик Олло тоже был Создателем и их главным специалистом по медицинскому обслуживанию. Вместе со своей сестрой-близнецом Мидой он контролировал здоровье всех ныне живущих и тех, кто иногда жить не хотел. Увидев сломанное тело Диты, он поприветствовал её, как старую знакомую:

— О, Дита! Красавица моя, снова на переборку? Не бойся, дорогая, папочка быстро тебя соберёт!

— В который уже раз! — мрачно прокомментировала ассистирующая ему Мида. — Может, в этот раз вообще мозги не восстанавливать? Всё равно ими не пользуется…

Гел мысленно с ней согласился. Олло хохотнул:

— Не будь злюкой, сестрёнка! Мозги, конечно, в девушках не самое привлекательное… Фина, я не о тебе! Не прожигай меня взглядом!

Весело переговариваясь и перешучиваясь с коллегами, Олло активировал программу восстановления, и капсула, в которую поместили тело Диты, засветилась ровным голубым светом, пока введённые под кожу и в вены препараты делали своё дело, сращивая кости, кожу, мышцы, восстанавливая работу всех органов.

— Пару минут и будет как новенькая! — уведомил Гела Олло.

Тот кивнул. Фина в этот момент просматривала отчёт об игросне, где побывала Дита, прежде чем спрыгнуть с башни. Она хмурилась.

— Что там? — спросил Гел.

— Странно. Никакой личной драмы. Она что-то увидела во время своего последнего игросна. Это заставило её убить себя там, а потом и здесь, в реальности, — напряжённо ответила Фина.

— Что?

— Не знаю. Что-то у себя в голове.

— Без мозгов! — хохотнул Олло, но никто не рассмеялся.

— Что за мир? — решил уточнить Гел.

— Тот, что ты создал перед тем, как ушёл в Танатос. У нас до этого никто его не посещал.

Гел понимал почему. На редкость мерзкий мирок вышел. Опасный, недружелюбный. В таком нельзя было жить, только выживать. И тем не менее мысли о нём преследовали его уже давно. Оттуда было и его видение в Танатосе. Он был в этом уверен.

Капсула перестала мерцать, раскрылась, выпуская из своего чрева живую и здоровую Диту… с перепуганными глазами.

— Зачем вы меня оживили?! — громкий, истеричный крик девушки эхом разнёсся по лаборатории.

— Дита, крошка, всё хорошо… — успокаивающе начал было Олло, примирительно выставив руки вперёд.

— Всё плохо! Всё ужасно! Я должна уйти! — продолжала кричать она, а потом схватилась за скальпель.

Подоспевшая Мида успела вырвать инструмент из рук явно спятившей девушки и скрутить её, но та продолжала биться в истерике.

— Я должна уйти! — плакала Дита. — Я уже мертва! Это — Ад! Мы все мертвы!

— Всё ясно. Нужна «перезагрузка». Фина, подготовь Чистилище, — уверенный и жёсткий голос Гела заставил Диту замереть.

Взглянув на него полными слёз и ужаса глазами, она забилась ещё сильнее так, что Олло пришлось помочь сестре, чтобы её удержать.

— Нет!!! Не позволяйте ему! Это Он! Он всё начал! Он убил меня! Он убьёт вас всех! — Дита кричала до тех пор, пока введённое проворным Олло успокоительное не подействовало и не погрузило её в глубокий сон.

Её снова поместили в капсулу и облегчённо вздохнули.

— Ну вот, «отдохнёт» лет двадцать в Танатосе и снова вернётся к нам прежней милой Дитой, — улыбнулся Олло.

Все кивнули и разошлись по своим делам. Чистилище было на редкость полезной штукой в вечно живущем мире. Оно действительно очищало от ненужных мыслей, чувств и памяти о прожитом опыте и на Земле, и во снах. Прочитанные книги забывались, просмотренные фильмы стирались, и снова можно было их потреблять, словно в первый раз. Это была панацея от скуки и бесконечных повторов.

Гел снова продолжил работать над миром, в котором так неудачно побывала Дита. Концепция уже была создана, а вот сюжетов было маловато. Создатель продолжал добавлять истории, пока не спотыкнулся о маячивший на границе его памяти сюжет из своего последнего видения.

Маг-экспериментатор, проводящий тёмные ритуалы с душами и телами своих учеников… Нет, не только учеников. Были ещё. Обычные люди. Эльфы. Разные создания. Много. Очень много! Он приносил их на алтарь служения тому, кто его создал. Неназываемый бог. Незримый. Всемогущий. Тот, кто обещал исполнить всего одно его желание. Самое главное.

Гел мотнул головой, подавляя тёплое чувство восторга и упоения, заворочавшееся в груди, словно он придумал что-то поистине интересное и важное, и добавил сюжет в концепцию мира. Потом подумал и добавил запрет на воплощение в теле мага. Вообще всех магов и богов этого ужасного мира. Слишком сильными они там были. Не ровен час, заигравшиеся в них люди в клочья разорвут и без того нестабильный мир. Создавать мир заново из-за чьей-то глупости — глупость ещё большая. Проще было просто не давать людям, гуляющим по игроснам Гипнозии, такой возможности.

«Каждый раз, когда мы пытаемся что-то создать, я чувствую, как усмехается тот, кто нас сотворил… Словно Он точно знает, что, как бы мы ни старались, нам не дано воссоздать Рай, даже если на всём Древе Познания не останется ни одного не надкушенного нами плода…»

Вырванная из дневника Гела запись.

— Почему меня сожгли на костре?! — возмущённый голос выскочившего из капсулы Реса нарушил безмятежную тишину лаборатории.

Гел окинул его равнодушным взглядом и сверился с данными, поступившими из Мози прямиком в его мозг.

— Ты отклонился от психотипа своего персонажа, стал совершать несвойственные ему поступки, проигнорировал его предысторию. Обыватели это заметили и среагировали соответственно.

— Но раньше они так не реагировали!

Гел пожал плечами:

— Слишком многие стали отклоняться от прописанных их персонажам линий. Мир не мог это не заметить и не отреагировать. Это ведь симуляция реальности.

Рес секунду молчал, переваривая услышанное, а потом мрачно заметил:

— Они посчитали меня злым духом, захватившим тело их односельчанина.

— Больше не отклоняйся от линии поведения, и никто ничего не заметит, — посоветовал Гел.

Как он устал от бесконечных претензий, идиотизма своих подопытных. Хотелось отобрать факел у того крестьянина и поджечь тело Реса в реальности, чтобы его крики заполнили всё безликое помещение лаборатории. Гел сглотнул, прогоняя привлекательную картинку, вспыхнувшую перед глазами. Сердце радостно билось от нахлынувшего удовольствия, всколыхнувшего усталую душу. Подавленная агрессия, желание сломать всё и всех всегда были его неотъемлемыми спутниками. Но над ними всеми довлело желание достичь своей цели и выжить, а для этого эти жалкие, ноющие болваны были ему нужны...

Создатель непонимающе моргнул и потёр глаза. Странные мысли, несвойственные ему. Видимо, он слишком много работал. Надо пройтись, поговорить с Финой. Это его успокоит.

Он встал из-за стола и, не обращая внимания на продолжавшего ворчать Реса, вышел из лаборатории, по пути обдумывая то, что только что произошло. Да, Гел не любил Реса. Вспыльчивый, вечно ищущий ссоры рыжеволосый мужчина, который терпеть не мог играть по правилам. В прошлом толи муж, толи возлюбленный Диты. После стольких «перезагрузок» Гел уже и не помнил. Но… «подопытный»? Создатель никогда не относился к коллегам так. Откуда эти чувства, эти мысли? На грани сознания промелькнула мысль, но он поспешил откинуть её. Это просто сны…

Проходя мимо зеркала, он замер, впившись взглядом в такое знакомое и одновременно такое далёкое отражение. Смотрел на своё молодое, тошнотворно идеальное лицо без малейшего изъяна, и внутри всё ревело от гнева. Не живой… Как и Дита. И только злые, необыкновенно яркие глаза старика говорили о ещё теплящейся в глубине вечно юного тела жизни. Чем дольше он вглядывался в своё лицо, тем больше понимал, что оно не его... Чужое. Лицо кого-то другого. Смешно. Он никогда не играл в созданный им мир, но больше всех верил в его реальность. Он резко отвернулся и зашагал прочь.

Глянцевые, восковые лица вокруг, сотни раз переделанные в безуспешных попытках достичь совершенства. Они не вызывали в нём ничего, кроме бешенства. Взгляд скользил по безупречным линиям, полным губам, пустым глазам и совершенно ни за что не мог зацепиться. Безликая красота была достойной оболочкой для их мёртвых душ.

В Гипнозии хотелось всё почувствовать, всего коснуться, понюхать, пощупать, попробовать на вкус. Реальность же была пресной и серой. Он испытывал органическое отвращение к ней. Её не хотелось трогать, её хотелось стереть, как налипшую грязь с новой обуви.

Гел остановился напротив тигра, греющегося на солнце рядом с пушистым, белым крольчонком. Он смотрел в тупые глаза хищника, и что-то глубоко внутри жаждало впиться зубами ему в глотку, увидеть страх, отражённый в зрачках. Что-то вспыхнуло и потухло, как и всегда. Но внезапное понимание напрягло. Их идеальный мир был менее реалистичен, чем тот, раскрашенный красками боли, страха, гнева, любви, смелости, доброты. Гипнозия была сном, но, может, и их мир был её частью?

— О чём думаешь? — спросила тихо подошедшая к нему Фина.

— Как ты думаешь, наш мир реален? — в руке он вертел яблоко, идеальное яблоко без малейшего изъяна, оно блестело на чёрном солнце золотыми боками.

— Определённо, — чёткий и ясный ответ.

Гел подкинул золотое яблоко в воздух, поймал его на лету и прищурился на солнце под сферой Дайсона.

— А ты помнишь, что в некоторых мирах, которые мы посещаем в своих игроснах, чёрное солнце означает грядущую гибель мира?

— Ты хотел сказать, мирах, которые мы создаём? — поправила его Фина.

Он опустил голову и отстранённо заметил:

— А ты уверена, что это МЫ их создаём?

— Ты сегодня странный.

Гел вздохнул:

— Пустота не может насытить пустоту…

"Самое важное, кто создаёт картину мира, ведь она становится отражением его души".

Забытый философ.

— Что с этим миром не так?! — в который раз возмущался Олло, откачивая очередного потерпевшего.

После того, как Гел добавил массу сюжетов в новый, придуманный им мир, туда повалили толпы желающих узнать, что же такого там приключилось с Дитой, что её насильно упрятали «отдохнуть» в Танатос. И… ничего хорошего из этого не вышло. Мало того, что жизнь в этом мире была, мягко говоря, не сахар, так и ещё и сам мир, интуитивно вычисляя пришельцев, жёстко и методично избавлялся от них, аннигилируя самыми разными способами, словно профессиональный садовник выкорчёвывал сорняки. Кто-то, как Рес, пострадал от агрессии местных, кого-то прибило магической аномалией, коих в мире было не счесть, кто-то вообще угодил под горячую руку магов или богов — эти сразу поступали к Олло, так как психическая травма им была обеспечена. Нет, далеко не все, побывав в странном мире, пытались покончить с собой, как Дита, но… многие. И это было странно. Раньше такого не было. И, понятное дело, Олло забил тревогу.

Собравшиеся на совещание Создатели решали, что делать с этим опасным миром, и… не находили решения. Загруженные в Гипнозию миры уже нельзя было оттуда удалить. Никак. Даже сами их Создатели не могли этого сделать. А ввести всеобщий запрет на его посещение было невозможно, так как ажиотаж, поднятый вокруг него, рос тем больше, чем больше становилось потерпевших. Патовая ситуация.

— Нужно его уничтожить, — спокойный голос Фины резанул сгустившийся воздух, погрузив гомонящий зал в тишину. — Гел в него отправится.

Замершие было от неожиданного решения Создатели оживились. Это действительно могло сработать! Среди них бытовало одно негласное правило: Создатели не погружали своё сознание в придуманные ими самими миры. Считалось, что это слишком скучно и потенциально могло разрушить его структуру. Правда, никто уже не помнил, как и когда они пришли к такому выводу…

Гел незаметно сжал ладони так, что ногти до боли вонзились в кожу. Его почему-то одновременно пугала и восхищала эта идея. Но соблазн сыграть за своего персонажа был слишком велик. Он и раньше часто думал об этом, мечтал, иногда задавался вопросом, испытывают ли его коллеги те же чувства по отношению к своим героям? И он совершенно точно знал, в кого хотел воплотиться!

Подготовка не заняла много времени. И вот он уже в капсуле, ждёт, пока Фина настроит все приборы и проведёт последние проверки.

— Почему твой персонаж такой злой? — внезапно спросила Фина.

— Ты задаёшь неверную парадигму, Фина. Злодея или героя определяют не его поступки, а всего лишь точка зрения. Да и потом, — он усмехнулся и посмотрел прямо на неё, — разве Создатель может быть… злодеем?

— Рай тем и плох, что даже в нём есть змеи...

Темнота. Погружение. Блаженная улыбка на губах Гела. Женщина, может, и протянула мужчине яблоко, но уничтожить мир решил он сам.

"Живите в игроснах! Мир снов — мир возможностей!"

Последняя реклама Земли.

Тёмный коридор, озарённый фиолетовыми всполохами магических факелов. Он полз по нему, поливая грязной кровью пол. Он не мог остановиться. Только не сейчас. Боль пронзала его от макушки до пят, и это было прекрасно! Теперь он был уверен, что мир вокруг реален. Только в нём есть боль. Погрузившись в Гипнозию, Гел выкрутил настройки боли до минимума. Однако чувствовал её сейчас! Да и могло ли быть иначе? Он ведь всегда знал, чувствовал… Как он мог забыть?! Он чувствовал себя муравьём, который внезапно узнал, что вне его муравейника есть целый огромный мир. Мир, который хотел его уничтожить. Где-то вдалеке раздавались крики тех, кто пытался пробиться к нему через магический барьер. Безуспешно.

— Ты заплатишь! Заплатишь за всё! — кричали они.

А Гелу было смешно. Необыкновенный восторг и чувство торжества охватили его, когда он понял, какую ненависть в них вызывает. Эта ненависть грела его, давала силы двигаться дальше, ведь он ненавидел их не меньше. Определённо, ему нравилось быть злодеем!

В зале, куда он приполз, прижимая руку к гноящейся ране, было тихо. Застывшие тела его учеников, его «Создателей», замерли в неестественных позах под ослепительным голубым светом вращающейся наверху сферы. Они все спали, разумеется. Кроме Диты. Её истекающее кровью тело замерло на алтаре, пустой взгляд был устремлён на повисший в воздухе багровый кристалл, сковавший её душу. Всё было так, как он и оставил. Он успел…

Гел переступил через тело Фины. Его трясло, болезнь стремительно поражала тело. Из последних сил он устремился к чёрному фиалу, стоящему на столе и маняще переливающемуся всеми своими гранями. Эликсир чёрной смолой потёк в его горло, начиная процесс восстановления. А пока… Он должен продолжать.

Во вновь окутавшей его тьме он столкнулся лицом к лицу с богом, что его создал. И увидел его усмешку. Знакомую, понимающую. Точно такую же, какую видел уже миллионы лет в зеркале.

Всё будет продолжаться до тех пор, пока ему это будет нужно.

Жизнь на Земле вернулась на круги своя. О странном мире быстро забыли. Дита вернулась из Танатоса той же милой, влюбчивой девушкой, какой всегда была. Она ничего не помнила о своей странной истерике. Всё было прекрасно. Неизменно. Стабильно.

Создатель смотрел на созданный им идеальный мир. И усмехался.

Тигр, тигр, жгучий страх,

Ты горишь в ночных лесах.

Чей бессмертный взор, любя,

Создал страшного тебя?

Уильям Блейк. Перевод К. Бальмонта.