Неудачник

В начале творец создал мир полный чудес и природных красот и населил его полуразумными тварями. Он сделал то, что получилось, он не был мастером. И он очень хотел, чтобы его полюбили. Им созданы были все условия для этого. Мирная и уютная пастораль, в которой такой очевидной казалась благодарность создателю.

Но он получил лишь тупое стадо. Безмозглые твари могли только есть, спать и размножаться. А когда он явился перед ними, тупо таращились на него. Без почитания, и уж точно без любви.

Он попытался это исправить. Создать культ имени себя, но встретил только глухое непонимание. Все на что хватило существ — натаскать гору камней в его честь, но и это им быстро наскучило. Они не умели ни творить, ни изобретать и не хотели учиться.

Тогда творец расстроился и впал в уныние. Он догадывался, где допустил ошибку. Слишком комфортным вышел мир, слишком мало в нем было стимулов для развития.

Он разрушил его и создал новый, без прежних чудес, но с потенциалом. Он воздвиг могучие горы, скрывавшие в себе множество минералов. Создал реки, полные рыбы. Земли, ждущие плуга. И населил мир расой смышленых созданий.

В этот раз он попытался подстраховаться. Кроме увеличенного мозга, он наделил существ дополнительными конечностями и органами восприятия. Он долго возился с этим. И вот мир начал преображаться.

Заколосились поля и покрылись неводами реки. Выросли города. В горы вгрызлись лабиринты шахт, начали воздвигаться храмы. Это были величественные и монументальные сооружения, но не в его честь. В их барельефах и настенных росписях ему не было места. Создания пытались познать себя и мир вокруг, но познав его, ужаснулись искусственности своего бытия. Их созидательные порывы казались ничтожны по сравнению со всевластной волей Его. И они возненавидели творца.

Храмы были разрушены, города и поля пришли в запустения. А те, кто выжил в воцарившемся упадке, ушли в самосозерцание — духовные практики познания собственного внутреннего мира и своего места во Вселенной.

Творец пришел в отчаяние. Как так? Он создал и отдал им все что мог. И тут он понял, и это стало для него откровением, что слишком много разума — это так же плохо, как и недостаток онного. Он должен был создать нечто среднее.

Тогда он создал мир, походивший на его собственное настроение. Мрачный и унылый. Бесплодная почва, зловещие зубчатые горы и бесконечно долгие кроваво-красные закаты. Такой мир могли населять только несчастные существа. И они появились.

Но творец был удовлетворен ими. Уж они-то его почитали. Их суеверный ужас перед ним в начале вдохновил его. Как трогательно они молились ему, как отчаянно взывали из своей пыли. Но их любовь базировалась на страхе. Они были трусливы, покорны и ничтожны.

И он отрекся от них. Устал смотреть в полные слез и боли глаза. Опять неудача. На этот раз он разрушил мир с раздражением, граничащим с яростью, низвергнув на него ураганы и огонь с небес. И с удовольствием смотрел за гибелью этих ничтожеств. Он стал тем еще злым Богом. Они довели его! Все они.

Теперь он пребывал в мрачной задумчивости, вращаясь облаком в своих небесных сферах во всполохах молний. Стоит ли еще пытаться? Какой же малости он хотел. Любви, но не вынужденной, а настоящей.

Творец решил попробовать в последний раз. На этот раз он сотворил мир полный опасностей и противоречий, возможностей и вызовов. Он и сам не знал, что хочет. Просто отразил в нем свое нынешнее сумбурное Я.

И получилась Земля. А люди, которые населяли ее, были так же противоречивы, снедаемы терзаниями и страстями. Стремились к невозможному. Они сразу же стали воевать друг с другом. Но ему было все равно.

Он просто смотрел на них, ожидая что выйдет. Наблюдал за перипетиями их становления два десятка лет. Теперь он уже не хотел любви к себе как к Богу. Он просто боялся этого. Боялся быть отвергнутым. И тогда он обратился в человека. В одного из них, такого же сильного и прекрасного. По крайней мере, внешне.

Могучий торс и рельефные мускулы, смелый взгляд, полный угрозы и решимости. Эти существа вышли жестокими. Но они были прекрасны в своей необузданной жажде жить. Превозмогать невзгоды и сгорать в собственных страстях.

А творец очень хотел того же. Теперь он узнал, что такое жить и чувствовать по-настоящему.

И вот он предстал перед людской женщиной. Статной и сильной, но уже порядком потрепанной лишениями. Она схоронила нескольких мужей и вырастила многочисленных детей, покинувших ее. В ее глазах тлел огонь мрачной ярости. Лицо пересекал кривой шрам, делавший ее ухмылку циничной. Она навидалась всякого.

И теперь она увидела его. Сначала она не поняла кто перед ней. Лицо героя и тело атлета. А глаза… она всмотрелась в них. О, с каким замиранием он ждал ее реакции. Как перехватило весь его дух.

Но в ее ответном взгляде настороженность сменилась осознанием, а после — ослепительной вспышкой унизительного снисхождения. Она презрительно расхохоталась, глядя на него. Поняв, кто перед ней и что он такое.

И творец взвыл от отчаяния. Волна позора захлестнула его. Он все понял. Но изменить что-то он был не в силах. На это его власть не распространялась. Капризная и жалкая сущность не способна породить нечто большее, чем она является. Разве что случайно.

И он покинул созданный им мир. Просто сбежал как трус. Это было лучшее, что он мог сделать для него.