Космический корабль "Демиург"

Я отвык от этих какофонных многоголосых вибраций. Или просто разучился получать удовольствие от такого внимания: спрессованного и льющегося на мою персону.

Тогда, двадцать лет назад, я шлёпал свои красиво выписанные автографы на внутренней стороне этих обложек с изображением космоса, явно нарисованного рукой аутиста, со скоростью три в минуту. Теперь, когда мой «Космический корабль «Демиург»» переиздали, обложка стала куда лучше. А вот мои автографы теперь похожи на показания сломанного сейсмографа, да и скорость их написания снизилась в разы: всегда медленно делаю то, что не хочу.

На переиздание я согласился легко — ещё бы, деньжонки мне сейчас точно не повредят. А вот отправиться в тур по городам для встречи с фанатами, ха… здесь менеджерам пришлось вымокнуть от пота в попытках меня уболтать. Чем они только не прельщали. А я только хвалил их за изобретательность и швырял в лицо очередное «нет!». Как же они удивились, когда узнали, что ключиком к моему согласию было всего одно слово из четырёх букв — кокс.

Последнее время достать понюхать стало совсем сложно. Все мои дружки кокаинисты, как и барыги, куда-то поисчезали, а перед тем, как они поисчезали, я ощутил, что они начали относится ко мне с некоторой брезгливостью. Нередко я даже слышал что-то вроде: «Ты совсем расклеился». «А когда это ваша категория граждан стала такой разборчивой?» — хотел крикнуть я им, но знал, что это ничего не изменит. Попытавшись купить хоть какой-то вес, однажды я понюхал чистейшего анальгина. Ну, хоть голова прошла.

Сегодня первый город. А потом первая встреча с человеком, который предоставит мне «чистейший товар». Представляю, сколько бабла на мне заработают те, кто организовал всё это, если согласились на такой «райдер». Ох, что я им устрою, если, сделав дорогу, останусь недоволен!

Время со стоном натянулось между настоящим моментом и жирной дорогой кокаина, которая маячила в вожделенном ближайшем будущем: уже неделю я ничего не употреблял.

Я сидел за столом, заваленным моим переизданным романом. Напротив — скопление поочерёдно говорящих голов с приторной хвальбой в мой адрес, глядящих на меня, как на Мессию. Мне приходилось вступать в контакт с этим многоротым раздражителем, да ещё и приветливо улыбаться. Какой только бред не вылетал из уст моих состарившихся на двадцать лет фанатов.

Вот например: «Мой любимый персонаж — Старший механик».

Или: «Как прекрасно у вас описана любовная линия Принца с Принцессой!»

Я отвечал, как мог. Было чувство, что ответы эти противоречат друг другу, но чего только не простишь художнику слова, особенно если этот художник твой любимый писатель, ещё и напомнивший о себе впервые за двадцать лет.

Довольно быстро я начал осваиваться в таком общении: всего-то и нужно схватиться за два три словосочетания из разных частей этих восторженных тирад, чтобы уловить суть вопроса. Вопросы были тупые и подразумевали такие же ответы, поэтому думать почти не приходилось. А иногда говорящий и вовсе не задавал вопроса, а просто выблёвывал на меня очередные чёрно-белые дифирамбы, и тогда нужно было просто улыбнуться, притворяясь, что вы лучшие друзья, и сказать: «Спасибо, я пишу для таких, как вы!».

Таким образом, я разгрузил сознание для того, чтобы погрузиться в свои кокаиновые грёзы: вот я расчерчиваюсь при помощи карты, на которой уже лежит часть гонорара за переиздание книги, вот вижу на стеклянном столике в своём номере два вытянутых сугробика, вот засовываю в нос скрученную наличку…

Так я и испарял это время, отведённое под общение с читателями, пока не начал замечать в этой хорошо смазанной имитации общения какой-то диссонанс. Кажется, то, что говорит очередной выступающий, мало походит на дифирамбы:

— Почему вы, обладая таким даром описывать внешний вид персонажей, ни разу не удосужились сообщить нам, как выглядит Принцесса? Таким образом вы смеялись сами над собой, соглашаясь, что женские образы в ваших книгах выходят до тошноты безликими?.

Чего?.. С огромным трудом я отскоблил внимание от мыслей о своём ближайшем гедонистическом будущем, чтобы внимательнее прислушаться к говорившему, а заодно и присмотреться.

Говоривший оказался женского пола. За сорок. Мне понравилось, как она выглядит, но не понравилось, как смотрит на меня: требовательно и вероломно. Говорила же она с крупными нотами претензии в голосе:

— Зачем вообще в повествовании белая комната? Почему эта комната присутствует на корабле «Демиург»? Какую роль она выполняет для корабля? А для сюжета? Меня не покидает устойчивое ощущение, что эта комната навязчиво рвалась на страницы книги прямиком из вашего подсознания, а когда вы замечали её среди написанного, то заставляли себя забыть о ней. Вот только, хотели вы того или нет, но львиная доля драматургии текста строится именно вокруг этой самой комнаты.

Я вхолостую несколько раз открыл и закрыл рот. Так выручавшие меня банальности не подходили для ответа на эти вопросы. Да и благодарить эту сучку было явно не за что. Белая комната. Сейчас я думал о кое-чём белом, вот только то была совсем не комната…

— Как вас зовут? — Единственное, как я смог ответить ей, это вопросом на вопрос.

Она назвала свои имя и фамилию.

Помимо воли рот мой превратился в улыбку.

— Я помню вас. Трудно не помнить, учитывая, что вот уже столько лет электронных писем от вас приходит больше, чем всей рекламной рассылки вместе взятой. Я даже помню, что ваше любимое блюдо креветки.

Аудитория осыпала меня лепестками разряжающего смеха. Это придало уверенности: все, кто наблюдают за нашим диалогом — на моей стороне. Осталось лишь усадить эту бабу и вежливо заткнуть ей рот до окончания этой клоунады. Чтобы осуществить задуманное, я воспользовался своим безотказным приёмчиком.

— Спасибо, я пишу для таких, как вы!

Но следующей говорящей головы не возникло: осталась предыдущая.

— Сначала хотелось бы услышать ответы на свои вопросы, — Вот тварь!

Никогда в моей жизни не было столь громкой тишины. Снова придётся отбиваться вопросом от её вопросов.

— А из чего сложилось ваше мнение, что женские образы в моей книге безлики?

— А разве нет? Возьмите хотя бы образ матери главного героя. Эта женщина вообще не понятно, что делает в истории. Разве что проговаривает банальности в уши сыну. И он, усвоив эту отборную, в кавычках, мудрость, захватывает власть на «Демиурге», исходя из вновь обретённого, великого, в кавычках, знания. Вы ведь, кажется, росли без матери?

Я отчётливо ощутил, как порозовело лицо.

— То есть вы считаете, что мой роман полное дерьмо?

— Ваш роман моя любимая книга вот уже двадцать лет. Мои претензии направлены к его автору, который, что-то мне подсказывает, не нашёл в себе смелости быть до конца честным с читателем.

Я сделал несколько глотков воды из стакана, мечтая о том, чтобы это распитие заняло все оставшиеся минуты до момента, когда пора будет уходить.

— Ладно. Я поняла, что ответов на эти вопросы у вас нет. Тогда ответьте вот на что. Правильно ли я поняла, что при создании своих персонажей вы использовали концепцию Карла Юнга? Где главный герой — это архетип Персоны. Старший механик — архетип Мудреца. Несчастная безликая Принцесса — Анима. А архетип Тени… очевидно, это Чернота, которую главный герой запер в финале в пусковой капсуле. И кстати, если последнее верно, то почему вы не описали, как пусковая капсула покинула космический корабль? А ещё, что же тогда отражает архетип Самости? А то, что вы не описали народ «Демиурга», а лишь упомянули о нём пару раз в диалогах, говорит о разрыве вашей связи с коллективным бессознательным?

Я приложил ладонь ко рту, плохо изображая что-то между изумлением и испугом.

— Я только сейчас понял, что вы страдаете серьёзным недугом. Простите, что сразу не понял, что у вас СПГС.

— Что это?

— Синдром поиска глобального смысла. Могу дать телефон знакомого психиатра, он вам поможет.

В зале снова вскипел смех. Вот только не было в нём прежнего единого звучания, он как будто развалился на полутона. Кажется, кто-то смеялся вопрошающе, кто-то — осуждающе. Но совсем этот смех пошёл по швам, когда в него примешался звук бьющихся о пол каблучков: моя любопытная собеседница быстро приближалась. Я пожалел, что не допил всю воду из стакана, потому что, допей я её, она не вылилась бы мне на голову. Смех осекся раньше, чем я успел поднять взгляд на свою обидчицу с пустым стаканом в руке.

Менеджер оказался между мной и аудиторией так быстро, будто висел на потолке и неожиданно сорвался.

— Дорогие друзья, надеюсь, вам понравилось наше небольшое представление, как и встреча с любимым автором. На сегодня всё. Кто хочет приобрести новое издание книги «Космический корабль «Демиург»», подходим ко мне.

Прежде чем я ушёл, кто-то успел выкрикнуть ещё один вопром.

— Будет ли продолжение книги?

— Никогда, — проговорил я.

В ресторане за маленьким столиком сидели я, мой менеджер и его гнев.

— Почему не предупредили, что вы редкостный мудак?

— Так вы не спрашивали. А я, в свою очередь, говорил, что если бы вы дали дорожку, то я превратил бы эту встречу в феерию. Кстати, насчёт дорожек, а где, собственно…

— Когда я уйду, к вам подсядет человек. Выберете, что вам нужно. Всё оплачено.

— Ух ты. Спасибо.

— У меня только одна просьба. Не сдохните от передоза раньше, чем тур закончится.

Человек ко мне и правда подсел через три минуты после того, как менеджер ушёл.

— Чаёчку. Зелёненького. Чайничек. Кусочек тортика. Шоколадненького.

Официант ушёл, выслушав заказ моего нового соседа по столику, который так приветливо нырнул своим взглядом в мой, что умудрился сразу расположить такого сноба, как я.

— Ну и денёчек, — продолжил он демонстрировать свою любовь к уменьшительным-ласкательным. — Пока к вам шёл…

— Мне бы кокаинчику.

Несмотря на то, что я его одновременно перебил и передразнил, он ответил мне ещё более приветливым взглядом.

Вижу-вижу. Скучноватенько вам в нашей реальности. Кокаинчик бы вам не рекомендовал. Как медик краснодипломник, доложу, что инсультик у вас не за горами.

Я не успел в просторечных выражениях попросить его оставить свои наставления при себе, так как меня отвлёк пакетик кислотно-салатового порошка, неожиданно оказавшийся у него в руке.

— Это чё?

— Лучший препаратик для тех, кто устал от нашей реальности.

Он положил пакетик на блюдце, укрыл салфеткой и подвинул ко мне.

— Новая разработочка. Активизирует нейронные цепочечки таким образом, что человек попадает в ту реальность, которую создаёт собственным воображением. Чем сильнее визуализировать вымы…

— Сам то пробовал? — спросил я, заглядывая под салфетку.

— Естественно. Нравилась мне, значица, одна дама, но взаимностью не отвечала. Так вот, я долго представлял наш, извините за выражение, интим, а потом употребил, — Он вдруг сконфузился. — Хотя мой пример нельзя назвать удачным. Но это потому, что с воображением у меня швах. Другое дело вы, писатель!

— Беру.

— Всё?

— Ага. И кокс!

О взаправдашнем количестве звезд отеля, в который меня заселили, я узнал, когда увидел на своём стеклянном столике спешащих куда-то двух тараканов, большого и маленького. Мать и сын, почему-то решил я. Я предложил маленькому разместиться на своей ладони, и он принял приглашение. Было интересно разглядывать, как он наворачивает круги, то и дело меняя внутреннюю сторону ладони на тыльную.

— Ну что, браток, здорово, наверное, иметь маму?

Таракан-сын не ответил, и я отпустил его восвояси.

Я бросил на стол пакетик с кокаином и, положив на него взгляд, стал думать о воде, которую вылили сегодня мне на голову. Впечатление было столь свежо, что казалось, по голове стучит нескончаемая струя.

Я высыпал белый порошок на стол и разозлился.

Какого чёрта эта баба себе позволяет??? Почему я не проучил её?

Почему-то, от этой злости, вместо проверенного кокаина я решил попробовать салатовую отраву. Снюхал внушительную дорогу и разозлился ещё больше, потому что никакого эффекта не последовало. Почему-то огляделся.

Появилось странное недоверие к предметам, которые меня окружали. Точнее, не к самим предметам, а к их наличию, которое вроде и не подлежало сомнению, но, в то же время, словно утратило некий общий знаменатель. Потом сомнение добралось и до плотности этих предметов.

Салатовая дрянь так и не крыла, и я сделал ещё одну дорогу, в два раза массивнее предыдущей.

Отношение к предметам, вроде бы, пришло в норму, только теперь их будто стало меньше. А, нет. А. Да. Окружающая материя стала как бы мигать, то включаться, то выключаться. Дерьмо какое-то. Поспать, что ли…

Сделаю ещё одну салатовую дорогу и, если так и не напрёт, перейду на кокос.

Так. Стоп. Что-то здесь не так. Какой-то сбой в системе координат. Это же не сложно, определиться, где верх, где низ, где право, а где лево. Чтобы понять своё место по отношению к реальности, я встал. Встал, как и всегда вставал до этого, разогнув колени. Но вот только разгибанием колен всё и закончилось. Самого процесса вставания не случилось. Я погрузился в анализ и вернулся с решением, почему так произошло. Чтобы встать с помощью ног, этим самым ногам нужно на что-нибудь опереться. А вот опоры то никакой и не было. А после того, как я осознал отсутствие каких-либо опор, я осознал и ощущение падения. И решил, что самое время начать орать во всю глотку.

Я летел, но при этом не сказал бы даже, что вниз. Но точно быстро! Вспарывая не телом даже, а скорее сознанием мякоть густого тумана, который неумолимо превращался в кромешную белизну.

Потом белизна стала всеобъемлющей, и я замер. Я прервал крик, хотя поводов для ужаса только прибавилось: до этого было хоть какое-то действие, а теперь только эта белизна вокруг, я даже своего тела не вижу. Да, впрочем, и не чувствую.

Нет, всё же поору ещё.

Орал я до тех пор, пока из белизны не вычленилась четырехугольная, быстро деформирующаяся геометрическая фигура, которую я не сразу идентифицировал, как открывающуюся дверь.

Из открывшейся двери появилась рука, которая двигалась медленно, как исследовательский щуп. Рука замерла и, хоть и не имела глаз, я готов был поклясться, что начала меня разглядывать. Конечность, проросшая из мира тотальной пугающей неизвестности. Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем это повернулось ко мне ногтями. Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем я понял, что кисть этого начала сжиматься и разжиматься. Как и не знаю, в какой момент я понял, что этим жестом рука призывает меня следовать за ней.

Перспектива оказаться во власти этой руки меня не прельщала, но альтернативой была белизна, от которой уже ломило зрение. И я устремился то ли ко входу, то ли к выходу.

Я с трудом рассмотрел два блестящих фанатизмом глаза в седых, хаотично висящих патлах. Но даже за этими изменениями я разглядел персонажа, которого сам создал и явил публике двадцать лет назад.

— Механик! — радостно сказал я.

Он подвигал указательным пальцем как дворником на лобовом стекле, а потом поднял его вверх.

— Я бы попросил! «Старший механик!» —сказал он голосом, преисполненным достоинства.

Я обнял его. Ещё бы не обнять! Старший механик не ответил взаимным объятием. По его отвердевшему телу я понял, что он готов защищать себя.

— А кто вы? — спросил меня Старший механик, когда я закончил невзаимные объятия.

Я огляделся вокруг. Увидел узкие проходы с тусклым освещением, которые описывал короткими мазками. Потом увидел белую дверь, из которой вышел, и в сознание врезались слова той бабы: «Зачем вообще в повествовании белая комната?».

— Я тот, кто создал всё это, — сказал я, разводя руками. — В том числе и тебя.

Старший механик облегчённо вздохнул.

— Примерно такой ответ я и надеялся услышать… Просто у вас… просто у вас его лицо…

Старший механик прибрался на своём лице, и я с удовольствием принялся разглядывать его черты.

— А ты постарел, товарищ Старший механик.

Я разглядывал его до тех пор, пока не заметил резко наползшие искривления, которые в момент изуродовали это лицо. Я отшатнулся. Потом понял, что лицо Старшего механика изуродовал приступ ужаса. Он к чему-то прислушивался, и я прислушался вслед за ним.

Сверху на нас сыпались мягкие металлические звуки. Шаркающие. Стукающие. Аритмичные. Двигалось что-то живое. Многоногое. Одна из ног волочилась. В меня почему-то брызнуло страхом. Особенно когда я понял, что эти шаги переместились на лестницу. Этот шагающий хаос, с которым я чувствовал какое-то липкое родство, явно приближался к нам.

Я почувствовал боль в руке. Это Старший механик вцепился в неё.

— Бежим, — выдавили его дрожащие голосовые связки.

Я не стал спорить. Мы бежали по туннелям, которыми я щедро снабдил космический корабль «Демиург». Притормаживали только тогда, когда Старший механик открывал очередную дверь.

Пробежав изрядно, мы остановились. Я щедро черпал в лёгкие воздух, пытаясь поскорее восстановить дыхание. У Старшего механика это получалось хуже, и я распознал в нём атрибуты старости.

— Механик?

Выдохи-вдохи. Вдохи-выдохи.

— Старший механик!

— А?

Сколько времени прошло с тех пор, как Принц, ну, то есть, тогда ещё Пилот, и его друзья заперли Черноту в пусковой капсуле?

— Два… — Закашлялся. — Двадцать лет.

Он вздрогнул. И я понял, почему. Многоногие аритмичные шаги послышались снова. Нас явно преследовали.

Я уже было хотел возобновить бег вслед за Старшим механиком, как вдруг почувствовал прилив осознания одного факта, который моментально меня успокоил.

Я остался на месте и развернулся в сторону приближающихся шагов. Дверь распахнулась от сильного удара.

— Бежим же! — За мной вернулся Старший механик.

— А зачем нам бежать? Я создал этот мир. Этот космический корабль. И весь его экипаж. Здесь всё происходит по моей воле и ничего не может причинить мне зла.

Старший механик сел на корточки и заскулил.

— Да что с тобой такое? — сказал я, начиная сердиться.

Старший механик умоляюще на меня посмотрел и сказал:

— Он, тот, что идёт за нами, несёт с собой испепеляющее безумие.

— Неужели это Чернота выбралась из капсулы и вернулась? — спросил я.

— Он много, много хуже Черноты! Чернота жила по своим внутренним законам, он же уничтожил их. И теперь одержим лишь ритуалом!

Звуки шагов, которых так боялся Старший механик, раздавались уже совсем близко.

— Что ты имеешь… — Старший механик снова вцепился мне в руку.

— Умоляю вас. Бежим со мной. Я знаю место, где мы сможем спрятаться и обо всём поговорить? Но сначала мы должны спасти себя. Ещё одной встречи с ним я не переживу.

Я подчинился. Мы перемещались во чреве космического корабля «Демиург». Места, в которых мы были, не помнил даже я: то ли я прописывал их перед тем, как уснуть, то ли это проделки редактора.

Облитые потом, мы замерли в большом помещении, залитом голубым светом, пустотой и холодом.

— Где мы?

— В системе охлаждения корабля, — сказал старший механик. — Сюда он не додумается прийти.

— Почему ты не смотришь на меня?

— Я уже говорил. Потому что у вас его лицо.

— Здесь очень холодно.

— Да. Долго мы здесь не сможем пробыть. Поэтому задавайте скорее свои вопросы.

Его призыв застал меня врасплох: я не подготовил списка самых важных вопросов для этой ситуации.

— Кто за нами гонится?

— Принц.

Меня окатило изумление.

— Принц главный герой моей книги! Он сверг с престола Черноту, загнал её в ловушку! Он Мессия! И он не может причинить нам вреда!

Я почувствовал, как кровь замедлила свой ход от холода.

— Зачем вы лжёте, что являетесь автором нашего мира? — спросил меня старший механик.

— Я не лгу!!!

— Тогда вы должны понимать, что свержение Черноты не решило проблем экипажа «Демиурга». И что никто не знал пароля для пуска капсулы, куда Принц заманил Черноту. Принц заставил нас избавляться от капсулы вручную, я говорил ему, что это приведёт к поломке, так и случилось, и запустить капсулу так и не удалось. Из-за этого «Демиург» обездвижен. На нас надвигается ядовитое облако размером с солнечную систему. А принц теперь поклоняется этому облаку как своему единственному божеству.

— Я… Я и правда автор… И правда автор всего этого…

Впервые за долгое время Старший механик посмотрел на моё лицо. И не просто посмотрел, а оставил на нём взгляд. И убрал этот взгляд только после того, как снова сел на корточки и заскулил. Зачем я только наделил его такой идиотской привычкой!

— Неужели вы сами не поняли, что написали?!! И теперь мы расплачиваемся за вашу глупость!!! Я столько лет потратил, чтобы призвать существо из белой комнаты, а им оказались вы!!!

Теперь я вцепился в руку Старшему механику.

— Я знаю, как всё исправить.

В глазах Старшего механика вспыхнула надежда.

— Отведи меня к матери Принца.

Надежда в глазах Старшего механика погасла.

— Именно там Принц и будет нас поджидать. Лишь я и Принцесса продолжаем пытаться сорвать его планы, и он уничтожит нас, если найдёт. И вас!..

— Я не боюсь его! — во мне закипел гнев, но его быстро потушил холод, который становился невыносим. — Я создатель этого мира! А значит справлюсь с любым своим творением.

— Боюсь, что Принц забрал вашу силы. Поймите, только я могу взаимодействовать с вами вот так, на физическом уровне. И только потому, что потратил на это…

— Отведи меня в покои матери, у меня есть план, — оборвал я его.

— То, что вы увидите там, может вас надломить.

— Или ты отведёшь меня в покои матери, или я останусь в этой морозилке, пока не сдохну.

Мы шли долго. Ещё дольше ползли. Ползли в плотной паутине бесконечных проводов, напоминающих фаллопиевы трубы.

За всё время пути Старший механик не сказал ни слова. На все мои вопросы отвечал тишиной.

Я уже было подумал, что он вообще перестал осознавать моё присутствие, когда движение его руки остановило меня.

Старший механик указал на вентиляционную решётку.

— Ваша мать там, — сказал он мне.

— Она не моя мать.

Старший механик многозначительно на меня посмотрел.

— Что ты имел ввиду, когда говорил, что встреча с ней может меня надломить?

Продолжение предыдущего многозначительно взгляда, а в хвосте его фраза:

— Буду ждать вас здесь.

— План мой состоит в следующем. Так как, по твоим словам, мы с Принцем похожи как две капли воды, я выдам себя за него в глазах его матери. Ведь, как бы мне ни не хотелось это признавать, но та баба была права… Принц и правда воплощал в жизнь все мысли своей матери. Осталось лишь вложить ей в голову нужные мысли…

— Вы идёте туда не для этого, — Слова Старшего механика походили на удар топора.

Её спальня была та же спальня, что и в книге, которую я закончил. Все предметы были там же. Столько всего изменилось за двадцать лет на этом корабле. Но почему перемены перешагнули эту спальню?..

Мать принца спала. Я рассматривал её выступающую из-под одеяла голову с закрытыми глазами. Кажется, двадцать прошедших лет не измазали её лицо морщинами…

Я смотрел на неё до тех пор, пока она не проснулась. Мне хотелось броситься на неё и обнять. Остановило лишь то, что я должен был имитировать Принца.

— Здравствуй, сын, — Кажется, её совсем не смутило, что я наблюдал за её сном…

— Здравствуйте, мама. Я рад вас видеть. Как вам спалось? — Я хотел завалить её тысячью таких банальных фраз, и больших трудов стоило ограничить себя двумя.

— Мне снилась Чернота. И твоя победа над ней, — Я помню, как прописывал ей эту фразу более двух десятков лет назад, слово в слово…

— Мама, но Чернота уже давно побеждена… — Почему даже постельное бельё, которым она укрыта, то же, что и двадцать лет назад?..

Мама продолжала говорить мне фразы. И каждую эту фразу она будто вычитывала из книги «Космический корабль «Демиург»»…

А потом я внимательнее присмотрелся к одеялу, которым она была укрыта. Под одеялом не было вообще никаких выпуклостей, оно так плотно прилегало к матрацу, словно под ним не было тела…

Только сейчас я заметил, что рот мамы изогнулся, с губ сбежала краснота: она мучительно пыталась выговорить что-то…

— Это… это неправильно.

Я продолжал смотреть на одеяло, под которым не различал тела. И созерцание это до того измучило, что я подскочил и сорвал это самое одеяло.

Глаза засыпала красная рябь.

— Мама…

Внутри зашипел белый шум. А мышцы утратили какую-либо твёрдость.

— Мама!!!

Под одеялом я увидел человеческий силуэт, небрежно вырезанный из картона. Голова… голова мамы произрастала прямо из этого куска картона.

Парализованный неподвижностью, я смотрел, как этот картон начал шевелиться.

— Сынок…

Антропоморфный картон пытался встать с кровати, с трудом удерживая голову, ведь плоть гораздо тяжелее картона.

Чёрная муть обрушилась на моё сознание.

Мать шла на меня, вытянув вперёд руку с картонными пальцами на конце, мизинцы были длиннее указательных.

Откуда-то появилось внутреннее топливо на то, чтобы сделать рывок и оказаться по ту сторону двери. Конечно же, только потом я вспомнил, что уходить нужно было через вентиляцию.

Сначала показалось, что смотрю в зеркало, ведь я видел своё лицо. Я делал шаги назад, пока не почувствовал спиной что-то большое и живое. Меня обдало запахом, похожим на смесь тины и пота. Бегемотоподобное существо смотрело на меня. Хрусталики его глаз были обведены белками. И почему мне казалось, что я выскочил в эту дверь, даже не открывая её?.. Моё отражение в зеркале зажило своей жизнью. Второе бегемотоподобное существо держало Старшего механика, и тому проще было бы вырваться, если бы он был завален многотонными валунами.

Кое-что начало до меня доходить. Передо мной было не отражение в зеркале, а Принц, который и правда имел со мной стопроцентное сходство.

— Не могу не признать своего восхищения, — Сказал Принц Старшему механику. — Ты и правда сделал всё, что мог. И сделал многое.

Принц улыбнулся. И бегемотные пасти попытались последовать его примеру. Эти существа принадлежали к придуманной мною расе лимбойдов. Страшные по силе войны. Мой Принц, будучи ещё Пилотом, заключил с ними союз, чтобы свергнуть Черноту. Теперь оба превратились в телохранителей Принца.

Теперь стало понятно, кто порождал эти аритмичные шаги, преследующие нас. А когда Принц подошёл ко мне, хромая, я понял, откуда взялся волочащийся шаг.

— Спасибо, что помог сорвать планы Старшего механика, — Он смотрел на меня, налепив на лицо самодовольное выражение. А во взгляде его плавало безумие.

— Я же предупреждал, — со стоном сказал мне Старший механик.

В кровь прыснуло отчаянное желание сопротивляться. Я начал анализировать свои силы и вспомнил, кем являюсь в этом мире.

Неожиданно на меня навалился смех. Этим смехом я будто хотел выплюнуть страх. И, кажется, удалось.

— Спокойно, механик, — сказал я развязно и дерзко посмотрел на Принца. — Я их создал. Я тут сила. Я их покараю. Я их отменю.

Быстрым шагом я направился к тому лимбойду, который держал Старшего механика. Нужно сделать всё эффектно. Скрутить бегемота, высвободив Старшего механика. А потом поднять этого самого бегемота и швырнуть как можно дальше, отменяя тем самым их физическую мощь.

Но когда я схватил лимбойда, что-то пошло не так. Моя кисть потонула в его теле. Я попробовал ещё раз — то же самое.

За спиной вспыхнул смех Принца. Тогда я развернулся и попытался схватить его. Но рука увязла в его туловище, как если бы я был призраком. Смех Принца стал громче, безумие начало брызгать из него.

— Это я тебя сейчас отменю.

Он достал небольшой цилиндрический прибор с одной единственной кнопкой, которую сразу нажал.

Я почувствовал, как в этот цилиндрик утекают мои мысли, мои эмоции, всё то, что позволяло мне воспринимать себя. А сам я, кажется, становился прозрачнее… Это была боль, но не физическая. Всеобъемлющая.

Боль усиливалась до тех пор, пока цилиндрик не расплавился прямо в руке Принца. Тому поспособствовал луч алебастрового цвета. Затем этот луч прошёлся по обоим лимбойдам, оставляя в их телах дымящиеся рытвины. Из огромных пастей вылетело два рвущих перепонки рёва.

Я быстро посмотрел по направлению луча. Он начинался в сварочном аппарате, который держала в руке Принцесса. Она открыла дверь, из которой я вылетел в ужасе.

— За мной, — сказала она.

Я отрицательно покачал головой, вспомнив, что увидел в той спальне. Она схватила меня за руку и потащила, но тут я увидел, как Принц набросился на пытавшегося убежать Старшего механика.

— Стреляй в Принца, — прокричал я.

— Это сварочный аппарат. Заряда там осталось, только чтобы заварить вход, — сказала Принцесса.

— Мы должны спасти его!

— Если мы сейчас не сбежим, то никто не спасётся.

Один из лимбойдов пришёл в себя, и у Старшего механика не осталось шансов.

Что-то изнутри изъявило отчаянное желание последовать за этой женщиной. Картонная мать в спальне потянула ко мне свои руки, и я снова чуть ни замер. Принцесса изо всей силы дёрнула меня за собой.

Мы нырнули в вентиляцию. Преодолели её, казалось, за клочки секунды. Пока я восстанавливал дыхание, Принцесса заварила вход в вентиляционную шахту, а потом выбросила разряженный сварочный аппарат.

Мы снова бежали по чреву «Демиурга». Я делал это увереннее, «потренировавшись» со Старшим механиком. Старший механик! Воображение начали терзать картины, как лимбойды рвут его на части.

У Принцессы было стройное тело, закругленное крепкими мышцами. Тёмные волосы до плеч, ловко обвязанные резинкой. Загрубевшая кожа цвета кофе с молоком. Но не это в её внешности привлекало больше всего внимания. Больше всего внимания привлекало её лицо. Больше всего внимания привлекало её лицо потому, что на месте лица у неё было вопиющее его отсутствие.

Мы остановились перевести дух в помещении с большим количеством аккумуляторов.

— У нас есть цель? — спросил я.

— Наша цель пусковая капсула.

— Извини… Можешь не отвечать, если не хочешь… Но… Но что у тебя с лицом?..

Она хотела схватить меня за грудки, но провалилась в мою бестелесность.

— Может ты мне расскажешь? — Так как у неё не было рта, её голова походила на странную колонку. — Это ведь ты не удосужился прописать мою внешность.

— Когда ты успела узнать, кто я?

— Я давно знала. Мне было видение, — сказала она.

— Мы оставили Старшего механика умирать! — сказал я.

— А ты оставил умирать всех нас. Как ты смел заканчивать книгу, не разобравшись в себе?! Как ты смел не описать в конце пуск капсулы с Чернотой внутри???

Наши взгляды чиркнули друг о друга. Стоп, у неё же не было глаз… Так или иначе, когда наши взгляды чиркнули друг о друга, она начала ближе подносить свои щеки к моим. Будто обнюхивала. Закрыв свои едва появившиеся глаза, которые я где-то видел…

— Вот таким я помню своего Принца. Готовым на всё, чтобы спасти жизнь друга. А ни готовым пожертвовать всеми…

Она отправилась искать что-то в этом помещении и вернулась с огромным бластером.

— Бежим дальше, — сказала она.

— Почему Старший механик ощущал меня как твёрдое тело?

— Он годами возился с голограммными схемами «Демиурга». И меня в нюансы не посвящал.

— Но, если он может ощущать меня как твёрдое тело, значит и другие смогут.

Она многозначительно ничего не ответила.

— А зачем нам к капсуле? — спросил я набегу.

— Не нам, а тебе.

Ответ её мне не понравился.

— А зачем мне туда?..

— Чтобы сразиться с Чернотой.

Я остановился.

— Стоп. Но ты же знаешь, что это верная смерть для меня. Даже все месте вы едва справились с Чернотой.

— Но ты же создатель этого мира, — с издёвкой сказала она.

— Да у меня даже тела нет!

— В моем видении говорилось, что спастись можно только в том случае, если Демиург из белой комнаты сам придёт к Черноте.

— Да что ты заладила со своими видениями?! Я их и прописал-то тебе только потому, что не знал, как сделать персонажа поинтереснее.

— А ещё тебе нужно убедить весь народ «Демиурга», что ядовитое облако не портал в Рай, а мучительная гибель. Потому что для успеха своего ритуала принцу нужна поддержка народа «Демиурга». Здесь давно ходит легенда о лжепринце. И сам Принц использует эту легенду, чтобы обвинить лжепринца в ереси, а нас со Старшим механиком в пособничестве ему. Ведь далеко не все хотят проведения ритуала.

— Но…

Неожиданно она остановилась. Не сразу я увидел два космических скафандра. Не сразу услышал уже знакомые шаги Принца с лимбойдами. Принцесса бросила мне один из скафандров.

Мы оказались на гравитационном мосту. Капсула покачивалась на фоне сиявших звёзд. Как здорово мне удалось описать звёзды!

Я увидел что-то вроде большого дымящегося плевка, и не сразу понял, что в нас стреляют из бластера. Принцесса открыла ответный огонь по лимбойдам.

— Беги к капсуле, — сказала она мне ртом, да, теперь у неё был и рот, и тоже знакомый…

— Я не оставлю тебя здесь одну!

— Если хочешь героически погибнуть, сделай это в капсуле!

— Я не могу бросить тебя здесь! Да, знаю, что это тупо, но не могу!

Её едва появившийся рот примкнул к моему. И хоть он и прошёл сквозь мою голову, мне показалось, что это самый сладкий поцелуй в моей жизни. Как сладко было «целовать» её на фоне этих звёзд!

— Они не убьют меня, пока жив ты. Будут использовать, как козырь, — сказала Принцесса.

Я рвался надвое между капсулой и принцессой. Стрельба по нам становилась плотнее, скоро укрытия перестанут спасать.

Я увидел, как у Принцессы выросли оставшиеся части лица. И черты её сложились в лицо той женщины, которая вылила мне на голову стакан воды… Последнее, что я видел перед тем, как пройти через стену капсулы, это взрыв в том месте, где она отстреливалась.

Не было никакой ясности. Так и действовала Чернота — лишала ясности. Тела я был лишён ещё до этого, поэтому сказать наверняка, умер я или нет, не представлялось возможным.

Я услышал хлюпающие звуки. Они окружали меня. Сейчас Чернота сотрёт остатки моего осознания, и я узнаю, есть ли что-то за небытием.

Обуял ужас от мысли, что моя личность утилизируется, вот прямо сейчас. А ещё страшнее стало от осознания беспристрастности этого момента.

Затем всё остановилось. Не знаю, что конкретно. Просто ВСЁ. И меня ошеломило сладостное ощущение тотальной пустоты.

— Что ты ищешь?

— Черноту.

— Нашёл?

— Как только пришёл.

— Что тебе нужно?

— Закончить: мы не закончили.

— А может начать?

— Возможно. Но сначала закончить.

— Хочешь избавиться от меня окончательно?

— А это возможно?

Тишина вонзилась в мою бестелесность. Начало и конец её растворились в Черноте.

— Я теперь знаю, что тебя породило.

— И что же?

— Отрицание факта твоего существования.

— Ты создал это отрицание. В финале книги. Поэтому принц и не запустил капсулу в космос.

— Таким образом я создал возможность этой встречи?

— Таким образом ты создал ядовитое газовое облако, которому поклоняется Принц.

— Капсула была твоей тюрьмой?

— Моей тюрьмой был ты.

Откуда-то извне послышались жёсткие короткие удары.

— Мы будем уничтожены?

— Ты пришёл ко мне. И мы обрели шанс.

— А здорово ведь было тогда, двадцать лет назад?

— Да. Спасибо за твою фантазию.

— Что мне нужно сделать, чтобы использовать шанс?

— Для начала перестать отрицать меня.

Короткие удары стали напористей.

— Скоро они вскроют люк. Принц отчаянно хочет тебя уничтожить, раз не боится даже выпустить меня.

— Он убьёт меня сразу?

— Нет. На глазах всего народа. Так он убедит всех, что Мессия из белой комнаты оказался всего лишь лжепринцем.

Мучительный стон.

— Перестань меня отрицать, говорю же.

— И что тогда?

— Обретёшь мои знания.

Мы ещё долго говорили с Чернотой. И долго молчали. Пока под натиском ударов люк ни ввалился в утробу капсулы.

Не имею ни малейшего представления, сколько времени мы проговорили с Чернотой. Но когда я шёл под прицелом ещё одного цилиндрика с кнопочкой по гравитационному мосту, то звезды, которыми я любовался до этого, заслонило исполинское тёмное-зелёное пятно, брюхо которого было набито мерзотными копошениями. Я сразу понял, что это пятно имеет разум. Как понял и то, что это и есть то самое ядовитое облако, которому поклоняется Принц. И что до поглощения «Демиурга» оставались считанные минуты.

Я шёл под конвоем двух лимбойдов. Впервые с момента моего прибытия на космический корабль «Демиург» я передвигался по нему не через технические помещения, а через парадные залы.

Когда открылись большие резные ворота, оторопь заходила ходуном по мне. Я увидел большое скопление присутствий, десятки тысяч. Не могу назвать эти присутствия людьми, скорее это были движущиеся заготовки под человеческие фигурки. И одна единственная фраза заполнила весь мой мозг: «А то, что вы не описали народ «Демиурга», а лишь упомянули о нём пару раз в диалогах, говорит о разрыве вашей связи с коллективным бессознательным?».

А потом пришёл поток обжигающей радости! На огромной сцене, куда меня вели, был Старший механик. И Принцесса. Пусть связанные, пусть с кляпами во рту, но живые.

Собравшиеся взволнованно гудели.

На сцену вышел Принц. Поднёс рот к микрофону.

— Приветствую вас, мои возлюбленные подданные!

Гудение людской массы возросло многократно.

— Уже через считанные минуты мы войдём в новый, лучший мир.

Я рассматривал лицо Принцессы. Как мило она выглядела с кляпом во рту!

— И тем более замечательно, что перед началом ритуала мы сможем принести в жертву предателей, главных распространителей ереси.

Собравшиеся одобрительно заголосили. Но не все.

— Мы убьём мою Принцессу, которая разбила мне сердце. И Старшего механика, который пытался вывести из строя наш космический корабль. И тот вирус, который просочился на корабль и выдаёт себя за меня.

Принц подошёл ко мне.

— Но на самом деле этот вирус есть лишь бесплотный призрак. И сейчас я вам это продемонстрирую.

Принц подошёл ко мне, чтобы пропустить своё тело через моё «нетело». Так всё и произошло. За исключением одного. «Нетело» теперь было у Принца.

Я обернулся на лимбойдов, которые не понимали, как вести себя в этой ситуации, и не придумали ничего лучше, как зарычать

— Тихо-тихо, ребята.

Я начал медленно подходить к тому лимбойду, у которого был тот самый цилиндрик с кнопкой, в который меня однажды уже чуть было не засосало.

— Ваш хозяин тот, у кого есть тело, то есть я. Правильно?

Своя согласие один из лимбойдов продемонстрировал тем, что отдал цилиндрик. Второй был с ним солидарен.

Я подошёл к Принцу.

— Что происходит? — спросил он меня, погружаясь в ужас.

— Спасение, — ответил я, пожимая плечами.

— Как ты это сделал?

— Я принял свою Черноту. И она перестала быть Чернотой. И стала моей силой.

Я нажал на кнопку цилиндрика. Принц стал медленно превращаться в прозрачность.

— Не бойся, — сказал я. — То, что происходит, не смерть. Ты умер давно, и от тебя осталась лишь маска, персона. И в эту безжизненную персону пришло зло. Я бы поговорил с тобой ещё, но нам ещё надо успеть спастись.

Принц исчез.

А я обратился к народу. Речь лилась из меня сама, без каких-либо интеллектуальных усилий. Какое счастье чувствовать связь с этим народом! Я увидел в их лицах благодарность и восхищение. Я убедил их всех, что ритуал погубит нас. И они поверили.

— Но должен сказать ещё одну вещь. Чтобы запустить капсулу и вернуть «Демиургу» возможность передвигаться, внутри неё должен кто-то быть. И я хочу сказать, что рад принести себя в жертву ради вас, ради «Демиурга».

Тишина взлетела над моим народом. Пока её не нарушили четыре слова.

— Нет! Это сделаю я!

У себя за спиной я увидел картонную мать.

Ядовитое облако было уже совсем близко.

Я и картонная мать, моя мать, которой у меня никогда не было, были в пусковой капсуле. Соединение с Чернотой позволило мне вспомнить все пароли, необходимые для пуска капсулы.

В этой капсуле я перестал отрицать Черноту. В этой же капсуле я перестал отрицать факт отсутствия в моей жизни матери.

Мы посмотрели друг на друга как два родных человека и с лёгкими сердцами отпустили друг друга.

Голова матери превратилась в картон.

Капсула улетела в открытый космос.

Я побежал по гравитационному мосту внутрь корабля «Демиург».

Ядовитое облако коснулось нас.

«Демиург» совершил прыжок, от чего всё моё тело вздрогнуло.

Или всё моё тело вздрогнуло от разряда дефибриллятора?..

Я увидел, как надо мной повисли две головы. Обе принадлежали людям в белых халатах, которые только что завели моё сердце.

Я резко встал. Рвота висела на моей одежде.

Медики испуганно призывали меня сохранять лежачее положение. Я горячо благодарил их и не менее горячо просил покинуть мой номер.

Потом заметил на стеклянном столике два пакетика, белый и салатовый.

— Полицию вызывали? — спросил я у медиков.

Они отрицательно покачали головой и удалились.

Я открыл почту и написал любительнице поливать людей из стаканов: «Пришли, пожалуйста, свой номер».

А ожидании ответа смыл в унитаз белый и салатовый порошок.

Потом с трудом отыскал номер своего литературного агента и позвонил ему.

— Привет, — сказал я. — Как думаешь, если назвать книгу «Космический корабль «Демиург»: Двадцать лет спустя», меня обвинят в воровстве идеи у Дюма?

Мы говорили долго. И всё решили.

За это время на почту мне пришло сообщение, в котором был указан номер телефона, и я сразу его набрал.

— Привет. Очень хочется креветок. Может, поужинаем вместе? — сказал я в трубку.

Она произнесла долгую гневную тираду, в конце которой дала согласие.

— А знаешь… — сказал я. — Да, мы уже перешли на ты. А знаешь, персонаж матери и правда получился картонным.